Вступление
Философия
истории представляет собой один из тематических разделов философского знания и
определенный тип философского рассуждения. При этом ее нельзя отнести к числу
сфер философского знания или философских дисциплин, образующих фундамент
философии и существующих столь же долго, сколь и сама философия,-таких, как
онтология, теория познания или этика. Скорее для философии истории характерна
относительная недолговременность существования в качестве области философского
знания, равноправной с базисными формами. Тем не менее философия истории
сыграла весьма существенную роль в истории европейской философии, в истории
теоретической и художественной культуры, а в некоторых отношениях — в
социальной истории вообще. Отметим в связи с этим лишь некоторые важнейшие
обстоятельства.
Философия
истории всегда находилась во взаимообусловливающих отношениях с историческим
сознанием. Само существование философии истории немыслимо вне контекста
исторического сознания. В то же время философское осмысление истории оказывало
во многом формирующее воздействие на историческое сознание и соответственно на
саму социально-историческую жизнь.
Далее
следует подчеркнуть, что в последние столетия философия истории неизменно
аккумулировала разнообразные социальные идеологии. Кроме того, на протяжении
многих столетий судьбы философии истории были тесно переплетены о судьбами
христианской теологии, и без учета этого обстоятельства история христианской
теологии будет неизбежно неполной.
Философия
истории, наконец, оказала значительное влияние на процесс формирования
современного социально-научного знания, в частности на процесс оформления
социологической теории.
					







Несколько условий для становления философии истории.
Для
становления философии истории требуется соблюдение нескольких условий.
Во-первых, социальная жизнь должна носить подвижный и изменчивый характер.
Во-вторых, должно оформиться историческое сознание как определенный рефлекс
подвижной и качественно изменчивой социальной жизни. В-третьих, должна
существовать философия, обладающая духовными и интеллектуальными ресурсами для
философской тематизации и постижения истории.
Все
эти и ряд других весьма существенных условий, о которых будет сказано ниже, в
полной мере были выполнены в рамках европейской культуры. Следовательно, с
полным правом можно вести речь лишь об европейской философии истории тории.
Вообще философию истории нельзя считать философской константой в том смысле,
что там, где есть более или менее оформившаяся философско-теоретическая
деятельность, там непременно будет наличествовать и философская рефлексия
относительно исторического процесса, историчности настоящего, историчности
индивидуального человеческого существования и т.п. Поэтому эта антология
посвящена европейской, точнее западно-европейской философии истории.
Три основные формы теоретических отношений к истории в
Европейской цивилизации.
Европейская
цивилизация выработала три основные формы теоретического отношения к истории-теологию
истории, философию истории и научную историографию. Не следует выстраивать их,
как это иногда делают, в хронологической последовательности. Эти три формы
теоретического постижения истории не выстраиваются в череду преемственности, и
ни одна из них не замещает в полной мере другие. Скорее имеет смысл говорить о
том, что или теология истории, или философия истории, или научная историография
в различные эпохи определяют горизонт теоретического понимания истории. При
этом преобладающая в какую-то эпоху форма теоретического отношения к истории
тем или иным способом соотносится с другими формами, даже если такое
соотнесение и не принимает отчетливо выраженного характера или если эти другие
наличествуют лишь в рудиментарном виде.
Теология
истории, философия истории и научная историография как формы теоретического
отношения к истории многообразно связаны с различными
идеолого-мировоззренческими образованиями. Такие образования, как правило,
включают определенные картины исторического процесса, апелляции к собственному
прошлому, призывы к созиданию будущего и т.п. Все это призвано служить прежде
всего средством исторической легитимизации деятельности соответствующего
коллективного социального субъекта.
Предмет, объект философии истории.
Предметом
философии истории является историческое измерение бытия человека. Объектом
философского рассмотрения становится тот или иной сегмент исторической жизни
человечества или всемирная история в целом. Особую сферу образует философское
изучение границ, возможностей и способов исторического познания в его различных
видах, прежде всего изучение научно-историографического и философского же
познания истории. В этом случае философия берет на себя функции
методологической рефлексии относительно исторического познания в его
теоретических формах. Отсюда принятое в последнее столетие разделение философии
истории на две разновидности. Первая осуществляет философскую тематизацию,
философское исследование и осмысление исторического процесса как определенной
бытийной сферы, объективной данности, как одного из важнейших, если не
важнейшего, контекста существования человека. Такую философию истории, наиболее
ярко и полно воплощенную в классических образцах, имевшую явное преобладание в
истории существования этой философской дисциплины, принято называть
материальной, или субстанциальной философией истории. Это название призвано
отделить первую разновидность философии истории от второй, связанной с рефлексией
относительно природы исторического познания, особенно теоретических способов
постижения истории, и соответственно обозначаемой как формальная или
рефлективная.
В
этой антологии представлены работы или отрывки из работ, где осуществляется
разработка проблем материальной, или субстанциальной, философии истории. В
связи с этим и в этой статье кратко рассмотрим философско-историческую
проблематику этого плана.
Материальная философия истории.
Материальная
философия истории стремится к решению нескольких основных
философско-теоретических задач. Одна из них — установление главных причин и
факторов истории как таковой или истории в целом. Указание таких структурных
моментов позволяет, с одной стороны, представить историю как особую сферу,
наделенную своей бытийной спецификой, а с другой — показать ее
структурированность, упорядоченность и соответственно изобразить ее как нечто
понятное или даже рациональное.
