ДИПЛОМНАЯ
РАБОТА
ИННОВАТИВНАЯ ДИСПОЗИЦИОННАЯ СТРУКТУРА ЛИЧНОСТИ КАК ФАКТОР,
ОПРЕДЕЛЯЮЩИЙ ОТНОШЕНИЕ К НОВОВВЕДЕНИЯМ
Введение
Психологические проблемы инноваций
привлекают внимание исследователей, практиков и вообще широкий круг людей,
включенных тем или иным образом в современные преобразования общества. В
настоящее время проблема инноваций в контексте психологии особенно актуальна и
недостаточно разработана.
Утверждением,
лежащим в основе данной работы, является положение теории отношений о том, что
восприятие событий и явлений определяет поведение и деятельность субъекта. В
нашем контексте это означает, что отношение личности к разного рода изменениям
активно влияет на восприятие нововведений и реальное участие в их
осуществлении. Для определения отношения личности к инновациям использовалась
диспозиционная концепция.
					







Теоретическую
базу диспозиционной теории составляют работы по психологии установки Ш. Надирашвили, В.Г. Норакидзе, Д.Н. Узнадзе, Г.М. Андреевой,
Г. Олпорта, Л.Г. Асмолова и работы по
психологии отношений В.Н. Мясищева.
В самом широком смысле инновация – вновь созданная духовная
психическая реальность, существо которой вступает в определенное противоречия с
имеющейся традицией. Традиции – устойчивые и значимые компоненты культуры,
передаваемые из поколения в поколение, которыми личность овладевает в процессе
самореализации. Соотношение традиций и инноваций определяется прочностью
традиций и силой инноваций; социокультурными особенностями общества и его
развития; характером их взаимодействия (трансформацией традиций при
возникновении инновации; их дифференциацией; частичной или полной
заменой-отмиранием или вырождением; непрерывностью традиций в результате их
обновления etc.) Следует отметить, что стабилизация общественной жизни может
происходить за счет именно баланса традиций и инноваций, причем преобладание
традиций не служит показателем нормального состояния общества, так как традиции
не будут сохраняться без обновления.
Инновация возникает как ответ на внутреннее напряжение, проблему,
противоречие в привычном, традиционном укладе жизни, проявляющееся как в
окружающей среде, обществе, так и в самом человеке, в среде его ценностей,
потребностей, установок etc.
Еще один уровень противоречий в восприятии и осуществлении
инноваций – принятие/не принятие личностью инноваций в обществе актуален в
условиях коренной ломки общественных структур. Следует подчеркнуть, что
отношение личности к инновациям активно влияет на успех становления и принятия
общественных и культурных изменений.
Сложность любой инновации как новой духовной реальности
обнаруживается и в столкновении интересов с организационными структурами как
элементами и носителями стабильности и прочности.
Для развивающегося общества характерно стремление к поиску
позитивных инноваций, освоение нового, преодоление хаоса. Отсутствие или
недостаточность в обществе позитивных, или приравненных к ним инноваций, может
нарушить поступательное развитие общества и стать фактором риска.
Современные социальные процессы протекают крайне быстро и
характеризуются тем, что в них самым непосредственным образом участвуют широкие
слои населения. Особенно важно для психологии личности, социологии, социальной
психологии то, что происходящие инновационные процессы требуют практически от
каждого изменения своего отношения к действительности, то есть более или менее
крутой ломки стереотипов, формировавшихся на протяжении многих лет.
Крутой перелом при переходе к рыночной экономике, требующий от
человека большей индивидуальной инициативы, принятия на себя ответственности за
собственные действия встречает немалое
сопротивление в сложившихся культурных «моделях» прошлого. Это диктует
необходимость определения готовности человека к восприятию социальных изменений
и расчета границ возможности его участия в инновациях.
Само понятие «инновация» заимствовано из исследований культурологов
XIX века, связанных с
введением европейских обычаев и способов организации в традиционные азиатские и
африканские общества.
В рамках инноватики и в другой научной литературы термины
«инновация», «нововведение», «инновационный процесс» часто употребляются как
синонимы. Кроме того, как синонимы могут использоваться понятия «нововведение»
и «изменение», то есть нововведение может пониматься расширительно, включая
любые управляемые изменения.
Таким образом, понятие «инновация» может иметь более узкое по сравнению
с «вновь созданной духовной реальностью» значение: множество изменений,
возникающих как стихийно, не целенаправленно, так и инициируемых и
контролируемых изменений разного рода, вида, уровня.
Особым образом следует отметить, что социально-психологическая
проблематика инноваций частично находит свое отражение в других областях
знаний, изучающих нововведения и изменения: культурологии, социологии, инноватике, педагогике etc. Несмотря на то, что
психологические проблемы инноваций в этих
дисциплинах получили определенное изучение и значение, все же психологическая
проблематика остается отрывочной и мало заметной в общем потоке комплексных
междисциплинарных проблем реформирования общества,
что повышает актуальность выделения социально-психологической тематики в самостоятельное направление.
Актуальность
исследования состоит в необходимости выявления
основных психологических характеристик отношения людей к нововведениям, которые
обуславливают с одной стороны саму их возможность, а с другой – успешность их
осуществления в деятельности и в производственных отношениях. Помимо этого,
актуальным является и совершенствование методических основ традиционных задач
психологических служб и служб управления персоналом на предприятиях. Для них
одним из важнейших вопросов являются вопросы детализации портретных
характеристик и объективирования психологических механизмов отношений к
инновациям. Такая необходимость диктуется тем, что в рамках вопросов ротации и
набора кадров задачи, ставящиеся службами, подчинены вопросам обследования
персонала, в особенности, в ситуациях массовых изменений. Вопросы собственно исследовательского
характера не являются вопросами служб, однако являются одним из условий
развития их деятельности.
Для описания,
объяснения, интерпретации поведения личности в условиях инноваций используется
понятие инновативная диспозиционная система личности как система
общих и особенных предрасположенностей личности к изменениям.
Новизна
работы состоит в том, что полученные данные представляют портретные
характеристики обобщенных установок отношений к нововведениям (инновациям) с
точки зрения теории личностных факторов и общих механизмов контроля личности
над собственной жизнью (интернальность – экстернальность).
Предпосылками
реформирования электроэнергетики является ряд объективных обстоятельств,
зафиксированных ещё в 1990-х годах. В этот период стали проявляться признаки
стагнации и кризиса отрасли, обусловленные общим экономическим кризисом. В
период общеэкономического кризиса в России, объем потребления электроэнергии
существенно уменьшился, в то же время процесс обновления мощностей практически
остановился. Итогом послужило отставание российских энергокомпаний от своих
аналогов в развитых странах по показателям технологического обновления и
прогресса.
Опуская
детали, можно сказать, что одной из основных задач реформирования
электроэнергетики является разделение отрасли на естественно-монопольные и
конкурентные виды деятельности. В результате будет достигнуто организационное
разграничение генерации, передачи, сбыта электрической энергии, диспетчеризации
и ремонтной деятельности, а также непрофильных видов деятельности. В ходе
инноваций исчезает прежняя, монопольная структура электроэнергетики: на смену
большинства вертикально-интегрированных компаний приходят новые компании
целевой структуры отрасли [52].
Наряду с
основными этапами достижения целей развития ЕЭНС, отдельной задачей в рамках
реформирования стоит вовлечение человеческого ресурса необходимого качества,
так как он является основным ресурсом, вовлекаемым в инновационный процесс. В
этой связи проводятся запланированные обследования резервных кадров.
Целью настоящего исследования
является эмпирически проверить следующие гипотезы.
Гипотеза –
отношения
к инновациям на разных уровнях обобщенной инновационной диспозиции (инноваторы,
консерваторы) обуславливается отношением к инновациям в различных сферах жизни
личности, оценкой восприятия изменений и личностными особенностями (интеллектуальным,
эмоционально-волевым, коммуникативным характеристиками и локус контроля).
Предполагается,
что:
— 
инноваторы
имеют следующие характеристики:
включены в
новое социальное время. Склонны видеть позитивные изменения там, где они
большинством не замечаемы. Имеют абстрактное мышление, гибкие, готовы к
сотрудничеству, легко приспосабливаемы, коммуникабельны, с тенденцией к
независимости, легко воспринимающие жизни, склонны к непостоянству, имеют тягу
к риску и острым ощущениям, готовые пробовать новое. Имеют скорее высокий
уровень экстернальности.
— 
Консерваторы
имеют следующие характеристики:
соответствуют
новому социальному времени и имеют среднюю неудовлетворенность новым социальным
временем. Имеют высокие оценки в восприятии изменений в реальной жизни. Для них
характерна некоторая ригидность мышления, склонность к обособлению,
постоянству, конформность, практичность, неприятие перемен, тенденция возражать
против изменений и откладывать их «на потом». Имеют скорее низкий уровень
экстернальности.
Объектом экспериментального исследования выступали сотрудники ОАО ФСК ЕЭС включенные
в инновации. Выборка в составе 378 человек не является репрезентативной, но достаточно
однородна по профессиональному признаку. Большинство испытуемых – мужчины (73%)
в возрасте 24–54 лет граждане России, проживающие в Саяногорске, Абакане,
Красноярске, Новосибирске, Улан-Удэ, Омске работающие в ОАО ФСК ЕЭС.
Предмет исследований – инновативная диспозиционная структура личности, обуславливающая
отношение к нововведениям.
В соответствии
с целью и гипотезой исследования нами были определены следующие задачи:
1. 
свести воедино и проанализировать разрозненно существующую научную
литературу по проблемам инноваций, отношения к изменениям и нововведениям;
2. 
подобрать инструментарий для диагностики
компонентов инновативной диспозиции и личностных особенностей;
3. 
обосновать и опробовать технологию конкретных психологических
методик к исследованию инноваций с помощью
инновативной системы диспозиций, пригодную для
изучения различного рода и вида изменений;
4. 
применить инновативную диспозиционную теорию как средство объяснения
отношений личности к изменениям;
5. 
рассмотреть отношения личности к нововведениям под углом зрения
диспозиционного подхода в рамках краткого анализа диспозиционных образований
как системы, специфическим образом регулирующей поведение в зависимости от
социальной ситуации, реальной деятельности и общения.
1. Социокультурные традиции отношения к новому
1.1 Новации и традиции в социокультурном процессе
В данном разделе речь пойдет об особенностях социальной культуры,
общесоциальных условиях, соотношении традиций и новаций в социокультурном
процессе, влияющих на отношения личности к изменениям.
Изучением традиций и новаций занимаются многие дисциплины:
социология, культурология, социальная психология, история etc.
Культурные особенности самосознания достаточно хорошо прослеживаются
в трудах И.С. Кона (Кон, 1978).
Социологи утверждают, что в индивидуализации как историческом
процессе необходимо различать две стороны: количественную (степень выделения
индивида из общины) и качественную (по каким признакам идет это выделение).
Достаточно часто индивид и общество противопоставляются в решении
вопроса: что возникает раньше – индивидуальное «Я» или коллективное «Мы». И
хотя обычно считается, что общество предшествует личности, вопрос все же
сложнее простого ответа и психологически состоит не в том, что возникает
раньше, а в том, как меняется содержание этих понятий и по каким признакам и
насколько отчетливо они различаются.
Первобытное сознание не ставит резкого разделения не только между
отдельными индивидами, но между человеком и природой вообще. Первобытный
человек отличается от современного не тем, что у него отсутствует всякое
самосознание, а тем, что это «Я» допускает сравнение себя с другими членами
общины только по ограниченному набору признаков, заданных самой общиной.
Индивид органически сливается с родом в первобытном обществе, хотя
монолитность не следует абсолютизировать, так как традицию не следует понимать
как точное воспроизведение старых образцов. Живая традиция как раз и
предполагает вариативность и творчество, и трудность состоит именно в том,
чтобы понять законы этой вариативности.
В классовом обществе с наследственными социальными привилегиями
общественные функции не «выбираются» в порядке самодеятельности, а «даются» как
нечто внешнее, обязательное.
За различиями в понимании «Я» стоят разные типы культуры. В
истории европейской культуры, начиная с эпохи Возрождения, преобладает
тенденция рассматривать индивидуальное «Я» в качестве важнейшей моральной и
социальной ценности, признавая его внутренне цельным, активным и имеющим право
и даже обязанность на постороннюю, действенную, земную реализацию своих планов.
В истории древнекитайской культуры высшей добродетелью считалось
подчинение человека обычаю и подавление им своего «Я». В индийской культуре
индивид достигает самореализации через отрицание своей эмпирической природы,
путем разрыва всех конкретных связей с другими людьми, обществом, миром, своими
собственными деяниями.
В истории и философии исследуется само определение понятия
«традиция», например, Е. Шацкий трактует следующим образом: «Традиция не
тождественна историческому сознанию, но представляет собой особую его
разновидность, связанную с преображением фактов прошлого в однозначные ценности
современности» (Шацкий, 1971, с. 85). У В.И. Ленина «традиция живет
только обновляясь, а у новации нет другого способа выжить, как доказать свою
органичность, укорененность в культуре и как можно быстрее добиться статуса
традиции» (Проблемы философии истории: традиция и новация в социокультурном
процессе, 1989, с. 16). Дело в механизмах конкретной адаптации традиции и
новации в конкретном месте и времени.
Для изучения национальных и социокультурных различий продуктивно
понятие социального стереотипа.
У. Липман определяет (Липман, 1922) социальный стереотип как
«схематичный, стандартизованный образ или представление о социальном объекте,
обычно эмоционально окрашенный и обладающий высокой устойчивостью» (Филос.
энцикл. словарь, 1983, с. 654). Являясь одним из проявлений социальной
установки и каузально-атрибутивной схемы, он (стереотип) определяет социальное
восприятие и поведение в ситуациях межкультурной коммуникации.
Одним из свойств стереотипов является их высокая устойчивость.
Поэтому необходимо определить границы и возможность их применения.
Результаты исследования (Е.А. Миронов, 1995, с. 74)
позволяют утверждать, что стереотипы изменяются после контактов с
представителями другой культуры. При этом важно то, что «когнитивные» факторы
оценки становятся более адекватными, а эмоциональная оценка представителей
другой культуры возрастает.
В настоящее время актуально и изучение полоролевых стереотипов,
так как в связи с политической и экономической ситуацией в стране российские
женщины коренным образом изменяют свою социальную позицию. Их активность
одновременно сокращается (возрастание женской безработицы, уход в семью) и
расширяется (занятие политикой, бизнесом), что, естественно, отражается на
структуре общественного сознания.
Интересны так же исследования социокультурных различий мировых
моделей управления и менеджмента, которым посвящены специальные исследования (Э.А. Уткин,
1996).
Главное отличие японской модели состоит в том, что в Японии делают
упор на коллективные решения и коллективную ответственность, а в США
ориентируются на индивидуальную инициативу и ответственность работника.
Особенности российского национального характера и специфика
местных социально-экономических условий таковы, что они скорее ближе к японской
модели, чем к американской.


