План
Введение
Глава I. Государственное устройство царства Селевкидов
1.1
Царская власть
1.2
Царский двор
					







1.3
Организация царства
Глава
ΙΙ. Возникновение и основные этапы развития царского культа
2.1
Зарождение царского культа при Селевке Никаторе 
2.2
Организация посмертного культа Селевка его сыном Антиохом I
2.3
Реформа царского культа при Антиохе III
2.4.
Формы и организация культа
Заключение
Список
использованной литературы
Введение
Культ правителя эпохи эллинизма является одним из наиболее
примечательных феноменов античной идеологии. Культ правителя эпохи эллинизма заложил
фундамент государственного царского культа в эллинистических монархиях ІІІ – І
вв. до н. э. и явился прообразом для культа римских императоров, который, в
свою очередь, существенно повлиял на формы почитания единоличной власти в
государствах Средневековья. Поэтому изучение культа правителей выявление его
истоков и характера значительно расширить представления об изначальных основах
европейской монархической идеологии и традиции почитания власти.
Актуальность изучаемой темы возрастает в связи с тем, что
она является частью общей проблематики эллинизма.
Что же касается историографии то, можно сказать, что в
советской историографии, как и позже в научной литературе Украины и других
стран СНГ, данная проблематика никогда не подвергалась исследованию в
достаточно полном объеме. Во многих общих работах, справочниках и учебных
пособиях культ эллинистических правителей освещается в духе весьма устаревших
концепций, без учета достижений современного антиковедения. Здесь хотелось
отметить такие статьи как Кошеленко Г.А. «Греческий полис на эллинистическом
Востоке»; Попова А.А. «Коммеморативные (памятные) монеты царя Агафокла, как
источник изучения царского культа» а также статью Свенцицкой «Восприятие царя».
В зарубежной же историографии не существует единого мнения по большинству
спорных вопросов истории культового почитания эллинистических монархов, а
многие аспекты темы продолжают оставаться неизученными. Особо хотелось выделить
А. Буше-Леклерка — французский ученый который писал в начале 20 века. Его
основополагающая книга «История Селевкидов», полное название — Bouche-Leclerq
A. Histoire des Seleucides. — Paris: de Boccard, 1912-1913. — V. 1-2. Он
впервые уловил разницу между полисным и династическим культом. Также хотелось отметить
работу М.А. Ростовцева. В своем труде он пишет про культ предков в системе
культа Селевкидов на основании поздних материалом римского времени. Также Э.
Бикермана, который также уделил большое внимание проблематике культа монарха.
Он впервые разделил полисный и государственный культ, а также выявил сущность
династического культа. Здесь будет уместным упомянуть работу бельгийского
ученого П. Ван Нуффелна — Van Nuffelen P. Le culte royal de l’empire des
Séleucides. Une ré-interprétation // Historia. Где он
переинтепретирует идеи Бикермана и других и настаивает на связи между полисным
и династическим культом, изменяет также датировки возникновения династического
культа.
Таким образом, исследование культа правителей эпохи
эллинизма в настоящее время в полной мере сохраняет свою актуальность для
антиковедения. Цель данной работы раскрыть роль культа правителя в системе
организации эллинистического царства на примере государства Селевкидов. Задачи
работы следующие: 
1) рассмотреть государственное устройство царства
Селевкидов; 
2) определить особенности института царской власти в
монархии Селевкидов; 
3) изучить процесс становления культа правителя в державе
Селевкидов; 
4) восстановить историю развития и распространения культа
Селевкидов; 
5) выявить основные формы царского культа Селевкидов; 
6) проанализировать организацию культа Селевкидов; 
7) определить значение культа правителя для государственной
идеологии и политической организации селевкидской монархии.
Для достижения этих целей и задач мы рассмотрим вначале
государственное устройство государства Селевкидов, возникновение и основные
этапы развития царского культа.
Таким образом, построена и структура работы. Работа состоит
из: введения, двух глав, заключения и списка литературы.
1 глава посвящена государственному устройству царства
Селевкидов
2 глава посвящена описанию возникновения и этапам развития
царского культа.
Глава
Ι: Государственное устройство царства Селевкидов
Самым крупным из эллинистических государств было царство
Селевкидов, которая в период своего расцвета охватывала большую часть тех
территорий, которые ранее входили в состав державы Александра Македонского. Оно
простиралось от Эгейского моря на западе до Индийского субконтинента на востоке
и включало южную часть малой Азии, Сирию, Месопотамию, Вавилонию, Иран, южные
районы Средней Азии, Большую часть Афганистана. 