Решение
этой задачи сопряжено, как правило, с утверждением господства в истории всеобщностей
того или иного рода. Постижение таких всеобщностей, как законы истории в целом
или законы отдельных этапов, стадий, как фундаментальные факторы (природные,
биологические или др.), обусловливающие социогенез и социальную динамику,
понимается как постижение существенного, т.е. главного и определяющего
содержание истории.
Главным
конститутивным признаком такого подхода к целям философии истории является
установка на какое-то сущностно-онгологическое постижение исторической жизни,
это всегда онтологическая концептуализация ее первоистоков, фундаментальных
структур, последних или высших движущих сил. Выделение такой задачи философии
истории в качестве основной и служило обычно обоснованием ее притязаний на
теоретический статус.
Еще
одна задача философии истории продиктована стремлением осуществить какое-то
хронологическое и процессуальное членение исторической жизни. Расчленение
истории на эпохи, этапы, стадии и другие относительно замкнутые в
содержательном отношении сегменты позволяет изобразить ее как упорядоченный
процесс, каждый отрезок времени которого обусловлен в значительной мере
предыдущими и в свою очередь играет известную, а то и определяющую роль в том,
какими будут последующие времена, каким будет будущее.
Следующей
задачей является выявление некоей общей формы или “фигуры”, протекания истории.
Констатация того, что история принимает формы линии, круга, спирали и другие,
призвана прежде всего предложить какое-то решение проблемы отношения между
всеобщим содержанием истории и конкретными и многообразными историческими
явлениями. Такая констатация позволяет также указать характер отношения между
прошлым, настоящим и будущим. Это может быть линейно направленное
развертывание, при котором времена не могут повторять друг друга; это может
быть историческое движение по кругу или циклическое, не несущее с собой никакой
принципиальной новизны; это может быть спиралевидное протекание исторической
жизни, означающее определенное сочетание линейнообразного и кругообразного
движения, и т.п.
Как
бы завершающей задачей философского постижения истории можно считать попытки
выявить “смысл истории”.
Две крайние позиции в отношении к истории, цели
философии истории.
Смыслотеоретическое
отношение к истории всегда ограничивается двумя крайними позициями. Первая
заключается в полагании объективного всеобъемлющего исторического смысла.
Теоретизирование по поводу такого смысла должно носить реконструктивный или
отражающий характер. Историческая жизнь индивида есть пребывание или деятельность
в охватывающей его смысловой сфере.
Смысл
истории усматривается в реализации определенных принципов, идей, сущностей или
ценностей. Такие объективно существующие всеобщности конституируют историческую
жизнь человечества в организованное, упорядоченное целое, прозрачное для
философской рефлексии. Сама эта рефлексия, прозревая и утверждая смысл
исторической жизни, служит либо целям более адекватного и полного понимания
божественного замысла относительно человека и его истории, либо целям
просвещенного освобождения человечества, полной реализации “сущности человека”,
воплощению неисчерпаемых творческих и конструктивных возможностей человечества.
Как
правило, подобная всеобщность является и определенным антропологическим
тезисом, призванным выразить предназначение существования человека. Когда
история предстает как процесс искупления и очищения, который найдет завершение
в божественном суде; как одна грандиозная хвалебная песнь Богу, строки которой
образуют те или иные исторические культуры, эпохи, обстоятельства и люди; как
движение человечества к своему освобождению; как процесс борьбы с природой,
призванный привести к созданию осмысленного человеческого ареала в недрах
массивно-бессмысленного природного бытия и т.п.- тогда все эти тематизации
исторического процесса суть соответствующие “образы человека”, выражения
бытийной судьбы человека.
Вторая
позиция как бы противоположна первой. Она связана с утверждением того, что
исторический смысл инновационно порождается, постоянно созидается субъектами
исторической жизни; историческая деятельность субъектов различных формаций не
имеет заданного или тем более предопределенного характера и в своем
смыслопродуцирующем аспекте является во многом недетерминированной и открытой;
исторический смысл просто совпадает с историческим существованием.
Обозначенные
нами главные задачи, или цели, философии истории в своей совокупности
ориентируют на разработку философской теории исторического процесса. Это должна
быть теория, способная в конкретном приложении реализовать некоторые основные
цели философствования — определить бытийную специфику исследуемой сферы,
установить наиболее общие и фундаментальные структуры, причины и факторы этой
сферы, указать ее отношение к человеку и соответственно выявить смысловое
значение в антропологической перспективе, т.е. выявить смысловое содержание
рассматриваемой сферы с точки зрения человеческой жизни. Если говорить кратко,
то философия истории призвана указать сущностное содержание, процессуальную
форму и смысл истории.
Разумеется,
в каждой конкретной концепции преобладает стремление к достижению одной из
указанных целей. При этом, однако, с той или иной степенью выраженности всегда
присутствуют и остальные цели, что обусловлено самой сутью данного типа
философско-теоретической деятельности.
В
то же время можно представить себе концепцию, в которой как бы соединены и даже
синтезированы основные принципы различных реальных философско-исторических
построений. Такая реконструированная концепция предстанет как базисная форма
философско-исторического рассуждения, по отношению к которой реально
существовавшие теории являются как бы определенными модификациями.