1.2 Социокультурное отношение личности к изменениям
диагностика диспозиция психологический
инновативный
Вопрос отношения личности к изменениям – это вопрос о роли
субъекта в преобразованиях общественной жизни.
Важно рассмотреть отношения, которые складывались между
коллективом и его членами. Коллективистское воспитание с некоторого момента
стало накапливать отрицательную тенденцию личной безответственности. Отсутствие
обостренного сознания личной ответственности, готовности принять на себя вину
за неуспех (интернальности личности) – один из несомненных тормозов времен
российской перестройки. Соотношение психологических типов «интерналов» и
«экстерналов» различается в разных культурах. Психологические исследования
(Муздыбаев, 1983) указывают на то, что чем выше уровень фиксированной в
должностных правилах персональной ответственности, тем чаще наблюдается и
реальное самостоятельное поведение; чем лучше организована работа на данном
предприятии, тем выше средние показатели принятия на себя ответственности
членами коллектива.
В настоящее время, решающее значение имеет система социальной организации,
которая как бы переводит технико-технологические требования работы на язык
культуры производства, взаимоотношений между его участниками, на язык
социальных отношений между людьми. Принцип «коллектив всегда прав» направлен на
борьбу против индивидуализма. Абсолютизация этого принципа приводит к
отождествлению коллективизма с конформизмом – конформности личности.
Важны исследования конформности, описанные Б. Кочубеем
(Кочубей, 1989). В них отмечается, что особую эффективность механизму
конформности в обществе придают его глубокие корни в нашей истории.
Крестьянская община в России отличалась исключительно высоким уровнем
конформности: никакие нововведения, никакие технологические или организационные
изменения в хозяйстве без разрешения «мира» были абсолютно недопустимы.
Следует выяснить: всегда ли мнение группы более правильно, чем
мнение индивида? В результате многочисленных исследований оказалось, что группа
далеко не всегда рассуждает лучше какого-либо из своих членов. Совместная
познавательная деятельность группы лиц может быть эффективней, чем
индивидуальная, лишь в определенных условиях – при разумной организации
внутригрупповой дискуссии, открытости группы по отношению к внешней критике,
предоставлении каждому ее члену возможности свободно высказывать и
аргументировать свою точку зрения.
Можно говорить о том, что, ориентируясь на групповое сознание, мы
взаимно поддерживаем друг в друге стереотипные знания, мысли, образы,
установки.
В работе Б. Кочубея комплекс, включающий деиндивидуализацию,
конформность, отчуждение и внешний локус контроля, рассматривается как
следствие «идеала тотального равенства». Отмечается, что уравнительные идеалы
имеют давнюю традицию и в основе культа личности, культа первого среди равных,
лежат, по-видимому, механизмы проекции и деиндивидуализации (R. Orive, 1984). Чувство «я такой
же, как все» способствует созреванию и проявлению агрессивных эмоций,
деструкции чувства ответственности, росту враждебности к «другим». По мнению
ряда исследователей гипертрофированные установки на групповую сплоченность
ведут к психологическому отторжению от других людей (L. Kwok, 1984. Cr. Maria, 1985).
Обнаружено (A. Szaster-Zbrojewisz, 1988), что для понимания другого человека абсолютно необходима
достаточная степень осознания своей отдельности, отличия своего поведения от
поведения других.
Главный вывод исследования Б. Кочубея состоит в том, что этот
социально-психологический комплекс проявляется на уровне установок как
нивиляторство, на уровне группового поведения как конформность и деиндивидуализация,
на уровне личности как внешняя атрибуция ответственности. Наиболее яркой
результирующей этих сил является отчуждение человека от власти, общества и
производства.
Экспериментально установлено, что один из главных параметров и
эмпирических индикаторов локуса контроля личности – каузальная атрибуция
ответственности (К Муздыбаев, 1983, с. 72–75). Конкретнее, лица с
интернальным локусом контроля в ситуациях успеха и неудачи более склонны
приписывать свои результаты интрапсихологическим факторам, чем экстерналы.
В настоящее время происходит превращение психологии развития
личности в психологию жизненного пути, то есть основой его периодизации
становятся не психофизиологические сенситивные периоды, социальные переходы и
нормативные кризисы сами по себе, а те конкретные биографические события, в
которых эти процессы переживаются личностью.
Исследования социально-психологических особенностей регуляции и
саморегуляции социального поведения личности позволяют сделать несколько важных
выводов, связанных с этими вопросами (В.А. Ядов, 1988).
Первый вывод состоит в том, что человек аккумулирует на основе
своего жизненного опыта много «готовностей», диспозиций воспринимать реальность
и действовать в ней вполне определенным образом. Такая диспозиция личности многослойна,
это обобщенная жизненная позиция, концепция жизни – продукт социализации, корни
которой уходят в детские и юношеские годы, перестройка жизненной позиции в
зрелом возрасте затруднительна.
В этом смысле оптимальное социальное воздействие состоит в том,
чтобы, опираясь на данную, уже сформированную общую направленность личности,
осмыслив ее жизненную позицию, ориентировать ее в общественно полезное русло.
Другой уровень личностных «готовностей» к определенному поведению
– это более или менее структурированная система ценностей, связанная с
жизненной позицией, то есть представления о целях жизни и средствах достижения
этих целей, она не столь жесткая, как ее внутреннее ядро – жизненная позиция.
Какие-то ценности более податливы к изменению своего положения в общей
иерархии. Результатом воздействия многообразных условий практической
повседневности оказывается чаще всего разрыв между системой ценностей и
практикой реального поведения.
Целенаправленное воспитание и образование, воздействие меняющихся
жизненных условий, социально-культурные влияния и пропаганда одобряемых
обществом образцов поведения будут способствовать благоприятным для общества
сдвигам в общей иерархии ценностных ориентации личности.
Еще более подвижной и изменчивой оказывается система обобщенных
социальных предрасположенностей: на нижних уровнях поведенческих «готовностей»
трудно передаются на высшие, ценностные «этажи», тогда как сдвиги в высших
уровнях иерархии активно воздействуют на нижележащие уровни
предрасположенностей к определенному поведению.
Анализ литературы об особенностях социальной культуры,
общесоциальных условий, соотношения традиций и новаций в социокультурном
процессе, влияющих на отношение личности к изменениям, позволяет сделать такие выводы.
1. 
Отношение
к новому, к изменениям (инновативная компонента) является самостоятельной
составляющей культуры любого народа, имеет исторические корни, с течением
времени изменяется. Согласно М. Веберу и другим классикам мировой социологии,
культуру вообще можно рассматривать с точки зрения инновационной компоненты или
традиционности. Первобытная культура строится на принципе: «Делай, как делали
до тебя», сам тип таких культур получает название традиционных. Классовые
культуры диктуют ценностно-ориентационное поведение по принципу: «Делай, как
выгодно твоей общности, твоей группе, классу, клану». Рациональный тип культуры
(капитализм) формирует модель культурной регуляции целеориентированной, то есть
«Делай так, чтобы было эффективно». Прагматический компонент доминирует, что
формирует концепцию рационального, «экономического» человека.
В современной культуре существуют разные элементы: и традиция, и
социально-конмформная привязанность, и рациональность etc. Культура задает лишь
один из параметров, формирующих индивидуализированную конфигурацию инновативной
диспозиции личности.
2. 
Инновативная
компонента социокультурного процесса располагается на шкале понятий от
трансформации этничности до социального стереотипа. Следует подчеркнуть, что
изменчивость, трансформация распространяются на самые стабильные и константные
элементы человеческой субъективности, почти не зависящие от изменения
социальных ролей, статусов, видов деятельности, к которым могла бы быть
отнесена этническая идентичность, базирующаяся на осознании общности
происхождения, традиций, ценностей, верований, ощущении исторической и
межпоколенной преемственности. Кроме того, столь устойчивое понятие, как
стереотип, может изменяться в своих когнитивных, эмоциональных и поведенческих
компонентах социальной установки и каузально-атрибутивной схемы, что, в свою
очередь, требует более внимательного отношения к психологической составляющей
инновативной компоненты социокультурного процесса.
3. 
Культурологические
исследования позволяют вычленить всеобщие свойства модального типа личности,
которые фиксируются в данной культуре, например японской, русской,
американской. Так, последняя более рациональна, более инновативна, более
связана с ориентацией на продуктивное поведение, более индивидуализирована в
смысле рациональности, обновляемости действий личности в трудовой, деловой
активности, но предполагает конформность во вне трудовой и деловой жизни, в
бытовом поведении.
4. 
Для
понимания факторов, определяющих отношение личности к изменениям, исключительно
важен социально-исторический контекст. Чем более динамичными выступают
общесоциальные условия деятельности, тем больше они действуют на
социокультурные факторы в сторону расшатывания традиционной (то есть уже
сложившейся) и стимулирования инновативной составляющей отношения человека к
восприятию внешней среды.
Периоды ломки, бурных социальных изменений вообще ведут к
разлаживанию, ломке устоявшихся стереотипов, возникновению противоречия в
системе ценностей, в уровнях диспозиционной регуляции. Социокультурная
компонента в регуляции индивидуального поведения, возможно, ослабевает. В это
время утрачивается социальная идентификация личности, которая теряет привычное
ощущение принадлежности к определенной группе, классу. Поиск новой
идентификации, а значит, и отношения к жизни, к переменам в ней, толкает к
осознанию себя в наиболее устойчивых общностях, которые способны дать больше
стабильности, обеспечить более надежную защиту в меняющемся мире, что приводит
к росту национального самосознания как наиболее устойчивому по сравнению с
профессиональным, классовым.
Возможно, что именно в этих условиях личный опыт, индивидуальные
особенности начинают играть более важную роль сравнительно с общесоциальными и
иными внешними условиями жизни.
2. Социально-психологические исследования отношения к новому
2.1
Социально-психологические исследования восприятия нового
Нововведения
с точки зрения социальной психологии изучает довольно большая группа авторов: Г.М. Андреева,
В.И. Антонюк, В.И. Белоусов, В.В. Бессоненко, В.Ф. Галыгин,
Ф. Генов, Н.А. Ильина, Г.И. Максимов, Г. Моченов, И. Перлаки,
Л.И. Подлесная, А.Л. Свенцицкий etc. В рамках этого
направления рассматриваются социально-психологические факторы, оказывающие
влияние на успешность внедрения нововведений в трудовых коллективах.
Долгое время
одним из ведущих направлений социально-психологических исследований являлось
изучение феномена психологического барьера перед нововведениями.
В
теоретическом плане исследователями были предложены объяснительные модели,
раскрывающие сущность данного феномена.

