Содержание
Введение
1.
Институциональный анализ экономических субъектов постсоветской России
1.1
Домохозяйства: нерыночное приспособление к рынку
1.2 Фирма:
экономика физических лиц, патернализма и бартера
					







1.3 Становление
частной собственности
2. Рыночная
стратегия развития экономики России
2.1 Основные
макроэкономические проблемы переходной экономики и ее структурной перестройки
2.2 Условия
перехода российской экономики на инновационный путь развития
Заключение
Список
используемой литературы
Введение
Особенностью России, усугубляющей её и без того
сложное экономическое положение, является неоднородность экономического
пространства, различие условий перехода регионов к рыночному хозяйству, включая
аспекты природно-экономического неблагополучия. Описывая судьбу России, Николай
Бердяев (1874 — 1948) называет ее загадочной, а историю российской
государственности связывает прежде всего с воздействием пространственного
(географического) фактора. «Огромная, превратившаяся в самодовлеющую силу
русская государственность оправдывалась охранением и упорядочением русских
пространств». Об этой самобытной традиции не стоит забывать при оценке эффективности
проектов и программ, предлагавшимися учеными России.
События августа-сентября 1998 г имели рубежное
значение для хода реформирования экономики и для функционирования народного
хозяйства. С воспроизводственной точки зрения можно констатировать, что после
кратковременного периода депрессивной стабилизации произошли новый срыв в
«штопор» инфляции, углубление спада производства, снижение товарооборота и
сокращение реальных доходов населения. В институциональном плане налицо было
резкое «сжатие» всех видов рынков и полный крах некоторых из них, ослабление
многих элементов рыночной инфраструктуры, прежде всего банковской системы,
кризис доверия наших граждан и зарубежной общественности к дееспособности
российской экономической системы. Итак, проводимая в течение восьми лет
экономическая политика в преобладающей мере служила средством перераспределения
власти и собственности, орудием политической борьбы.
Сегодня же, задействован действенный вектор
экономического реформирования — повышение экономической эффективности
производства и хозяйствования, рост благосостояния населения. Здесь возникает
комплекс сложнейших проблем. Требования к организации процессов рыночной
трансформации сводятся к следующему: не допускать первенства политики над
экономикой (целевая функция реформационных преобразований — не
перераспределение власти, а повышение социально-экономической эффективности
воспроизводства); необходимое на нынешнем этапе усиление роли государства
использовать для упорядочения и защиты либеральных начал в хозяйственном
механизме, для выстраивания полиформического регулирования смешанной экономики
— рыночного, корпоративного, государственного; сосредоточение усилий
государства на создании действенного механизма управления финансовыми потоками
— без этого не добиться макростабильности в сфере финансов и денежного
обращения.
Актуальность темы подчеркивает тот факт, что для
современной России особо важное значение имеет отработка принципов построения эффективной
рыночной системы применительно к особенностям развития государства
федеративного типа.
Таким образом, цель данной курсовой работы –
рассмотреть понятие и проблемы переходной экономики России. Исходя из цели
работы можно сформулировать ее задачи:
1. Провести институциональный анализ экономических
субъектов России.
2. Рассмотреть основные макроэкономические проблемы
структурной перестройки экономики.
3. Определить условия перехода российской экономики
на инновационный путь развития.
Теоретической основой
данной работы стали труды отечественных ученых в области экономической теории,
в частности работы И.П. Николаевой, Р.М. Нуреева, М.А.Сажиной, А.Д. Шафронова и
др.. Также при написании работы использовались Указы Президента РФ,
Постановления Правительства РФ, Федеральные Законы РФ, литература
экономистов-теоретиков, учебники и учебные пособия по экономической теории,
бюджетной системе, финансам и налогообложению, инструктивно-методический
материал, статьи периодической печати.
1. Институциональный анализ экономических
субъектов постсоветской России
1.1 Домохозяйства: нерыночное приспособление к
рынку
Проблема адекватности проектов реформ российским
реалиям была осознана далеко не сразу. Всем казалось, что законы становления
рыночного хозяйства везде одинаковы и никто не изучал степени подготовленности
различных институтов к радикальным реформам в экономической, социальной и
политической сферах. Культурные стереотипы россиян не способствовали рыночным
реформам, а скорее их тормозили, а главное, вообще не были объектом изучения
специалистов. Институциональные предпосылки модернизации экономики попали в
поле зрения экономистов-реформаторов гораздо позднее.
Между тем учет национальной ментальности чрезвычайно
важен в процессе трансформации экономики. Российская экономическая менталъность
формировалась веками. Она характеризует специфику сознания населения,
складывающуюся исторически и проявляющуюся в единстве сознательных и
бессознательных ценностей, норм и установок, отражающихся в поведении
населения. Исходя из разделяемых ими ценностей, люди либо принимают, либо отвергают
новые социальные нормы.
Общеизвестно, что российскую экономическую
ментальность можно охарактеризовать как коммунальную, общинную, рассматривающую
человека как часть целого. Православие нормативно закрепило
перераспределительные обычаи крестьянской общины. Оно же развивало склонность к
смирению и покорности и препятствовало выделению индивида как автономного
агента, абсолютизируя моральные ценности в противовес материальным. Отсюда
низкие ранги активно-достижительных ценностей в современной России. В русской
культуре успех — это прежде всего удача и следствие везения (и наивная вера в
быстрое обогащение), а не результат длительных собственных усилий; скорее
результат личных связей, а не следствие объективных процессов. Накопительство и
собственность часто рассматриваются в национальной культуре не как
положительные, а как отрицательные ценности. Свобода трактуется не как
независимость и самостоятельность, а как возможность делать что хочется (в духе
анархии). Неудивительно, что реакцией значительной части населения на трудности
перехода к рыночной экономике стало не приспособление, а бегство от нее.
Неудача экономических реформ в России по рецептам
неоклассического «Экономикса» доказала невозможность модернизации постсоветской
экономики без ясного понимания стратегических целей развития и учета ее
социокультурных особенностей.
В процессе преобразования российской экономики
произошло столкновение новых формальных правил со старыми неформальными
правилами, и новых неформальных правил со старыми — формальными[1]. В результате сложилась ситуация
безусловного превалирования неформальных отношений над формальными. Новые
неформальные отношения не были отношениями чисто рыночного свойства, они несли
на себе социокультурный отпечаток предшествующего развития.
Произошло укрепление личных связей в ущерб вещным,
персонифицированного обмена — в ущерб неперсонифицированному[2].