Попытаемся
охарактеризовать такую базисную форму. Это концептуализация исторической жизни
как связной, упорядоченной целостности, движение которой имеет определенную
целевую направленность. Наиболее полным воплощением такого отношения к истории
являются концептуализация исторической жизни человечества как единой всемирной
истории, замысленной Богом и направляемой им к определенному историческому и постисторическому
состоянию, или концептуализация родовой истории человечества тоже как всемирной
истории, но движимой и направляемой к определенным высшим целям сугубо
светскими внутриисторическими силами.
Таким
образом, базисная форма философского постижения истории воплощает в себе
возможные вершинные образцы теологической и философской концептуализации
исторического процесса. Теолого-историческая концептуализация и
философски-историческая концептуализация всемирной истории при их
формально-структурном сходстве расходятся в понимании целей и смыслового
содержания исторического процесса, “движущих сил”, механизмов исторической
каузальности и т.д.
Такая
базисная форма может выступать в качестве идентификационного критерия,
позволяющего квалифицировать те или иные виды теоретического рассуждения по
поводу истории как философско-исторические, а также в качестве организующего
принципа исследования различных философско-исторических построений.
Базисная
форма задает и контур подхода к проблеме отношения “человек — история”. Она
наиболее полно воплощает одну из двух основных позиций этой проблемы, которая
предполагает однозначное господство всеобще-исторических моментов над
индивидуально-личностными в том плане, что индивид как исторический субъект
есть лишь средство реализации всеобщих содержаний. Масштаб исторической
личности определяется мерой ее продуктивности в такой реализации.
Вторая
позиция предполагает, что отдельный индивид — исторический субъект — сам
конституирует свое историческое существование как какое-то осмысленное
историческое образование, как определенную историческую целостность. Процесс
конституирования может восприниматься в своем предельном виде как условие
созидания каких-то общих исторических институтов, структур, целостностей. Такое
созидание и задает смысл исторического существования участвующих в этом
процессе индивидов.
Системная характеристика материальной философии
истории.
Краткую
системную характеристику материальной, или субстанциальной, философии истории
целесообразно дополнить сжатым очерком ее исторического пути. Главное внимание
уделим характеристике взаимосвязи исторического сознания и философии истории в
основные эпохи европейской истории, а также характеристике наиболее общих
моментов того или иного эпохального “гештальта” (нем. Gestalt — целостная
форма, структура) философии истории.
Для
античности характерно отчетливо выраженное устремление к памяти, к сохранению
живого присутствия прошлого, его людей и событий. Разумеется, определенное
желание помнить, определенное соотнесение с жизнью и деяниями предков было
присуще и другим древним культурам. Но древние греки и римляне выделяются в том
отношении, что сама их воля к памяти имеет осознанный и методический характер.
Теоретическое
осмысление исторической жизни в античную эпоху осуществлялось в историографии и
философии. Античность создает историографию как особую область знания и,
следовательно, особый способ осмысления действительности. Некоторые содержания
античной историографии выражали и смысловое отношение исторической
действительности. К их числу следует отнести в первую очередь
политико-назидательные и морально-назидательные содержания античных
исторических трудов; устремление к постижению всемирно-исторической связи
событий; осознание и тематизацию связи судьбы отдельного человека с
исторической событийностью. Главное же заключалось в том, что античная
историография оформляет немифологическое профанное историческое сознание.
Основным
источником воздействия античности на разработку философско-исторической
проблематики в западно-европейской культуре была античная философия. О влиянии
античной философии на теоретическое историческое сознание в Европе можно
говорить в двояком плане. С одной стороны, речь может идти об общем воздействии
философского античного наследия на западноевропейскую теологическую и
философскую мысль, о воздействии на те сферы, в рамках которых вплоть до конца
XVIII столетия, т.е. до появления современной научной историографии,
вырабатывалось теоретическое отношение к истории, включая смысловое отношение.
С
другой стороны, правомерно вести речь о непосредственном соотнесении
западно-европейской теолого-исторической и философско-исторической мысли с тем,
что можно назвать античным философско-историческим сознанием. Античное
философски-историческое сознание означает прежде всего тематизацию подвижности
и изменчивости сущего, тематизацию базисных онтолого-временных категорий (в
первую очередь, категории становления). Сущее предстает в своей космологической
определенности. При этом подвижность и изменчивость социальной жизни
истолковываются в соответствии с моделью космического движения вообще. А ритм
космической жизни наиболее наглядно проявляется в небесном движении. Круговая
природа этого движения находит отражение и в представлении о циклическом ритме
социально-исторической жизни, идее вечного возвращения и т.п.
Античная
философская мысль воспринимает изменчивость, неодинаковость человеческих дел
как нечто, случающееся в рамках остающегося в своей сути неизменным мира. Еще
не сложилось представление о принципиальном качественном различии между разными
временами, эпохами, обстоятельствами, и различные исторические события,
ситуации, действия считаются различными проявлениями одного и того же мира,
различными поступками одинаковых по своей сущности людей.
В
античной философии отсутствует концептуализация исторической жизни в привычном
для новоевропейской мысли смысле, т.е. концептуализация истории как
онтологически специфической, а также интегральной и приоритетной сферы
человеческого существования, движение которой носит линейно направленный и
необратимый характер. Участие античной философской мысли в оформлении
философского познавательного отношения к истории не только обеспечило его
рационализацию, но и обусловило ею метафизическую природу. И судьбы
философско-исторической проблематики оказались теснейшим образом связанными с
судьбами западно-европейской метафизики.