Главной функцией этого государства является, обеспечение
эксплуатации покоренных народов. Эта мысль отчетлива, выражена в речи Селевка I
обращенной к его македонской армии по поводу бракосочетания его сына Антигона
со Стратоникой. Главная мысль первой части – мысль, что Селевк создал свою
державу для блага своих поданных[1].
1.1
Царская власть
Что же касается царской власти, то царская власть Селевкидов
не была ни национальной, ни территориальной. В соответствии с греческими
концепциями она имела персональный характер. Basileus («царь») для грека
— это тот, выше которого никто не стоит. Зевс — basileus («царь») богов
и людей. Чтобы выразить мысль, что миром правит
закон, позитивный порядок вещей, греки говорили: «Закон – царь всего: и
смертных и бессмертных». 
Главой государства Селевкидов был царь. Его власть, в
сущности, была абсолютной. Он являлся верховным главой гражданской
администрации, главнокомандующим армией, верховным судьей и даже источником
права. Основателю династии Селевку I принадлежит основополагающий принцип:
«Всегда справедливо то, что постановлено царем». Власть царей селевкидской
династии имела следующие правовые основания: 1) право завоевания (в эпоху античности
оно считалось самым важным из правовых обоснований); 2) наследование власти от
отца к сыну. 
Царская доблесть проявляется, прежде всего, и главным
образом с помощью силы. Царь — это человек, который может вести себя как
суверен. Не происхождение и не право предоставляют царскую власть людям, а
способность командовать армией и разумно управлять государством[2]. Такими качествами
обладали Филипп и преемники Александра.[3]
Более знаменательным в этом плане является рождение эллинистических монархий.
Уже древние авторы заметили, что их возникновение связано с вымиранием рода
Александра. Однако этот факт лишь открыл путь для новой царской власти, а не
создал ее. Последний потомок Александра умер в 309 г. до н.э., но прошло три
года, прежде чем один из диадохов стал царем. Когда летом 306 г. до н. э.
Антигон, одержав победу при Саламине, добился господства на море, войска
провозгласили его царем. Этой победой Антигон обнаружил, что «достоин» царской
власти. Остальные диадохи, как заметили уже древние авторы, последовали его
примеру. Это феномен социального порядка, пример «закона подражания». Но
специфически эллинистическим здесь является то, что диадохи откладывают
провозглашение себя царями до того дня, пока их «доблесть» не проявится в такой
форме. Птолемей стал царем только в 304 г. до н. э., после того как отразил
вторжение Антигона и спас Египет. Селевк, прежде чем увенчать себя диадемой,
ждал то ли отвоевания сатрапий Дальнего Востока, то ли победы над Антигоном в
борьбе за Вавилон. С другой стороны, когда солдаты Деметрия Полиоркета,
окруженные у подножия Амана войсками Селевка, покидают своего прежнего
властелина, чтобы последовать за новым, они провозглашают Селевка царем (basileus).
Для них право царствовать перешло от неудачливого полководца к счастливому.
Власть, созданная победой, может исчезнуть в случае поражения. Во время войны
царь принимал личное участие в сражениях. Он был не просто верховным и
номинальным главнокомандующим. Он лично командовал армиями во время походов. А
также в боях он доблестно рисковал своей жизнью. Из четырнадцати царей,
сменившихся на сирийском троне до разделения династии (после смерти Антиоха
VII), только двое — Антиох II и Селевк IV — умерли в своем дворце. Антиох V и
Антиох VI еще детьми были убиты по приказу других претендентов. Остальные
десять царей встретили свою смерть на поле боя или в походе.[4] 
Для своих восточных подданных Селевкиды — властелины данной
страны, преемники туземных царей. Для греков Селевкид — это просто «царь (basileus)
Антиох», «царь Деметрий», т. е. некий Антиох и некий Деметрий, которые
отказались признавать какую бы то ни было человеческую власть над собой и живут
по собственному закону. В принципе этот титул является определением
суверенитета. Евтидеад, властитель Бактрианы, оправдывается перед Антиохом III,
утверждая, что присвоил этот титул ради варварских орд Востока. Он умоляет его
«не относиться ревниво к этому царскому имени», и Антиох III разрешает ему
называться царем. Когда Молон, затем Ахей, наконец, Тимарх начинают именовать
себя царями (basileus), они провозглашают свою независимость от дома
Селевка. Клеопатра Теа приказала убить своего сына Селевка V, который принял
титул царя «без разрешения матери». Этим же руководствуется победитель в борьбе
за власть, когда отказывает побежденному в праве на царский титул[5]. «Царь
Аттал» в своих посвятительных надписях говорит о победах над «Антиохом» или
«полководцами Селевка». Таким образом, качество непобедимости является
проявлением царской «доблести». 