А.И. Пригожий одну из составляющих психологического барьера к новому
определяет как «сила привычки, нежелание менять устоявшийся стандарт поведения,
боязнь неопределенности…» (А.И. Пригожин, 1995, с. 31).
Некоторые
авторы понимают под психологическим барьером субъективные переживания
трудностей в деятельности человека. Другие связывают психологический барьер с
препятствиями, мешающими нормальному протеканию процесса адаптации субъекта.
Названные характеристики не позволяют выделить специфические особенности
психологического барьера к новому по сравнению с другими формами барьеров:
информационным, коммуникативным.
В работе Л.И. Подлесной
психологический барьер перед новым рассматривается как «неосознанная актуальная
установка, детерминирующая индифферентное или отрицательное установочное
отношение к общественно значимому новому».
А.Л. Свенцицкий
отмечает, что точнее говорить в данном случае «о психологическом барьере как
психическом состоянии личности, с которым неразрывно связаны ее внешне
наблюдаемое поведение и субъективные реакции по отношению к нововведениям».
В последнее
время исследователи обращают внимание не только на изучение психологических
барьеров, но и на исследование комплекса объективных и субъективных факторов,
определяющих характер отношения работников к нововведению.
В данном
направлении большой интерес представляет работа ИА. Ильиной. В этом
исследовании путем стандартизированных и полустандартизированных интервью,
анкетных опросов и в результате наблюдений фиксировались три аспекта отношения
к нововведению:
— 
когнитивный
(знания о «плюсах» и «минусах» инновации, источниках идей etc.);
— 
эмоциональный;
— 
поведенческий
(разные уровни практического отношения – от широкой поддержки до явного
сопротивления).
В этом
исследовании рассматривались различные объективные и субъективные факторы,
оказывающие влияние на отношение к нововведениям: тип и этап инновационного
процесса, ожидание позитивных и негативных последствий от внедрения новшества,
особенности состава работников и особенности взаимоотношений в бригадах до и в
процессе нововведения.
В результате
этого исследования установлено, что при достаточно благоприятном отношении к
технико-технологическим нововведениям фиксируется явно негативное отношение к
организационно-управленческим, и особенно социально-экономическим, причем
отношение к ним улучшается по мере внедрения, в то время как к
технико-технологическим по мере внедрения отношение ухудшается.
Установлено
также, что чем сложнее инновация, тем хуже эмоциональное к ней отношение и
показатели участников ее реализации. Иными словами, чем всестороннее
нововведение, тем хуже отношение к нему.
Отмечается
также, что если инициатива внедрения возникла «изнутри» производственного
коллектива, то у его членов формируется более положительное отношение к
нововведению, чем в ситуации, когда оно спущено «сверху».
Для понимания
инновационных процессов важно выделять целевые ориентации основных групп
участников процесса нововведения, выражающиеся в их позиции по отношению к
нововведению. Такой подход называют характеристикой человеческого фактора
инновационных процессов. На этой основе формируются основные ролевые группы:
— 
инноваторы
(профессиональные и самодеятельные);
— 
организаторы;
— 
изготовители;
— 
пользователи.
Позицию
выделенных групп, по отношению к конкретному нововведению, определяют как
инициативу, содействие, противодействие, бездействие.
В.В. Сазонов
считает, что исходной инновационной ситуацией является позиция «инноватора»,
который выдвигает новую идею и настаивает на ней. Все остальные позиции менее
обязательны. Один и тот же член организации может попасть одновременно в
несколько позиций. Позиции группируются по двум линиям противопоставления – по
линии противопоставления «отрицающих» и «поддерживающих» инновацию и на базе
противопоставления «потенциальных разработчиков» и «потенциальных
пользователей».
B.C. Дудченко выделяет три
типа позиций:
1)  «позиции-функции»,
соответствующие организационным статусам – должностям, профессиям, членству в
общественных организациях etc. Это будут позиции администраторов,
конструкторов, членов ВОИР etc;
2)  «позиции-роли»,
вытекающие из разделения в инновационном процессе ролей по отношению к
нововведению. Это такие позиции, как инноватор, организатор, эксперт,
пользователь etc;
3)  «позиции-отношения»,
отражающие меру принятия / непринятия нововведения работником.
Надо
признать, что для инновационного процесса наиболее важны инноваторы, социально
активные элементы общества, которые своей инициативностью вносят в нашу
действительность конструктивную новизну.
Для
инновационного сознания характерны не только высокий интеллектуальный
потенциал, но и критичное отношение к действительности, устремленность на
поиски альтернативы, ее несовершенству. Поэтому носители этого типа массового
сознания нередко оказываются в длительном противоречии со своей средой.
Это довольно
распространенное мнение, что инновационная деятельность неотделима от
творчества, что «качество нововведения зависит от оригинальности и
созидательного мышления одной или нескольких индивидуальностей. Без творчества не
может быть нововведения» (Б. Твисс, с. 44).
Прежде всего,
следует выделить черты творческих идей. Во многих определениях творчества
подчеркивается роль воображения в генерировании новых концепций или необычных
решений проблемы. Важным элементом выступает «следование образцу», при этом
факты, взаимосвязи или параметры выстраиваются в новой комбинации. Замечено,
что большая часть новых идей не призвана ниспровергать существующее положение
дел, эти идеи лишь расширяют представление о нем. Поэтому большинство
творческих актов не представляют собой большого скачка вперед и в
ретроспективе, по-видимому, выступают как единственно возможный логический шаг,
который и следовало предпринять.
Отмечается,
что творчество всегда сдерживалось традициями мышления и устоявшимися обычаями.
Концентрация на проблеме происходит в рамках непроизвольно возникающих границ.
Поэтому большая часть аккумулированных нами знаний и опыта исключается из
возможного использования и может быть обращена на решение проблемы только в том
случае, если ослабить эти границы, разрешить себе «какой-то бред». Более того,
исследования Л. Хадсона позволяют предположить, что личные свойства
среднего ученого, сосредоточенного на одной проблеме, в основе своей
препятствуют творчеству.
А. Герстенфельд,
обобщая результаты нескольких исследований, представил перечень главных
показателей, характеризующих творческие способности: порог знаний,
предшествующая творческая деятельность, приверженность убеждениям и
настойчивость.
Инновационная
ориентированность учителей исследовалась временным научно-исследовательским
коллективом «Школа» под руководством В.С. Собкина. Это исследование
показало, что учительство в одних вопросах выступает как монолитная общность, а
по другим разделяется на группы, которые выделяются как основная масса
учительства, учителя традиционалистской и инновационной ориентации. Последний,
наиболее социально перспективный тип ориентирован на личностный подход к
развитию ребенка, склонен брать на себя основную ответственность за ситуацию в
образовании, ориентирован на общеполитическую идеологию перестройки, которую он
принимает. Наконец, это тип учителя, ориентированный на наукоемкую организацию
педагогического процесса и обладающий достаточной социальной уверенностью и
оптимизмом.
Другой тип,
опирающийся на консервативную идеологию, ориентирован на сохранение
сложившегося в рамках народного образования варианта статусно-иерархических
отношений и считает, что с нарушением этих отношений необходимо бороться
репрессивными методами. Такая стратегия поведения характеризуется
перекладыванием ответственности за трудную ситуацию, сложившуюся в школе, на
внешних и внутренних «врагов». Подобную позицию вряд ли можно признать
конструктивной, поскольку она лишь увеличивает зазор между интересами общества,
личности, с одной стороны, и ведомства, системы управления народным
образованием – с другой.
Учителя с
инновационной ориентацией имеют принципиально иной характер частоты конфликтов,
у них гораздо реже конфликты с учениками, но чаще, чем у других учителей,
конфликты с администрацией школы, инспекторами и методистами РОНО, коллегами по
работе, то есть инновационная деятельность встречает сегодня достаточно сильное
противодействие.
Четвертая
часть учителей с инновационными установками отметила, что испытывает придирки
со стороны администрации по любому поводу, в то время как среди обычных
учителей на эту причину конфликта очень мало указаний.
Одним из
важных результатов данного исследования следует считать выявление в
инновационно-ориентированном типе педагогов тенденции личностной направленности
на взаимодействие с учащимися. Это существенно отличает таких педагогов от
основной массы учителей. Не менее важно, что инновационно ориентированные
учителя находятся в достаточно напряженных конфликтных отношениях как с администрацией
школы, так и с органами управления более высоких рангов.
Результаты
этого исследования можно интерпретировать так, что диспозиционная структура
личности стремится к целостности, что средние и низшие ее уровни изменяются под
воздействием ценностных ориентации, распространенных в обществе, как это
произошло с социальными установками учителей. Но вместе с тем не исключается
возможность рассогласованной работы диспозиционной структуры личности,
например, под воздействием различного жизненного опыта на обобщенные
диспозиции.
2.2
Факторы, способствующие и препятствующие внедрению нового
Вполне
естественными препятствиями для распространения нового служат некоторые
межгрупповые механизмы группового восприятия: стереотипизация, идентификация,
децентрация, хорошо описанные В.С. Агеевым (Агеев, 1989).
Идентификация
– процесс уподобления себя другому, процесс отождествления себя с другим,
децентрация – близкий, но не тождественный механизму идентификации –
способность человека принять точку зрения другого, отойти от собственной
эгоцентрической позиции. Одни из этих механизмов актуализируются в привычных
условиях, при взаимодействии хорошо знакомых между собой людей, другие,
напротив, начинают действовать в непривычных условиях, при контактах с
малознакомыми или вовсе незнакомыми людьми, т.е. первые работают при восприятии
«ближнего», а вторые – «дальнего». Первый тип социального восприятия и
обеспечивающие его механизмы можно отнести к межличностным, второй – к
межгрупповым.
Механизм
стереотипизации и социальные стереотипы трактовались всегда как неизбежное зло,
барьер, помеха, встающие на пути точного и полного взаимопонимания людей, как
свидетельство чуть ли неполноценности или испорченности «человеческой природы».
Сам по себе
этот процесс не плох и не хорош, он выполняет объективно необходимую функцию,
позволяя быстро, просто и достаточно надежно категоризовать, упростить
социальное окружение индивида.
Вместе с тем
часты негативные оценки социальных стереотипов как социального явления на
социологическом уровне познания. Вне всякого сомнения, социальные стереотипы,
полные этноцентризма, предрассудка враждебности etc., – явления
отрицательного порядка. Однако было бы заблуждением видеть детерминанту
содержательной стороны стереотипов в психологическом процессе стереотипизации.
Детерминанты содержательной стороны стереотипов кроются, конечно же, в факторах
социального, а не психологического порядка. Например, представления о
собственной группе, как правило, не наполнены враждебностью и предубежденностью
(но и здесь бывают исключения), а, напротив, характеризуются весьма
благоприятно оценочной окраской, хотя являются в такой же степени
стереотипными, как и негативные аутгрупповые стереотипы.
Идет ли речь
о межэтнической, половой, профессиональной, региональной или возрастной
дифференциации – везде мы сталкиваемся с одним и тем же феноменом, а именно:
тенденцией максимизировать воспринимаемое различие между группами и
минимизировать различия между членами одной и той же группы. Это и является
самой существенной психологической характеристикой и отличительной чертой
процесса стереотипизации.
Стереотипизация
выполняет объективно полезную функцию, поскольку грубость, упрощенность,
схематизм – это оборотная сторона медали, неизбежные «издержки» таких
необходимых для психической регуляции человеческой деятельности процессов, как
селекция, ограничение, стабилизация, категоризация. На психофизиологическом и
общепсихологическом уровнях эти процессы изучены достаточно основательно, и их
целесообразность ни у кого не вызывает сомнений. Действительно, достаточно
представить себе, что эти в высшей степени полезные, но «консервативные» по
сути механизмы вдруг перестали бы действовать, чтобы убедиться: человек
«утонул» бы в хаосе информации, поступающей как из внешнего мира, так и от собственного
организма. Одна из главных идей, по мнению В.С. Агеева, состоит именно в
том, что и на социально-психологическом уровне действуют аналогичные механизмы,
важнейшим из которых является механизм стереотипизации.
Межличностные
механизмы более тонки, гибки, индивидуализированы. Это новое в эволюционном
смысле приобретение человеческого разума, соответствующее этическим и
эстетическим идеалам современного человека – творчеству, новизне, свободе etc. Диапазон индивидуальных
различий в степени овладения этими механизмами огромен и обусловливается как
психологическими, так и социальными факторами. Свобода в «пользовании» этими
механизмами порой достигается путем серьезных испытаний, напряжения и
кропотливой внутренней работы, а также мучительных «поисков себя».
Межгрупповые
механизмы, напротив, ригидны, консервативны, в меньшей степени личностны: это
архаичное, а потому и устойчивое образование. Если соотносить их, как в первом
случае, с некоторыми этическими ценностями, то это будут ценности традиционных
обществ – стабильность, постоянство, ритуал, покой. Они в большей мере задаются
социальными и культурными факторами, нежели межличностные. Усвоение их –
пассивный и автоматический процесс, не требующий особых индивидуальных усилий.
Поэтому индивидуальные вариации в способностях актуализировать эти механизмы
значительно уже, и требуются некоторые экстраординарные условия или личностная
незаурядность, чтобы противостоять непроизвольной актуализации этих механизмов
в тех условиях, для которых они перестали быть релевантными. Иначе говоря, в
данном случае усилия требуются не для того, чтобы овладеть этими механизмами, а
для того, чтобы противостоять им.
Дж. Лэнгриш
с соавторами выявили семь факторов, определяющих успех фирмы:
1. 
Высокопоставленная
личность, присутствие выдающегося человека, наделенного определенной властью.
2. 
Некоторые
другие типы работников с выдающимися способностями.
3. 
Четкое
определение потребности.
4. 
Реализация
потенциальной полезности открытия.
5. 
Хорошая
кооперация.
6. 
Достаточный
объем ресурсов.
7. 
Помощь
из правительственных источников.
Там же
приводится шесть факторов, выступающих причиной отказа от нововведения:
1. 
Недостаточная
разработка некоторых смежных технологий.
2. 
Отсутствие
рынка или потребности.
3. 
Потенциал
не был осознан управляющим.
4. 
Сопротивление
новым идеям.
5. 
Недостаток
ресурсов.
6. 
Слабая
кооперация или слабые коммуникации.
2.3
Понятие психологической готовности к изменениям
По мнению Б.Д. Парыгина
(1991), на пути поисков выхода из кризиса одна из ключевых ролей принадлежит
феномену психологической готовности. Он отмечает, что «в ситуации замкнутого
круга, когда объективные и социально-психологические факторы лишь взаимно
порождают друг друга, способность к его разрыву может быть реализована лишь
самим человеком. Эта способность находится в прямой зависимости от уровня
психологической готовности людей к этому». (Б.Д. Парыгин, 1991, с. 12).
Психологическая
установка и психологическая готовность к эффективному действию достаточно
близкие понятия. Психологическая установка означает известную
предрасположенность и в этом смысле готовность как к восприятию, так и к
действию определенным образом. Готовность к эффективному действию, в свою
очередь, подразумевает наличие психологической установки на достижение
ожидаемого результата. Вместе с тем эти понятия не тождественны друг другу, так
как психологическая готовность не сводится к установке на начало действия, но
предполагает еще и способность ее реализации, т.е. успешного осуществления.
Следствием
многообразия и трудности осознания происходящих перемен на первых порах может
стать формирование не однозначной и определенной психологической установки, а
эмоционально-окрашенного умонастроения, имеющего не очень четко очерченную
направленность. Одна из функций такого, например, политического настроя на
необходимость социального обновления состоит в формировании готовности к
соответствующему социальному действию. При этом процесс формирования
психологической готовности к действию проходит ряд стадий, когда от смутного и
неопределенного на первых порах настроения осуществляется переход к его более
очерченному и четкому состоянию, а от него – к психологической установке.
В свою
очередь, каждая из психологических установок должна быть подкреплена
соответствующей ей способностью к ее практической реализации. Все это в
совокупности и может рассматриваться в качестве интегральной характеристики
психологической готовности к эффективному социальному действию.
В более
поздней работе Б.Д. Парыгин указывает, что «психологическая готовность к
эффективному действию в отличие от психологической установки как формы
готовности к действию не несет в себе терапевтического эффекта избавления от
личной ответственности, подобно тому как это происходит в том случае, когда
установка задана извне. Психологическая готовность к действию в условиях
плюрализма социальных ориентации неизбежно сопровождается необходимостью
принятия на себя дополнительной нервно-психологической нагрузки, связанной с
возложением личной ответственности за включение в ситуацию экстремальной
деятельности. Следовательно, психологическая готовность к современной
эффективной деятельности включает в себя еще и готовность к испытанию стрессом,
стрессовой ситуацией в отличие от ситуации однозначной заданности установки,
которая снимает эту напряженность» (Б.Д. Парыгин, 1993, с. 32–33).
Кроме того,
психологическая готовность к перестроечной деятельности в отличие от
однозначной установки предполагает ситуацию выбора установок, мотивов и
способов деятельности.
И, наконец, в
числе основных составляющих общей психологической готовности к эффективному
управленческому действию в условиях перестройки является готовность к
согласованности усилий со всеми другими субъектами власти. Последняя не
исчерпывается одной установкой на готовность к согласованности усилий, но
предполагает и определенный потенциал способности, навыков и умения ее
реализации.
Иными
словами, вся структура психологической готовности к эффективной деятельности
может быть представлена пятью блоками, в каждом из которых есть стартовая
установка к тому или иному виду деятельности и одновременно способность к
достижению необходимого позитивного результата:
— 
установка
и способность к полному включению в деятельность;
— 
установка
и способность к нестереотипной деятельности;
— 
установка
и способность на принятие самостоятельного и обоснованного решения;
— 
готовность
и способность к испытанию стрессом;
— 
готовность
и способность достижения согласия.
Таким
образом, психологическая готовность – состояние наивысшей вариабельности и
максимальной включенности творческих сил и способностей субъекта в
деятельность.
Отмечается,
что уровень требований к психологической готовности в случае самоуправления
неизмеримо возрастает, поскольку именно здесь перестает работать схема чисто
«установочной» деятельности и идет бескомпромиссное испытание психологической
готовности к деятельности инновационной.
А.Л. Журавлев
(1993) рассматривает вопрос о психологической готовности людей к происходящим
реформам, используя данные, полученные в ходе исследований лаборатории
психологии малых групп и коллективов, а также в ходе исследования личности и
группы в условиях организационно-управленческого типа нововведений.
В отношении к
любым социальным изменениям, в том числе к экономическим реформам, всегда
проявляются большие индивидуальные различия как между людьми, так и между
разными группами. Но за этим многообразием проявлений можно увидеть
повторяющееся, типичное. Так, А.Л. Журавлевым было предложено выделять
различные социально-экономические типы людей по их отношению к
организационно-экономическим нововведениям в зависимости от интенсивности
проявления трех психологических компонентов:
— 
психологической
готовности к нововведениям (мотивационного компонента);
— 
подготовленности
к жизнедеятельности в новых условиях (знаний, умения, навыков, опыта etc.);
— 
реальной
активности (действий, поступков, деятельности).
Разные
сочетания желаний, знаний и действий позволяют разбивать людей на следующие
социально-психологические типы (названия их, конечно, условны):
— 
«активные
реформаторы» (желают экономических изменений, умеют работать в новых условиях и
активно действуют на реформы);
— 
«пассивные
реформаторы» (желают, умеют, но не действуют);
— 
«пассивно-положительно
относящиеся к нововведениям» (в основном желают изменений, но не умеют и не
действуют);
— 
«преодолевающие
себя» (умеют и действуют, но не желают изменений);
— 
«неэффективные»
(желают и действуют, но не умеют);
— 
«выжидающие»
(умеют, но не желают и не действуют);
— 
«слепые
исполнители» (выраженного желания нет, не умеют, но действуют в направлении
изменений с помощью других);
— 
«пассивные
противники» (не желают, не умеют и не действуют);
— 
«активные
противники» (не желают, не умеют и действуют против изменений). (А.Л. Журавлев,
1993, с. 10).
Можно
группировать и по-другому, однако главное заключается в том, что различные
социально-психологические типы людей необходимо и оценивать по-разному, и
работать с ними разными методами. Экономические преобразования неэффективны,
если они опираются на концепцию «среднего унифицированного человека» или
рассчитаны на депсихологизированные трудовые группы и слои общества. Ясно, что
упрощение социально-психологической типологии, недооценка ее значимости или тем
более ее игнорирование чрезвычайно опасны в ситуации интенсивных социальных изменений.
АЛ. Журавлев
отмечает, что распределение перечисленных типов в первичных трудовых
коллективах меняется постоянно, поэтому невозможно говорить, что они однородны
или состоят из каких-то двух и даже трех типов. В условиях
социально-экономических изменений желания, знания и действия людей могут
изменяться неожиданно быстро, причем в сторону как позитивного, так и
негативного отношения к этим преобразованиям.
По
результатам изложенного материала можно подвести следующие итоги по вопросам
социально-психологических исследований восприятия нового.
1.      Можно
говорить о том, что в основном до сих пор восприятие нового исследовалось как
восприятие нововведений и изменений, то есть восприятие по большей мере
целенаправленного инновационного процесса в различных областях человеческой
жизнедеятельности: производство, руководство, научное творчество, отдельные
национальности, предприниматели etc.
Следует
отметить, что в этих относительно самостоятельных областях накоплен достаточно
внушительный опыт, который требует как своего обобщения и объединения, так и
интерпретации на более высоком уровне анализа и теоретизирования, может быть в
рамках другого понятийного аппарата и в своих специфических границах научного
исследования.
2.      Достаточно
продуктивно исследовались комплекс объективных и субъективных факторов,
определяющих характер отношения работников к нововведению; характеристики
человеческого фактора инновационных процессов (целевые ориентации основных
групп участников процесса нововведения).
Довольно
часто использовалось понятие психологического барьера для исследования
отношения к нововведениям, понимаемого то как сила привычки, то как актуальная
установка, то как психическое состояние личности, то как отрицательный полюс
социальной установки, то как диспозиции личности.
Многие
исследования связывают и объясняют инновационную деятельность с позиций
творчества: творчества в широком смысле – продуцирование нового принципиально
или комбинаций уже известного, в более узком – психологические барьеры в
изобретательстве как отрицательное влияние прошлого опыта. Кроме того,
интересны исследования соотношения творчества и нововведений в зависимости от
национальных особенностей: способности к нововведениям и слабость в области
прорывных открытий.
Особого
внимания для исследования восприятия нового заслуживают исследования социальных
и межгрупповых механизмов, препятствующих распространению нового, –
стереопитизация, идентификация, децентрация, показьвающие, что успешность
адаптации в новых условиях прямо связана с успешностью овладения стереотипами
новой группы.
Важное
значение имеет феномен психологической готовности, в который некоторые авторы
кроме понятия установки на начало действия включают еще и способность успешного
осуществления этого действия. Другие авторы отношение к нововведениям измеряют
по трем составляющим: готовность (мотивация), подготовленность (умения и
навыки) и реальная активность. Исследования показывают, что высокий уровень
психологической готовности к нововведениям обнаруживает расхождение между социальными
установками (готовностью) и реальным поведением и деятельностью, в которых эта
установка не реализуется.
К настоящему
времени накоплено уже достаточно исследований отношения к нововведениям,
использующих понятие диспозиционной структуры личности: исследования
взаимосвязи объективных и субъективных факторов освоения новой продукции;
исследования диспозиционной структуры личности в инновационной деятельности
руководителя производственного коллектива, исследование инновационной
ориентированности учителей.
Для целей
изучения отношения к новому и психологии инноваций целесообразно рассмотреть в
следующем параграфе понятие инновационных диспозиций.
3. Личностные
особенности и изменения
3.1
Своеобразие структуры личности и восприимчивость изменений
Дня психологического
изучения отношения к новому важно рассмотреть личностные особенности
предрасположения и поведения к нововведениям и изменениям.
Нововведения,
изменения, реформы, надо полагать, могут быть по многим показателям объединены
в понятие экстремальных условий. Поэтому для целей нашей работы полезно иметь в
виду исследования личности и группы в экстремальных условиях.
На основании
проведенных исследований выявлены такие тенденции межличностных отношений под
влиянием экстремальных условий: общее снижение межличностной привлекательности
в деловой и коммуникативной сферах, возрастание конфликтности, завышение
социальных ожиданий по отношению друг к другу, возрастание потребности в
сохранении дружеских отношений. Особо следует подчеркнуть, что динамика личностных
эмоциональных состояний имеет периодический характер: периоды «подъема» и
«спада» при общей тенденции их снижения.
Замечено, что
по мере нарастания психофизиологического утомления увеличивается регулирующее
воздействие групповых эмоциональных состояний на психическое состояние
индивидов (феномены идентификации психической компенсации etc.). Кроме того,
психофизиологическое утомление при мобилизации внутренних ресурсов личности
сопровождается возрастанием агрессивности, что приводит к созданию социально-психологической
напряженности и снижению адекватности социального поведения личности.
Психическая
напряженность в экстремальных условиях жизнедеятельности на личностном уровне
представлена неадекватным характером эмоционального реагирования (фрустрационных
реакций) на окружающих, выраженной пассивностью, безразличием (угнетенностью) и
агрессивностью (мобилизационным эффектом).
Для понимания
отношения личности к изменениям важны также исследования постоянства и
изменчивости личности (Кон, 1987). Наиболее общие выводы этих исследований
можно свести к четырем тезисам:
1) существует
достаточно высокая степень постоянства личности на протяжении всей ее жизни;
2) мера этого
постоянства разных личностных свойств неодинакова;
3) разным
типам личности соответствуют разные типы развития;
4) тип
развития личности зависит как от ее индивидуально-типологических черт, так и от
многообразных исторических условий, в которых протекает ее жизнедеятельность.
Черты
личности обладают разной мерой изменчивости: психико-физиологические более
стабильны, культурно обусловленные – более изменчивы, биокультурные, подчиненные
двойной детерминации, варьируются в зависимости как от биологических, так и от
социально-культурных условий.
Отмечается
также, что наиболее стабильны когнитивные черты и свойства, связанные с типом
ВНД, включая темперамент, экстраверсию-интраверсию, эмоциональную реактивность
и невротизм (K.W. Schaio, J.A. Parham, 1976, P.T. Costa, R.R. MeCrac, 1980).
С
мотивационными и поведенческими синдромами дело обстоит сложнее. Обнаружены
наиболее изменчивые и наиболее устойчивые черты личности. Наиболее устойчивыми
у мужчин оказались такие свойства, как «пораженчество», готовность примириться
с неудачей, высокий уровень притязаний, «интеллектуализм», изменчивость
настроений, а у женщин – «эстетическая реактивность», жизнерадостность,
настойчивость, желание дойти до предела возможного (J. Block, N. Haan, 1971, Block, 1981).
В целях
изучения влияния личностных качеств на отношение людей к нововведениям А.Н. Лебедевым
было выполнено специальное исследование. Оно проводилось на примере
производственных и экономических служб одного из инструментальных заводов
Москвы в период реорганизации структуры управления предприятием. Обнаружено,
что положительное отношение к инновациям характерно, прежде всего, для
работников со следующими психологическими качествами: а) высокой креативностью
и гибкостью мышления; б) интернальностью и активностью личности в достижении
своих целей.
Интересен тот
факт, что творческие работники, в принципе уверенные в конечном успехе
проводимой реорганизации и оптимистично настроенные, тем не менее низко
оценивают уже осуществленные (этапные) преобразования и в меньшей степени
удовлетворены ходом инновационного процесса. Этот пример свидетельствует о
сложности, нередко приводящей к ошибкам, когда высокая неудовлетворенность
людей нововведениями (объясняемая, в частности, их высоким уровнем требований)
воспринимается как отсутствие психологической готовности к внедрению нового,
нежелание изменений etc. В целом можно сказать, что психологические особенности личности
проявляются в условиях, где работники не имеют полной информации о стратегии и
конкретной программе проведения преобразований. Аналогичные явления можно
наблюдать и в процессе других нововведений.
4. Инновации:
понятие, виды, проблемы
4.1 Понятия «инновации», «нововведения», виды,
социально-психологические проблемы
К настоящему времени сложилась целая область науки – инноватика.