Историзация
культурного сознания в специфическом европейском смысле происходит только с
утверждением христианства. Судьбы западно-европейского исторического сознания в
практических и в теоретических своих формах на протяжении многих веков были
нераздельно связаны с судьбами западно-христианского сознания.
С
точки зрения нашей темы целесообразно сосредоточить усилия на попытке выявить
те присущие христианству моменты, которые необходимо обусловливают его
“историчность”. Желательно установить те конститутивные содержания христианской
веры, которые порождают историческое сознание.
Христианское
отношение к истории генетически связано с иудаистским историческим сознанием, а
следовательно, и с “теологией истории” Ветхого Завета. Ограничимся указанием на
важнейшие в плане порождения исторического сознания импликации учения о
творении.
Само
отношение между творцом и творением предполагает представление о временном,
историческом, хотя и абсолютном начале. После абсолютного начала это отношение,
каким его понимает иудаизм, носит динамично-драматичный и исторически
развертывающийся характер.
Представление
о Боге как творце и управителе всего сущего предполагает, по существу, и
представление о субъекте — его устроителе и инсценировщике. История
воспринимается как нечто творимое, созидаемое, соответственно обновляемое.
Кроме того такое представление о едином божественном субъекте истории создает условия
для сведения самых разнообразных и бесчисленных историй в нечто единое. Другими
словами, налицо условия возможности для концептуализации исторической жизни
человечества как единой, т.е. всемирной, истории.
Учение
о творении со всеми его импликациями стало неотъемлемой важнейшей составной
частью христианства. Христианство историзирует сознание не только и не столько
потому, что интегрирует в себя учение о творении. Христианское сознание — это
историческое сознание, являющееся следствием христианской веры со всеми ее
уникальными особенностями. Отметим некоторые наиболее существенные в
интересующем нас аспекте моменты христианской веры, необходимо историзирующие
сознание.
Прежде
всего, сам факт историчности появления Иисуса Христа. Богооткровение в Иисусе
Христе — это историческое откровение в том смысле, что оно явлено в
историческом времени и явлено в образе, которому присущи все моменты
“случайного” в метафизическом смысле и индивидуально-человеческого
исторического существования.
Другой
основополагающий факт заключается в том, что появление Иисуса Христа сразу же
разделяет время на период до его появления, период его пребывания на земле и
последующий период, о котором неизвестно, сколько он будет длиться и каким ему
суждено быть. Христианская вера соотносится с событием появления Иисуса Христа
в модусе воспоминания, поскольку почти все существование христианства — это не
существование в модусе конкретной одновременности с этим событием. Это также
предполагает интенсивное осознание историчности времени, т.е. осознание
исторического различия между разными временами. Кроме того, данное событие
обусловливает внимание к исторической дискретности событий.
Далее,
следует подчеркнуть значение эсхатологического измерения христианской веры.
Эсхатологическая направленность веры, более того, ее эсхатологическая
напряженность также с необходимостью историзируют христианское сознание. Ведь
эсхатологич-пость христианского переживания времени коренится в совершенно
конкретном прошлом событии — событии явления Иисуса Христа. Эсхатологическое
будущее царства Божьего, предвосхищение этого царства как грядущего настоящего,
соотносясь необходимо с прошлым и богооткровенным событием в этом прошлом,
выстраивает временность, событийность родовой жизни человечества-жизнь всего творения
в историческое протяжение от прошлого через настоящее к будущему.
Наконец,
христианство означает и новое понимание историчности каждой индивидуальной
жизни. Ведь бытие каждого человека представляется как личностная история, как
история отношения между Богом и душой. Такая история так или иначе отражает
историю отношения между Богом и творением в целом. Соответственно христианство
предполагает индивидуально-историческое понимание человеком своей жизни, причем
понимание своей жизни как чего-то абсолютно значимого по ценности и уникального
по содержанию.
Христианское
историческое сознание по своей сути есть и смыслоисторическое сознание. И сфера
всемирной истории, направляемой Богом, и сфера индивидуальной жизни с присущим
ей динамичным драматизмом,- это сферы развертывающейся во времени реализации
смыслов. Таким образом, христианство представляет и родовую, и индивидуальную
человеческую жизнь как развертывающуюся в качественно дифференцированном
времени и говоря о значении античной философской мысли для последующей
европейской философии истории, отметим прежде всего следующее. К античной
философии с ее устремлением к постижению сущностей и базисных структур следует
возводить постоянно встречающуюся увязанность философского постижения истории с
постижением логичности и рациональности фундаментальной структуры исторической
реальности как ее смыслового содержания.
Участие
античной философской мысли в оформлении философско-познавательного отношения к
истории не только обеспечило его рационализацию, но и обусловило его
метафизическую природу. И судьбы философско-исторической проблематики оказались
теснейшим образом связанными с судьбами западноевропейской метафизики.
Историзация
культурного сознания и специфическом европейском смысле происходит только с
утверждением христианства. Судьбы западноевропейского исторического сознания в
практических и в теоретических своих формах на протяжении многих веков были
нераздельно связаны с судьбами западно-христианского сознания.
С
точки зрения нашей темы целесообразно сосредоточить усилия на попытке выявить
те присущие христианству моменты, которые необходимо обусловливают его
“историчность”. Желательно установить те конститутивные содержания христианской
веры, которые порождают историческое сознание.
