План
1. Дворцовые перевороты: причины, сущность, историческое
значение2. Внешняя политика Российского
государства в 1725-1762 гг.Список литературы
1. Дворцовые перевороты: причины, сущность,
историческое значениеЗаконом 1722 г., был отменен обычный порядок
престолонаследия, действовавший в Московской Руси, и монарху предоставлялось
право назначения наследников. При таком порядке важное значение получало
завещание монарха. Но Петр умер от случайной простуды, сломившей его
расшатанное трудами здоровье, умер всего 52-х лет и не оставил никакого
завещания. Вельможи и «господа Сенат», собравшиеся во дворце в ночь на 28
января 1725 г. ввиду неминуемой кончины Петра, от кабинет-секретаря Макарова
узнали, что Петр не выразил своей воли о наследнике. Приходилось подумать, кем
заменить умиравшего императора.Петр оставлял после себя жену, внука Петра Алексеевича, двух
дочерей и двух племянниц. Естественно, что жена Екатерина Алексеевна и внук
Петр Алексеевич сочтены были за ближайших кандидатов; но голоса
присутствовавших во дворце вельмож разделились: одни желали Екатерину
провозгласить императрицей, другие в Петре видели законного наследника. В
воцарении Екатерины видели залог того, что уцелеют установленный Петром порядок
и их личное положение. В царевиче же Петре видели сына того царевича Алексея,
который был приговорен к смерти; некоторые из них с воцарением Петра могли
бояться и мести от него за отца, и возвращения к старым общественным порядкам,
для них неприятным. Во главе этих новых людей, приверженцев Екатерины, стояли
Меншиков, Ягужинский и Толстой.За Петра Алексеевича были, напротив, люди из старого
боярства, удержавшиеся на верху общества и при Петре. Реакционные стремления к старым
московским порядкам, жившие в них, заставляли их чуждаться Екатерины, а в Петре
— еще мальчике — видеть такого же представителя старых начал, каким был его
отец. За внука Петра была и народная масса, лишенная, однако, возможности
подать свой голос. Зато на стороне Екатерины были гвардейские полки, любившие
Екатерину и Меншикова.Избранная правящими лицами и гвардией, которая, следует
заметить, состояла из шляхетства, Екатерина неспокойно принимала власть, боясь
движения народных масс против воцарения иноземки. Однако волнений не было: были
отдельные случаи неудовольствия на господство женщины (были такие люди, которые
не хотели присягать Екатерине). Все войска присягнули спокойно. Гвардия же
восторженно относилась к императрице, и императрица платила ей вниманием и
заботами, весьма заметными для современников. Гвардейские полки были внешней
опорой нового правительства.Так совершился
небывалый факт воцарения женщины в России, так в первый раз новые русские
войска выступили в качестве не только боевой, но и политической силы. Екатерина
правила с помощью тех же людей и тех же учреждений, какие действовали при
Петре. Энергичная и умная жена Петра была в высшей степени замечательной
женщиной в узкой среде семейных и частных отношений, но не стала заметным
деятелем в широкой сфере государственной жизни. Ей не хватало ни образования,
ни привычки к делам, и потому она скрывалась за личностью талантливого
Меншикова, который, пользуясь расположением и доверием императрицы, стал полным
распорядителем дел, временщиком. Сам Меншиков стал не просто временщиком. Это
была весьма одиозная фигура во всей истории России. Прежде всего, он стал тем человеком,
который, по сути, управлял государством не только при Екатерине, но и во время
последующих правителей.Отличительной особенностью рассматриваемого нами периода
будет являться то, что те правители, которые сидели на троне, пусть даже очень
короткое время (как Анна Иоановна), по сути, являлись лишь ширмой для
фаворитов, тех людей, которые имели особое расположение правителей и вершили
судьбы русского народа.Чувствуя
приближающуюся кончину Екатерины, в начале 1727 г. Меншиков, уже знал, что ему
нужно было делать. По совету датского и австрийского послов он решил сблизиться
с царевичем Петром и добиться того, чтобы Екатерина позволила женить Петра на
дочери Меншикова и признала его наследником престола. Делаясь тестем будущего
государя, Меншиков обеспечивал себе высокое положение надолго. Екатерина
согласилась на просьбу Меншикова о женитьбе Петра, несмотря на то, что обе
дочери ее со слезами молили отказать. Придворные люди в большинстве были против
Меншикова, но вопрос о престолонаследии разделил их. Сближение всемогущего
временщика с Петром для приверженцев Петра было как бы ручательством в том, что
Петр наследует престол. Поэтому многие из них примирились с женитьбой царевича