Внутри самой инноватики появились относительно самостоятельные направления:
формирование новшеств; сопротивление нововведениям; диффузия (распространение)
новшеств; адаптация к ним человека и приспособление их к человеческим
потребностям; инновационные организации; выработка инновационных решений etc.
Далеко не все аспекты теории и практики нововведений освещены в
работах отечественных авторов (Пригожий, 1995). Следует подчеркнуть, что
особенность возникающих здесь проблем такова, что даже в однотипных, близких по
своему общественному строю, культуре обществах довольно много своеобразия в
механизмах зарождения и осуществления нововведений, методах управления ими на
уровне государства и организаций. Необходимы собственные, отечественные
исследования проблем нововведений и путей их решения применительно к
современному обществу.
Само понятие «инновация» впервые появилось в научных исследованиях
культурологов еще в XIX в. и означало введение некоторых элементов одной культуры в
другую. Обычно речь шла об инфильтрации европейских обычаев и способов
организации в традиционные азиатские и африканские общества. И только в начале XX века стали изучаться
закономерности технических нововведений.
Одно из первых инновационных наблюдений было сделано советским
исследователем Н.Д. Кондратьевым в 20-х годах. Он обнаружил существование
так называемых «больших циклов», или, как их называют за рубежом, «длинных
волн». Такие циклы и волны образуются от каждого базового нововведения и
представляют собой множество вторичных, совершенствующих нововведений. На
Западе эту идею попытались приспособить к экономическим теориям, в частности
обосновать и оправдать циклические кризисы производства. Немецкий экономист
Шумпетер увидел здесь возможность ускоренного преодоления очередного спада
через активизацию радикальных технико-экономических нововведений. Вскоре была
установлена еще одна возможность использования нововведений. Выяснилось, что
источником прибыли может стать не только изменение цен или экономия на
затратах, но и радикальная смена выпускаемого изделия. Фирмы стали
разрабатывать свою «инновационную политику» – динамичную систему продуктивных
нововведений, обеспечивающих рынок в соответствии с его конъюнктурой. Можно
утверждать, что теории современного маркетинга основываются не столько на
ценовом механизме, сколько на инновационном.
В центре внимания зарубежных и отечественных исследователей
оказывались различные проблемы, предпринимались попытки построения единой
теории инновационного процесса, а именно «от начала до конца», то есть когда
этот процесс рассматривается во взаимосвязи всех его стадий: генерации идеи,
прикладных разработок, производства, сбыта, эксплуатации. Было замечено, что в
целом эффективность инновационного процесса обеспечивается даже не столько
результативностью каждой стадии, сколько надежностью «стыков», скоростью
перехода от любой предыдущей к последующей.
За рубежом предпринимались попытки выйти на единую теорию
инновационного процесса, что, по мнению специалистов по инноватике, требует
рассмотрения каждого данного нововведения в контексте с другими. Замечено, что
успех одного нововведения готовит почву для успеха последующих, и наоборот,
«инновационная боязнь» чаще всего есть следствие неудач с предыдущими
нововведениями.
Мир нововведений не сводится только к технологии и технике.
Совершенствование управления тоже осуществляется через введение новшеств.
Каждое нововведение в чем-то очень важном похоже на всякое другое,
где бы оно ни осуществлялось. Нововведения как организационный механизм, как
особая работа присутствуют во многих целенаправленных изменениях. А если
сказать точнее, именно из нововведений и состоят подлинные изменения.
Иначе говоря, объект инноватики – нововведение как «клеточка»
управляемого развития, целенаправленных изменений, некие «сквозные» элементы
различных структур и процессов.
В широком смысле предмет инноватики – нововведения, выступающие
как форма управляемого развития. Вместе с тем, отмечается огромное множество
изменений, возникающих стихийно, не целенаправленно, наблюдаются непредвиденные
следствия из вполне осознанных решений, непредсказуемые события и
обстоятельства, складывающиеся помимо нашей воли, не являющиеся нововведениями,
то есть не все наше развитие управляемо, не все изменения планируемы.
Но и в управляемом секторе развития не все осуществляется через
нововведения. К примеру, постепенное или разовое нарастание одного и того же
качества или количества (например, рост численности персонала, укрепление
дисциплины, повышение качества продукции) само по себе не есть инновация.
Нельзя отнести к ним и ремонт, замену однородного оборудования, перемещение
работников. Так что назначение нового руководителя не есть нововведение, но им
является, например, учреждение новой должности.
Таким образом, нововведение есть такое целенаправленное
изменение, которое вносит в среду внедрения (организацию, поселение, общество etc.) новые, относительно
стабильные элементы (А.И. Пригожин, 1995). Последние могут быть чисто
материальными или социальными, но каждый из них сам по себе представляет лишь
новшество, то есть предмет нововведения, будь то станок или обряд, форма отчетности
или сырье. Нововведение же суть процесс, то есть переход некоторой системы из
одного состояния в другое.
«Переход! Вот, собственно говоря, основной предмет инноватики как
науки о нововведениях и ее центральная проблема. Но переход здесь включает и
перевод, то есть инициируемые и контролируемые изменения. Отсюда не следует,
что для нее незначимы цели нововведения, их планирование, финансирование,
отношение вокруг них разных ведомств, коллективов, руководителей и
исполнителей, подготовка персонала к освоению новшества…» (Пригожий, 1989, с. 29).
По типу новшества нововведения можно разбить на две основные
группы: материально-технические и социальные.
К материально-техническим нововведениям относятся:
— 
техника
(оборудование, приборы); технология (производственные процессы); промышленные
материалы (сырье и конечный продукт).
Социальные нововведения делятся на:
— 
экономические
(новые материальные стимулы, показатели системы оплаты труда);
организационно-управленческие (новые организационные структуры; формы
организации труда, выработки решений, контроля за их выполнением etc.);
— 
социально-управленческие,
то есть целенаправленные изменения внутриколлективных отношений (выборность
бригадиров, мастеров; новые формы гласности, воспитательной работы; создание
новых общественных органов etc.);
— 
правовые
(главным образом выступающие как изменения в трудовом и хозяйственном
законодательстве);
— 
педагогические
(методы обучения, воспитания). Иногда экономические, организационные, правовые
нововведения объединяются понятием «управленческие».
Считается, что социальные нововведения осуществляются особенно
трудно, поскольку неопределенность их параметров и результатов позволяет
имитировать требуемые изменения без фактической реализации.
4.2
Понятие риска в нововведениях
Нововведения,
изменения, инноватика в целом неразрывны связаны с понятием риска, особенно
инновационного, как следствия непредсказуемости и непредвиденности.
Риск есть
затрата усилий, средств при неопределенном соотношении выигрыша и потерь, шанса
на удачу и краха. Суметь усилить шансы и компенсировать потери – вот вся
нехитрая логика риска. Риск велик, если шансы малы.
Антипод риска
– гарантии. Последние бывают двух видов: гарантии достижения и гарантии
компенсации. Одни рассчитаны на успех, другие – на неудачу. Гарантии достижения
могут быть обеспечены как повышением усилий и средств, так и предохранительными
мерами против отклонения от движения к желаемому результату. Гарантии
компенсации способны вернуть полностью или частично лишь денежные и материальные
потери от неудач.
В словаре
русского языка риск определяется, с одной стороны, как возможная опасность
чего-либо, с другой – как действие наудачу, требующее смелости, бесстрашия, в
надежде на счастливый исход. Согласно словарю В.И. Даля, рисковать значит
в одном случае пускаться на неверное дело, наудалую, отважиться идти на авось,
подвергаться случайности, в другом – действовать смело, решительно,
предприимчиво, надеясь на счастье.
По мнению И.Е. Задорожнюк
и А.В. Зозулюка (Зозулюк, 1994), риск – это взятие на себя ответственности
за его осуществление. Это также и совокупность психологических качеств,
ориентированных на выбор средств достижения цели. Выявилось также, что
склонность к риску представляет собой довольно устойчивую характеристику индивида.
Она связана с такими чертами, как импульсивность, независимость, стремление к
успеху, склонность к доминированию.
Ясно, что
европеец рискует не так, как американец, японец или русский. На рисковое
поведение оказывают влияние многие детерминанты социального окружения,
культурных традиций etc. Но в любом обществе наличествует некий слой «рисковых людей», а
история их успеха – лучшее пособие по изучению риска.
Излагая
результаты своего исследования по восприятию риска, а оно детерминируется
такими базисными представлениями, как вероятность реализации нежелательных
последствий, размер возможных потерь, комбинация первого и второго, АИ. Мечитов
и С.Б. Ребрик (Мечитов, 1990) отметили роль социально-культурных различий
в оценке риска. Общая тенденция в оценке риска повышение роли
индивидуализирующих оценок: риск лучше «узнается» лицом к ситуации, при
добровольном вхождении в нее. Ростки предприимчивости усиливают эту тенденцию,
а с учетом того, что рисковые решения в экономике чаще, чем рутинизированные,
приводят к благоприятным результатам, такую тенденцию следует считать социально
полезной.
По мнению А.П. Альгина
(Альгин, 1991), «существует две основные разновидности риска – мотивированный и
немотивированный. Степень принимаемого рискованного решения изменяется в
зависимости от субъекта (индивид или группа), участвующего в выборе рискованной
альтернативы». Риск выполняет регулятивную функцию в социуме, без него нет
движения вперед, это неустранимая характеристика креативного стиля мышления.
В. Роллер
(W. Roller, 1989), как и Д. Дюкло
(D. Duclos, 1989), подчеркивает
морально-психологическую готовность идти на риск, насаждаемую в общественном
сознании через механизмы «раннего оповещения» о возможном неблагополучном
исходе дела, что повышает уровень поисковой активности, мобилизует потенциал
доверия к принятым решениям. Риск – мотор творческого решения проблемы,
подчеркивает автор, но и возможная опасность неоправданной эйфории в социуме.
Риск – это
неопределенность исхода и возможные неблагоприятные последствия, однако это и
ожидаемый выигрыш при реализации уместных действий. Один из ключевых моментов в
поиске благоприятного исхода – активная и целенаправленная деятельность
субъекта (не обязательно «шоковая», сверхбыстрая; риск может проявляться и в
умении выжидать), его способность принимать и осуществлять индивидуальные
решения. В условиях коренных экономических преобразований исследования этой
категории крайне необходимы.
Ориентация на
будущее. Своевременность – это сущность нововведения, которое проявляется в
освоении нужного продукта или внедрении нужного процесса в нужное время. Важное
место здесь занимают «выход» на научно-техническое достижение и прогнозная
оценка соответствующей технологии.
Эффективное
освоение практического опыта происходит на примерах успешных и неудачных
нововведений. Наряду с исследованием специфических аспектов инновационного
процесса они помогают руководителю избежать тех ошибок, которые часто ведут к
неудаче. В тоже время хотя эти примеры и раскрывают необходимые условия успеха,
они сравнительно менее полезны при достижении конкретных целей в конкретной
обстановке. К сожалению, существует немало примеров неудачных нововведений,
когда они должны были бы стать успешными, и наоборот. По-видимому, теория еще
недостаточно разработана. Кроме того, большое значение имеют преданность делу и
энергичные усилия руководителей, ответственных за реализацию проектов.
Положение дел
таково, что исследователи в области нововведений вряд ли должны стремиться к
формулировке каких-либо окончательных положений, относящихся к недостаточно
понимаемому процессу, положений, которые невозможно доказать строго, в то же
время руководители постоянно оказываются в ситуациях, когда их понимание
глубинных процессов недостаточно. И, несмотря на это, они не могут избежать необходимости
принимать решения.
Инновационная
деятельность неотделима от творчества. Без творчества не может быть
нововведения.
Можно назвать
три внешних источника идей: конкурентов, поставщиков (материалов и
комплектующих изделий) и потребителей.
Нововведения
означают изменения. Поэтому их можно трактовать как угрозу людям, которых
нововведения затрагивают, побуждая порой их оппозицию. Психолог Э. Шейн пишет,
что планирующие деятельность организации высшие руководители часто наивно
полагают, будто простое уведомление о необходимости изменений и соответствующие
приказы приведут к желаемым результатам. На практике, однако, именно
сопротивление изменениям представляет собой одно из наиболее распространенных
явлений в организациях. Будь то увеличение объемов выпуска продукции,
приспособление к новой технике и технологии или новый метод выполнения работ,
обычно оказывается, что те рабочие и руководители, которых непосредственно
затрагивает нововведение, сопротивляются ему или даже саботируют его, когда оно
навязывается насильно, причем чем радикальнее предложение, тем сильнее
ожидаемое сопротивление. Руководители в подразделениях используют такой прием –
предлагают изменения для организации и ждут возражений. Мы всегда ожидаем
изменений от других, а не от самих себя.
Возражения
против нововведения могут быть как рациональными, так и эмоциональными.
Выдвигаемые доводы неизбежно приобретают эмоциональную окраску. Многие из тех,
кто предлагает нововведения, отнюдь не легкие в общении люди, они также склонны
отвечать эмоциями на рациональные аргументы, как и их оппоненты.
Вероятно,
более серьезным, чем личные конфликты, является возможный конфликт с принятыми
в организации нормами и установками. На инновационный климат влияют различные
факторы, в частности масштабы нововведений в отрасли, предшествующий опыт
компании и отношение к нововведениям. Решающее значение здесь имеют возраст и
опыт высших руководителей. Крупное нововведение навряд ли окажется успешным,
если не будет поддержано высшим руководством. Однако даже когда оно пользуется
покровительством, совсем не обязательно, что предложение будет встречено с
энтузиазмом, так как потенциальные выгоды могут не быть очевидными сразу.
Тем самым
организационные и межличностные факторы имеют решающее значение для внедрения
нововведения. Нововведение невозможно отделить от его ближайшего окружения, так
как организация сама может измениться под воздействием нововведения.
Следовательно, научно-техническое нововведение тесно связано с управлением
организационными изменениями (Б. Твисс, 1989).
Анализ
литературы по проблемам инноватики позволяет сделать такие выводы и
сформулировать следующие положения.
1. 
Социокультурные
тенденции в инноватике отмечены вполне конкретно. Это касается истоков,
происхождения и возникновения инноватики, а также опыта современного
инновационного процесса в разных странах и культурах.
Социокультурные
тенденции инноватики важны как с теоретической точки зрения, так и, особенно,
для практических целей, но задают лишь один из аспектов отношения (будь то
сопротивление, принятие, непринятие, поддержка etc.) личности к
нововведениям.
2. 
В
структуре инноватики можно выделить «интересы» и области различных дисциплин:
экономических, юридических, социологических, культурологических и, особенно
подчеркнем, психологических, аккумулирующих в своем блоке проблемы,
определяющие участие и определяемые участием личности, осуществляющей и
воспринимающей нововведения.
3. 
Весь
инновационный цикл и процесс подвергается различным классификациям:
нововведения будут управляемыми, относительно ограниченными в пространстве и
времени, а изменения, особенно социальные, – сравнительно
нерегламентированными, выходящими за пределы конкретного пространства и
протяженными во времени, во многом зависящими от субъективных факторов, главным
образом психологических.
3.  Феномен инновационного
риска также имеет социокультурную окраску, особенно характерную для
современного отечественного предпринимательства. Можно отметить, что склонность
к риску связана с психологическими особенностями личности, в том числе и
культурно-обусловленными.
4.  Результаты нововведений и
изменений во многом определяются характером участия в них управляющего звена.
Управляющая деятельность в условиях неопределенности, изменяющихся условий
может выработать инновационно-рефлексивный стиль управления.
5. Инновативная
диспозиционная система личности
5.1
Понятие диспозиционной системы личности
Диспозиционная
концепция регуляции и саморегуляции социального поведения личности является
одной из интегративных теорий личности. В ней объединены социологические,
социально-психологические и общепсихологические характеристики личности.
Необходимым условием рассмотрения отношения личности к нововведениям под углом
зрения диспозиционного подхода является краткий анализ собственно диспозиционных
образований как системы, специфическим образом регулирующей поведение в
зависимости от социальной ситуации, реальной деятельности и общения.
Психология
установки разрабатывалась в школе Д.Н. Узнадзе. Установку Д.Н. Узнадзе
(1966) считал досознательным состоянием готовности человека действовать
определенным образом в определенной ситуации. Главное условие ее формирования –
единство субъективного и объективного факторов: актуализированной потребности
человека в ситуации ее удовлетворения.
Фиксированная
установка образуется при многократной реализации данной потребности в данной
ситуации. Она может разрушаться, если длительное время не актуализируется, и
заменяться другой фиксированной установкой, в большей степени отвечающей
наличной потребности и актуальной ситуации. Фиксированная установка может быть
прочной, пластичной, динамичной, стабильной, константной, вариабельной etc.
Ш. Надирашвили
предложил трехуровневую схему психологической активности человека. На основании
установки так называемого практического поведения человек действует как
индивид. В случае если установка практического поведения почему-либо перестает
соответствовать потребности или ситуации, происходит акт объективации и человек
начинает действовать как субъект на основании установки теоретического
поведения. Высшей формой психической активности является установка социального
поведения, где человек действует как личность.
Таким
образом, в школе Д. Узнадзе возникает понятие социальной установки.
Социальная установка как закрепленное в психике отношение личности к
действительности представляет собой состояние общеличностной готовности
действовать определенным образом для реализации своих потребностей в
определенных условиях. Социальная установка является составной частью цельной
системы установок.
Именно
понятие социальной установки позволяет рассматривать субъект активности в его
связи с социальным миром, хотя системе установок личности придается различное
значение. Например, ей отводится весьма ограниченная функция обеспечения
привычного поведения (А.Г. Асмолов, 1979); допускается фактическое
отождествление личности и установки (А.С. Прангишвили, 1967), а также
психологии личности и психологии установки (В.Г. Норакидзе, 1966).
Различные
направления советской психологии приходят к довольно сходным выводам
относительно структуры регуляции социального поведения личности.
В работах В.Н. Мясищева
(Мясищев, I960) отношения личности обладают сходными чертами с установкой:
цельного, избирательного, устойчивого во времени отражения взаимосвязи субъекта
и объекта деятельности. Понятия «личностный смысл» (А.Н. Леонтьев, 1975) и
«внутренняя позиция» (Л.И. Божович, 1968) обращают внимание на аналогичные
явления, подчеркивая специфику и своеобразие каждого из них.
Линия
исследовании в области аттитюдов в зарубежной психологии является еще одной
предпосылкой формирования диспозиционной концепции. Аттитюд рассматривается как
фиксированная социальная установка в отличие от психофизиологической и является
одним из основных объектов исследования в социальной психологии. Наиболее общее
определение аттитюда дал Г. Олпорт: «состояние психической и
физиологической готовности, сложившееся на основании опыта и оказывающее
направляющее и (или) динамическое влияние на реакции индивида относительно всех
объектов или ситуаций, с которыми он связан» (G.W. Allport, 1967).
Структура
аттитюда сложна и, по мнению М.Б. Смита, состоит из трех компонентов:
когнитивного, эффективного и поведенческого (M.B. Smith, 1947). Такой подход
стимулировал изучение процессов формирования и смены аттитюда
экспериментальными методами.
К. Ховленд
(C. Hovland, M. Rosenberg, W. McCruire, R. Abelson, J. Brehm, 1969) показал, что в
результате экспериментального воздействия на один из компонентов (когнитивный,
поведенческий или эффективный) изменяются и остальные.
Аттитюд можно
рассматривать как биполярную оценку (К. Осгуд, П. Танненбаум, 1955, C. Osgood, P. Tannenbaum). При этом он играет роль упрощения отношения человека к
объекту, поскольку проще оценить объект как плохой или хороший, чем как
частично плохой или частично хороший. Отсюда выводится принцип контрастной
смены аттитюда. Если объект, который оценивается как «плохой», вступает в
положительную связь с объектом, который оценивается как «хороший», то оценка первого
повышается, а оценка второго понижается.
Когнитивистские
концепции аттитюда рассматривают его преимущественно как когнитивную систему (Л. Фестингер,
1984), поэтому смена аттитюда представляет собой результат стремления субъекта
к уменьшению диссонанса, возникающего вследствие нарушения психологической
непротиворечивости системы знаний.
Описанные
закономерности способны объяснить отдельные случаи изменения аттитюдов.
Существуют и другие теоретические обоснования смены аттитюда. А. Инско
выделил 12 подобных подходов (A. Insko, 1968). Надо отметить, что все они стали скорее минитеориями,
объясняющими лабораторный эксперимент и весьма далекими от понимания
закономерностей поведения живых людей в реальной социальной ситуации (см.
подробно: Шихирев, 1979).
Лабораторный
эксперимент, принятый как единственно научный метод социальной психологии,
превратил аттитюд в чисто индивидуальную характеристику, тогда как его следует
рассматривать скорее как выражение отношений личности и общества (социальной
организации) (Шихирев, 1985, с. 29–30). Лабораторное очищение социальной
установки от «социальности» явилось одной из причин спада интереса к этой
проблеме. Другая, не менее важная, причина – невыполнение аттитюдом функции
однозначной регуляции поведения. Полевой эксперимент Р. Ла Пьера (R. La Pierre, 1934), показавший явное
расхождение между вербальным отчетом испытуемого и его реальным поведением,
заставил отказаться от представления о «единственности аттитюда» как
достаточной предпосылке социального поведения (поступка поведенческого акта).
М. Рокич
предположил, что поведение является функцией не только аттитюда на объект, но и
аттитюда на ситуацию. Он выделил, в частности, два типа ценностей –
ценности-цели и ценности-средства. В концепции М. Рокича аттитюд выступает
как организация различных компонентов, что само по себе расширяет содержание
термина и позволяет рассматривать структуру личности, детерминирующую поведение
как некую целостность ценностей, верований и аттитюдов.
В современной
американской литературе интерес к проблематике аттитюдов, ранее очень
значительный, к настоящему времени почти исчез (М. Кон, 1983, M. Kohn). Причины снижения интереса к динамике аттитюдов в том, что не
удалось найти удовлетворительного объяснения противоречий между аттитюдными
конструкциями и поведением, а также в том, что нарастает интерес к анализу
факторов стабильности личности, которая рассматривается как альтернатива
тенденции манипулирования, приспособления личности к требованиям антигуманных
социальных структур (Н.В. Ядов, 1989).
Для нашего
исследования процесс смены аттитюдов представляет значительный интерес как
часть процесса целостности-изменчивости диспозиционной системы, во-первых.
Во-вторых, наше общество подвержено бурным изменениям в настоящее время и так
что отношение личности к изменениям и нововведениям выступает на первый план.
И, в-третьих, на наш взгляд, нельзя рассматривать стабильность, целостность
личности в отрыве от ее изменчивости: это связанные процессы и в некоторых
случаях стабильность, целостность поддерживается как раз за счет изменчивости и
динамики.
Следует
упомянуть европейские работы в области изучения установок. Основным недостатком
американской модели социальной психологии считают ее ярко выраженную
индивидуализированность, то есть ограничение сферы исследований индивидом как
носителем психических свойств и его ближайшим окружением.
Г. Тажфел,
В.Дж. Томас и Ф. Знанецкий определяют социальную установку
содержательно как отношение личности к нормам и ценностям, субъектом которых
является не отдельно взятый индивид, группа, а общество в целом (Шихирев,
1985).
Признание
детерминации более высокого порядка, чем непосредственное окружение,
способность фиксировать в самой личности социальных не по форме, а именно по
содержанию отношений заставляют считать это направление наиболее перспективным.
Например, Р. Харре
(Шихирев, 1985; R. Harre, 1979) предполагает, что поведение строится как некая иерархия
«социальный порядок-поступок-действие-движение». Каждый уровень здесь является
планирующим по отношению к низшему и исполнительным по отношению к высшему.
Регуляция социального поведения личности осуществляется системой шаблонов, одни
из которых являются фиксированными в культуре способами поведения и поэтому
обязательными для субъекта, а другие являются способами поведения,
выработанными самим субъектом и поэтому наиболее позволяющими удовлетворять
потребности самовыражения.
В советской
психологии понимание личности как структуры отношений имеет довольно прочное
основание. «Помимо социальных характеристик, относящихся лишь к одному из
планов, социальных функций – ролей личности имеется общий центр, в котором
сходятся исследования социологов, социальных психологов и психологов. Этим
центром являются ценностные ориентации групп и личности, общность целей
деятельности, жизненная направленность или мотивация поведения людей. Для
психологии это центр духовного развития личности к обществу, группе, самой себе
(В.Н. Мясищев), взаимопроникновения смысла и значения (А.Н. Леонтьев),
динамика установки (Д.Н. Узнадзе, С.А. Прангишвили), нравственные
позиции и мотивы поведения формируемой личности (Л.И. Божович) и др.»
(Ананьев, 1968, с. 299, 300).
Концепция
диспозиционной структуры личности была впервые предложена в 1972 году (Ядов,
1975) и в современном виде может быть описана так.
Формирование
диспозиций происходит на базе потребности личности и ситуации деятельности, в
которой эта потребность реализуется. Важным моментом является то, что и
потребности, и ситуации, и поведение личности имеют иерархическую организацию.
Первый
уровень регуляции основывается на витальной потребности и предметной ситуации.
Он соответствует психофизиологической установке, в поведении проявляется как
поведенческий акт.
Второй
уровень регуляции основывается на потребности включения в группу. Ситуация
предъявляет социальные требования среды. Это уровень аттитюда, в поведении
проявляется как поступок (система поведенческих актов).
Третий
уровень регуляции вызывается потребностью освоения деятельности в определенных
сферах, и поэтому ситуация, определяющая этот уровень регуляции, – сфера
деятельности. Диспозиция здесь – направленность интересов, в поведении
проявляется как система поступков.
Четвертый
уровень регуляции определяется потребностью слияния с макросоциумом и самоактуализацией,
которая проявляется в устойчивом образе жизни, социокультурных условиях. Это
уровень ценностных ориентации, проявляющихся в системе поведения
(ценностно-ориентированой программе поведения).
Функции
различных уровней диспозиционной системы изменяются от обеспечения деятельности
на первом уровне до формирования программы деятельности – на высшем.
В 1979 году
были опубликованы наиболее полные результаты исследования, направленного на
проверку диспозиционной концепции («Саморегуляция и прогнозирование социального
поведения личности», 1979).
В связи с
ними можно считать доказанным основное положение об иерархической структуре
диспозиций. Было обнаружено также, что общая направленность интересов занимает
важную роль наряду с ценностными ориентациями.
Подтвердилось
предположение о том, что высшие уровни иерархии осуществляют программирование
деятельности в крупном «масштабе», а низшие несут, скорее, функцию
приспособления к конкретным условиям деятельности.
Можно
говорить о том, что максимально обобщенные диспозиции лучше «управляют»
поведением в разных сферах деятельности, а частные лучше регулируют систему
поступков в той области или ситуации, к которой они непосредственно относятся.
Удалось
выявить два наиболее четко различимых уровня частоты связи с поведением: слабо
связаны ценностные ориентации и проективные социальные установки и сильно
связаны ролевые и ситуативные социальные установки.
Выяснено, что
решающую роль в определении линии поведения играет общая направленность
интересов, общая вовлеченность в сферу деятельности. Ни ситуативные, ни
обобщенные установки к способам действий, находящиеся в противоречии с высшими
диспозиционными образованиями, не способны обеспечить соответствие с
адекватными параметрами поведения.
Следует
упомянуть интересную попытку анализа отношения к труду как к трехкомпонентной
установке, предпринятую А.А. Прохватиловым (А.А. Прохватилов, 1971).
Вопрос
соотношения реального поведения людей с соответствующими диспозициями
достаточно сложен. Вполне определенно можно говорить о том, что эта связь
многократно опосредована и в решающей степени зависит от уровня вовлеченности
личности в данную деятельность («Саморегуляция…», 1979. с. 172).
Кроме того,
справедливо утверждение о доминирующем воздействии высших диспозиций не только в
упорядочении нижележащих диспозиционных уровней, но и в упорядочении
поведенческих актов субъекта (Там же. с. 176).
Вопрос связи
диспозиций и поведения следует рассматривать совместно с вопросом о функциях
диспозиций. Диспозиционная система играет и адаптирующую, и регулятивную роль.
При выполнении адаптирующей функции диспозиционная система работает
согласованно (консистентно), при выполнении функций регуляции поведения ее
консистентность снижается и поведение становится трудно прогнозируемым.
Необходимо
указать, что в настоящем исследовании вопрос о связи диспозиций и поведения не
являлся специальным предметом изучения.
В нашей
работе исследуется отношение личности к нововведениям как инновативная
компонента или модус диспозиционной структуры личности.