Анализируя социальную адаптацию населения к рынку,
можно выделить две группы проблем. Первая связана с расширением формальных
свобод и прав, проблемой их институционализации, а также фактическим сужением
социальных и экономических возможностей. Формирование новых жизненных стратегий
и изменение массового сознания населения отражает обе эти тенденции.
Проведенные в 1990-е гг. социальные преобразования по-разному отразились на
уровне свободы различных групп населения. Дело в том, что у разных социальных
групп в советской России существовал свой образ свободы, свое понимание
возможности самостоятельно выбирать и реализовывать свои интересы и способности
путем активной экономической социальной и политической деятельности. 1990-е гг.
показали что для россиян поле актуальной индивидуальной свободы лежит прежде
всего в социально-экономической, а не в политической и правовой сферах. К тому
же каждая экономическая система имеет свои ограничители свободы: постоянные и
временные, естественные и искусственные, реальные и мнимые. В условиях
трансформационного спада сужение экономических свобод оказало более сильное
действие, чем расширение свобод социальных и политических. К тому же многие
понимают свободу односторонне — как приобретение новых прав и благ без потери
старых возможностей и гарантий. Большинство населения не видит глубокой
взаимосвязи понятий «свобода» — «самостоятельность» — «ответственность». Хотят
свободы, но без ответственности и самостоятельности, со всеми вытекающими из
них последствиями. Все это привело к парадоксальному явлению не только
невостребованности новых прав, не только разочарования в них (вследствие
непонимания их природы), но и даже отчуждению от них широких слоев населения,
особенно в депрессивных регионах.
В этих условиях большая нагрузка ложится на
государство. Однако государство оказалось не только не в состоянии защищать
провозглашенные им самим права, но и, наоборот, встало на путь их
систематического нарушения. Отсутствие надежных институциональных гарантий
гражданского общества привело к росту произвола властей всех уровней — от
низового звена до государства в целом. В современных условиях власти разных
уровней сами часто нарушают установленные законные права граждан и даже
поддерживают друг друга, осуществляя неправовые акции (незаконное расходование
бюджетных средств, продажа на заранее невыгодных условиях объектов
государственной собственности, заключение заведомо убыточных для России
международных договоров и др.)[3].
В этих условиях отклонение от правовых норм стало
своеобразной нормой поведения, а следование им — исключением, резко возрос
разрыв между декларируемой, желаемой и реализуемой свободой. Это создало
предпосылки для криминализации общества, для становления и развития неправовой
свободы. Для общества стало характерным преобладание пассивных форм адаптации
над активными, отказ от использования появившихся законных прав и свобод,
воспроизводство отношений с работодателями на более зависимой и бесправной
основе, чем в дореформенный период. Выживание в неправовом социальном пространстве
стало возможно только путем систематического нарушения общественных норм. Чтобы
выжить, многие вынуждены утаивать свои истинные доходы. Поэтому отклонения от
социальных норм, нарушение новых формальных правил становятся новым
неформальным правилом.
Сегодня российское общество оказалось дальше от
западной институциональной правовой свободы, чем было накануне реформ[4]. Спрос на многие новые права носит
как бы отложенный характер. Многие из них желаемы, но недоступны.
Социально-экономические права по-прежнему доминируют над
социально-политическими.
Действительно, главными для работников стали страх
потери работы и ориентация на полулегальную вторичную занятость. Страх потери
работы усиливает зависимость рабочих от предпринимателя, возможность вторичной
занятости создает предпосылки для некоторой независимости. Однако возможности
вторичной занятости крайне ограниченны. Поэтому в современных условиях люди
вынуждены отстаивать свои права самостоятельно, не рассчитывая на помощь тех,
кто должен этим заниматься в качестве своего основного дела. Отсутствие
организованных социальных движений за права человека вынуждает людей
самостоятельно приспосабливаться к сложившейся ситуации, отстаивать свои права
в одиночку. Защита своих прав стала индивидуальной, а не социальной.
Вторая группа проблем связана с анализом особенностей
российской адаптации населения к рынку. Затянувшийся трансформационный спад
способствует усилению социально-экономической зависимости населения от
меркантилистского «государства всеобщего перераспределения». Государство больше
не гарантирует не только доход, обеспечивающий достойный уровень жизни, но даже
доход в размере прожиточного минимума. Исчезла гарантированная ранее
государством всеобщая занятость, отсутствие угрозы безработицы. Страх потерять
работу стал важным элементом усиления экономической зависимости[5].
Как показывают социологические опросы, наиболее
значимым для большинства респондентов в настоящее время является возможность
улучшить материальное положение семьи, дать хорошее образование детям, работать
по специальности, улучшить жилищные условия. Прогрессивные респонденты, однако,
при этом больше полагаются на самих себя и выше оценивают такие права, как
создание собственного дела, свобода передвижения и отстаивание собственных
взглядов. Регрессивные — гораздо выше оценивают гарантии занятости, дохода, обеспечиваемые
государством, своевременность выплаты заработной платы, бесплатного образования
и бесплатной медицинской помощи. Все это приводит к усилению социального
неравенства и поляризации общества. И это стало закономерным результатом
высоких темпов инфляции и падения производства. Наиболее быстрыми темпами
неравенство росло в первой половине 90-х гг. С 1995 г. наступил период
временной стабилизации этого процесса. Однако после 17 августа 1998 г. рост
неравенства возобновился.
1.2 Фирма: экономика физических лиц, патернализма
и бартера
Так как в процессе приватизации большая часть
государственной собственности перешла не к аутсайдерам, а к инсайдерам, то в
России не возникло эффективного частного собственника, что в значительной
степени предопределило инерционность традиционной экономической системы, ее
медленные темпы и мучительные формы перехода к рыночной экономике. Этим
предопределяются и внутренние причины глубокого трансформационного спада при
переходе от командной экономики к рыночному хозяйству.
Большинство предприятий не имеют долгосрочных планов
развития производства и даже конкретных бизнес-планов по привлечению
инвестиций, в которых остро нуждаются. Отсутствие стратегии поиска эффективных
партнеров приводит к тому, что для многих предприятий типична адаптация, а не
трансформация традиционных форм; приспособление, а не развитие производства;
защита, а не наступление.
Отсюда следует неэффективная маркетинговая политика
большинства предприятий, стремящихся даже в условиях благоприятной конъюнктуры
к продвижению традиционной продукции на традиционном рынке. Однако даже эта
продукция не всегда находит сбыт, и поэтому возникает бартер как форма
существования неэффективной экономики. В целом в деятельности фирм
краткосрочный аспект преобладает над долгосрочным, а мотив личного обогащения
новых владельцев доминирует над целями развития производства.
