Стратегия
развития Украины
Особенности
современного экономического развития
Сторонники
оптимистической оценки исходят из того, что на современном этапе определяющими
являются следующие факторы и процессы: высокие темпы роста производительности
труда в промышленности, которые позволили превысить уровень докризисного, 1990
г., существенный рост инвестиций. Это не привело к положительным сдвигам, а
наоборот, ухудшает структуру экономики. Она обеспечивает преобладающие условия
для развития предприятий более низкого, третьего, технологического уклада и
ограничивает развитие предприятий более высокого, четвертого, технологического
уклада. Если выделить из общего объема инвестиций ту их часть, которая
непосредственно направляется на совершенствование техники и технологии
производства, то вырисовывается еще худшая ситуация. Ведь на долю предприятий
третьего технологического уклада приходится 83% капиталовложений, а четвертого
— только 10%. Вполне понятно, что поскольку третий технологический уклад у нас
является господствующим, а это — производство строительных материалов, черная
металлургия, судостроение, металлообработка, легкая, деревообрабатывающая,
целлюлозно-бумажная промышленность, то есть чрезвычайно важные отрасли, без
которых не может жить страна, — то нет никакого сомнения, что они должны
обеспечиваться инвестициями для своего развития и совершенствования. Но в то же
время структура инвестиций должна быть такой, чтобы обеспечить быстрое развитие
предприятий и отраслей высших технологических укладов. Этому должны
способствовать технико-технологический рост предприятий третьего уклада,
повышение их эффективности, что позволило бы им обеспечить собственные
потребности для расширения воспроизводства и их участие в приоритетном
инвестировании и экономическом росте предприятий высших технологических
укладов. Здесь мы вполне логично подошли к выводу, что вместе с количественным
ростом должен происходить и качественный, то есть повышение эффективности
производства. 
Один из главных
показателей эффективности экономики, ее рентабельности — прибыль. Чем больше
прибыль, тем шире возможности предпринимателей и государства для превращения ее
основной части в инвестиции, следовательно, и в новый производственный капитал.
Именно прибыль обеспечивает предприятиям основную долю их инвестиций, а значит,
и инноваций. Собственные средства предприятий в 2006 г. составляли 65,8% общего
объема инвестиций в основной капитал. К сожалению, в нашей экономике
рентабельность производства, следовательно, и прибыль предприятий после резкого
падения в 2000 г. и в последующие годы продолжала снижаться. Если
рентабельность промышленных предприятий, то есть отношение прибыли к ВВП, в
1999 г. составляла 9,1%, то в 2000 г. — 4,8%, в 2005 г. — 3,7%, в 2006 г.
— 2,6%. Снижение рентабельности предприятий обусловило целый ряд отрицательных
процессов. Как видно из таблицы, довольно отчетливо проявилось уменьшение
налоговых поступлений в бюджет. В процентах к ВВП они составляли в 1998 г.
19,2, а в 2002 г. этот показатель снизился до 13,6%, в том числе налог на
прибыль предприятий уменьшился более чем вдвое. Нельзя не видеть, что при всей
значимости показатель производительности труда не исчерпывает содержания
эффективности производства, которая включает наряду с экономией живого труда
еще и экономию материальных ресурсов, то есть снижение стоимости материале- и
энергоресурсов. Исторический опыт показывает, что рост производительности труда
может сопровождаться высокой материалоемкостью или даже ее увеличением. Здесь
решающую роль играет технология, обеспечивающая уменьшение материале- и
энергоемкости производимой продукции. Известно, что Украина расходует газа
примерно вдвое больше, чем Франция, но последняя производит примерно в 5 раз
больше продукции.
Высокие темпы развития
машиностроения — это очень прогрессивный процесс, он определяет рост
технического и технологического уровней экономики. Но ведь известно, что именно
эта отрасль едва ли не больше всех пострадала от экономического кризиса, и ее
падение резко сказалось на ухудшении структуры экономики. Если до кризиса доля
машиностроения в общем объеме промышленной продукции превышала треть, то теперь
она составляет лишь 11,4%. Поэтому даже высокие темпы роста этой отрасли не
могут изменить ситуацию с технико-технологическим уровнем экономики. К тому же
и научно-технический уровень продукции машиностроения не позволяет говорить о
его радикальном воздействии на экономику. Так, в общем производстве
металлорежущих станков удельный вес станков с числовым программным управлением
в 2001-2007 гг. резко снизился и только в 2007 г. составлял 4,8%, что тоже не
много. Производство станков высокой и особо высокой точности составляет 6,6%.
