Вадим Руднев 

В
своем последнем трактате «О достоверности» (1951) Людвиг Витгенштейн
пишет: «Что бы значило сомневаться. что у меня две руки? Почему я не могу
этого даже вообразить? Во что бы я верил, если бы не верил в это? У меня ведь
еще нет системы, в которой могло бы зародиться подобное сомнение».

В
том же трактате он пишет, что сомнение и вера образуют своеобразную систему
нашего знания. Что есть вещи, которые несомненны, и что, отталкиваясь от них,
мы можем сомневаться в чемто другом, что и составляет процесс познания.

Для
того чтобы двери могли двигаться, петли должны оставаться неподвижными. Так он
подытожил свой вывод.

«Что
бы значило сомневаться, что у меня две руки? (Витгенштейн здесь цитирует знаменитый
доклад своего друга, философа Джорджа Эдварда Мура «Доказательство
существования внешнего мира») (см. существование).
					








Но
предположим, что когда-то достаточно давно я попал в аварию, потерял сознание и
мне ампутировали левую руку, но сделали такой искусный протез, что он сходил за
настоящую руку. Чтобы меня не травмировать, мне решили не говорить, что у меня
искусственная рука.

И
вот однажды я прихожу к приятелю, знавшему меня давно и бывшему в курсе этой
истории, и говорю: «Это верно так же, как то, что у меня две руки».
На что он отвечает: «Нет, к сожалению, ты ошибаешься, твоя левая рука —
искусно сделанный протез». И рассказывает мне эту историю. Нужды нет, что
мой контрпример похож на сюжет фильма «Бриллиантовая рука». Мне
кажется, что не учитывать эстетический опыт в эпоху позднего постмодервизма
невозможно. Недаром философия вымысла 
возникла лишь в 1970-е гг.

Защищая
достоверность, Витгенштейн защищал позитивное знание конца ХIХ в., которому он
всегда парадоксально оставался верен.

Защищая
недостоверность, я отстаиваю фундаментальность эпистемологии второй половины ХХ
в. Представление о том, что реальный мир — это лишь один из возможных (см.
семантика возможных миров).

Если
бы в приемной психоаналитика пациент сказал бы ему, что он уверен, что у него
две руки, аналитик построил бы на этом целую теорию невроза. Витгенштейн,
говоря о своей уверенности в том, что он знает, что у него две руки, забывает
свой же тезис, что значение меняется при переходе в другой контекст.

«Ну
а, допустим, я говорю, — пишет Витгенштейн, — указывая на определенный объект:
«Моя ошибка тут исключена — это книга». Что представляла бы собой
ошибка на самом деле? И есть ли у меня представление об этом?»

Допустим,
на столе лежит коробка для сигар, сделанная, как книга. Ошибиться легко.

Пример
симуляции с книгой приводил Гилберт Честертон в рассказе «Проклятая
книга». В этом рассказе к одному профессору, увлежающемуся магией,
приходит некий шарлатан, заявляющий, что принес волшебную книгу, раскрыв
которую каждый исчезает. Книгу он оставил в приемной у секретаря. С волнением
входят в приемную. Ни книги, ни секретаря нет. Загадку шарлатана рассказывает,
как всегда, отец Браун. Никакой книги не было. И шарлатана не было. Просто
секретарь профессора, которого тот оскорбительно до сих пор не замечал, решил
сыграть с ним шутку.

Мы
живем в эпоху тотальной недостоверности: политика с дутыми фразами; газеты,
которые врут и не краснеют; наука, которая делает открытия, которые уже никому
не нужны; войны, которые начинаются и заканчиваются Бог знает почему.

Осознание
недостоверности есть наиболее краткий путь к достоверности. 

Список литературы

Витгенштейн
Л. О достоверности // Витгенштейн Л. Избр. философские работы. Ч. 1. — М.,
1994.

Руднев
В. О недостоверности // Логос. — М., 1998. — М 9.