на Меншиковой (Голицыны). Но те, кто был и против Меншикова, и против Петра,
забили тревогу. Толстой рискнул представить Екатерине свои доводы против
предполагаемой женитьбы. Однако Екатерина осталась при своем, хотя и заявила,
что никто не знает ее воли о преемнике престола и что Меншиков не может
изменить этой воли.6 мая 1727 г. Екатерина скончалась. На другой день царская
фамилия, Сенат, Синод, Верховный совет и все высшие чины слушали завещание
Екатерины, про которое в то же время пошли слухи, что оно подложное. Этим
завещанием наследником назначался Петр. в
случае его бездетной смерти престол переходил к цесаревне Анне Петровне с
наследниками, затем к цесаревне Елизавете Петровне с наследниками (этим пунктом
завещания нарушался закон Петра Великого о престолонаследии). До
совершеннолетия нового императора утверждалось регентство из Верховного тайного Совета с
включением в него царевен Анны и Елизаветы.Петру тогда было 11 лет. Меншиков перевез государя из дворца
в свой дом, через две недели обручил его со своей дочерью Марией и вверил его
воспитание вице-канцлеру и обергофмейстеру Остерману. Неприятные Меншикову лица
были понемногу удалены от двора: с влиятельной же знатью, Голицыными и
Долгорукими, Меншиков дружил с тех пор, как стал на стороне Петра. Однако эта
дружба не была прочна. Самовластие и заносчивость временщика раздражали
придворную среду; много лиц стремилось разделить с Меншиковым его влияние и
власть.Петр II не
любил ни Меншикова, ни его дочери, своей невесты. Раньше других придворных этой
антипатией Петра воспользовались князья Долгорукие. Действуя через любимца Петра,
молодого князя Ивана Алексеевича Долгорукого, они внушили государю мысль
избавиться от опеки временщика и надоевшей невесты. Так как исключительное
положение Меншикова при дворе обусловливалось только благоволением к нему
монарха, то свергнуть Меншикова было очень легко. По приказу императора он
был подвергнут аресту и удален в свое рязанское имение, а затем в Сибирь, в
Березов, после того, как четыре месяца самовластно распоряжался государством.Ссылка Меншикова вызвала общую радость в верхних слоях
петербургского общества. Однако при малолетнем монархе должны были явиться
новые лица с сильным влиянием: сам Петр управлять еще не мог, не его
благоволение могло создать фаворитов и влиятельных лиц; любовью Петра завладели
Долгорукие, его уважением завладел Остерман. На первые же вакантные места были
назначены в Верховный тайный совет двое Долгоруких: Василий Лукич и Алексей
Григорьевич. Несмотря на это, Остерман сохранял приобретенное им после
Меншикова первенствующее влияние на дела, не уступая его и родовитейшему
русскому человеку, Д.М. Голицыну.Таким образом, на арену
выходит второй временщик – князь Голицын. Нельзя сказать, что он был лучше или
хуже Меншикова. Повторим, что цель у них была одна – управлять государством.
Причины такого положения скрываются в том, что был нарушен закон о
престолонаследии в Российском государстве, в результате чего произошла
некоторая «смута» царской семье. Никто из них не хотел упускать шанса посадить
на престол именно себя и своих наследников, а так как родственные отношения
позволяли претендовать на престол многим, то и возникла путаница.В связи с ограничением
объема данной работы, мы не можем более подробно изучить этот один из
интереснейших периодов русской истории, поэтому постараемся подвести итоги и
сделать краткие выводы.Рассмотрев дворцовые
перевороты, которых было несколько, лишь на двух первых и наиболее ярких можно
сказать, что исторические значение их крайне велико. Дело в том, что даже сама
будущая императрица Екатерина II так же взошла на
престол в результате переворота, в ходе которого был убит ее законный супруг
Петр III. Скорее всего, дворцовые перевороты
показали неутешительную правду жизни в случае нарушения закона о
престолонаследии. Именно при Екатерине II был установлен четкий порядок перехода престола в случае
смерти монарха.2. Внешняя политика
Российского государства в 1725-1762 гг.Международное положение России, созданное Петром Великим,
было очень хорошо. Преследуя вековые задачи России с редким историческим
чутьем, Петр достиг важных успехов: 1) приобрел Балтийское море — на западе, 2)
прочно поставил русское влияние в Польше — на юго-западе, 3) явился грозным
врагом Турции — на юге. При Петре Россия стала первоклассной державой в Европе,
в делах Западной Европы ее голос пользовался большим значением. Но Петр не
принял на себя никаких обязательств перед западноевропейскими державами и мало
вмешивался в местные и частные вопросы западноевропейской политической жизни.