5.2
Инновативные диспозиции личности, их структура и взаимосвязь
Для описания,
объяснения, интерпретации поведения личности и группы в условиях различных
изменений предлагается понятие инновативная диспозиционная система личности
или инновативная диспозиция. Существо проблемы поведения и самочувствия
личности и группы в условиях меняющегося мира состоит в том, что отношение
личности к новому, к изменениям, к нововведениям в различных сферах
жизнедеятельности, к жизненным кризисным событиям и ситуациям активно влияет на
восприятие этого нового во всех вариациях и реальное участие в его
осуществлении. Предполагается, что отношение личности к изменениям определяется
в числе прочего иерархической диспозиционной системой, причем той ее
составляющей, которую можно назвать инновативной диспозицией.
В этой части
речь пойдет об инновативной диспозиции, по природе своей являющейся
органической частью диспозиционной системы личности, а также позволяющей внести
принципиальные дополнения к уже имеющимся данным о строении и функционировании
такой личностной иерархии.
Инновативная
диспозиция – это предрасположенность личности к изменениям и нововведениям. Это
составляющая часть всей диспозиционной структуры личности. Надо полагать, что
инновативная диспозиция имеет сложную иерархическую структуру, соответствующую
принципам организации общей диспозиционной структуры личности.
Следует
различать собственно нововведения как процесс целенаправленных изменений в
достаточно ограниченном пространственно-временном интервале, управляемый и
предметно вполне определенный. Наряду с этим можно говорить о социальных
изменениях в существенно более широком смысле, то есть об относительно
целенаправленных и не жестко регулируемых, протекающих в не вполне определенных
рамках времени и «социального пространства», к тому же охватывающих достаточно
большую область экономических, политических и социальных условий жизни людей.
Это изменения глубокого социально-экономического и социально-культурного плана.
Исследуя
инновативные диспозиции, мы должны, следовательно, в согласии с общей
диспозиционной концепцией выделять обобщенную диспозицию в отношении
позитивно-негативного отношения к изменению условий жизни и деятельности
личности в достаточно широком диапазоне. Вместе с тем надо фиксировать диспозиции
именно к нововведениям в более строгом понимании этого термина, то есть к
планируемым модернизациям в относительно четко очерченных рамках по сферам
деятельности, направленности самих нововведений etc.
Принципиальная
схема инновативной диспозиции



