Бартерная экономика противоположна денежной не только
по форме, в которой существует конечная продукция (натуральная — товарная).
Денежная экономика позволяет осуществлять инвестиционные проекты с большим
лагом во времени и с привлечением огромного числа хозяйствующих субъектов. Она
развивает фьючерсы, опционы и другие финансовые инструменты, которые
способствуют быстрому и эффективному переливу капитала, перераспределению
средств в пользу лучше хозяйствующих фирм. Без денег невозможно эффективное
пополнение капитального запаса. Без денег невозможен эффективный НТП.
В условиях бартерного хозяйства отсутствуют средства
для реализации больших инвестиционных проектов. Поэтому происходит старение
основных фондов и увеличивается техническое отставание. Неудивительно, что
именно такие процессы наблюдаются в России в настоящее время. Износ основных
фондов промышленности превысил в 1997 г. 50%. По расчетам А.В.Алексеева,
средний возраст оборудования достиг 15,9 года и если положение не изменится, то
средний фактический срок службы его будет составлять почти 32 года[6].
Бартерные связи, по определению, носят локальный
характер и закрепляют хозяйственные связи между определенными субъектами. В
отличие от денег, являющихся «космополитами», бартерные связи носят не только
«национальные костюмы», но и замкнуты на конкретные регионы. Поэтому бартерное
хозяйство, по определению, является дезинтегрированным, создающим предпосылки
для воспроизводства локальной замкнутости, фактором, усиливающим центробежные
тенденции в современной России, подогревающим региональный сепаратизм.
Денежные связи являются открытыми, бартерные связи
обычно скрыты. В условиях денежного хозяйства трудно скрывать свои доходы,
бартерная экономика, наоборот, помогает становлению и развитию «экономики
физических лиц»[7].
Данный феномен описывает обособление личных интересов от интересов фирм,
личного богатства от собственности предприятий. Возникает парадоксальная
ситуация, когда многие сделки заключаются в интересах отдельных лиц в ущерб
интересам фирм, даже если эти лица являются полноправными владельцами этих
фирм. Бартерная форма позволяет скрыть истинный характер подобного рода сделок.
Большинство населения относится негативно к крупным
новоявленным частным собственникам, видя в бизнесменах не трудолюбивых
производителей, честно наживших свои огромные состояния, а алчных хищников,
отнявших собственность у ослабевшего государства или награбивших ее у своих
соотечественников. Негативный имидж «новых русских» устойчиво воспроизводится,
что подтверждают многочисленные социологические опросы. По мнению многих
россиян, обман покупателей и продавцов является правилом, а честный бизнес —
исключением. Такое представление отнюдь не лишено оснований. Дело в том, что
снятие административных ограничений сделало явным то теневое
предпринимательство, которое существовало в советской России. Между тем оно
отнюдь не равнозначно классическому рыночному хозяйству.
В России не было Реформации и Просвещения, которые в
Западной Европе осудили позднефеодальное стяжательство и защитили
раннекапиталистическое предпринимательство. Позднефеодальное стяжательство —
это делание денег любыми (в т.ч. самыми нечестными) средствами, а
раннекапиталистическое предпринимательство — производство богатства в
соответствии с законами рынка. В условиях отсутствия институциональных
ограничений освобождение предпринимательства от государственных запретов было
воспринято как разрешение делать деньги любыми средствами, т.е. в первом, а не
во втором смысле.
Неудивительно, что российский бизнес приобрел
криминальный и аморальный оттенок. Возникает своего рода «порочный круг»:
поскольку «новый русский» олицетворяет в глазах сограждан жулика, то у него
отсутствуют нравственные ограничения. Осужденный общественным мнением, он
совершает такие поступки, которые соответствуют его образу в глазах обывателей[8].
Важную роль играют и естественные монополии. Через
них государство связано с многочисленными неэффективными предприятиями.
Предоставляя естественным монополиям (фактически без рентных платежей)
возможность реализации природных ресурсов за рубежом, государство заставляет их
снабжать этими ресурсами неэффективные предприятия. Фактически реальной платой
выступает бесплатная поставка природных ресурсов государственным предприятиям
(оплата растянута на неопределенный срок или производится продукцией этих
предприятий, которую почти невозможно реализовать на открытом рынке).
Полученные предприятиями ресурсы используются для производства ненужной
продукции, реализовать которую можно только по бартерным цепочкам. Это наглядно
доказал последний кризис 1998 г. когда почти пятикратная девальвация рубля к
доллару не решила проблему конкурентоспособности продукции подавляющего большинства
отечественных производителей. Дело оказалось не в нехватке денег, а в
невостребованности рынком производимой отечественными предприятиями продукции.
В условиях неразвитой банковской системы возникает
своеобразная проблема двух дефицитов: дефицита сбережений и дефицита платежного
баланса. Дефицит сбережений связан с тем, что уровень сбережений, доступных для
промышленности, гораздо меньше, чем объем инвестиций, необходимых для развития
производства. Уровень сбережений, мобилизуемых банковской системой, находится
на чрезвычайно низком уровне в силу падения доверия населения к существующим
финансовым институтам. Это приводит к тому, что высокая склонность к
сбережениям реализуется каждым индивидуально, главным образом в форме
накопления иностранной валюты, недвижимости и других неликвидных форм, не
аккумулируемых финансовыми учреждениями,
С еще более острыми проблемами столкнулись аграрные
предприятия. Если раньше в аграрной сфере ключевыми экономическими агентами
были коллективные хозяйства, то в настоящее время резко возросла роль сельской
администрации и домохозяйств, стали набирать силу несвязанные с колхозами
товаропроизводители. Это создает предпосылки для формирования в перспективе
новых экономических субъектов, институциональных предпосылок для развития
рынка.
Однако в настоящее время мы имеем не столько плюсы,
сколько минусы переходного периода, когда те, кто получил власть, еще не имеют
достаточного количества материальных и финансовых ресурсов, а те, кто имеет
материальные ресурсы, потеряли значительную часть власти. Поскольку процесс
перестройки институтов в аграрной сфере не завершен, отсутствует надежная
частная собственность, существует обилие переходных форм, многие из которых
экономически являются неэффективными.
Все это способствует возникновению и развитию
псевдорыночных форм в аграрной сфере[9].