Как видно, и по производству прогрессивного оборудования машиностроение еще не
в состоянии изменить ситуацию с перевооружением экономики страны.
					







Наконец, придается
большое значение такому фактору, как существенный рост инвестиционного спроса,
что обеспечивает обновление основного капитала. Действительно, инвестиции — это
необходимое условие инноваций. К сожалению, и в теории, и на практике до
настоящего времени считается, что инвестиции автоматически обеспечивают
инновационные процессы. Анализ показывает, что инвестиции и инновации
взаимосвязаны и взаимодействуют, но эффект достигается лишь при условии, когда
инвестиции, их структура отражают технологическую структуру экономики и
обеспечивают приоритетное развитие высших технологических укладов. Поэтому
представители оптимистической оценки современной экономики, когда говорят об
«инвестиционной модели» развития, должны учитывать, что такой тип
развития может вести, как это будет показано, даже к ухудшению структуры
экономики. Следовательно, указанные факторы, при всей их большой значимости, не
обеспечивают проникновение в те глубинные процессы, которые определяют
состояние экономики.
Современная экономическая
наука, опирающаяся на цивилизационный подход, исходит из того, что определяющим
фактором развития экономики и общества в целом является технологический способ
производства. Поэтому, кстати, роль и уже рассмотренных факторов, и других
должна измеряться также тем, насколько они отвечают потребностям роста
технологического уровня производства, эффективности экономики. Возьмем
инвестиции, посмотрим, на сколько они обеспечивают реализацию этих процессов.
Оказывается, по данным Института экономического прогнозирования НАНУ,
предприятия третьего, далеко не передового, технологического уклада производят
58% общего объема продукции промышленности, а их доля в инвестициях составляет
75%. И наоборот, предприятия четвертого, более высокого, технологического
уклада производят 38% продукции, а их доля в инвестициях — 20% 2. Выходит, что
существующая структура инвестиций не только новые поступления в местные бюджеты
от прибылей предприятий (в % к сводному бюджету) также уменьшились с 52,8% в
1998 г. до 36,3% в 2002 г. Как видим, снижение прибыльности производства
обусловливает относительное уменьшение налоговых поступлений в бюджеты, особенно
местные.
Прямая зависимость между
рентабельностью предприятий, их прибылью и инвестициями в расширение
производства находит проявление и в динамике этих показателей. Снижение
рентабельности предприятий сузило источники финансирования, что и сказалось на
уменьшении инвестиций. Собственные средства предприятий, которые в виде
инвестиций направлялись на наращивание основного капитала, имели тенденцию к
снижению. Если взять инвестиции предприятий по отношению к ВВП, то и в данном
случае эта тенденция проявляется. Следовательно, зависимость здесь такая:
снижение рентабельности означает уменьшение получаемой прибыли, которая
является источником инвестиций, а это, в свою очередь, обусловливает снижение
объемов собственных средств, выделяемых на инвестиции.