Христианское
отношение к истории генетически связано с иудаистским историческим сознанием, а
следовательно, и с “теологией истории” Ветхого Завета. Ограничимся указанием на
важнейшие — в плане порождения исторического сознания — импликации учения о
творении.
Само
отношение между творцом и творением предполагает представление о временном,
историческом, хотя и абсолютном начале. После абсолютного начала это отношение,
каким его понимает иудаизм, носит динамично-драматичный и исторически
развертывающийся характер.
Представление
о Боге как творце и управителе всего сущего предполагает, по существу, и
представление о субъекте — его устроителе и инсценировщике. История
воспринимается как нечто творимое, созидаемое, соответственно обновляемое.
Кроме того, такое представление о едином божественном субъекте истории создает
условия для сведения самых разнообразных и бесчисленных историй в нечто единое.
Другими словами, налицо условия возможности для концептуализации исторической
жизни человечества как единой, т.е. всемирной, истории.
Учение
о творении со всеми его импликациями стало неотъемлемой важнейшей составной
частью христианства. Христианство историзирует сознание не только и не столько
потому, что интегрирует в себя учение о творении. Христианское сознание — это
историческое сознание, являющееся следствием христианской веры со всеми ее
уникальными особенностями. Отметим некоторые наиболее существенные — в
интересующем нас аспекте-моменты христианской веры, необходимо историзирующие
сознание.
Прежде
всего, сам факт историчности появления Иисуса Христа. Богооткровение в Иисусе
Христе — это историческое откровение в том смысле, что оно явлено в
историческом времени и явлено в образе, которому присущи все моменты
“случайного” в метафизическом смысле и индивидуально-человеческого
исторического существования.
Новое время, три основные формы.
Другой
основополагающий факт заключается в том, что появление Иисуса Христа сразу же
разделяет время на период до его появления, период его пребывания на земле и
последующий период, о котором неизвестно, сколько он будет длиться и каким ему
суждено быть. Христианская вера соотносится с событием появления Иисуса Христа
в модусе воспоминания, поскольку почти все существование христианства — это не
существование в модусе конкретной одновременности с этим событием. Это также
предполагает интенсивное осознание историчности времени, т.е. осознание
исторического различия между разными временами. Кроме того, данное событие
обусловливает внимание к исторической дискретности событий.
Далее,
следует подчеркнуть значение эсхатологического измерения христианской веры.
Эсхатологическая направленность веры, более того, ее эсхатологическая
напряженность также с необходимостью историзируют христианское сознание. Ведь
эсхатологичность христианского переживания времени коренится в совершенно
конкретном прошлом событии — событии явления Иисуса Христа. Эсхатологическое
будущее царства Божьего, предвосхищение этого царства как грядущего настоящего,
соотносясь необходимо с прошлым и богооткровенным событием в этом прошлом,
выстраивает временность, событийность родовой жизни человечества-жизнь всего
творения в историческое протяжение от прошлого через настоящее к будущему.
Наконец,
христианство означает и новое понимание историчности каждой индивидуальной жизни.
Ведь бытие каждого человека представляется как личностная история, как история
отношения между Богом и душой. Такая история так или иначе отражает историю
отношения между Богом и творением в целом. Соответственно христианство
предполагает индивидуально-историческое понимание человеком своей жизни, причем
понимание своей жизни как чего-то абсолютно значимого по ценности и уникального
по содержанию.
Христианское
историческое сознание по своей сути есть и смыслоисторическое сознание. И сфера
всемирной истории, направляемой Богом, и сфера индивидуальной жизни с присущим
ей динамичным драматизмом,- это сферы развертывающейся во времени реализации
смыслов. Таким образом, христианство представляет и родовую, и индивидуальную
человеческую жизнь как развертывающуюся в качественно дифференцированном
времени и исполненную всеобъемлющим и высшим смыслом драму отношения человека с
Богом.
До
сих пор речь шла о том, что христианская вера своим, конститутивно присущим ей,
содержанием неизбежно историзирует сознание, являющееся одновременно
смыслоисторическим сознанием. Тематизация этого содержания, извлечение из него
возможных импликаций, смыслоисторических импликаций в том числе, а позднее и
размежевание с различными нехристианскими концепциями истории стало делом христианской
теологии.
Наиболее
полным проявлением теоретических возможностей христианской теологии в этой
сфере является концептуализация родовой истории человека, как задуманной и
направляемой Богом всемирной истории. Эта концепция всемирной истории,
развертывающейся под знаком Провидения, соответственно осмыслена и в своем
протекании, и в целевом содержании.
Важно,
что такая концепция не только как принципиальная возможность, но и в своих
основных контурах появляется весьма рано в истории христианской теологии. Речь
идет о теолого-историческом учении Августина.
В
этом учении история есть нечто единое, поскольку судьба всех людей определяется
единством происхождения от Адама. Единое существование человеческого рода
предстает как развертывающаяся во времени драма, у которой есть начало и будет
конец. Движение исторического времени носит не круговой, а линейно направленный
характер. Протекающее историческое время осмысленно расчленено на эпохи,
уподобляемые расчленению возрастов индивидуальной человеческой жизни и соотнесенные
с днями творения. Историческая жизнь имеет воспитательное назначение для
человеческого рода, и поэтому само ее протекание наделено определенным смыслом.