Уровень
регуляции


Потребность (п)
и ситуация (с)


Диспозиция


Инновативная диспозиция




Высший


п. слияние с
макросоциумом и самоактуализация;
с. устойчивый образ жизни,
социокультурные условия.

Ценностные ориентации
Обобщенная диспозиция к
изменениям



Средний


п. освоение
деятельности в определенных сферах;
с. сфера деятельности.

Направленность
интересов
Оценочные
характеристики отношения к инновациям в различных сферах жизнедеятельности



Низший


п. включение в группу;
с. социальные
требования среды.

Аттитюд
Конкретные
инновационные установки




Соответственно
на высшем диспозиционном уровне можно выделить обобщенные диспозиции,
выражающие предрасположенность личности к изменениям в самом широком смысле.
На среднем
уровне можно рассматривать оценочные характеристики отношения к инновациям в
различных сферах жизнедеятельности.
Изучение
конкретных инновационных установок в области профессиональной деятельности
предположительно соответствует низшему уровню диспозиций (См. схему).
Надо
полагать, что и в случае инновативной диспозиционной системы также наблюдается
воздействие высших уровней иерархии диспозиций на нижележащие конкретные
установки (Советова, 1986).
Конкретные
инновационные установки, видимо, в большей степени зависят от особых требований
среды и глубинных параметров личности, они более изменчивы под воздействием
частных условий деятельности. Видимо, готовность к изменениям в конкретной
деятельности будет выше, если этому способствует ценностно-ориентационная
структура, то есть когда инновативная диспозиция внутренне согласована.
Перестройка
диспозиций низших уровней должна характеризовать собой начальный этап изменения
отношения к конкретным нововведениям, когда конкретная профессиональная
деятельность в меньшей степени регулируется ценностно-ориентационной структурой.
Ценностные ориентации также обладают приспособительной функцией на уровне
макросоциума и могут способствовать или препятствовать изменениям на уровне
конкретных инновационных установок.
Надо
полагать, что обобщенная инновационная диспозиция определяется и более общими
факторами, например, особенностями мировоззрения личности.
Вполне
возможно, что диспозиции к нововведениям разных уровней по-разному связаны с
личностными особенностями, но в то же время есть и такие личностные качества,
которые присущи либо инноваторам, либо консерваторам.
6. Эмпирическое
исследование диспозиционной инновационной системы
6.1
Обоснование методологического подхода и подбора инструментария. Описание
исследования
Исследуя инновативные диспозиции, мы
должны, следовательно, в согласии общей диспозиционной
концепцией выделять обобщенную диспозицию в отношении
позитивно-негативного отношения к изменению условий жизни и деятельности личности в достаточно широком диапазоне.
Вместе с тем надо фиксировать диспозиции именно к нововведениям в более строгом
понимании этого термина, то есть к планируемым модернизациям в относительно
четко очерченных рамках по сферам деятельности, направленности самих
нововведений etc.
Соответственно на высшем диспозиционном
уровне можно выделить обобщенные диспозиции,
выражающие предрасположенность личности к изменениям в самом широком смысле.
На среднем уровне можно рассматривать оценочные характеристики
отношения к инновациям в различных сферах жизнедеятельности.
Изучение конкретных инновационных установок в области
профессиональной деятельности предположительно соответствует низшему уровню
диспозиций.
Надо полагать, что и в случае инновативной диспозиционной системы
также наблюдается воздействие высших уровней
иерархии диспозиций на нижележащие конкретные установки.
Конкретные инновационные установки, видимо, в большей степени
зависят от особых требований среды и глубинных параметров личности, они более
изменчивы под воздействием частных условий деятельности. Видимо, готовность к
изменениям в конкретной деятельности будет выше, если этому способствует ценностно-ориентационная структура, то есть когда
инновативная диспозиция внутренне согласована.
Перестройка диспозиций низших уровней должна характеризовать собой
начальный этап изменения отношения к конкретным нововведениям, когда конкретная
профессиональная деятельность в меньшей степени регулируется ценностно-ориентационной структурой. Ценностные
ориентации также обладают приспособительной
функцией на уровне макросоциума и могут
способствовать или препятствовать изменениям на уровне конкретных инновационных
установок.
Надо полагать, что обобщенная инновационная
диспозиция определяется и более общими факторами, например, особенностями
мировоззрения личности.
Вполне возможно, что диспозиции к нововведениям разных уровней
по-разному связаны с личностными особенностями, но в то же время есть и такие
личностные качества, которые присущи либо инноваторам, либо
консерваторам.
В исследовании были использованы следующие методики и методы:
личностный опросник Р. Кеттела, тест Дж. Роттера,
методика измерение обобщенной инновационной диспозиции (МИОИД);
методика измерения отношения личности к новому социальному времени; методики
незаконченных предложений «Отношение личности к
изменениям». Анализ и выводы делались на основе статистической обработки
полученного экспериментального материала.
На первом этапе с помощью 3 социологических опросников измерялись
диспозиции разных уровней.
Процедура измерения диспозиций разных
уровней предполагает использование разных методик.
Высший уровень диспозиций – с помощью методики измерения
обобщенной инновационной диспозиции (МИОИД), что позволило дифференцировать
инноваторов, радикальных инноваторов, умеренных инноваторов и консерваторов.
Измерения среднего уровня диспозиционной иерархии – оценочные
характеристики отношения к инновациям в различных сферах жизни, фиксировались
по специальной процедуре на основе вопросника, разработанного коллективом
авторов социологической ассоциации, анкеты Института социологии, оригинального опросника «Отношение личности к новому социальному
времени» [32].
На нижнем уровне инновационной диспозиционной иерархии измерения
проводились с помощью полустандартизированного интервью, по результатам
которого выводились показатели субъектно-объектной
позиции и силы конкретной инновационной установки и с помощью методики
незаконченных предложений «Отношение к изменениям».
Второму этапу исследования соответствовало измерение личностных
характеристик, включающих 2 методики – опросник Кеттела и методика
экстернальности-интернальности Роттера.
Опросник
Кеттела построен на основе «теории личностных черт», согласно которой личность
описывается как совокупность первичных свойств, определяющих ее внутреннюю
сущность и поведение, опросник является одним из наиболее распространенных
методов оценки индивидуально-психологических особенностей личности.
Отличительной
чертой данного опросника является его ориентация на выявление относительно
независимых 16 факторов (шкал, первичных черт) личности.
Результаты
применения данной методики позволяют определить психологическое своеобразие
основных подструктур темперамента и характера. Причем каждый фактор содержит не
только качественную и количественную оценку внутренней природы человека, но и
включает в себя ее характеристику со стороны межличностных отношений. Кроем
того, отдельные факторы можно объединить в блоки по трем направлениям:
1. Интеллектуальный блок: факторы: В-общий
уровень интеллекта; М – уровень развития воображения; Q 1 —
восприимчивость к новому радикализму.
2. Эмоционально-волевой блок: факторы: С – эмоциональная
устойчивость; О – степень тревожности; Q 3 — наличие внутренних
напряжений; Q 4 — уровень развития самоконтроля; G – степень
социальной нормированности и организованности.
3. Коммуникативный блок: факторы: А – открытость,
замкнутость; Н – смелость; L – отношение к людям; Е – степень доминирования – подчиненности;
Q 2 — зависимость от группы; N – динамичность.
Методика
исследование уровня субъективного контроля Роттера позволяет определить, насколько
человек ответственен, выяснить, насколько он «владеет собой» в различных
профессионально значимых ситуациях, оценить степень его активности
и эмоциональной зрелости.
Уровень
субъективного контроля является обобщенной характеристикой личности, которая
проявляется схожим образом в различных ситуациях. УСК является характеристикой,
которая определяет степень независимости человека, его самостоятельности,
ответственности и активности в достижении целей.
Обобщенные
результаты исследования позволяют выделить характеристики типов людей по
отношению к инновациям и тем самым построить модели отношения к инновациям у
разных типов обобщенной инновационной диспозиции – инноваторы, радикальные
инноваторы, умеренные инноваторы, консерваторы (Приложение V).
Исследование
проводилось совместно с департаментом по работе с персоналом ФСК ЕЭС в рамках
запланированного обследования резервных кадров.
Выборка в
составе 378 человек не является репрезентативной, но достаточно однородна по
профессиональному признаку. Большинство испытуемых – мужчины (73%) в возрасте
24–54 лет граждане России, проживающие в Саяногорске, Абакане, Красноярске,
Новосибирске, Улан-Удэ, Омске работающие в ОАО ФСК ЕЭС.
Однородность
состава испытуемых не является препятствием к проверке основных гипотез
исследования, так как главное направление решаемых задач – выявление связей
между диспозициями разных уровней с учетом общеличностных особенностей.
Основная гипотеза исследования состояла в то что, отношения
к инновациям на разных уровнях обобщенной инновационной диспозиции (инноваторы,
консерваторы) обуславливается отношением к инновациям в различных сферах жизни
личности, оценкой восприятия изменений и личностными особенностями (интеллектуальным,
эмоционально-волевым, коммуникативным характеристиками и локус контроля).
Предполагается, что:
— 
инноваторы имеют следующие характеристики:
включены в новое социальное время. Склонны видеть позитивные
изменения там, где они большинством не замечаемы. Имеют абстрактное мышление,
гибкие, готовы к сотрудничеству, легко приспосабливаемы, коммуникабельны, с
тенденцией к независимости, легко воспринимающие жизни, склонны к
непостоянству, имеют тягу к риску и острым ощущениям, готовые пробовать новое.
Имеют скорее высокий уровень экстернальности.
— 
Консерваторы имеют следующие характеристики:
соответствуют новому социальному времени и имеют среднюю
неудовлетворенность новым социальным временем. Имеют высокие оценки в
восприятии изменений в реальной жизни. Для них характерна некоторая ригидность
мышления, склонность к обособлению, постоянству, конформность, практичность,
неприятие перемен, тенденция возражать против изменений и откладывать их «на
потом». Имеют скорее низкий уровень экстернальности.


6.2 Анализ и интерпретация
результатов по МИОИД и методике отношения личности к новому социальному времени
Таблица 1.
Распределение по МИОИД.























Условное наименование
типа диспозиции


Значение по школе МИОИД
(балл)


Численность


Процентное выражение



Консерваторы
13–21
124
32,8%


Умеренные
22–24
146
38,6%


Инноваторы
25–27
77
20,4%


Радикальные инноваторы
28–34
31
8,3%




Главный вывод
из рассмотрения распределения обобщенной инновационной диспозиции состоит в
том, что умеренные и консервативные диспозиции доминируют у участников
исследования (38,6% и 32,8% соответственно) (табл. 1).
По результатам методики измерения обобщенной инновационной
диспозиции можно составить словесные портреты разных типов отношения к
нововведениям.
По
результатам методики измерения обобщенной инновационной диспозиции можно
составить словесные портреты разных типов отношения к нововведениям.
«Консерваторы».
Приведем словесный портрет представителя первой группы, с наиболее низким
баллом (13). Он согласен с тем, что стабильность, устойчивость в жизни всегда
лучше нестабильности, неустойчивости. Симпатизирует тем, кто сомневается в
полезности (целесообразности) смелых начинаний и нововведений, проявляет
разумную осмотрительность. Совершенно не согласен с тем, что надо действовать
решительно и смело, как и с тем, что верна пословица: «старое под новое не
подкрасишь». Отвергает суждение, что только те, кто боится риска, действуют но
пословице: «семь раз отмерь, один раз отрежь». Не считает, что успешность
нового начинания, как правило, больше зависит от собственных усилий инициаторов
этих начинаний, чем от внешних условий.
«Радикальные
инноваторы». Словесный портрет представителя этой группы (34 балла) таков:
совершенно не согласен с тем, что тот, кто сомневается в полезности
(целесообразности) смелых начинаний и нововведений, проявляет разумную
осмотрительность. Не считает, что стабильность, устойчивость в жизни всегда
лучше нестабильности и неустойчивости, полагает, что надо действовать
решительно и смело – убрать камни с пути разом и не симпатизирует тем, кто
проявляет разумную осторожность и осмотрительность в делах. Совершенно не
согласен с тем, что нововведения разумно осуществлять лишь в том случае, если
полезный результат ожидается в ближайшем будущем, а не в отдаленной
перспективе. Считает верной пословицу: «старое под новое не подкрасить».
Поэтому нужно решительно вводить новое. Не согласен с тем, что только те, кто
боится разумного риска, действуют по пословице: «семь раз отмерь, один отрежь».
«Умеренные».
Согласен с утверждением, что тот, кто сомневается в полезности
(целесообразности) смелых начинаний и нововведений, проявляет разумную
осмотрительность. В то же время считает, что если жить по принципу «капля
камень точит», ничего серьезного не добьешься: надо действовать решительно и
смело – убрать камни с пути разом. Пожалуй, согласен с тем, что нововведения
разумно осуществлять лишь в том случае, если полезный результат ожидается в
ближайшем будущем, а не в отдаленной перспективе. Пожалуй, согласен с тем, что
нужно решительно вводить новое. Совершенно не согласен с тем, что успешность
нового начинания, как правило, больше зависит от собственных усилий инициаторов
этих начинаний, чем от внешних условий. Затрудняется сказать, симпатизирует ли
тем, кто проявляет разумную осторожность и осмотрительность в делах. Этот
словесный портрет противоречив, но близок к описанию «консерватора».
«Инноваторы» (27 баллов). Не согласен с тем, что тот, кто
сомневается в полезности (целесообразности) смелых начинаний и нововведений,
проявляет разумную осмотрительность как и с тем, что стабильность, устойчивость
в жизни всегда лучше нестабильности и неустойчивости. Пожалуй, не согласен с
тем, что надо действовать решительно и смело, что нужно решительно вводить
новое и что только те, кто боится разумного риска, действуют по пословице:
«семь раз отмерь, один отрежь». Пожалуй, не согласен с тем, что нововведения
разумно осуществлять лишь в том случае, если полезный результат ожидается в
ближайшем будущем, а не в отдаленной перспективе. Пожалуй, согласен с тем, что
успешность нового начинания, как правило, больше зависит от собственных усилий
инициаторов этих начинаний, чем от внешних условий. Скорее не симпатизирует
тем, кто проявляет разумную осторожность и осмотрительность в делах. Этот
словесный портрет довольно близок описанию «радикальных инноваторов».
Следует
отметить, что полученные данные не позволяют говорить о характере и виде
инновационных диспозиций. На этом уровне обобщенных инновационных диспозиций
строго можно вести речь о том, что многие опрошенные видят положительные
стороны изменений, не пугаются нестабильности и неустойчивости, готовы к
решительным действиям, могут ориентироваться на далекие перспективы, готовы
проявлять инициативу. То есть обобщенную инновационную диспозицию можно
интерпретировать так, что людей не так уж сильно пугает неопределенность, менее
болезненно воспринимается неуверенность в завтрашнем дне, любая инициатива
оценивается необязательно как успех или удача, за совершаемым действием
предполагается не только желаемый результат, но множественность исходов, в том
числе и неблагоприятные, вероятность которых требует специального подсчета. За
фиксируемой обобщенной инновационной диспозицией могут стоять как мотивы
дальнейшего и скорейшего осуществления начатых преобразований, для уточнения
которых требуются специальные и крупномасштабные исследования, а, возможно, и
наблюдения за происходящими событиями.
Среди мужчин в выборке больше людей с высокой инновационной диспозицией, чем среди женщин (коэффициент ассоциации
0,28). Значение этого коэффициента сохраняется, если сравнивать консерваторов и радикальных инноваторов
среди мужчин и женщин.
Такое распределение по обобщенной инновационной диспозиции
позволяет говорить о разнообразном наполнении и представлении инновационных диспозиций
высшего уровня, о пластичности диспозиций и ставит вопросы о диспозиционных
стилях принятия инноваций.
Диспозиционные стили принятия инноваций исследовались по методике
отношения личности к новому социальному времени. При обработке определяется 6
шкал: включенности в настоящее время, соответствия времени, инновативности,
фрустрированности, тоски по прошлому, отчужденной консервативности.
Шкала включенности в настоящее время. Высокие оценки
свидетельствуют о: общей личной удовлетворенности; положительном отношении к
происходящим изменениями принятие их, чувстве социальной и физической
защищенности; чувстве сопричастности к нововведениям разного рода и уровня,
которые оказались полезными для себя и своей семьи. Для включенных в настоящее
время людей характерно: уверенность в целесообразности совершающихся перемен
как для себя, так и в целом; высокий уровень активности; стремление к
самореализации и самоутверждению; перспективное планирование будущего,
основанное на личных возможностях.
Шкала соответствия времени. Высокие оценки означают: интенсивный и
благополучный поиск новой идентичности и самоидентичности; ориентацию на
одобрение новой референтной группы; стремление при любых условиях
соответствовать новым обстоятельствам; потребность в привязанности и
эмоциональных отношениях с преуспевающими людьми; принятие системы ценностей и
норм поведения, преобладающих в данное время. Для соответствующих своему
времени людей характерно поведение, одобряемое их новой социальной группой в
зависимости от степени заинтересованности в достижении формирующихся целей и от
предполагаемого выигрыша или ущерба.
Шкала инновативности. Высокие оценки означают: активное вхождение
в обновленное время; принятие особенностей нового общества; настроенность на
расширение и углубление происходящих изменений; стойкое чувство уверенности в
открывающихся для себя возможностях; умеренную критичность собственного
поведения и поведения своих близких и единомышленников; готовность к
самопреобразованию; желание самоактуализации и достижения материального
благополучия; открытость к взаимовыгодному сотрудничеству с широким кругом
предполагаемых партнеров; внутренний контроль за своим поведением по одобряемым
в настоящий момент нормам; наличие современных целей и задач и готовность их
осуществить.
Шкала фрустрированности. Высокие оценки говорят о дисгармонии
личности. Такие люди характеризуются потерей четких ценностных ориентации,
апатией, усиливающейся политической индифферентностью, все большим ощущением
безнадежности и собственного бессилия в настоящем, потерей благоприятной
перспективы. Это сопровождается пониженной самооценкой; запутанной и слабо
выраженной самоидентификацией; нереализованными и невостребованными
способностями и склонностями.
Шкала тоски по прошлому. Высокие оценки свидетельствуют о: слабых
связях с современной действительностью, изолированности от основных событий;
внутреннем дискомфорте из-за девальвации привычных ценностей и норм и
невозможности обрести новые. В этом случае прошлое рисуется в розовых тонах, в
настоящих подчеркивается намеренно и претенциозно самые мрачные стороны;
нагнетается предсказание кризиса и отрицательных перспектив.
Шкала отчужденной консервативности. Высокие оценки означает
неприятие меняющегося общества; желание сохранить и восстановить ценности и
установки привычного мировоззрения и времени; рассогласование уровня притязаний
и реальных возможностей; неуверенный поиск новой идентичности; сомнение в своем
статусе и диспозиции; повышенное доверие к атрибутам внешнего контроля и
отрицательных санкций; желание распространить привычные ценности и нормы на
несоответствующие им обстоятельства и, как следствие, искаженная оценка
действительности. Для таких людей характерна невозможность удовлетворить свои
потребности и решить острые жизненные проблемы, ощущение покинутости,
нетерпеливость, агрессивность.
Сумма баллов по первым трем «положительным» шкалам определяет
общий уровень удовлетворенности новым временем, а по последним «отрицательным»
– неудовлетворенность.
Положительное отношение к новому социальному времени (7 – 30
баллов) распределяется так: слабо включенные в новое социальное время (7 — 14
баллов) – 15,8%; неполно соответствующие новому социальному времени (15 – 17
баллов) – 18,9%; средне удовлетворенные новым социальным временем (18 – 24
балла) – 39,4%; включенные в новое социальное время (25 – 27 баллов) – 15,0%;
наиболее полно соответствующие новому социальному времени (28 – 30 баллов) –
11,0%.
Можно проследить взаимосвязи обобщенной инновационной диспозиции и
отношения к новому социальному времени по «положительным» шкалам.
Консервативная и умеренная обобщенные диспозиции ярко выражена у
наиболее полно соответствующих новому социальному времени по сравнению со слабо
включенными в новое социальное время (коэффициент ассоциации – 0,5). Видимо, этот
факт надо понимать так, что наибольшее соответствие времени обеспечивается
ценностями стабильности, устойчивости, прочности.
Консервативная и умеренная обобщенные диспозиции наименее ярко
выражена у включенных в новое социальное время по сравнению со слабо
включенными (коэффициент ассоциации – 0,23), причем в подгруппе слабо
включенных обобщенная диспозиция равно поляризована от консервативной и
умеренной до инновативной и радикально инновативной и не выражена гибкая
(центристская) диспозиция.
Поляризацию диспозиции слабо включенных в новое социальное время,
видимо, можно интерпретировать так, что слабая включенность может быть
следствием как излишней радикальности, так и излишней консервативности.
Инновационная и радикально инновационная обобщенные диспозиции
ярко выражена у включенных в новое социальное время по сравнению с неполно ему
соответствующими (коэффициент ассоциации – 0,38), причем у последних сильнее
представлены консервативная и умеренная обобщенные диспозиции.
Надо полагать, что запас инновативности храниться именно в группе
включенных в новое социальное время, но не наиболее полно включенных в него, то
есть у испытывающих какие-то частичные противоречия с новым временем, но не
настолько значимые, чтобы быть неполно соответствующими новому социальному
времени, которые в большей степени обладают консервативной и умеренной
обобщенными диспозициями.
Следует подчеркнуть, что инновационная и радикально инновационная
обобщенные диспозиции ярче всего представлены у включенных в новое социальное
время по сравнению с наиболее полно ему соответствующими (коэффициент
ассоциации – 0,66), что еще раз свидетельствует о наибольшей инновативности
группы, испытывающей некоторую степень неудовлетворенности новым социальным
временем, не позволяющим этим людям полностью ему соответствовать.
Отношения к новому социальному времени по «отрицательным» шкалам
распределялось так: не утратившие благоприятные перспективы в новом социальном
времени (5 – 12 баллов) – 20,0%; испытывающие слабый внутренний дискомфорт (13 –
17 баллов) – 24,8%; средне неудовлетворенные новым социальным временем (18 – 24
балла) – 42,4%; отчужденные от нового социального времени (25 – 27 баллов) – 7,2%;
наиболее фрустрированные новым социальным временем (28–34 балла) – 5,6%.
Отчетливо проявляется уменьшение наиболее неудовлетворенных людей,
что, видимо, можно интерпретировать как проявление психологической защиты – «не
так уж все и плохо в моих оценках», а также как стремление оценивать внешнюю
ситуацию скорее как положительную исходя из своего внутреннего отношения,
диспозиции, что позволяет тем самым изменить и объективные обстоятельства.
Консервативная и умеренная обобщенные диспозиции лучше
представлены у средне неудовлетворенных новым социальным временем, а
инновационная и радикально инновационная обобщенные диспозиции лучше
представлены у не утративших благоприятные перспективы и у испытывающих слабый
внутренний дискомфорт в новом социальном времени (коэффициент ассоциации –
0,43).
По методике «Отношение личности к новому социальному времени» можно
выделить следующие диспозиционные стили принятия инноваций.
«Наиболее приспособленные к новому социальному времени». Способны
адаптироваться к внешним обстоятельствам, открыты новым идеям, но достаточно
уравновешены и самоорганизованы, чтобы не потерять главные ориентиры своей
жизни и сохранить свои убеждения. Имеют максимальные оценки по «положительным»
шкалам и минимальные по «отрицательным» шкалам отношения к новому социальному
времени. Представители этой группы наиболее полно соответствуют и включены в
новое социальное время, они не утратили благоприятные перспективы, хотя и
испытывают слабый внутренний дискомфорт в новом социальном времени.
«Адаптированные к новому социальному времени». Хорошо
приспособлены к социальным изменениям, у них выражена потребность в обновлении
и, возможно, в рискованном поведении. Минимальные оценки по «отрицательным»
шкалам и средние по «положительным». Представители этой группы не утратили
благоприятные перспективы, но испытывают слабый внутренний дискомфорт и средне
удовлетворены новым социальным временем.
«Неполно адаптированные к новому социальному времени» слабо
включены и неполно соответствуют этому времени, но не утратили благоприятные
перспективы, хотя и испытывают слабый внутренний дискомфорт в новом социальном времени.
Представители этого стиля имеют минимальные оценки по «положительным» и
«отрицательным» шкалам.
«Противоречиво адаптированные к новому социальному времени»
включены и наиболее полно ему соответствуют, но одновременно им средне не
удовлетворены. Представители этого стили имеют максимальные оценки по
«положительной» шкале и средние – по «отрицательной».
«Средне адаптированные к новому социальному времени» имеют средние
оценки по «положительным» и «отрицательным» шкалам. Средне удовлетворены и
средне не удовлетворены новым социальным временем.
«Слабо адаптированные к новому социальному времени» имеют
минимальные оценки по «положительным» шкалам и средние – по «отрицательным».
Представители этого стиля слабо включены и неполно соответствуют новому социальному
времени при средней неудовлетворенности.
«Неравномерно адаптированные к новому социальному времени» имеют
максимальные оценки по «отрицательным» шкалам и средние – по «положительным».
Представители этого стиля отчуждены и наиболее фрустрированы при средней
удовлетворенности, у них адаптация к новому социальному времени проходит по
типу рассогласования.
«Неадаптированные к новому социальному времени» имеют минимальные
оценки по «положительным» шкалам и максимальные – по «отрицательным», они
отчуждены и наиболее фрустрированы новым социальным временем, а также слабо
включены и неполно ему соответствуют.
Выделенные стили принятия инноваций и адаптации к ним по-разному
представлены в нашей выборке. Наиболее распространен средне адаптированный
стиль принятия инноваций (21,9%), чуть слабее представлен наиболее
адаптированный к новому социальному времени стиль (17,5%), далее – слабо
адаптированный (15,8%), адаптированный (14,0%), неадаптированный (11,4%),
неполно адаптированный (9,7%), противоречиво адаптированный (7,9%) и
неравномерно адаптированный (1,8%).























