Селевкиды утверждали, что их владычество основано на праве
победителя. «Право на владение, приобретенное войной, — утверждает Антиох IV, —
самое справедливое и прочное».[6]
Селевк I Никатор,
победив Антиоха и Лисимаха, становится тем самым законным приемником этих
монархов. «После смерти Лисимаха, — заявляет Антиох III римским послам, его
царство стало частью державы Селевка».[7]
Но по греческому обычаю было необходимо убедиться, что право владения
предшественника, в свою очередь, опиралось на законный акт. Права Селевка, как
Антигона и Птолемея, вытекают из раздела империи Александра. 
Наследство Селевка, округленное в результате побед его
приемников, потом передавалось в семье Селевка от отца к сыну, от одного царя к
другому. Отсюда значение династической идеи в мире Селевкидов. 
Таким образом, царь является законным наследником Селевка
Никатора. По общему правилу эллинистического династического права вся
суверенная власть целиком переходила только к одному правомочному лицу. Она
была не делима. 
Все наследие принадлежало наиболее близкому агнату. В первую
очередь шли потомки покойного, затем родственники по боковой линии. Так, Антиох
III стал приемником своего брата Селевка III, не оставившего потомства. Корона
досталась ему по праву первородства. 
Однако этот легальный порядок мог быть изменен волей царей,
подобно тому, как любой гражданин мог завещать свое имущество кому угодно.
Таким образом, царь мог назначить себе приемника. Как правило, это был его
старший сын. Но решение вопроса о преемниках Антиоха II показывает, что это
естественное правило не было обязательным[8].
Когда в 252 г. до н. э. он женился на Беренике, дочери Птолемея II, ему
пришлось лишить права на наследование короны детей от первого брака. Однако
перед смертью, в 246 г. до н. э., он признал права детей Лаодики, своей первой
жены. Это явилось причиной так называемой войны Лаодики между сторонниками двух
претендентов. Принятую в государстве Селевкидов систему престолонаследия
отлично характеризует то, что ни одна из сторон, по-видимому, не поставила под
сомнение право царя менять порядок по своему усмотрению[9]. Для
устранения конкурента приводили только довод, будто последняя воля царя была с
помощью мошенничества представлена в искаженном виде. В ответ другая сторона
заявляла, что сын Береники умер и его заменили другим ребенком. 
Если не считать этого эпизода, то в период от смерти Селевка
I в 281 г. до н. э. и до смерти Антиоха IV в 164 г. до н. э. царская власть
переходила к законному наследнику, т. е. ближайшему родственнику — сыну или
брату покойного главы семьи. После смерти Селевка IV царем стал его малолетний
сын Антиох под опекой везира Гелиодора. Брат покойного Антиох IV изгнал
Гелиодора и завладел троном Селевка. Действительно, Антиох IV, дядя малолетнего
Антиоха, был естественным опекуном своего племянника и законным заместителем
своего брата. Точно так же Антигон Досон и Аттал II до самой смерти царствовали
вместо малолетних царей. Весьма вероятно, что «царь Антиох», появляющийся на
вавилонских табличках от 174 до 171 г. до н. э. как соправитель Антиоха IV и
есть малолетний царь, сын Селевка IV. Однако после убийства малолетнего царя
Антиох IV перед смертью назначил наследником своего собственного сына — Антиоха
V. Между тем у Селевка IV был еще один сын — Деметрий I. Отсюда распря между
двумя «домами» царской семьи, отразившая одновременно конфликт двух систем
наследования: одной — основанной на праве первородства, другой — на праве
владельца располагать по своему усмотрению своим достоянием[10]. Деметрий
I защищал перед римским сенатом свое право первородства. Он не выиграл тяжбы в
сенате, хотя друг Деметрия Полибий считает его претензии справедливыми.
Несколькими годами спустя Деметрию, ставшему царем вместо Антиоха V, пришлось
столкнуться с претензиями на отцовское наследство детей Антиоха IV, получивших
разрешение сената завладеть «отцовским царством». Конфликт того же порядка
произошел и при следующем поколении. Согласно греческому праву при наличии
сыновей дочери не имеют права на наследство, но они имеют преимущества в
сравнении с родственниками отца по боковой линии. Также у Селевкидов царская
власть никогда не доставалась в наследство по женской линии[11]. 
Незаконнорожденные царские сыновья шли вслед за законными.