Положение ухудшается из-за того, что государство не
имеет эффективной индустриальной политики, которая поддерживала бы ростки
нового и эффективного, создавала бы благоприятные условия для экономического
роста. Наоборот, деятельность современного Российского государства заставляет
вспомнить эпоху меркантилизма.
Российское государство занимается главным образом
функциями перераспределения, причем такого, которое не благоприятствует
развитию производства, а тормозит его, так как стремится перераспределить
имеющие ресурсы от лучше хозяйствующих предприятий к худшим. За счет первых не
только собираются налоги, но и происходит дотирование неэффективных предприятий,
которые, как правило, налоги не платят. Все это приводит к сокращению
эффективно хозяйствующих производств, подталкивая предприятия к расширению
нелегальной хозяйственной деятельности.
1.3 Становление частной собственности
С известной долей условности можно выделить три
основных этапа изменения системы прав собственности в постсоветской России.
Этап 1. Номенклатурная приватизация (1988—1992).
Номенклатурное разворовывание государственной собственности происходит еще в
рамках советской институциональной системы власти-собственности. За основу
рынка номенклатуре хотелось взять старый «бюрократический рынок»[10], где позиция участника определяется
его чином, административной властью, но научиться извлекать из этого рынка
настоящие денежные доходы. Разгосударствление хотелось произвести таким образом,
чтобы издержки производства несло общество (государство), а выгоды от этого
производства стали частными (и доставались бюрократии). Этой цели удалось
достигнуть за счет размывания государственной собственности.
Такой (созданный «сверху») экономический рынок можно
рассматривать как своеобразную организационную инновацию номенклатуры[11]. Ее особенность заключается в том,
что бюрократия (и прежде всего директора бывших государственных предприятий)
использует собственность ослабевшего государства в целях личного обогащения,
получая льготные государственные кредиты, лицензии на даровое использование
природных ресурсов, создавая свои кооперативы при госпредприятиях, в которые
переводится прибыль и «отмываются» деньги. Именно эти группы аккумулировали
первые крупные капиталы (и/или за счет этого укрепляли свой потенциал влияния
на власть) и создавали предприятия на самых выгодных рынках и с помощью уже
рыночных (или псевдорыночных) механизмов, которые здесь можно пока
рассматривать как организационное нововведение[12]
в рамках прежней советской системы. Возникает своеобразная частно-бюрократическая
собственность.
В результате в стране появляется «гибрид
бюрократического и экономического рынка» (при преобладании первого), почти
законченное здание номенклатурного капитализма, юридически еще не оформленное.
Эту его ограниченность попытались снять на втором этапе новоявленные
собственники.
Этап 2. Попытка создания системы частной
собственности (1992—2000). Чтобы преодолеть бесконтрольное усиление бюрократии
администрация Президента Ельцина решила сделать процесс приватизации
формальным. Отныне де-факто собственники должны были формализовать свои права.
В этом были заинтересованы и новоявленные собственники, потому что в условиях
размытости старой и неупорядоченности новой системы прав собственности над ними
постоянно витала угроза экспроприации приобретенной собственности.
Однако делалось это путем механического импорта
западных институтов частной собственности без учета российской институциональной
специфики. Поэтому возникает разрыв собственности де-факто и де-юре и при этом
решающими оказываются неформальные, юридически неоформленные права, в которые
вкладывается содержание, отличное от закрепленных в юридических контрактах норм[13].
Главная цель данного этапа состояла, по мнению
организаторов, в создании институциональных условий для становления и развития
системы частной собственности по образцу западных демократий. Приватизация
здесь рассматривалась как средство, необходимое для подкрепления
либерализационных и стабилизационных мероприятий. Импорт западных институтов
прикрывал российское (восточное) содержание. Начало положила массовая чековая
приватизация. За чековым этапом последовал этап денежных и залоговых аукционов
и инвестиционных конкурсов. И хотя этот этап продолжается и поныне (в форме
единичной денежной приватизации), пик его приходится на первую половину 90-х
гг.
Формальным итогом этого этапа стал тот факт, что 80%
всей собственности в России перешло в частные руки. Приватизация
государственной и муниципальной собственности затронула все без исключения
отрасли экономики. К началу 2001 г. на долю государственной собственности
приходилось только 42% основных фондов в экономике (по сравнению с 91% в 1991
г.), в частной собственности находилось более 80% общего числа предприятий.
Приватизация государственной и муниципальной собственности затронула все без
исключения отрасли экономики. В результате не только в общем числе предприятий,
но и в общем объеме производства и численности работников государственная
собственность стала занимать подчиненное место.
В результате не только в общем числе предприятий, но
и в общем объеме производства и численности работников государственная
собственность стала занимать подчиненное место.
Те частные руки, в которые попали самые лакомые куски
бывшей государственной собственности, принадлежали главным образом выходцам из
все той же советской элиты. В ходе «номенклатурной приватизации» произошел не
столько обмен власти на собственность (как изначально планировалось), сколько
сливание политической элиты с бизнес-элитой.
Еще более нагляден процесс слияния власти и
собственности при анализе историй жизни наших олигархов. Таким образом, наших
олигархов можно считать классическим примером «бюрократической буржуазии», чьи
позиции в бизнесе производны от их участия во власти[14].
Заметного роста эффективности российских частных предприятий
в 90-е гг. большинством исследователей не обнаружено. И это не случайно, потому
что природа собственности коренным образом не изменилась. Однако это стало ясно
лишь на третьем этапе.
Этап 3. Институционализация новой
власти-собственности (2001— настоящее время). После всего хаоса, возникшего в
ходе второго этапа, к концу 90-х гг. стало очевидно, что доминирующей все-таки
оказалась система власти-собственности, как на федеральном, так и на региональном
уровне. Об этом свидетельствует состав российской экономической и политической
элиты. Из советской номенклатуры вышли свыше 1/2 лидеров партий и 3/4 лиц,
входящих в правительство и окружение президента. Региональная элита
укомплектована советской номенклатурой в еще большей степени. Свыше 4/5 ее
выходцев работали в советском партийном, комсомольском или хозяйственном
аппарате.
Однако это не означает, что в составе элиты не
происходило никаких изменений. Если сравнить высшее руководство при Брежневе,
Горбачеве и Ельцине, то совершенно очевидно значительное уменьшение технократов
(с 88,5% при Брежневе до 36,4% при Ельцине) и удвоение лиц, получивших
экономическое или юридическое базовое образование (с 11,5 до 22, 7%)[15]. Эти сдвиги стали еще более заметны
к концу 90-х гг.