И, конечно же, у истории будет завершение, установленное для нее Богом. Таким
образом, историческая жизнь человеческого рода и по своему истоку, и по
характеру развертывания, и по целевому содержанию представляет собой
провиденциально определяемый осмысленный процесс, в котором есть осмысленное
место и для драмы индивидуального человеческого существования.
Очень
важно, что в этом построении есть место и для священной, и для профанной
истории, а критическое восприятие града земного позволяло сохранять
скептическую дистанцию по отношению к деяниям человеческим. Одним словом,
учение Августина об истории открывало возможность многоаспектного постижения
истории, отражающего полноту целостной и сбалансированной христианской жизни.
Теолого-историческое
построение Августина воплощало, по существу, описанную выше базисную форму
постижения истории, определив ее парадигматическое значение для европейского
теоретического отношения к истории. Оно оказало мощнейшее воздействие на всю
последующую христианскую мысль. Христианские теологические истолкования истории
вплоть до Боссюэ (XVII в.), по существу, не выходили за пределы спекулятивной
схематики построения Августина.
В
патриотическую и средневековую эпохи историографическая работа находит
воплощение в основном в различных хронографических, компендиумных и
энциклопедических произведениях. Наиболее интересным явлением в сфере
собственно философски-теологического толкования истории было, несомненно,
творчество Иоахима Флорского. Оно вызвало оживленную теоретическую полемику, а
также оказало весьма значительное воздействие на практическую религиозную
жизнь.
В
отношении нововременного европейского сознания прежде всего правомерно говорить
об общей историзации в понимании мира вообще и социальной действительности — в
частности. Историзируется и самопонимание человека. Эти процессы, естественно,
отразились и на религиозной жизни, и на понимании природы божественной
реальности, ее отношения к миру и человеку.
Общая
историзация культурного сознания в Новое время была теснейшим образом
взаимосвязана с различными формами теоретико-познавательного отношения к
истории. Новое время — это эпоха появления дерзновенных философских тематизаций
всемирной истории, грандиозных историографических полотен, масштабных и
новаторских теолого-исторических построений. Новое время — это новая эпоха не
только в историческом сознании, но и в теоретическом отношении к истории.
Прошлое
восстанавливается и реконструируется как определенное измерение настоящего,
становится важнейшим ресурсом самоопределения и для европейской цивилизации в
целом, и для каждого национально-государственного и культурного образования.
Наконец, отношение к истории выступает как существенный компонент
индивидуальной культурной и социальной самоидентификации. Историческое сознание
предстает как один из конституирующих факторов мировоззренческой культуры.
Теоретическое
историческое сознание Нового времени реализуется в трех основных сферах.
Первая
сфера — это сфера теологического осмысления отношения между Богом и человеком в
его исторической жизни. В общем и целом теолого-историческая мысль Нового
времени при всем своем разнообразии не играет главенствующей роли в
теоретическом постижении истории. Теология скорее получает побудительные
импульсы от светской философии истории и научной историографии.
Светская
теоретическая мысль своим новаторством и разнообразием интенсивно стимулирует
теологическую рефлексию по поводу истории, но это по преимуществу рефлексия,
стремящаяся ответить на вопросы, которые поставлены не ею самою. Однако сама
западно-христианская теология истории в своем стремлении и способности давать
ответы на такие вопросы продемонстрировала огромную творческую силу, что в
конечном счете проистекает из присущего этой теологии с самого начала умения
ассимилировать различные внеположные ей теоретические содержания. Так в свое
время обстояло дело с освоением античного наследия, так было и в более поздние
эпохи.
Если
теолого-историческая рефлексия в Новое время была при всех новациях —
продолжением, модификацией сложившейся традиции, то две другие сферы
теоретического исторического сознания были специфическим порождением новой
эпохи.
Вторая
сфера теоретического исторического сознания Нового времени характеризуется тем,
что история и историческое существование отдельного человека становятся
предметной областью относительно самостоятельной философской дисциплины —
философии истории.
Разумеется,
концепции Августина и других патриотических и схоластических мыслителей также
можно охарактеризовать как философию истории, как христианскую философию
истории. Однако, представляется все же, что обозначение “философия истории”
целесообразно сохранить за теми философскими концептуализациями истории,
которые базировались на светских или на религиозных, но внеконфессиональных
(относительно ортодоксии западно-христианских конфессий) принципах понимания
истории.
В
Новое время вклад философии в историзацию сознания был обусловлен уже тем
обстоятельством, что зачинатели философии Нового времени были проникнуты мыслью
о новом начале, о новом основоположении, о восстановлении философии и наук и
т.п. Правда, при этом ни Ф.Бэкон, ни Декарт не обращались специально к
философско-исторической проблематике, а научный статус историографии
расценивался ими весьма невысоко.
Историзация
сознания была связана и с самой установкой на просвещение, господствовавшей в
философии от Декарта до Канта. И дело здесь не только в присущем
просвещенческой философии стремлении к критическому размежеванию с прошлым.
Эпоху разума необходимо утвердить, а это предполагает определенное историческое
деяние, причем крупномасштабное, поскольку требуется просветить не только философов
и ученых, но и все общество в целом.