Вместе с тем Петр установил прекрасные отношения с Австрией и Пруссией, т. е.
теми державами, с которыми у России были общие интересы по отношению к Турции,
Польше и Швеции.После Петра I, при
Екатерине и Петре II, продолжали
действовать, как действовал Петр, потому что не хотели начинать ничего нового.
При Екатерине борьба за Испанию продолжалась на западе Европы; против Австрии
образовался союз Франции, Англии и Пруссии. Зная Россию как давнишнего друга
Австрии, эти три державы старались всеми силами разъединить ее с австрийцами и
не успели. Русское правительство вступило в формальный союз с Австрией, ибо
желало ее помощи в своих отношениях к Турции. При Екатерине боялись войны, но в
Европе ее не было, — и русским приходилось только вести вялую войну на
персидских границах, потому что мир, заключенный Петром, оказался непрочным.При Петре II
снова вышел на сцену вопрос о разделе Польши, который существовал уже при Петре
Великом. Пруссия и Австрия хотели этого раздела. Но Россия и при первом, и при
втором императоре не относилась сочувственно к этому плану уничтожения Речи
Посполитой. Напротив, Россия вступила в договор с Пруссией относительно того,
чтобы действовать согласно при замещении польского престола после смерти короля
Августа II.До вступления на престол
Анны, русская политика не выходила резко из программы Петра Великого. Если не
было уже искусства Петра, если и случались ошибки, если не всегда вспоминали о
тактике Петра, то не вносили ничего постороннего и нового, бессознательно шли
по дороге, проторенной Петром, и, не думая о подражании Петру, в сущности,
подражали ему. Совершенно напротив, при императрице Анне заявляли, что желают
следовать примерам Великого Петра, и, в сущности, сознательно отступали .от его
программы и бессознательно грешили против нее. Прежде всего отказались от плана
Петра завести торговлю с Азией и отдали обратно Персии (в
1732 г.) все те земли, которые были завоеваны у нее на берегах Каспийского
моря. Эту меру приписывали тому, что прикаспийский климат губил понапрасну
русские войска; но все-таки неловкость потери того, что было завоевано Петром
Великим, чувствовалась всеми. В 1733 г. умер польский король, и кандидатами на
польский престол выступили сын покойного Августа II, курфюрст Саксонский, и знакомый нам в эпоху Петра Станислав
Лещинский. Первого поддерживали Австрия и Россия, второго — враждебная Австрии
Франция. Когда на выборах Лещинский одержал верх, то Россия силой оружия решила
действовать против него. Лещинский заперся в Данциге и был осажден русскими. Он
держался 4 1/2 месяца сперва против генерала Ласси, потом против
Миниха. Осада Данцига тянулась благодаря ряду военных ошибок русских, в которых
нельзя, конечно, видеть подражания военным приемам Петра. Только рядом тяжелых
жертв добилась Россия того, что Лещинский бежал и королем стал Август III. Немного спустя Россия приступила к
войне с Турцией (1735 —1739) из-за набегов крымцев на русские границы. Повод к
войне ее не оправдывал. Сами современники, близкие к делам, свидетельствуют,
что в Петербурге желали легкой войны для того, что бы армию и всю нацию занять
чем-нибудь и доказать, что желают следовать правилам Петра. В самом же деле
война без достаточной необходимости была вопиющим противоречием правилам Петра,
а этой войны с Турцией можно было в данном случае избежать. Войну вели в союзе
с Австрией, в то же время, когда австрийцы терпели ряд неудач, русские имели
успех. Миних, честолюбию которого приписывают эту войну, прямо из Польши
перешел на турецкие границы и, действуя вместе с Ласси, опустошил Крым, взял
Очаков и Хотин, перешел Прут, разбил турок около Хотина при Ставучанах и хотел перейти
Дунай. Ласси взял Азов. Но блестящие походы и победы стоили России 100 000
человек солдат. Белградский мир 1739г. был невыгоден для Австрии и не дал
положительных выгод и России. Россия приобрела часть степи между северским
Донцом и Бугом и обязала турок срыть Азов — результат ничтожный. Во время этой
войны в 1737 с русские войска, после прекращения в Курляндском герцогстве
династии Кетлеров, силой возвели на курляндский престол фаворита Анны — Бирона.