В начале XXI в. наметились новые тенденции: в высшем
руководстве России резко сократилось число лиц, имеющих ученую степень. Если в
1993 г. лица, имевшие степень, составляли 52,5%, то в 2002 — только 20,9%.
Сократилось и число лиц, получивших образование в элитных вузах (с 35,4 до
23,4%). Зато значительно увеличилось число военных (с 11,2 до 25,1%), выходцев
из сельской местности (с 23,1 до 31,0%) и земляков главы государства (с 13,2 до
21,3%). Поскольку число ставленников бизнеса сократилось до минимума, то при
Путине началась обратная тенденция: их число возросло с 1,6% в 1993 г. до 11,3%
в 2002 [16].
Большинство руководителей предприятий по-прежнему
уповают на государство и добровольно готовы передать большую часть своей
ответственности, что наглядно показывают результаты многочисленных
социологических исследований. Экспресс-опрос 27 директоров крупнейших
предприятий Нижегородской области, например, ясно показал, что зона
ответственности областной власти по-прежнему велика, а зона ответственности
бизнес-элиты по-прежнему ограничена.
До сих пор бизнес-элита не является самостоятельным
экономическим субъектом. Она по-прежнему стремится ограничить свою
ответственность лишь внутрихозяйственной деятельностью и прямыми отношениями с
заказчиками и поставщиками, отдавая на откуп администрации такие важные
вопросы, как формирование правил доступа к ресурсам, контроль за соблюдением
качества выпускаемой потребительской продукции, антикризисное управление и
важнейшие вопросы социально-экономического развития региона. Большой круг
вопросов сохраняется и в зоне совместной ответственности.
Среди них такие важные вопросы, как занятость, оплата
труда, повышение квалификации, социальное и медицинское страхование, разработка
стратегических планов развития крупнейших (бюджетообразующих) предприятий,
важнейшие вопросы инновационной и инвестиционной политики, не говоря уже о
создании инфраструктуры и лоббирования отраслевых интересов на федеральном
уровне. В результате баланс де-юре и де-факто складывается явно в пользу
областной администрации.
2. Рыночная стратегия развития экономики России
2.1 Основные макроэкономические проблемы
переходной экономики и ее структурной перестройки
Экономические реформы, проводимые с начала 90-х гг.
XX в. в России и странах Восточной Европы, имеют своей конечной целью
формирование современной конкурентной рыночной экономики. Однако последствия
господства административно-командной системы не позволяют решить эту проблему в
короткие сроки. Процесс формирования восточноевропейских экономик предполагает
решение трех основных проблем: стабилизации, преобразования отношений собственности
и структурной перестройки экономики. Первоочередным, начальным толчком,
создающим условия и стимулы для дальнейшего реформирования, является
стабилизация, цель которой — ликвидация механизмов, воспроизводящих глобальный
дефицит в экономике. Основные элементы стабилизационной политики в России и
странах Восточной Европы сводились к следующему.
1. Ограничение спроса населения, которое достигалось:
а) либерализацией цен, приведшей к их повышению до
уровня, балансирующего спрос и предложение (так называемая корректирующая
инфляция);
б) в ряде стран вводились дополнительные ограничения
на рост заработной платы, для того чтобы не допустить развертывания
инфляционной спирали. В Польше, например, на прирост заработной платы сверх
определенного уровня был установлен запретительный налог, в Югославии
применялось прямое замораживание заработной платы. Причем ограничение роста
заработной платы касалось работников государственных предприятий и учреждений,
частные же предприятия не испытывали препятствий в ее росте.
2. Ограничение спроса предприятий также
осуществлялось по различным направлениям:
а) установление высоких налоговых ставок и введение
новых видов налогов. Одним их них стал налог на добавленную стоимость;
б) введение высоких процентных ставок, делающих
дорогим кредит;
в) сокращение бюджетных расходов с целью уменьшения
бюджетного дефицита (субсидий предприятиям, дотаций к ценам, госбюджетного
финансирования капитального строительства, военных расходов).
Предполагалось, что предприятия постепенно обретут
независимость от государства. Но на начальном этапе реформы это не удалось.
Поэтому характерной его чертой является патернализм по отношению к
государственным предприятиям. В большей степени патернализм проявился в России,
Болгарии, Румынии. В Венгрии, Чехословакии проводилась более жесткая политика
по отношению к неперспективным предприятиям. Несмотря па проводимые меры, по
причине спада производства в 1990-1992 гг. (в России — на 60%, в Болгарии —
почти вдвое, Румынии — на 1/3, Венгрии — на 1/4, Польше — на 1/5) и
соответствующего сокращения налоговых поступлений дефицит государственного
бюджета составлял 4-5% ВНП.
3. Введение внутренней конвертируемости национальной
валюты, означающей свободную куплю и продажу иностранной валюты юридическими и
физическими лицами. Внутренняя конвертируемость способствовала укреплению
национальной денежной единицы, созданию основы для уменьшения государственного
контроля над экспортом и импортом, привлечения в страну иностранного капитала. В
некоторых странах элементом стабилизационой политики явилась денежная реформа
(Россия, Югославия). Экономическая политика стабилизации, все элементы которой
вводятся комплексно и синхронно с целью резкого изменения ситуации в экономике,
получила название «шоковой терапии». В наиболее последовательном виде она
проводилась в Польше и Югославии. В России итоги 10 месяцев «шоковой терапии»
оказались крайне тяжелыми. Произведенный национальный доход сократился на 20%
от уровня 1991 г., промышленное производство — на 19%, сельскохозяйственное —
на 8%. В 32 раза возросли цены на материальные ресурсы, цена кредитов
увеличилась до 200% годовых. Уровень инфляции составил 2600% в год. По уровню
благосостояния общество было отброшено на 30 лет назад. Полный крах потерпела
инвестиционная политика. Страна вступила в «дикий рынок», который не только
разрушил достигнутый ранее уровень благосостояния, но и нанес тяжелый удар по
потенциалу развития — науке, образованию, наукоемкому производству. В
последующие годы спад производства продолжался, резко обострилась проблема
источников инвестиций. Ожидаемых результатов реформа не принесла в первую
очередь из-за ее слабой теоретической проработки. Попытка механического
применения монетаристских подходов на неадекватной им социальной и
психологической почве, закончилась неудачей. Концепция стратегического
развития, базирующаяся на вывозе сырья и ввозе промышленных и продовольственных
товаров, обеспечила свою бесперспективность.