Уменьшение инвестиций, по
логике цепной реакции, обусловило отрицательные процессы и в инновационной
деятельности. Доля предприятий, занимающихся инвестиционной деятельностью, в их
общем количестве также имеет тенденцию к снижению. Если в 1999 г. количество промышленных
предприятий, внедрявших новые технологические процессы, составляло 27%, а в
2000 г. — даже 27,9%, то в 2006 г. их удельный вес снизился до 23,5%, в том
числе предприятий, внедрявших малоотходные, ресурсосберегающие и безотходные
технологии, уменьшился с 11,8% в 1999 г. до 10% в 2006 г. Сократилось
количество предприятий, осваивавших производство новых видов продукции, в том
числе и товаров народного потребления. Следует отметить, что количество
предприятий, осуществлявших комплексную механизацию и автоматизацию, повысилось
с 12,1% в 1999 до 13,9% в 2006 г. Вместе с тем досадно и то, что в
машиностроении — источнике обновления техники и технологии, которое должно было
бы быть лидером инновационного процесса, — удельный вес предприятий,
занимающихся инновационной деятельностью, снизился. В 1999 г. этот показатель
составлял 27,2%, что для такой отрасли мало, но и он снизился в 2006 г. до
22,2%. Следовательно, те сдвиги, на основе которых представители
оптимистической оценки развития нашей экономики делают вывод о переходе ее на
качественно новый тип экономического роста, оказываются, еще раз подчеркнем,
чрезвычайно важными, но недостаточными, чтобы преодолеть экстенсивное развитие
и обеспечить быстрый рост рентабельности, эффективности экономики, что увеличивает
источники финансирования экономического и социального развития.
Ситуация обостряется
наличием диспропорций между накоплением и потреблением, которые особенно
проявляются в сравнении с развитыми странами. В странах Юго-Восточной Азии,
которые развиваются высокими темпами, валовые накопления основного капитала
составляют свыше 30 и даже 35% ВВП. 
Противоречия обостряются
и тем, что при сравнительно невысоком уровне накопления в нашей стране
сохраняются довольно высокие объемы государственного потребления. Анализ
показывает, что в развитых странах при высокой норме накопления государственное
потребление, как правило, не превышает 20-25% ВВП. У нас же доходы
государственного бюджета, пенсионного фонда и фондов государственного
социального страхования в 2006     г. составляли 38,8%, причем тенденция к их
росту очевидна.
Большое государственное
потребление, в свою очередь, неизбежно обусловливает уменьшение объемов
государственных инвестиций. В развитых странах государственные инвестиции
поддерживаются на уровне 3%. Мы же вынуждены сводить государственные инвестиции
к минимуму.
Следовательно, вместо
повышения уровня накопления как основы роста мы позволяем себе при сравнительно
низкой норме его и государственных инвестиций поддерживать высокий уровень
государственного потребления. Понятно, что эти диспропорции означают фактически
«проедание» части накоплений, и это существенно ограничивает
возможности экономического роста.
Анализ, бесспорно,
показывает, что основной причиной недостаточного роста и потребления, и
накопления, медленных темпов преодоления бедности и повышения благосостояния
народа является низкая эффективность экономики. Высокие темпы экономического
роста не могут преодолеть процессы, обусловленные снижением рентабельности
предприятий, сужением финансовых источников накопления и потребления. Поэтому,
по нашему мнению, необходимо высокие темпы экономического роста дополнить
значительной системой мер повышения эффективности экономики, которая бы
включала решение широкого круга проблем — от технико-технологического
перевооружения производства до совершенствования организации и стимулирования
труда, форм и методов хозяйствования, их направления на экономию живого и
овеществленного труда, повышение производительности труда, снижение материале-
и энергоемкости производства.
Научно обосновано и
практически доказано, что имеется лишь один путь решения этого клубка
противоречий — переход от так называемого инвестиционного, как правило,
экстенсивного типа развития к качественно новому, эффективному инновационному
типу развития, базирующемуся на ускорении научно-технологического обновления
производства, его интенсификации, снижении расходов производства и повышении
его рентабельности, прибыльности. Это не только увеличивает источники
финансирования, но и открывает возможности достижения оптимального соотношения
между производством, накоплением и потреблением, глубоких, радикальных
изменений в жизни и труде всего народа. Это означает не уменьшение количества
предприятий, занимающихся инновационной деятельностью, а быстрое его
увеличение, неуклонный рост их удельного веса в экономике до абсолютного и
относительного их преобладания. Вместо самоуспокоительного и недостаточно
обоснованного оптимизма крайне важно сосредоточить деятельность
государственного, хозяйственного аппарата, руководства предприятий, СМИ,
широких кругов работающих на обеспечении реального, действительно качественно
нового и эффективного инновационного типа развития, открывающего широкие
возможности для коренного изменения ситуации в экономике, успешного решения
больших и сложных проблем социально-экономического развития.