Историческая
жизнь предстает в философии Просвещения как имеющая целевую направленность,
ведь история есть движение прогресса или даже развитие к разуму-к разуму как
принципу
В
связи с этим следует сказать несколько слов о некоторых распространенных
воззрениях на отношение между христианским пониманием истории и философией
истории. В философско-исторической и в особенности в теологической литературе
нововременное понимание истории зачастую представляют просто как секуляризованный
вариант иудео-христианского отношения ко времени и к истории. Наиболее
известным сторонником такой позиции является Карл Левит. Конечно, христианское
понимание истории является важнейшим истоком нововременного понимания истории,
но при этом ни в коем случае нельзя забывать о том принципиально важном
обстоятельстве, что нововременное понимание истории во многом противоположно
христианскому подходу к истории, что такая противоположность и составляет
главным образом специфику нововременного восприятия и осмысления истории.
Самоопределения, не зависимого от авторитетов индивида, и к разуму как
характеристике и достоянию общественного состояния в целом.
Просветительское
мышление обращается к истории преимущественно в будущностном модусе, настоящее
с прошлым не связано необходимо преемственностью, оно не вырастает органически
из прошлого, соответственно прошлое не выступает по отношению к настоящему в
качестве обусловливающей инстанции. В конечном счете оформление настоящих и
будущих отношений между людьми зависит от усмотрения разумом истин,
надысторических по своей сути. Именно такие истины призваны определить
наступающую эпоху разума.
Характеристика современного исторического сознания.
Однако
в просветительскую эпоху появляются мыслители, возвещающие новое,
историцистское отношение к истории. Для Вико и Гердера историческая жизнь
значима в своем прошлом, причем значима и сама по себе, и для настоящего и для
будущего.
Рубеж
XVIII и XIX вв. был эпохальным с точки зрения судеб европейского исторического
сознания. Грандиозные социальные перемены, обусловленные прежде всего
промышленной и политической революциями конца XVIII столетия, привели к мощной
историзации культурного сознания, нашедшей отражение, разумеется, и в философии.
В
этот период в философии оформляется тот принцип постижения действительности,
который позднее получил название историзма. “Появление историзма было,- по
словам известного историка и философа истории Фридриха Майнеке (1862-1954),-
одной из величайших духовных революций, пережитых западно-европейской мыслью”.
Речь шла о появлении нового способа восприятия и теоретического постижения
реальности, исходящего из того, что вся реальность по своей сущности исторична.
Появление историзма подготовлялось предшествующей европейской мыслью, но все же
его завершившееся оформление действительно было духовной революцией. Отныне
историзму суждено было стать неотъемлемой, даже само собой разумеющейся
составной частью европейского культурного сознания, стать базисным компонентом
философского и социально-научного мышления.
В
начале историзм был теснейшим образом связан с философско-метафизической
мыслью. Своей вершины метафизический историзм достиг у Гегеля.
Философско-историческая конструкция Гегеля представляет для нас особый интерес
в связи с тем, что она в наибольшей степени воплощает и ту базисную форму
философского постижения истории, о которой шла речь выше.
Романтические
и идеалистические философско-исторические проекты великой эпохи метафизического
мышления примерно в середине прошлого столетия уступают пальму первенства
разнообразным историографическим концептуализациям истории. Наступает эпоха
научной историографии, которая впредь уже не допустит выхода философии истории
на передний план в теоретическом постижении истории.
А
для теоретической ситуации в философии истории после Гегеля характерен прежде
всего глубокий скепсис, который чаще всего принимает форму развернутых
критических возражений и сомнений по поводу гегелевского системною проекта
“философии мировой истории”, а также по поводу “пользы истории” вообще. В
действительности это было выражением скепсиса относительно возможности
философии заниматься историей. Понятно, что такая ситуация не
благоприятствовала философской разработке исторической проблематики. В
философии истории, если ее рассматривать с точки зрения этой проблематики,
наступает своеобразный перерыв вплоть до появления работ О.Шпенглера и
А.Тойнби.
Говоря
о философии истории в Новое время, следует сказать и о так называемой
“критической философии истории”. Объектом ее исследований являются условия
возможности познания исторической действительности, познания как философского,
так и научно-историографического.
Появление
критической философии истории обусловлено в основном двумя факторами. Первым таким
фактором является развитие в послекантовский период разнообразных вариантов
трансцендентально-критической философии вообще. Вторым — мощный расцвет в этот
же период исторического знания, прежде всего научно-историографического.
Третья
сфера теоретического исторического сознания в Новое время — сфера оформившейся
в эту эпоху исторической науки. Научно-историческое знание становится
постепенно основной формой теоретического отношения к истории. С точки зрения
нашей темы можно выделить здесь два основных варианта.
Создание
картины исторической жизни человечества и в целом, и в самых разнообразных ее
формах в последние столетия становится преимущественно делом исторической
науки. Она берет на себя функцию восстановления, реконструкции прошлого.
Естественно, философское отношение к истории должно так или иначе соотноситься
с научно-историческим знанием. Такую связь между философско-исторической
проблематикой и научной историографией можно квалифицировать как
“онтологический” вариант отношения между ними.
Таким
образом, многообразные разработки в различных сферах теоретического постижения
истории в Новое время можно в конечном итоге свести к полаганию “истории самой
по себе” как важнейшего, если не единственного, измерения человеческого
существования. История претерпевает своеобразную субстанциализацию, становится
для человека фундаментальной реальностью, причем реальностью не внеположной по
отношению к человеку. Эта реальность понимается в Новое время как сфера
специфически человеческого жизнепроявления. История понимается как средство
становления, средство персонализации человека. Такой подход к истории может
базироваться на теоцентричном или антропоцентричном принципе, но в любом случае
история предстает как самостоятельная действительность, так или иначе определяющая
существование человека.