Наиболее ад.
Адаптир.
Средне ад.
Слабо ад.
Неполно ад.
Против. ад.
Неравн. ад.
Неадапт.


Инноваторы
11
8
17
23
11
14
2
22


Консерваторы
21
17
22
8
7
3
0
0


Радикальные
10
5
15
22
13
11
4
15


Умеренные
24
23
29
7
5
2
1
6


Всего (%,
количество человек)
17,5% (66)
14% (53)
21,9% (83)
15,8% (60)
9,7% (36)
7,9% (30)
1,8% (7)
11,4% (43)




Соотношение
инновативной диспозиции и характеристик принятия инноваций и адаптации ним
позволяет сделать следующие выводы: наиболее полно соответствуют новому
социальному времени консерваторы и умеренные консерваторы, напротив же слабо
включенными в него являются инноваторы и радикальные инноваторы.
Примечательно в полученном распределении то, что картина отношений
к новому социальному времени скорее носит адаптивный, чем мало или
дезадаптивный стиль: «отрицательное» отношение – третье, пятое, шестое места;
«положительное» – первое, второе, четвертое места; «неопределенное» – седьмое,
восьмое места. Можно говорить о том, что диспозиции, социальные отношения,
видимо, будут изменяться в оцениваемую как благоприятную сторону с более
высокой скоростью, чем, например, объективные условия. Такое наблюдение
позволяет говорить о самостоятельности и большой подвижности субъективной, психологической
составляющей оценки происходящих событий.
Выводом из полученного распределения может быть то, что картина
отношений к новому социальному времени скорее носит адаптивный, чем мало или
дезадаптивный стиль: «отрицательное» отношение – третье, пятое, шестое места;
«положительное» – первое, второе, четвертое места; «неопределенное» – седьмое,
восьмое места. Можно говорить о том, что диспозиции, социальные отношения,
видимо, будут изменяться в оцениваемую как благоприятную сторону с более
высокой скоростью, чем, например, объективные условия. Такое наблюдение
позволяет говорить о самостоятельности и большой подвижности субъективной,
психологической составляющей оценки происходящих событий.
Рассмотрим взаимосвязи между обобщенной инновационной диспозицией
и оценками восприятия изменений реальной жизни. Предполагается, что если обобщенная
диспозиция оказывает влияние на более низкие уровни
диспозиционной системы, то должны быть найдены
различия между восприятием реальной ситуации «инноваторами» и «консерваторами». Эта различия мы наблюдаем, в частности, в оценках изменений в различных областях жизни.
В сфере производства и организации труда, где доли отмечающих
изменения и не видящих таковых сбалансированы, имеется слабая тенденция в
сторону большей склонности консерваторов видеть позитивные изменения в
сравнении с ннноваторами. Для сферы обеспечения
населения товарами и услугами (область потребления), где подавляющее
большинство не видит изменений в лучшую сторону, связь обратная: при почти единодушном
отрицании позитивных изменений инноваторы склонны
видеть некоторые изменения, консерваторы – нет.
Для сферы культуры (удовлетворения культурных потребностей), где достаточно единодушно фиксируется
много позитивных изменений, снова есть тенденция к тому, что инноваторы
замечают больше изменений. Для области общественно-политической жизни, где
отмечаются значительные изменения, тенденция подобна предыдущей.
В этом исследовании мы обнаруживаем довольно определенную
тенденцию: инноваторы склонны видеть позитивные изменения и там, где они
большинством не замечаемы, и там, где большинство их видит.
В кризисной ситуации в обществе инноваторы обнаруживают более
высокую критичность. Во всех случаях радикалы и
инноваторы больше представлены в группе выделяющих на первый план общественные
явления, обеспечивающие изменения, тогда как консерваторы и умеренные лучше
представлены в зоне выделяющих в число первостепенных обеспечение нормальной
жизнедеятельности.
По данным исследований можно видеть, что более высокие оценки
(удовлетворительно или хорошо) принадлежат людям с консервативной и умеренной
диспозицией (коэфф. ассоциации 0,74), что хорошо согласуется с данными о том, что
консервативная и умеренная диспозиции ярко выражена у наиболее полно
соответствующих новому социальному времени по сравнению со слабо включенными в
него (коэфф. ассоциации 0,5). Видимо, это означает, что наибольшее соответствие
времени обеспечивается ценностями стабильности, устойчивости, прочности.
Можно проследить взаимосвязи субъектно-объектной в
профессиональной деятельности и силы обобщенной инновационной диспозиции.
Консервативная обобщенная диспозиция проявляется в объектной позиции (коэфф.
ассоциации 0,62, уровень значимости 0,01). Обнаруживается на 0,0025 уровня
значимости положительная связь обобщенной инновационной
диспозиции и силы конкретной инновационной установки (коэфф. ассоциации 0,42).
Результаты корреляционного анализа и
расчет корреляционного отношения показывают, что именно обобщенная
инновационная диспозиция определяет конкретные инновационные установки
(корреляционное отношение 0,35).
В обследовании выявляются общесоциальные, общекультурные тенденции
доминирования умеренно-консервативного отношения к общесоциальным изменениям.
6.3 Анализ и интерпретация
результатов по тесту Кеттела, методике Роттера и восприимчивость изменений
В нашем
исследовании выявляется связь уровня инновативной диспозиции с общеличностными
особенностями испытуемых на основании полученных данных о различной
выраженности факторов по личностному тесту Кеттела у людей с сильной и слабой
обобщенной инновационной диспозицией, измеряемой по МИОИД.
Более существенные
различия фиксируются в следующих факторах: инноваторов (по фактору А χ2
=28,61 значимость 0,2351) отличают (коэффициент ассоциации 0,52) готовность к
сотрудничеству, легкость приспособления, высокая способность к социальной
адаптации, коммуникабельность. Консерваторы же склонны к обособлению,
скептичности, равнодушию, негибкости; «твердости» в делах.
Консерваторы
(по фактору С коэффициент ассоциации 0,55) склонны к спокойствию, зрелые,
уверенные в себе, постоянные в своих планах и привязанностях.
Консерваторы
(по фактору Е коэффициент ассоциации 0,33) конформны, не умеют отстаивать свою
точку зрения, покорно следуют за более сильными, сами уступают дорогу другим,
кротко подчиняются всем обязанностям. Для инноваторов скорее характерны
стремление к самостоятельности, независимости, игнорированию социальных
условностей и авторитетов, агрессивное отстаивание своих прав.
Инноваторы
(по фактору F
коэффициент ассоциации 0,60) люди бодрые, активные, легко воспринимающие жизнь.
Консерваторы же склонны все усложнять, ко всему подходить слишком серьезно и
осторожно, старательно планировать свои поступки, жить в постоянном
беспокойстве о будущем.
Консерваторы
(по фактору G χ2
= 28,622 значимость 0,3966, коэффициент ассоциации 0,50) обладают высоким
чувством ответственности, точны, аккуратны, стремятся к утверждению
общечеловеческих ценностей. Инноваторы склонны к непостоянству.
Инноваторы
(по фактору Н χ 2=32,48 значимость 0,1155, коэффициент
ассоциации 0,40) невосприимчивы к угрозе, имеют тягу к риску и острым ощущениям,
социально смелые, готовые испробовать что-то новое, смело встречающие жизненные
передряги, пренебрегающие деталями и сигналами об опасности. Консерваторы
скорее робкие, с необоснованным чувством собственной неполноценности,
осторожные.
Консерваторов
(по фактору N χ2=36,68 значимость 0,1070, коэффициент
ассоциации 0,45) отличают расчетливость, проницательность, практичность.
Инноваторов (имеющих высокие оценки обобщенной инновационной диспозиции)
отличает скорее отсутствие проницательности и социальной ловкости.
Инноваторы
(по фактору Q¹
коэффициент ассоциации 0,54) склонны к эксперименту, гибкие, свободомыслящие,
сомневающиеся в установленном, хорошо информированы, легко приспосабливаются к
неудобствам и изменениям, не доверяют авторитетам. Консерваторы принимают лучше
то, «чему их учили», не любят перемен, склонны к нравоучениям, имеют тенденцию
возражать против изменений и откладывать их.
Консерваторы
(по фактору Q4 χ =35,87 значимость 0,1159, коэффициент
ассоциации 0,50) безразличны к удачам и неудачам, не стремятся к достижениям и
переменам.
Таким
образом, можно говорить о том, что инноваторы – люди с высокой способностью к
социальной адаптации, готовые к сотрудничеству, коммуникабельные: бодрые,
активные, легко воспринимающие жизнь; склонны к непостоянству; независимы,
игнорируют социальные условности, агрессивно отстаивают свои права;
невосприимчивы к угрозе, имеют тягу к риску, у них скорее отсутствуют
проницательность и социальная ловкость: склонны к эксперименту, гибкие; легко
приспосабливаются к неудобствам и изменениям, не доверяют авторитетам.
Консерваторы
склонны к обособлению, скептичности, равнодушию, «твердости» в делах и личных
стандартах; склонны к спокойствию; зрелые, уверенные в себе, постоянные в своих
планах и привязанностях; конформны, следуют за более сильными, подчиняются всем
обязанностям; склонны все усложнять, старательно планировать свои поступки, ко
всему подходить слишком серьезно и осторожно; обладают высоким чувством
ответственности, точны, аккуратны; скорее робки, осторожны; расчетливы,
практичны, проницательны; не любят перемен, склонны к нравоучениям, имеют
тенденцию возражать против изменений и откладывать их; безразличны к удачам и
неудачам, не стремятся к достижениям и переменам.
Можно
говорить о связях факторов теста Кэтелла с уровнем ответственности по методике
экстернальности (Дж. Роттера).
Людей с
низким уровнем экстернальности, интерналов, отличают (фактор А χ 2=140,59
значимость 0,3763, коэффициент ассоциации 0,45) готовность к сотрудничеству,
легкость приспособления, высокая способность к социальной адаптации,
коммуникабельность.
Экстерналы
(по фактору С коэффициент ассоциации 0,28) внутренне неустойчивы, чувствуют
себя беспомощными, отсутствует чувство ответственности.
Экстерналы
(фактор F,
коэффициент ассоциации 0,50) люди бодрые, активные, легко воспринимающие жизнь.
Экстерналы
(фактор G,
коэффициент ассоциации 0,41) непостоянны, легко бросают начатое, асоциальны,
Интерналы
активны, с высоким чувством ответственности, стремятся к утверждению
общечеловеческих ценностей.
Экстерналы
(фактор L,
χ2=134,33, значимость 0,0739, коэффициент ассоциации 0,35)
скорее робкие, с необыкновенным чувством собственной неполноценности,
осторожны.
Экстерналы
(фактор L,
χ2=155,90, значимость 0,0472, коэффициент ассоциации 0,51) ко всему
подходят с предубеждением, во всем ищут тайну, никому не доверяют. Это защита
от тревожности, разновидность компенсирующего поведения.
Люди с
высокими оценками экстернальности отличаются богатым воображением, фантазеры,
ориентированные только на собственные желания, поглощенные в себя, не
обращающие внимания на повседневные дела (фактор М, коэффициент ассоциации
0,59).
Экстерналы
(фактор N,
коэффициент ассоциации 0,47) прямолинейны, непосредственны, эмоциональны,
бестактны, отсутствуют проницательность и социальная ловкость.
Экстерналы
(фактор Q1 коэффициент ассоциации 0,33) склонны к эксперименту, гибкие,
свободомыслящие, сомневающиеся в установленном, легко приспосабливаются к
неудобствам и изменениям, не доверяют авторитетам.
Интерналы
(фактор О, коэффициент ассоциации 0,62) веселые, жизнерадостные, управляющие
своими неудачами. Экстерналы с тревожно-депрессивным фоном настроения, не
справляющиеся со своими неудачами.
Экстерналы
(фактор Q4,
коэффициент ассоциации 0,33) напряжены, чувствуют себя усталыми, но не могут
оставаться без дела.
Взаимосвязи
между локусом-контроля и личностными особенностями по тесту Кэтелла заметны, но
прямые связи уровня ответственности с обобщенной инновационной диспозицией
существенно слабее.
Можно
говорить лишь о тенденции к положительной связи: низкий уровень экстернальности
чаще встречается у людей со слабой инновационной диспозицией, то есть среди
интерналов больше консерваторов, а среди экстерналов больше инноваторов.
Эти данные
интересно соотносятся и косвенно подтверждаются такими корреляциями теста
Кэттела и опросника уровня субъективного контроля: люди, не ощущающие
ответственности за неудачи, чаще оказываются более практичными, деловыми, чем
люди с сильным контролем в этой области, что нехарактерно для субъективного контроля
над позитивными событиями («Лучшие психологические тесты», 1992, с. 92).
Таблица 2.
Связь уровня ответственности и силы обобщенной инновационной установки