Соотношение
индустриального и постиндустриального развития
Важным условием научной
обоснованности экономической стратегии является правильное понимание
закономерностей общественно-экономического развития. На современном этапе это
требование приняло такую форму, как соотношение индустриального и
постиндустриального типов развития. Дело в том, что произошел переход развитых
стран в новую, высшую, постиндустриальную стадию цивилизационного прогресса,
которая коренным образом отличается от индустриальной. Если раньше
господствовало материальное производство, то в настоящее время — сфера услуг,
то есть нематериальное производство. Однако это не означает, что материальное
производство исчезло. Оно продолжает существовать, но благодаря высокому
научно-техническому уровню производства и производительности труда
функционирование такого мощного промышленного потенциала, как, например,
американский, обеспечивают всего лишь 10% занятых. В сельском хозяйстве занято
2,5% работающих, и они кормят не только Америку, но и другие страны мира.
Именно это привело к тому, что почти 80% занятых приходится на сферу услуг, то
есть науку, образование, здравоохранение, культуру — отрасли, которые
обеспечивают всестороннее развитие человека.
Веками люди использовали
следующие факторы производства: землю, капитал и труд. В новом обществе на
первое место выходит качественно новый ресурс- информация и знания. 
Если земля, капитал и
труд имеют, хоть и в разной степени, но ограниченный характер, то информация и
знания неограниченны. Материальные блага в процессе потребления, хотя также
по-разному, но исчезают, перестают существовать. А информация и знания в этом
процессе еще больше распространяются. Человек, передающий знания, сам их не
утрачивает, знания становятся достоянием многих людей.
Превращение знаний и
информации в главный производственный ресурс обусловило появление таких новых
понятий, как интеллектуальный продукт, интеллектуальный труд, интеллектуальная
собственность, интеллектуальный капитал. Все это коренным образом изменяет
положение человека в обществе. Если в индустриальной экономике человеку
противостоит огромная масса средств производства, которые, будучи частной
собственностью, используются как средство эксплуатации людей, то с появлением
интеллектуального, человеческого капитала в человеке органически сочетаются и
его труд, и его капитал, то есть знания и опыт. Это означает, что если раньше
для улучшения жизни людей осуществлялись революции, проводились те или иные
реформы, то в настоящее время человечество вступило в такую стадию, когда
именно развитие человека, подъем его материального, культурного и духовного
уровня определяют развитие общества.
Для нового общества
характерен подрыв рыночных отношений, прежде всего их основного закона — закона
стоимости, эквивалентных отношений. Господство сферы услуг означает, что
наиболее распространенным продуктом труда являются услуги, создаваемые, как
правило, интеллектуальным, часто творческим трудом, расходы которых определить
сложно, а то и вовсе невозможно. Кстати, экономическая наука давно пришла к
выводу о том, что в будущем обществе с утверждением творческого характера труда
товарное хозяйство будет подорвано. Следовательно, краткое рассмотрение
основных черт новой экономики показывает, что индустриальная экономика и
постиндустриальная отличаются коренным образом, характеризуются
противоположными чертами: материальное — нематериальное производство; земля,
капитал и труд — информация и знания; труд, базирующийся на материальном
интересе, — творческий труд как внутренняя потребность; рыночная экономика —
подрыв ее. А если учесть, что Украина остается на индустриальной стадии, к тому
же глубокий и продолжительный кризис отбросил ее назад, то различие между индустриальным
и постиндустриальным развитием станет еще более глубоким. Это дает основания
для такого решительного вывода: «Мы должны преодолеть иллюзорные
представления относительно возможности обеспечения постиндустриальной
трансформации украинской экономики уже на нынешнем этапе развития. Это чистой
воды романтизм» 4. Таким образом, автор начисто отрицает возможность
постиндустриального развития нашей экономики. Но оказывается, что это не
окончательный вывод. В данной же работе содержится положение, которое несколько
отличается от приведенного. Стратегия экономического и социального развития на
2004-2015 гг., пишет автор, направлена на «…завершение индустриального
этапа развития экономики Украины и начало ее системной трансформации в
структуры постиндустриального процесса» 5. Как видим, здесь
постиндустриальное развитие уже не «иллюзия или романтизм», а со
временем оно станет реальностью, «началом системной трансформации».