Второй проблемой, которую пришлось решать в процессе
реформ, является сокращение государственного сектора в экономике, проведение
приватизации. Наибольшее распространение получили следующие подходы к этапам и
формам приватизации.
1. Малая приватизация, распространяемая на мелкие и
средние предприятия в сфере торговли, общественного питания, бытового
обслуживания. Их продажа проводилась в основном на аукционах, коммерческих
конкурсах и предусматривала полный выкуп.
2. Большая приватизация, распостраняемая на крупные
предприятия, предполагала их акционирование с последующей продажей акций.
С финансовой точки зрения (т.е. возможности
пополнения государственного бюджета) приватизация осуществлялась в следующих
формах.
1. Платная приватизация, предусматривающая полный
выкуп имущества по рыночной цене, представляла собой путь, наиболее отвечающий
формированию рыночной экономики. Однако выкуп акции осуществлялся очень
медленно, поэтому за счет него невозможно было быстро пополнить государственный
бюджет. Широкое распространение платная приватизация получила в Венгрии.
2. Бесплатная приватизация, означающая выдачу
гражданам купонов, бонн, инвестиционных вкладов. Ее необходимость была обоснована
двумя моментами. Она рассматривалась, во-первых, как способ восстановления
социальной справедливости, позволяющий вернуть населению отобранную у него
собственность, во-вторых, как «принудительная» приватизация, проводимая с целью
ускорения трансформации собственности в условиях психологической
неподготовленности населения к инвестированию своих средств в ценные бумаги. В
той или иной форме она использовалась в России, Польше, Чехословакии, Румынии.
3. Льготная приватизация, предполагающая скидки и
льготы определенным категориям населения (трудовым коллективам). Особенно
велики такие скидки и льготы были в России и Югославии. Кроме того, в ряде
государств получил распространение процесс реприватизации — возвращения
собственности ее прежним владельцам или их наследникам (Чехословакия).
В середине 1990-х гг. приватизация осуществлялась с
помощью различных финансовых институтов (инвестиционных фондов, холдингов,
инвестиционных компаний). Она давала возможность в короткие сроки вывести
предприятие из государственной формы собственности и передать его финансовым институтам,
организованным на коммерческой основе.
В настоящее время акцент делается на эффективном
управлении государственной собственностью и отказе от рассмотрения процесса
приватизации как средства пополнения государственного бюджета. Наряду с
существующими способами приватизации установлен ряд новых:
а) преобразование государственных и муниципальных
унитарных предприятий в ОАО, 100% акций которых находятся в государственной и
муниципальной собственности;
б) внесение государственного и муниципального
имущества в уставные капиталы хозяйственных обществ;
в) отчуждение акций, находящихся в государственной и
муниципальной собственности, владельцем государственных и муниципальных бумаг.
Следует иметь в виду, что процесс приватизации во
всех странах протекал довольно болезненно и противоречиво. С одной стороны,
приватизация в той или иной мере была сведена к передаче государственной
собственности бюрократическим силам, все более укрепляющим свои позиции по мере
протекания реформ. С другой стороны, недостаточный государственный контроль,
как показал опыт, приводит к не менее отрицательным последствиям — покупке
собственности за бесценок,
Третьим звеном и одновременно проблемой (этапом)
реформы является структурная перестройка экономики.
На начальном этапе реформы надежды в основном
возлагались на действие рыночного механизма — банкротство неэффективных
предприятий, перелив капитала в наиболее прибыльные отрасли, а не на
сознательную структурную политику. Основные усилия в области структурных
преобразований направлялись поэтому не на изменение отраслевой структуры
производства, а на изменение структуры рынка. В этой связи на первый план
выступало проведение антимонопольной политики. Первые попытки антимонопольного
регулирования были направлены на разделение крупных производств на несколько
частей. Однако, как показал опыт, надежды на эффективность подобной
демонополизации оправдались далеко не в полной мере. В настоящее время акцент
переносится на меры общеэкономического характера, способствующие развитию
конкуренции.
Известно, что мировая экономика к концу XX в. прошла
пять технологических укладов. В развитых странах в настоящее время происходит
вытеснение третьего (электротехнического и тяжелого машиностроения, проката
стали, неорганической химии), постепенное сокращение четвертого (синтетических
материалов, автомобилестроения, химии и нефтехимии) и завершение формирования
пятого уклада (информационных и коммуникационных технологий), являющегося
основой инновационной экономики. В России доминирует третий уклад,
заканчивается формирование четвертого и только появляются ростки пятого.
В России ни третий, ни четвертый уклады до сих пор не
исчерпали своего потенциала, в то время как в развитых странах пик их развития
приходился на начало 1940-х и конец 1970-х гг. соответственно. Четвертый уклад
в наибольшей степени развит в машиностроении и металлообработке, где на его
долю приходится примерно 70% валового выпуска, а в наименьшей степени — в АПК:
25-27%. На долю современного, пятого, технологического уклада, основанного на
достижениях в области микроэлектроники, информатики, биотехнологии, электронных
сетей и начавшего формироваться в России с середины 1980-х гг., в конце 1990-х
гг., по некоторым оценкам, приходилось около 10% в самом развитом секторе —
отраслях ВПК и производстве средств космической связи, а в среднем по народному
хозяйству — 2% от ВНП. Более того, в машиностроении и металлообработке его доля
за годы реформы снизилась на 12% в пользу третьего и четвертого укладов. В
развитых же странах доля производства на базе пятого уклада только в
гражданском секторе достигает 30-40%.
Особенностью структурно-инновационного процесса в
России является крайне низкая скорость осуществления инноваций. Существующий
значительный задел по-прежнему не востребован производством, инновационно
активные предприятия составляют лишь 5% их общего числа, а наукоемкая
продукция, выпускаемая ими, не превышает 2% от общего объема экспорта. Переломить
ситуацию в ближайшее время чрезвычайно сложно в силу катастрофической нехватки
инвестиционных ресурсов. Поэтому ключевым вопросом современного этапа
реформирования экономики является создание предпосылок для улучшения
инвестиционного климата, определения источников необходимых инвестиций,
приоритетных направлений инвестирования, создания стимулов для него.
2.2 Условия перехода российской экономики на инновационный путь
развития
В последние восемь лет экономика страны имела
достаточно устойчивую положительную динамику. Причем за эти годы рост ВВП
составил 68%, а объем промышленного производства и инвестиций увеличился
соответственно на 73 и 123%. Тем самым экономика страны достигла или вплотную
приблизилась к показателям 1990 г., т.е. к результатам шестнадцатилетней
давности. А поскольку остальной мир все это время не стоял на месте, разрыв
между экономиками России и наиболее развитых стран продолжал увеличиваться. И
прежде всего потому, что последние уже получают высокую экономическую отдачу от
перехода на новую экономику.