Желая подражать Петру, политика Анны
далеко отошла от его приемов и целей. Причина этому лежит в коренном факте
времени Анны— в господстве иноземцев.Русская дипломатия, как основательно доказывают ее историки,
перестала при Анне быть чисто национальной: ряды дипломатов пополняются
иностранцами, и преимущественно остзейцами (гр. Кейзерлинг, барон Корф и др.),
— людьми, не знакомыми ни с историей России, ни с ее потребностями.
Иностранцы-дипломаты были и при Петре (Остерман, Брюс), но их таланты служили
русским интересам, потому, что направлялись самим Петром и русскими
людьми, стоявшими во главе всей дипломатии (Головиным и Головкиным). Во время
же Анны всю внешнюю политику России вели Остерман, Бирон и Миних, руководясь не
всегда пользами государства и выбирая сотрудников не из русских людей.В кратковременное
царствование Иоанна Антоновича эта политика случайных людей дала уже свои
плоды, привела Россию к ряду затруднений, вышедших не из обстоятельств
существенных для России, а только из ошибок той близорукой политики
случайностей, какая господствовала при русском дворе. Еще при императрице Анне
Россия обязалась поддерживать «прагматическую санкцию» Карла VI, по которой все владения Габсбургов
должны были перейти к его дочери Марии Терезии, по мужу герцогине Лотарингской.
Это обязательство было навязано России личным влиянием Бирона; но оно могло еще
оправдываться постоянными мирными отношениями Габсбургов и русских государей и
общими интересами, какие были у России и Австрии в отношении Польши и Турции.
Но интересы государств не зависели от судеб австрийской династии, и Россия не
имела непременной надобности гарантировать династические интересы, чтобы
сохранить в Австрии политическую союзницу. Австрия и без того была всегда
естественной политической союзницей России. У Москвы и Вены были с давних пор
одинаковые враги — на юге турки, а в Средней Европе Польша, — и поэтому они
действовали всегда вместе, независимо от того, кто сидел на престоле в Вене и в
Москве, и кто бы ни был в Вене правителем, содействие ее в польском и турецком
вопросах для нас было, во всяком случае, обеспечено.Но как бы то ни было,
обязательства перед Габсбургами были приняты, и это поставило против России
Францию, исконного врага Габсбургов. Чтобы отвлечь внимание России от
среднеевропейских дел, Франция, не без участия других дворов, агитировала в
Швеции против» России. За обязательство перед Габсбургами пришлось
поплатиться страхом перед Швецией. Несмотря на то, что война со слабой Швецией
не могла быть опасна для России, в России боялись войны; благодаря влиянию
Миниха сблизились с другим врагом Габсбургов и шведов — с Фридрихом II Прусским и таким образом оказались
одновременно в союзе с двумя врагами — Австрией и Пруссией. Оборонительный союз
с Пруссией против шведов был близоруким шагом, потому что связал России руки,
когда Пруссия начала с Австрией войну за Силезию. Этот союз принес пользу
Фридриху и большой вред России; она потеряла влияние на австрийские дела и все
же не избавилась от шведской войны. Летом 1741 г. шведы объявили России войну,
во время которой Елизавета вступила на престол. Мы уже видели, что и самый
переворот в России совершился с участием французской дипломатии. Так, ряд
ошибок: потеря влияния в Европе, ничем не вызванная война со Швецией и
внутренний переворот — явились результатом близорукой политики русских немцев.
Эта политика имела одно хорошее следствие: она ускорила падение этих немцев.Внешней политикой при Елизавете управляли три государственных
канцлера: князь Алексей Михайлович Черкасский, граф Алексей Петрович
Бестужев-Рюмин и граф Михаил Илларионович Воронцов. Первый был совершенно
неспособный и недалекий человек, сделавший свою карьеру той ролью, какую
случайно сыграл при восстановлении самодержавия Анны. О его личности и
неспособности ходили анекдоты: он был очень нерешителен, самую простую бумагу,
требовавшую подписи, прочитывал по несколько раз, брал перо, чтобы ее
подписать, и оставлял его, и в конце концов бумага не получала подписи, ибо кн.