Но и в этом случае автор отграничивает «завершение индустриального
этапа« от »постиндустриального процесса». Он полагает, что нужно
сначала подготовить «институциональные, организационные и
материально-технические предпосылки» и только после этого начинать
«трансформацию постиндустриального типа».
Нужно признать, что
проблема соотношения индустриального и постиндустриального развития довольно
сложна. Например, мы еще не построили в полной мере рыночную экономику, еще не
действует в полной мере рыночный механизм, а новая экономика ведет к подрыву
рыночного хозяйства. Однако это вовсе не означает, что мы должны бросить одно и
делать совсем другое. Наоборот, рыночная экономика доказала свои преимущества,
и наша страна должна использовать ее становление и развитие для достижения такого
уровня хозяйственного роста, нематериального производства и утверждения
творческого характера труда, то есть осуществить переход от человека
экономического к человеку творческому, что неизбежно приведет к подъему
рыночной экономики. Еще раз подчеркнем, что для этого нужно немало времени,
чтобы достичь качественно нового уровня социально-экономического развития.
Но было бы большим
просчетом, если бы мы не видели, что в развитых странах и у нас также
происходят серьезные изменения в действии закона стоимости, в ценообразовании.
Интеллектуализация, распространение творческого труда обусловливают то, что
цены на его продукты определяются не затратами труда, а полезностью этих
продуктов. Появляется новая категория: «стоимость, созданная
знаниями». В ней, кроме как в названии, по сути, ничего нет от стоимости. И
главное то, что это не что-то абсолютно новое, а явление, существующее и у нас.
Например, возьмем две художественные картины, одинаковые по размеру, материалу,
краскам, но одна выполнена талантливым мастером, а вторая — нет. Первая будет
иметь цену, которая ничего общего не имеет с материальными затратами, она
определяется ее общественно-эстетической полезностью и будет намного выше, чем
цена второй картины. Вполне понятно, что долгое время это было как исключение.
Но ведь нельзя не видеть, что и в наших условиях происходят процессы
распространения творческого труда. Он все более проникает в производство
(одежда, обувь, пища, автомобили, бытовая техника и т. д.), когда высокий
уровень технического выполнения должен сочетаться с художественным оформлением.
И в нашей жизни постепенно возрастает объем продукции известных фирм,
дизайнеров, кутюрье, и мы платим за их продукцию не столько пропорционально
затратам на производство, сколько в соответствии с имиджем фирмы, дизайнера,
кутюрье, которые благодаря творчеству сумели создать красивые и удобные вещи,
предоставить лучшие услуги. Следовательно, хотим мы того или нет, но вынуждены
учитывать изменения в стоимостных отношениях, действие такой новой категории,
как «стоимость, созданная знаниями».
Этот пример, по нашему
мнению, убедительно доказывает, что следует различать такие процессы:
становление способа производства или экономической системы как целого и
использование отдельных процессов, даже чрезвычайно важных, но все-таки как
части целого. Одно дело — историческая судьба товарного производства как
системы и совсем другое — те изменения в стоимостных отношениях, которые
происходят в наше время. Если подрыв товарного производства произойдет в
будущем, то использование категорий полезности и стоимости, созданных знаниями,
— это дело сегодняшнего дня.
Чтобы перейти к
господству сферы услуг (как одной из черт нового общества), нам нужно
технико-технологически перевооружить экономику, достичь такого уровня
производительности труда, чтобы примерно только третья часть занятых обеспечивала
такой уровень материального производства, который бы полностью удовлетворял
потребности общества в материальных благах. Короче говоря, если в Украине
производится 865 дол. ВВП на душу населения, то в странах Евросоюза — 20 тыс.,
а в отдельных развитых странах — вдвое больше. Поэтому переход к
постиндустриальной стадии нашей страны — дело будущего. Но это вовсе не
означает, что мы не можем как можно шире использовать информацию и знания в
качестве нового производственного ресурса и такие новые категории, как
интеллектуальный труд, интеллектуальная собственность, интеллектуальный
капитал. Более того, Украина много потеряла, что очень запоздала с научным,
правовым обоснованием и практическим регулированием отношений интеллектуальной
собственности. Следовательно, научное освоение целого ряда постиндустриальных
процессов и наиболее широкое их использование в Украине — это острая
необходимость, без чего просто невозможно двигаться вперед.