Ясно,
что такое понимание истории есть и утверждение исключительного смыслового
значения истории. В известной степени правомерно утверждать, что в соответствии
с какой-то базисной интенцией нововременного отношения к истории
смысло-жизненная проблематика вообще совпадает со смыслоисторической
проблематикой.
Основной
характеристикой современного нам исторического является центрированность на
социально-исторической действительности в ее настоящем и обозримо-будущностном
измерениях. Эта действительность воспринимается как важнейшая для человека
реальность, вбирающая в себя, по существу, все прочие точимые для человека
реальности.
И
смысловые интенции и содержания современного исторического сознания также
сопрягаются главным образом с настоящим и ближайшим будущим исторического
существования человечества.
Настоящее
не нуждается в смысловой санкции со стороны прошлого или какого-то
определенного будущего. Настоящее образует самодовлеющую историческую и
соответственно смысловую тотальность.
С
этим теснейшим образом связан и присущий новейшей эпохе определенный аисторизм,
который и мотивирует в конечном счете разговоры о конце истории,
постисторическом состоянии и т.п.
Об
аисторизме современного культурного сознания правомерно говорить в том плане,
что это сознание функционирует, не соотносясь постоянно с прошлым. Угасание
живого интереса к историческому прошлому как хранилищу полезного или
назидательного, причем интереса не музейного, не эрудитско-эстетического, а
такого, который стремится мобилизовать прошлое в качестве
ценностно-нормативного ресурса или стремится утвердить настоящее как достойный
итог прошлого развития, образует содержание того аисторизма, который можно
зафиксировать как примечательную черту нынешнего западного культурного
сознания.
Подобный
аисторизм связан с рядом факторов, важнейшими из которых представляются
следующие. Во-первых, четкое осознание принципиального своеобразия нынешнего
состояния исторической жизни человечества, соответственно осознание
относительной бесполезности поиска в прошлом каких-либо аналогов или образцов.
Во-вторых, дистанциированность по отношению к собственной традиции как
нормативно-обязательной инстанции. В-третьих, теснейшая связь социальной жизни
с процессами управления и планирования, призванными сделать социальную жизнь
исчисляемой и предсказуемой. Само развитие планируется как опирающийся на науку
технический и социально-технологический прогресс. Эти процессы в известной мере
исключают использование исторических ресурсов.
Состояние
современного нам исторического сознания оказывает, разумеется, воздействие на
состояние философско-исторической мысли.
Философская
мысль отказалась от установки на всеобъемлющую систематизацию исторического
прошлого как необходимого предуготовления настоящего или будущего. Это
означает, по существу, и отказ от постулирования или конструирования
универсального исторического смысла, который охватывал бы все временные
измерения исторической жизни человечества.
В
философии истории в настоящее время фактически не предпринимаются попытки
создать единую концептуальную картину всемирной истории, в которой нынешнее
состояние человечества предстало бы как естественный или как закономерный
результат предшествующего исторического развития.
В
философско-исторической сфере очевидное преобладание получила критическая
философия истории, ориентированная на исследование условий возможности
исторического познания. Материальная, или субстанциальная, философия истории,
нацеленная на философское постижение исторического процесса как объективной
данности, практически свелась в настоящее время к исторической интерпретации
своей собственной традиции.
Отметим
некоторые важнейшие теоретические факторы, обусловившие отсутствие таких
концептуализации всемирной истории. Теоретическая мысль осознала всю
проблематичность оперирования сущностями, которые традиционно полагались в
качестве крупномасштабных субъектов истории, воспринимавшихся также и как
носители исторического смысла. Речь идет о таких сущностях, как “народ”,
“нация”, “государство” и т.п. Теоретическая мысль не представляет настоящее как
закономерный итог поступательного, кумулятивного движения, реконструируемого
каузально-аналитическим способом. Это делает сомнительной возможность таких
построений, где бы историческая жизнь представала как реальная преемственность,
выступающая в качестве условия возможности прогрессирующего осуществления
смыслов или какого-то всеобщего исторического смысла.
Наконец,
в теоретической мысли практически аксиоматическим является представление о
невозможности какого-либо телеологического детерминизма. Следовательно,
невозможна тематизация какого-либо будущего или тем более окончательного
исторического состояния, которое необходимо должно наступить и способно поэтому
объяснить прошлое и настоящее через их движение к этому состоянию.
Такие
регулятивные представления относительно теоретического постижения истории
крайне затрудняют возможность смысловой и ретроспективы, и перспективы,
базирующихся на теоретической реконструкции исторического процесса.
Некоторые функции материальной философии истории, в
первую очередь те, что были традиционно связаны с усилиями разработать некий
общий “диагноз эпохи”, перешли к другим сферам социально-научного знания,
прежде всего к теоретической социологии. Эту ситуацию можно рассматривать как
известное завершение того процесса перехода ряда функций философии истории к
социологии, который начался еще в момент оформления социологии как особого
самостоятельного способа постижения социальной реальности. Весьма наглядной
иллюстрацией нынешнего положения дел могут служить различные разработки тезиса
о нашей современности как об эпохе “постмодерна”. В этих разработках налицо
стремление к решению определенных философски-исторических задач, в том числе и
в плане осмысления исторического движения к “постмодерну”.