Черкасский ее боялся. Значение его было ничтожно и в делах, и при дворе.Внешнюю политику Елизаветы определил своим направлением
преемник Черкасского — А.П. Бестужев-Рюмин, стоявший во главе русской
дипломатии с 1742 по 1757 г. Это был человек времени Петра Великого, бесспорно
умный и способный, по тому времени удивительно образованный и, что называется,
на все руки. По натуре он был великий практик, что же касается моральной его
физиономии, то она не совсем ясна, и о ней есть несколько мнений. Некоторые
полагают, что он был очень честен. Несмотря на то, что он по службе принимал
подарки, подкупить его было невозможно. Когда Фридрих II задумал дать ему подарок (узнав, что Бестужев берет таковые
от Австрии), то убедился, что прусскими деньгами нельзя ни задобрить, ни купить
Бестужева. Он был, несомненно, истинным патриотом и ни за что не поддался бы в
сторону Пруссии, которую считал опасным соседом. Его дипломатической программой
стала, с одной стороны, охрана системы Петра Великого, с другой — заботы о
поддержании «равновесия. Служебная карьера ему долго не удавалась. После Петра
он был в немилости, и только приверженность к Бирону выдвинула его, в 1740 г.
на должность кабинет-министра. Он снова, однако, пал при свержении Бирона и
выдвинулся вполне только при Елизавете.На Бестужева как на
политического деятеля смотрят различно. Одни в нем видят деятеля без программы,
другие, напротив, находят в Бестужеве удачного ученика Петра и здравого
политика. Союз с Австрией («с королевой венгерской»), который был с Петра как
бы традицией всей русской дипломатии, поддерживался усердно и Бестужевым и
привел к вражде с Францией (пока она враждебна Австрии) и с Пруссией.
Французское влияние сперва было сильно при дворе Елизаветы; Бестужев постарался
его уничтожить и после упорной интриги добился высылки из России Шетарди и
ссылки Лестока, его агента (1748). Прусскому королю Фридриху II он был ярым врагом и приготовлял
Семилетнюю войну, потому что считал его не только злым противником Австрии, но
и опасным нарушителем европейского равновесия. Исследователи называют его одним
из наиболее мудрых и энергичных представителей национальной политики в России и
ставят ему в большую заслугу именно то, что его трудами сокращены были силы
«скоропостижного прусского короля». Заслуги Бестужева неоспоримы, преданность
его традициям Петра также, но при оценке Бестужева историк может заметить, что
традиции Петра хранил он не во всем их объеме. Петр решал исконные задачи
национальной политики, побеждал вековых врагов и брал у них то, в чем веками
нуждалась Русь. Для достижения вековых задач он старался добыть себе верных
друзей и союзников в Европе; но дела Европы сами по себе мало трогали его. Петр
не успел решить ни турецкого, ни польского вопроса и завещал их преемникам: он
не успел определить своих отношений и к некоторым европейским державам,
например к Англии. Традиция, завещанная Петром, заключалась, таким образом, в
завершении вековой борьбы с национальными врагами и в создании прочных союзов в
Западной Европе, которые способствовали бы этому завершению. Вступая на
престол, Елизавета застала Россию в войне со Швецией и находилась сама под сильным
влиянием враждебных Австрии французов — Шетарди и Лестока. Это влияние и ряд
ошибок, сделанных русской дипломатией, дурно отразились на международном
положении России; они связали России руки и вынудили ее на бездействие в борьбе
Пруссии с Австрией. Елизавете, прежде всего, следовало окончить шведскую войну
и затем занять независимое положение в европейских делах. Это и выполнил с
успехом А.П. Бестужев-Рюмин. Война со Швецией окончена была в 1743 г. миром в
Або, по которому Швеция не только не получила всей желаемой ею Финляндии, но
должна была уступить России и новые области финляндские до реки Кюмени. После
этого все внимание русской дипломатии устремилось на Запад.Уже в 1750 г. произошел
дипломатический разрыв России с Пруссией, и вместе с тем росло сближение
Австрией. Как известно, в Европе возвышение Пруссии вызвало после 1748 г.
боязнь за политическое равновесие, эта боязнь повела к составлению коалиции
против Фридриха. Австрия сблизилась с Францией для мести Фридриху и та и другая
искали союза с Россией. За союз с Австрией стоял, конечно, Бестужев; за союз с
Францией — Шуваловы. Система Бестужева требовала, чтобы политическое равновесие
не нарушалось вблизи России, чтобы интересы старой русской союзницы Австрии не
страдали так явно, как они страдали от Фридриха. Взгляды Бестужева были приняты
императрицей, лично не любившей Фридриха, и Россия вступила в коалицию против
него. Положение дел было тогда таково. Две войны за Силезию держали Австрию в
боевой готовности; русская же армия оказалась в то время вовсе не готовой, т.