Низкий уровень экстернальности
Высокий уровень экстернальности



Консерваторы
+
Умеренные

24
56



Инноваторы
+
Радикальные
инноваторы

13
55




Коэффициент
ассоциации Юла – 0,29
Таким
образом, видимо, можно говорить о том, что инноваторы в большей степени
чувствуют ответственность за удачи, а не за неудачи, с которыми тесно сопряжена
инновативная деятельность. И, следовательно, надо полагать, что инноваторов и
оценивать более адекватно за их «победы» и удачи, чем ошибки, даже тяжелые и
грубые. Можно предположить, что люди с умеренной и консервативной инновативной
диспозицией могли бы взять ответственность в какой-то степени по минимизации
возможных просчетов в ходе осуществления инноваций.
Предположим,
что общеличностные особенности опосредуют и особенности локус-контроля
интернализм-экстернализм и уровень обобщенной инновационной диспозиции.
Это заключение
можно проверить, например, для фактора А, опросника Кэттела. Для людей, готовых
к сотрудничеству, легко приспосабливающихся, коммуникабельных, связь уровня
ответственности и обобщенной инновационной диспозиции носит автономный характер
(коэффициент ассоциации 0,35).
Для людей же
негибких, обособляющихся, скептических, равнодушных, жестких именно эти
личностные особенности опосредуют связи локус-контроля и обобщенной
инновационной диспозиции (коэффициент ассоциации 0,25).
Для фактора
радикализма-консерватизма также можно говорить о том, что общеличностные
особенности опосредуют и особенности интернализма-экстернализма, и уровень
обобщенной инновационной диспозиции, так как коэффициент ассоциации снижается
до 0.
Собранный
материал позволяет посмотреть личностные особенности по тесту Кэттела у людей с
сильной и слабой конкретной инновационной установкой. Малая статистика не
позволяет нам абсолютно строго говорить о личностных различиях в зависимости от
конкретной инновационной установки, но можно отметить наиболее существенные
различия по таким факторам: людей с сильной конкретной инновационной установкой
отличают готовность к сотрудничеству, высокая способность к социальной
адаптации.
Люди со
слабой конкретной инновационной установкой имеют более низкие оценки по фактору
динамики эмоциональных переживаний и полезны там, где требуются точность,
аккуратность, тщательность исполнения, как и со слабой обобщенной инновационной
диспозицией.
Людей со
слабой конкретной установкой отличает более высокий интеллект, низкая же оценка
по фактору интеллекта людей с сильной конкретной инновационной установкой может
быть получена и вследствие эмоциональной дезорганизации мышления.
Консерваторы
в конкретной профессиональной деятельности расчетливы, не поддаются эмоциональным
порывам, как и с более консервативной обобщенной инновационной диспозицией.
Более инновационная конкретная и обобщенная диспозиция может сочетаться с
отсутствием проницательности и социальной ловкости по фактору
проницательность-наивность.
Людей с низкой
инновационной установкой отличают мягкость, утонченность, художественное
восприятие мира по фактору нежность-суровость. Инноваторы конкретной области
скорее мужественны, практичны, суровы, реалистичны.
Люди с
сильной конкретной установкой могут быть импульсивнее, объективнее, решительнее
людей со слабой установкой по фактору самоконтроль поведения-импульсивность.
Люди с
сильной конкретной инновационной установкой стремятся к самостоятельности,
независимости, игнорированию социальных условностей и авторитетов, агрессивному
отстаиванию своих прав. Люди со слабой установкой в профессиональной
деятельности скорее конформны, следуют за более сильными, подчиняются всем
обязанностям.
Таким
образом, можно говорить о том, что люди с сильной конкретной инновационной
установкой в профессиональной деятельности во многом схожи с инноваторами по
обобщенной диспозиции: коммуникабельны, имеют высокую способность к социальной
адаптации; менее проницательны и социально ловки; импульсивны; самостоятельны,
независимы, могут агрессивно отстаивать свои права.
Люди со
слабой установкой схожи с людьми со слабой обобщенной инновационной
диспозицией: малокоммуникабельны, точны, аккуратны и тщательны в исполнении;
развит логический интеллект; расчетливы, не поддаются эмоциональным порывам;
конформны.
Приведенные
результаты различных исследований позволяют сделать следующие выводы и
обобщения.
Для
психологии инноваций важное значение имеет личностное своеобразие участвующих в
изменениях.
Нововведения
и самочувствие человека в экстремальных условиях позволяют прогнозировать его
отношение и поведение к изменениям разного рода.
Нововведения
и инновации общественных структур определяют и зависят от постоянства и
изменчивости самой личности.
Кроме того,
по данным исследования, можно говорить о том, что: инновативная диспозиция, как
обобщенная, так и конкретная, может быть связана с общеличностными свойствами.
По ряду
факторов теста Кэттела выделяются различия «инноваторов» и «консерваторов».
Связи
конкретной инновационной установки с общеличностными особенностями во многом
схожи со связями обобщенной инновационной диспозиции с общеличностными
переменными.
Заключение
Современный этап социально-психологического состояния общества
характеризуется глобальными изменениями всех аспектов сознания. Следует
подчеркнуть, что отношение личности к новому, к изменениям, к нововведениям в
различных сферах деятельности активно влияет на восприятие этого нового и
реальное участие в его осуществлении.
Инновационность происходящих в стране преобразований настолько
отлична от традиционности прошлой жизни, что многие ее проявления не поддаются
исследованию в рамках разработанных и устоявшихся социально-психологических и
других научных схем и областей.
Для психологии инноваций важно исследование культур с точки зрения
инновационной компоненты. Психология изменений может использовать имеющиеся
социологические данные и теории для описания и объяснения психических явлений
инноваций и нововведений.
В инноватике сложился как теоретический аппарат, так и
практический опыт конкретных нововведений и функционирования инновационных
процессов, полезный для психологического изучения целенаправленных изменений.
Социальная психология имеет опыт описания таких явлений, как
социальные стереотипы, барьеры, установка, психические состояния,
диспозиционная система регуляции социального поведения личности, ценностные
ориентации, их динамика и etc, который может быть использован для объяснения
новых социально-психологических явлений в рамках психологии инноваций.
В классической психологии много внимания уделялось, и сейчас снова
к нему возвращаются, понятию адаптации, приспособлению к окружающей среде,
особенно необходимому для объяснения психической жизни человека в условиях
неопределенности и нестабильности.
Описание междисциплинарных проблем психологии инноваций позволяет
представить «максимальное поле», «внешние границы» предмета ее изучения.
«Внутренние границы» психологии инноваций определяются специфическими
понятиями: инновативная диспозиционная система личности во всей иерархии:
обобщенная инновационная диспозиция; диспозиции средних уровней по сферам
жизнедеятельности; конкретная инновационная установка etc.
Инновативная диспозиционная система личности – ограниченный
«сектор» инновационных возможностей личности, то есть система общих и особенных
предрасположенностей личности к изменениям.
Эта иерархия имеет несколько уровней: инновационная обобщенная
диспозиция, оценочные характеристики отношения к нововведениям в различных
сферах жизни – на среднем уровне и на нижнем – конкретные инновационные
установки, что подтверждается на эмпирическом уровне.
В ходе исследования подтверждается положение о целостности
инновативной системы личности, но вместе с тем разные уровни инновативной
иерархии могут быть самостоятельными и относительно независимыми.
Инновативные диспозиции являются частью общей диспозиционной
иерархии, а также их можно рассматривать как изменение во времени общей
диспозиционной системы или как различные способы настройки диспозиций личности
в моменты перемен и смену режимов согласования-рассогласования функционирования
диспозиционной иерархии.
Психология инноваций опирается и на традиционные понятия;
социальные стереотипы, систему ценностей, идентичность, которые в настоящее
время находятся в кризисном состоянии.
Следует подчеркнуть, что ответственность за кризис ценностей,
идентичности и ломку стереотипов психологические дисциплины могут взять на себя
в той мере, в какой это позволяют рамки исследовательской сферы, вполне
отчетливо понимая, что экономические и политические, государственные и правовые
преобразования общества явились инициаторами тотального изменения психической
жизни общества.
Инновативная диспозиционная система является
целостным образованием с относительно неустойчивыми ее составляющими:
обобщенная инновационная диспозиция, оценочные характеристики отношения к
нововведениям по сферам жизнедеятельности,
конкретные инновационные установки. В исследовании фиксировалась закономерность
влияния обобщенной инновационной диспозиции на восприятие и оценку реальной
жизни, на конкретные инновационные установки в профессиональной
деятельности. Но вместе с тем, разные уровни инновативной иерархии могут быть
относительно самостоятельными и неустойчивыми в зависимости от ситуации в
обществе, в конкретной профессиональной деятельности.
Проверены познавательно-объяснительные возможности понятийного
аппарата инновативной диспозиционной системы
регуляции социального поведения личности для изучения отношения к новому.
Главные различия на уровне обобщенной диспозиции к социальным
изменениям определяются, прежде всего, общекультурными
тенденциями. При оценке изменений в различных сферах жизнедеятельности инноваторы обнаруживают более высокую критичность.
В ходе экспериментально исследования гипотеза подтвердилась.
Отношение к инновациям разного рода определяется как инновативными диспозициями
разного иерархического уровня (от обобщенных диспозиций до конкретных
установок), так и общеличностными особенностями, что дает возможность объяснить
противоречивость и непредсказуемость поведения личности.
Результатом эмпирического исследования является построение типов
отношения человека к инновациям и тем самым позволяет выявить личностные
характеристики отношения к инновациям у разных типов обобщенной инновационной
диспозиции – инноваторы, радикальные инноваторы, умеренные инноваторы, консерваторы.
Учет зафиксированных особенностей может быть эффективным и полезным в
расстановке кадров в зависимости от характера деятельности сотрудника.


Литература
1. 
Абульханова-Славская К.А.
О путях построения типологии личности. /Психол. журнал, ТА, №1,1983 г.
С. 14–30.
2. 
Агеев
B.C. Механизмы социального
восприятия. / Психол. журнал, Т.10, №2,1989. С. 63–70.
3. 
Агеев
B.C. Межгрупповое
взаимодействие: социально-психологические проблемы. М., 1990. 144 с.
4. 
Ананьев Б.Г. Избранные
психологические труды. М, 1980. Т. 1. 230 с.
5. 
Андреева Г.М.,
Богомолова Н.Н., Петровская Л.А. Современная социальная
психология на Западе. М., Изд-во МГУ, 1978. С. 271.
6. 
Асмолов А.Г. Психология
личности. М., 1990. 367 с.
7. 
Бромлей Ю.В. Этносоциальные
процессы: теория, история, современность. М., 1987.
8. 
Волков И.П.
О личном авторитете руководителя / Социальная психология личности. Л, 1974. С. 25–41.
9. 
Гайдышев
И. Анализ и обработка данных: специальный справочник. 2001, 752 стр.
10. 
Горбатков А.А. Структура
психической диспозиции и ее позитивно-негативная асимметрия: Автореф. канд.
дис. Л., 1981. С. 16.
11. 
Дерманова И.Б. Типы
социально-психологической адаптации и комплекс неполноценности / Вестник СПб.
университета. Серия 6. Выл. 1 (№6) С. 59-б7.
12. 
Дикая Л.,
Махнач А. Отношение человека к неблагоприятным жизненным событиям и факторы его
формирования / Психол. журнал, Т.14, №3,1996. С. 137–148.
13. 
Долгова В.И. Психолого-педагогические
проблемы формирования готовности к инновационной деятельности у руководителей
системы образования. /Автореф. док. дисс, СПб, 1997. 36 с.
14. 
Журавлев А.Л.,
Поздняков В.П. Динамика межгрупповых отношений в условиях изменения
форм собственности / Психол. журнал, 1992. №4. С. 24–32.
15. 
3 адорожнюк
Й.Е., Зозуля А.В. Феномен риска и его современные
экономико-психологические интерпретации / Психол. журнал, Т. 15, №2.1994. С. 26–37.
16. 
3 инченко
В.П., Моргунов Е.Б. Человек развивающийся. М., 1994.
17. 
Игнатова Е.Н.,
Куликов Л.В., Розанова М.А. Социальные и
социально-психологические аспекты стрессоустойчивости личности / Теор. и прикл.
вопросы психологии. Ч.П / Под общей редакцией Крылова А.А., СПб., 1995.
18. 
Коблянская Е.В. Психологические
аспекты социальной компетентности / Автореф. канд. дис., СПб., 1995. 16 с.
19. 
Ковалев В.И. Особенности
личностной организации времени / Активность и жизненная позиция личности:
Сборник научных трудов. М., 1988. С. 110–127.
20. 
Кон И.С. Постоянство
и изменчивость личности. / Психол. журнал, Т.8.1987., №4. С. 126–137.
21. 
Коростылева Л.А.,
Советова О.С. Психологические барьеры и готовность к нововведениям.
СПб, 1995.32 с.
22. 
Крамник В.В. Имидж
реформ: Психология и культура перемен в России. СПб., 1995. 7 с.
23. 
Куликов Л.В. Стресс
и стрессоустойчивость личности / Теор. и прикл. вопросы психологии. СПб, 1995,
вып. 1.4. 1. С. 123–133.
24. 
Лебедев А.Н. Прогнозирование
и профилактика межличностных производственных конфликтов в условиях
нововведений / Психол. журнал, 1992, №6. С. 71–79.
25. 
Миронов Е.А. Изменение
межкультурных стереотипов / Б.Г. Ананьев и ленинградская школа в развитии
современной психологии // Тезисы научно-практической конференции. СПб,
1995. С. 73–74.
26. 
Методики
социально-психологической диагностики личности и группы / Отв. ред. Журавлев А.Л.,
Хащенко В.А.М., 1990.
27. 
Мечитов А.Н.,
Ребрик СБ. Восприятие риска / Психол. журнал, Т. 11,1990, №3, С. 87–95.
28. 
Муздыбаев
К. Психология ответственности. Л., 1983. С. 240.
29. 
Надирашвили
Ш. Понятие установки в общей и социальной психологии. Тбилиси, Мецниереба,
1974. С. 170.
30. 
Обозов Н.Н. Психология
межличностных отношений. Киев, 1990.
31. 
Прангишвили А.С. Исследования
по психологии установки. Тбилиси, Мецниереба, 1967. С. 340.
32. 
Пригожий А.И. Нововведения:
стимулы и препятствия. М., 1989.
33. 
Проблемы
философии истории: традиция и новация в социокультурном процессе. М., 1989.
34. 
Реан А.А.
К проблеме социальной адаптации личности / Вестник СПб. ГУ. Серия 6,1995, вып.
3 (№20). С. 74–79.
35. 
Регуш Л.А. Наблюдение
в практической психологии. СП6Д996.147 с.
36. 
Саморегуляция
и прогнозирование социального поведения личности / Под ред. Ядова В.А.Л.,
Наука, 1979. С. 264.
37. 
Свенцицкий А.Л. Социальная
психология управления. Л, 1986\ 176 с.
38. 
Советова О.С. Основы
социальной психологии инноваций. СПб, Издательство СПбГУ. 2000. 152 стр.
39. 
Советова О.С. Инновативные
диспозиции личности, их взаимосвязь и влияние на отношение к социальным
изменениям / Канд. дисс. СПб., 1991. 188 с.
40. 
Советова О.С,
Цейтина Г.Л. Нововведения и социальные изменения как фрустрируюшие
факторы современного общества / Народы СНГ накануне третьего тысячелетия:
реалии и перспективы. Тезисы межд. научн. конгресса. СПб, 1996. Т. 1. С. 83,84.
41. 
Степанов С.Ю.,
Маслов С.Н., Яблокова Е. Управленческая инноватика: рефлекпрактические
методы. М., 1993.
42. 
Твисс
Б. Управление научно-техническими нововведениями. М., 1989. 271 с.
43. 
Узнадзе Д.Н. Экспериментальные
основы психологии установки / Психологические исследования. М., Наука, 1966.С. 135–328.
44. 
Узунова В.Н. Ценностные
ориентации личности как фактор восстановления активной жизнедеятельности при
вынужденном нарушении привычного образа жизни / Автореф. канд. дис. Л., 1985. С. 12.
45. 
Уткин Э.А.,
Морозова Г.И., Морозова Н.И. Инновационный менеджмент. М., 1996.
207 с.
46. 
Философский
энциклопедический словарь. М., 1983.
47. 
Цейтина Г.П. Фрустрирующие
факторы в современной социокультурной ситуации / Социально-психологические
проблемы человека в современной социокультурной ситуации. Материалы научной
конференции. СПб., 1994. С. 50 — 51.
48. 
Штомпка
П. Социология социальных изменений. М., 1996. 415 с.
49. 
Ядов В.А.
О диспозиционной регуляции социального поведения личности / Методологические
проблемы социальной психологии. М., Наука, 1975. С. 92–105.
50. 
Ядов В.А. Саморегуляция
и прогнозирование социального поведения личности. Л., 1979. 264 с.
51. 
Ядов Н.В. Динамика
диспозиций личности в процессе производственной адаптации / Канд. дисс. Л.,
1989. С. 175.
52. 
Сайт
РАО ЕЭС – rao-ees.electra.ru.