Совершенно очевидно, что сложившаяся модель роста
российской экономики, опирающаяся на наращивание экспорта сырья, недостаточно
эффективна. Поэтому не случайно, что по индексу развития человеческого
потенциала наша страна занимает лишь 60-70-е места в мире, продолжительности
жизни — 100-110, по уровню здравоохранения — 130-140, а по образованию Россия
опустилась на 30-е место[17].
Это означает, что «отрасли, где воспроизводится человеческий капитал и
генерируется интеллектуальный потенциал явно не соответствуют вызовам времени»[18].
В нашей стране, к сожалению, пока не созданы реальные
предпосылки качественного экономического роста. А их, конечно, придется
настойчиво создавать. Анализ статистических материалов и изучение литературных
источников позволил выявить те основные ограничения, которые являются серьезным
тормозом на пути перехода экономики страны на инновационный путь развития.
Первое. Нуждается в значительном улучшении качество
государственного управления. За годы реформ численность чиновников возросла
почти вдвое. При этом имеют место массовые случаи бюрократизма и коррупция в
аппарате управления. В результате у многих российских граждан сложилось твердое
мнение, что сегодня государственные служащие в первую очередь защищают «свои
собственные интересы». Поэтому сокращение аппарата управления, искоренение коррупции
и наведение должного порядка во властных структурах в центре и на местах — одна
из ключевых задач повышения эффективности государства.
Второе. Остро стоит проблема кадров. Как показывает
практика, в стране нет достаточного количества кадров необходимой квалификации,
особенно инженерно-технических, а также квалифицированных рабочих. В настоящее
время дефицит квалифицированных кадров (и прежде всего рабочих) испытывают
более 60% предприятий промышленности. Особую тревогу вызывает тот факт, что
удельный вес квалифицированных рабочих в общей их численности не превышает 5%
(для сравнения укажем, что в США квалифицированные рабочие составляют примерно
50% занятого населения, в Германии — 45%). Такая ситуация требует кардинальных
мер, и в частности, повышения качества образования и подготовки адекватного
количества высококвалифицированных специалистов и рабочих, совершенствования
системы подготовки менеджеров по управлению инновационной деятельностью.
Третье. Предстоит решить задачу преодоления бедности
среди населения и резкому снижению его социальной дифференциации. Необходимы
кардинальные меры в борьбе против распространения опасных заболеваний и
улучшению демографической ситуации. Важно обеспечить экологическую и
продовольственную безопасность России. Кроме того, государству надо обратить
пристальное внимание и направить усилия на воспитание высокой нравственности
граждан страны. Это важное условие создания процветающей экономики, ибо только
высоконравственный человек может работать прилежно и творчески, с полной
отдачей.
Четвертое. В ближайшие годы в экономике России
предстоит осуществить массовое обновление основного капитала, так как здесь
более половины средств труда уже отработали свой технический ресурс. Но главным
условием этого должно стать восстановление отечественного машиностроения на
новой, более высокой технической основе. Это особенно важно, если учесть, что
за годы реформ прекратили свое существование многие предприятия отрасли, и ныне
объем выпуска машин и оборудования составляет лишь 47% к уровню 1990 г. Причем
в первую очередь важно восстановить станкостроение, авиационную промышленность
и судостроение, производство оборудования для электростанций. «Чтобы сохранить
экономическую целостность России, — отмечает Р. Белоусов, -нужен современный доступный
для большинства населения воздушный, морской и железнодорожный транспорт[19]. И с этим мнением нельзя не
согласиться.
Пятое, Переход на новую экономику потребует резкого
увеличения удельного веса и научно-технического уровня производственных
технологий и производимой продукции. В контексте этого следует подчеркнуть, что
во всем мире научные заделы реализуются по схеме: фундаментальные идеи — прикладные
исследования — практическое применение. В России в годы реформ среднее звено из
этой схемы выпало, и спрос на инновации сейчас крайне низок. «По общему объему
инвестиций в исследования и разработки, — отмечает А. Шохин, — Россия уступает
не только большинству развитых стран и части развивающихся стран, но и таким
компаниям, как Ford, Microsoft, Siemens и т.д.[20]
Это действительно так. Ныне доля России на мировом рынке наукоемких технологий
составляет лишь 0,3%, в то же время доля США на этом рынке составила 36%,
Японии — 30, Китая — 6%.
Однако надо сказать и другое. Россия и сегодня сохраняет
передовые позиции в ракетно-космической области, производстве военной техники и
в некоторых других областях. Вместе с тем существует глубокое общее
технологическое отставание страны. По мнению С. Глазьева, «в сложившихся
условиях выход на траекторию устойчивого роста экономики и благосостояния
общества возможен только на основе концентрации имеющихся ресурсов на прорывных
направлениях формирования нового технологического уклада…»[21]. Речь в первую очередь идет об
освоении современных информационных и нанотехнологий; о развитии комплекса
технологий ядерного цикла и биотехнологий.
Шестое. Остро стоит проблема инвестиций. Как
свидетельствует мировой опыт, основным инструментом решения долгосрочных проблем
развития являются инвестиции. При прочих равных условиях, чем больше норма
накопления, тем выше темпы экономического роста. В ближайшие годы
капиталоемкость продукции в России может возрасти вдвое, в силу того, что
большая часть прироста производства будет требовать создания новых мощностей. В
такой же пропорции придется увеличить объем капиталовложений, для сохранения
существующих темпов экономического роста.
По оценкам, для ускорения экономической динамики
необходимо увеличение нормы накопления до 30-35% (ныне она составляет 18%).
Такая возможность в стране практически существует. Во-первых, норма сбережения
в России остается достаточно высокой — более 30% ВВП. Во-вторых, финансовые
накопления государства в виде резервного фонда и золотовалютных резервов столь
значительны, что позволяют решать эту задачу. К этому следует добавить средства
в наличной валюте, находящиеся в руках граждан, величина которых оценивается в
50 млрд. долл. Кроме того, из-за вывоза капитала экономика России теряет еще
более 50 млрд. долл.[22]
Седьмое. Не отвечает современным требованиям
инфраструктура национальной экономики (финансовая, транспортная,
логистическая). В этом отношении чрезвычайно важно доводить состояние
аэропортов и морских портов до уровня мировых стандартов, неуклонно улучшать
качество всей производственной и социально-бытовой инфраструктуры. Особую
тревогу вызывает состояние инфраструктуры ЖКХ. По данным Министерства
регионального развития РФ в среднем по России физический износ котельных достиг
55%, коммунальных сетей водопровода — 65, электрических сетей — 58,
водопроводных насосных станций — 65, канализационных насосных станций — 57,
канализационных сетей — 56 и очистных сооружений — 54%. При этом ясно и другое:
без улучшения дел в этой области нельзя добиться кардинальных сдвигов в
экономике и качестве жизни населения страны.