Таким образом, коренное
различие индустриальной и постиндустриальной стадий цивилизационного прогресса
вовсе не дает оснований для противопоставления присущих им процессов. Наоборот,
сама жизнь требует не только использования, но и обеспечения взаимодействия
индустриальных и постиндустриальных процессов. Этот вывод основывается не
только на теоретических обобщениях, но и на реальном историческом опыте.
Первое — это
закономерности прогресса цивилизации. Как известно, промышленная революция в
Англии в конце XVIII — начале XIX в. открыла индустриальную эпоху и определила
индустриализацию как форму системной трансформации каждой страны в
индустриальную. Но в России этот процесс растянулся во времени, потому что для
индустриализации нужно было осуществить революцию, преодолеть феодальные
отношения и создать условия для индустриализации. Реформа 1861 г. подорвала
крепостничество и открыла возможности для распространения индустриальных
процессов. Но остатки феодализма были настолько значительны, что не дали
возможности перейти в индустриальную эпоху. И только революция 1917 г. позволила
бывшему Союзу осуществить мощную индустриализацию страны и перейти на
индустриальную стадию развития.
Это и означает общий,
системный переход от аграрной к индустриальной экономике. Но вместе с этим
процессом происходило и в первой половине XIX в. (то есть до известной
реформы), а особенно во второй его половине широкое проникновение
индустриальной технологии (строительство железных дорог, предприятий
машиностроения, в том числе сельскохозяйственного, распространение акционерной
формы капитала и многое другое). Если бы Россия ожидала полной
индустриализации, то мы, вероятно, и сегодня бы не на поездах, а на волах
ездили. Следовательно, закономерность прогресса цивилизации такова: постепенно
происходит количественное накопление индустриальных форм экономики, которые со
временем (и даже очень большим временем) переходят в качественно новое
индустриальное общество. Эта закономерность проявляется и на современном этапе.
Прорыв развитых стран на постиндустриальную стадию определил направление, пути
и методы движения цивилизации. Каждая страна, заботящаяся о своем будущем,
должна не только использовать достижения цивилизации, но и двигаться по
траектории становления и развития постиндустриального общества. Это не
означает, что она уже переходит в новую стадию, но она может широко
использовать процессы и категории, присущие новому обществу. Более того -нельзя
идти вперед, игнорируя исторический императив, не используя направления, пути и
методы движения цивилизации.
Второе — глобализация
экономики мира. Это высшая форма интернационализации мирового хозяйства,
обусловленная становлением нового технологического способа производства, то
есть распространением информационно-телекоммуникационных технологий. Будучи
порожденной этими процессами, она способствует их быстрому и широкому
распространению в странах мира. Распространение и использование
информационно-телекоммуникационных технологий — это и есть реализация одного из
коренных процессов постиндустриального развития. Стоит посмотреть вокруг себя,
чтобы невооруженным глазом увидеть рост компьютеризации страны, распространение
информационно-телекоммуникационных технологий, мобильной связи, роли и значения
Интернет. Главная проблема заключается не в том, происходят постиндустриальные
процессы или нет. Они происходят. Вопрос в том, насколько активно и интенсивно
мы используем их в практике хозяйствования. И здесь, вероятно, проявляется или
наше непонимание роли и значения этих процессов, или неумение их использовать.