е. те 200 000 регулярных солдат, которыми в конце царствования Петра
располагала Россия и которые в то время были громадной силой, оказались
негодными для немедленного действия. Со времен Петра прошло много лет. Войска
были расположены на постоянных квартирах и обжились там так, что утратили не
только военную гибкость, но и военную годность. Пришлось поэтому готовить армию
к войне в то время, когда Австрия уже начала оперировать, и на подготовку армии
потребовался целый год. Только во втором году войны явились русские войска в
Восточную Пруссию и начали наступательные действия против Фридриха. В 1757 г.
под начальством А.Ф. Апраксина они разбили прусский корпус при Грос-Егерсдорфе,
но затем, будто побежденные, отступили за Цеман в Польшу. Это дало основание и
своим, и чужим возвести на Апраксина обвинение в неспособности и
недобросовестности. Современники и некоторые историки винили Апраксина в том,
что он отступил вследствие слухов о болезни Елизаветы, ибо знал о
нерасположении к войне ее преемника Петра II. Виновником позорного отступления считали и Бестужева.
Апраксин отступил из Пруссии потому, что в войсках были большие потери и не
было продовольствия. Тем не менее, он был привлечен к ответственности и умер
под судом в 1758 г. Вместе с тем начато было следствие и над Бестужевым; за
многие «вины» политического и придворного характера он был отставлен от дел и
сослан в деревню. В сущности, дело Апраксина и Бестужева не вполне было
следствием военных дел: в него вмешались сложные придворные интриги.
Командование над войсками было передано генералу Фермору, который в 1758 г.
вступил в Пруссию и выдержал нерешительную битву с Фридрихом при Цорндорфе. В
1759 г. войсками начальствовал граф Салтыков, который и разбил Фридриха при
Кунерсдорфе. В 1760г. русский корпус занял Берлин, столицу Фридриха, а в 1761
г. Бутурлин удачно действовал в восточной части Пруссии. Смертью Елизаветы (25
декабря 1761 г.) прекращено было пятилетнее участие русских в Семилетней войне.
Оно прошло не без пользы для русских войск, так как практически подготовило
военных людей для времени Екатерины II; но оно прошло без пользы для государства, хотя наши удачные походы
показали Европе большие военные силы России. Наконец, и Пруссия была ослаблена
настолько, что Екатерина II
могла не бояться ее завоевательного аппетита.Внешняя политика Петра не нравилась русским людям и
оскорбляла национальное чувство. Россия со славой вела войну с Пруссией, теряла
для нее массу людей, тратила много денег, но был успех, и народ был спокоен.
Как только вступил на престол Петр, война была прекращена; войска получили
приказание сдать свои магазины пруссакам и оставаться в Померании для будущей
помощи своим недавним врагам. Петр отказался от всех завоеваний в Пруссии и
вступил с Фридрихом в тесный союз, условия которого были продиктованы прусским
послом в Петербурге — Гольцем. Этот Гольц был при Петре III почти полным распорядителем действий
русской дипломатами. Прусское влияние при русском дворе было всемогуще. И все
это вышло из личных наклонностей императора: благоговея перед Фридрихом, Петр
жертвовал своему личному | чувству всеми интересами России. Такое направление
дел, бесславное окончание славной войны и господство в Петербурге голштинцев и
пруссаков давало народу повод думать, что давно прошедшее рабство перед немцами
наступает снова с Петром III.
Понятно, с каким негодованием относились ко всему этому русские люди. В одном
только деле Петр III не шел на
помочах своего кумира Фридриха: он упорно хотел воевать с Данией и отнять у нее
Шлезвиг для Голштинии. В этом он действовал как голштинский герцог; но
действовал средствами и силами России. Ясно, что эта затея могла только усилить
негодование русских, справедливо не желавших знать интересов Голштинии. Однако
для этой Голштинии вербовали солдат на русские деньги; к походу на Голштинию
делали приготовления; голштинцам дали первенство и полную волю в России.Список литературы
1. Артемов В.В. История Отечества. М., 1999.
2. История России с начала XVIII до конца XIX
в. / Под ред. А.Н. Сахарова. М., 1997.3. История России с древнейших времен до 1861 г. / Под
ред. Н.И. Павленко. М., 2003.4. История России с древнейших времен до второй половины XIX
в. Курс лекций. / Под ред. Б.В. Личмана. Екатеринбург, 19955. Платонов С.Ф. Учебник русской истории. СПб., 1993.
6. Троицкий Е.М. Россия XVIII в. М., 1982.