Восьмое. Необходимо обеспечить кардинальное улучшение
условий инновационной деятельности. При этом важно освободить от
налогообложения часть прибыли, направляемой на цели развития производства и
освоение новой техники, научных исследований и разработок. Считаем, что
реализация предложения о «налоговых каникулах» для вновь создаваемых
обрабатывающих предприятий, а также освобождение от налога на прибыль научных и
инновационных организаций в течение пяти лет работы, несомненно, окажет позитивное
влияние на экономику страны[23].
Девятое. Следует осуществить законодательное
обеспечение инновационной деятельности. Анализ показывает, что этот процесс в
стране успешно развивается. Действуют законы «О науке и государственной
научно-технической политике», «О защите инвестиций», «О таможенном тарифе», «О
банке развития» и др. Однако до сих пор нет единого законодательного акта —
федерального закона об инвестиционной деятельности.
Десятое. В качестве самой неотложной меры должна
стать выработка в стране долгосрочной экономической стратегии. «Для этого нужно
стратегическое мышление, — отмечает Л. Абалкин, — отличительная черта которого
— приоритет системности над нескоординированной чередой единичных мер[24]. Он предлагает (и с этим нельзя не
согласиться) все преобразования в российской экономике провести в два этапа. На
первом этапе, в период до 2015 г., главные усилия должны быть направлены на
сохранение основных фондов и человеческого капитала. Предстоит ежегодно
повышать объем инвестиций примерно на 18% к предыдущему году, начать
модернизацию технической базы с упором на наукоемкие производства и подготовку
необходимых кадров. Примерно с 2016 г. можно говорить о втором этапе, когда
начнется реальное формирование в стране индустриально-информационного общества[25].
Конечно, выработка и реализация политики развития
должны осуществляться путем прогнозирования, программирования и индикативного
планирования на основе делового партнерства государства, бизнеса и науки. Это
позволит определить (на пятилетний и двадцатилетний период) основные тенденции
и направления научно-технического и социально-экономического развития страны.
Таким образом, предстоит масштабная и многоплановая
работа по переходу на новую экономику (с учетом присоединения России к ВТО),
которая потребует комплексного решения технологических, финансово-экономических
и кадровых проблем. Ключевую роль в этом призван сыграть человеческий фактор на
основе усиления мотивации и подъема трудовой, творческой и предпринимательской
энергии людей.
Заключение
Модели становления рыночной экономики для стран
Восточной Европы и России, несомненно, создавались под влиянием рекомендаций мирового
сообщества. МВФ и МБРР сформулировали под влиянием монетаристских идей основные
принципы развития (Вашингтонский консенсус), которые и легли в основу
«гайдароэкономики». Уровень теоретической Подготовки «Гайдара и его команды»,
увы, оставлял желать лучшего. Если к этому добавить еще более скромный
хозяйственный опыт будущих реформаторов, то причины глубокого разрыва между
благородными замыслами и жалким их воплощением будут вполне понятны. В
результате трансформационного спада темпы роста в России 90-х гг. были
стабильно отрицательными. Россия все более пропускала другие страны вперед. В
итоге Россия закономерно сдвигается по шкале «ВВП на душу населения», пропуская
вперед все новые страны «третьего мира», превращаясь из великой державы во
второсортное государство, с которым перестают считаться сильные мира сего.
Вместе с тем, несмотря на драматическую ситуацию, сложившуюся в экономике
России, проблемы ее структурной перестройки не сводятся к проблемам стран
третьего мира, находящихся на этапе индустриализации. В России имеются все
предпосылки для ее интеграции в постиндустриальное сообщество. Государственная
структурная и инвестиционно-инновационная политика должны быть направлены на
формирование нового «структурного ядра», которое способствовало бы приведению в
соответствие со стандартами и требованиями инновационной экономики всех
существующих отраслевых, межотраслевых и воспроизводственных пропорций.
В первую очередь речь идет об отраслях, создающих надолго вперед
стратегический потенциал развития страны.
Список используемой литературы
1. 
Абалкин Л.И. Новой экономике необходима не череда нескоординированных
единичных мер, а стратегическое системное мышление/Инновационный менеджмент.
2007 — № 9, с. 23-24.
2. 
Белоусов Р. Экономика России в обозримом будущем// Экономист. 2007 — №
7, с. 3-11.
3. 
Глазьев С.Ю. Перспективы российской экономики в условиях глобальной
конкуренции//Экономист. 2007 — № 5, с. 4-16.
4. 
Гранберг Р.С. и др. Реформированный прагматизм как основа
модернизации//Российский экономический журнал. 2007- № 3, с.3.
5. 
Клейнер Г. Современная экономика России как «экономика физических лиц»
// Вопросы экономики. 2006. № 4
6. 
Крыштановская О. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую
элиту // Общественные науки и современность. 2005. № 1. С. 63.
7. 
Нуреев Р.М. Экономика развития: модели становления рыночной экономики. –
М.: Норма, 2008. – 640 с.
8. 
Приватизация по-российски /под ред. А. Б. Чубайса; Капелюшников Р. И.
Крупнейшие и доминирующие собственники в российской промышленности// Вопросы
экономики. 2000. № 1. С. 99-119
9. 
Тамбовцев В. Л. Формальное и неформальное в управлении экономикой. М.,
1990. Гл. 3; Капелюшников Р. И. Где начало того конца?, (к вопросу об окончании
переходного периода в России) // Вопросы экономики. 2001. № 1. С. 138-156.
10. 
Трансформация экономических институтов в постсоветской России / под ред.
Р. Нуреева. М., 2000. С. 14-20.
11. 
Шабанова М. А. Социология свободы: трансформирующееся общество. М.,
2000. С. 268—282
12. 
Шохин А.Н. Отечественной системе стимулирования бизнеса не хватает
целостности//Инновационный менеджмент. 2007- № 9, с. 26-28.