Вдумаемся: во времена деятельности академика В. Глушкова был создан в Академии
наук Украины мощный кибернетический центр, в университетах — факультеты
кибернетики. Эксперты считают, что в Украине было сосредоточено 35-40%
кибернетического потенциала бывшего Союза, что открывало огромные возможности
для создания и быстрого развития индустрии программного обеспечения. Еще и
сегодня руководители государства гордо заявляют, что наша страна по количеству
программистов занимает четвертое место в мире. К сожалению, мощный потенциал в
значительной степени утрачен, большое количество программистов эмигрировало. В
Украине насчитывается примерно 1 млн. компьютеров, в то же время Польша и
Россия имеют по 9 млн. компьютеров, то есть в 9 раз больше. Низкий уровень
компьютеризации обусловливает малое количество пользователей Интернета. В
настоящее время это один из главных показателей развития цивилизации. У нас их
количество составляет примерно 1,5-2%, а в Европе уже достигло 31%.
Рассмотрим процессы в
мире: Индия за последние 15-20 лет превратилась в одного из мировых лидеров по
производству такого интеллектуального продукта, как программное обеспечение.
Она экспортирует его более чем на 10 млрд. дол. А ее студенты учились и на
наших факультетах кибернетики. Что же получается? Для нас постиндустриальные
процессы — это «иллюзия и романтизм», а для Индии — это широкий и
благодатный простор для увеличения и приложения большой массы интеллектуального
труда, который приносит огромные результаты.
Индия, менее экономически
развитая по сравнению с Украиной, не имевшая того кибернетического потенциала,
который был в нашей стране, пошла по пути создания индустрии программного
обеспечения и еще в середине 80-х годов создала для этого систему технопарков.
Интеллектуальный продукт важен тем, что для него (в том числе для программного
обеспечения) не нужно ни шахт, ни заводов, ни мощного транспорта.
Высококвалифицированные программисты на основе математического аппарата создают
программы для компьютеров, которые электронными средствами передаются в разные
концы планеты. Для создания программного обеспечения нужны лишь помещение,
электроэнергия, компьютеры, средства связи — то есть материальные затраты
минимальны. А цена на него, как и на все интеллектуальные продукты, очень
высокая, что и обеспечивает чрезвычайно большую эффективность этой отрасли.
Не воспользовавшись
мощным кибернетическим потенциалом, доставшимся нам в наследство, при больших
потребностях в валюте мы сосредоточились на производстве металла. Именно он
стал главным объектом экспорта и поступления валюты. Добыча руды и угля миллионами
тонн, огромные перевозки по железной дороге, круглосуточная работа мощных
металлургических комбинатов — все это большой и тяжкий труд народа. Конечно,
это наше большое достижение. Но насколько более выигрышным могло бы стать
сочетание мощного металлургического производства с развитием современных
интеллектуальных технологий. К сожалению, наши просчеты — не только в этом.
Дело дошло до того, что Украина отстает и в такой традиционной отрасли
информатики, как книгоиздание. Она издает 1 книгу на каждого жителя, а Россия —
4, Беларусь — 6, Германия — 8, США — даже 18 книг. К тому же у нас на
государственном языке издается их чуть более 2/3 общего объема. Начиная с 1993
г. идет ликвидация книжных магазинов. Например, в Киеве в 1991 г. их было 95, а
теперь — лишь 11. Это отрицательно сказывается на развитии науки, образования,
культуры.
Разве не достаточно
фактов, свидетельствующих о том, во что обходится Украине непонимание или
игнорирование закономерностей цивилизационного прогресса, прежде всего,
постиндустриальных процессов? Опыт убеждает, что процессы постиндустриального
развития — это не «иллюзорные представления», не
«романтизм», а реальные процессы развития экономики и общества в
целом на современном этапе. В настоящее время задача одна -нужно повернуться
лицом к этим новым и очень эффективным процессам, обеспечить их достойное
финансирование. И высококвалифицированные специалисты, теперь часто работающие
на другие государства, будут работать на Украину, чтобы вывести ее из того
положения, в котором она находится.
Литература
1. Геєць В.М. Інновативно-інноваційний шлях
розвитку — модернізаційний проект розвитку української економіки і суспільства
початку XXI століття. «Банківська справа» № 4 (52), 2007, с. 16.
2. Статистичний щорічник України. 2006. К.,
«Консультант», 2007, с. 36 В % К СВОД
3. «День» от 10 декабря 2007 г., с. 3.