Александра Балу поддерживали общественное мнение и соседние монархии; в
Антиохии его приняли как внебрачного сына Антиоха IV, и он требовал себе Сирию
как «отцовское наследие». Точно так и Андриск, предположительно незаконный сын
Персея, и Аристоник, незаконный сын Аттала, претендовали на отцовскую царскую
власть ввиду отсутствия законного потомства. 
Усыновление в доме Селевкидов не засвидетельствовано. Но
сторонники Александра Забины ложно утверждали, будто он был усыновлен Антиохом
VII.
В случае несовершеннолетия наследника правление осуществлял
опекун. Так, «царь Антиох», сын Селевка IV, имел вначале опекуном Гелиодора,
затем Антиоха IV; опекуном Антиоха V был вначале Филипп, затем Лисий, Антиоха
VI — Трифон. Опекун мог быть определен актом последнего волеизъявления монарха.
Так, Антиох IV перед смертью назначил Филиппа опекуном своего ребенка. По этому
случаю он передал ему в собственные руки знаки царского достоинства: диадему,
кольцо, облачение. Опеку по закону осуществлял ближайший по родству агнат, если
он был способен на это. Так обстояло дело с опекой Антиоха IV над сыном Селевка
IV[12].
Назначение Лисия заместителем царя вместо Филиппа народом Антиохии и передача
ее жителями опеки Трифону были лишь попытками легализации революционного акта.
Заметим, что во всех этих случаях речь не идет о регентстве. Царь-ребенок,
неспособный управлять, юридически остается властителем государства.
1.2
Царский двор
Вокруг монарха группировались придворные. Он был центром
этого общества, непременным участником его жизни, обязанным соблюдать принятые
там правила приличия: требования этикета распространялись и на царя[13]. О
принятом при антиохийском дворе церемониале мы практически ничего не знаем. Обращаясь
к царю, его именовали «государь», или, возможно, добавляли еще его собственное
имя, например «царь Селевк». Покидая его, применяли приветственную формулу типа
«будьте здоровы». 
Также сохранились некоторые сведения о церемониале траура.
Царь облачался в черное, дворец «закрывался», видимо, прекращались аудиенции и
приемы. Траур длился «несколько дней» — вероятно, девять в соответствии с
греческим обычаем[14].
Официальной одеждой его, как для всех преемников Александра,
была македонская военная форма, подходящая для охоты и войны в Балканских
горах, но достаточно стеснительная под палящим сирийским солнцем. Она состояла
из сапог, хламиды и широкополой шляпы. На войне шляпу заменяли македонским шлемом.
«Царское одеяние» было из пурпура. Во время войны и в мирное
время лоб царя обвивала повязка, то ли стягивавшая волосы, как это видно из
изображений на монетах и портретов, то ли окружавшая царскую шляпу. По пурпуру
и этой белой диадеме все уже издали опознавали царя.
Говоря о знаках царской власти, не
следует забывать кольца с выгравированным на нем якорем — эмблемой династии.
Кольцо служило печатью[15].
Царь жил во дворце. Дворец называли по-гречески
αυλή (ауле)[16].
Дворцы были не только в Антиохии, но и в других городах: в Сардах, в Селевкии
на Тигре, в Сузах, Мопсуесте, в Габахи даже в Гиркании[17].
В походе царь имел свою палатку.
Официальным наименованием царской резиденции было, по-видимому, всегда «царский
двор».
Что же качается царского дня то, он был заполнен всякого
рода делами. Прежде всего, государственными корреспонденциями. Затем следовали
аудиенции. Достаточно вспомнить, что, как правило, царь сам принимал всех
послов и лично вел переговоры. При этом не только иностранные государства, но
еще чаще многочисленные города его собственной державы посылали к царю
делегации по любому поводу. Это дает представление о повседневной работе
селевкидского государя. Вечера отводились пирам. Селевкиды любили хорошо
поесть. Во время пиров царь сидел за одним столом со своими гостями. На этих
пирах распределялись подарки, выступали мимы, певицы, куртизанки, философы.
Вокруг царя группировались придворные или как их называли в
эллинистический период οι περι την
αυλήν (ой пери тен аулен). Среди них можно
различить две группы: «дом царя» и «друзья». Интендантство двора, по-видимому,
называлось «службой». Оно включало рабов, евнухов и всякого рода челядь,
которая повсюду сопровождала царя. Домашняя прислуга, естественно, разделялась
по специальностям. Один из персонажей аттической комедии следующим образом
определяет свою профессию: «Я был изготовителем соусов
(αβυρτάκης) Селевка»[18]. 
Следует различать собственно домашних слуг, состоявших в
основном из рабов, и сановников двора. Из одной делосской надписи мы узнаем,
что некий Кратер был последовательно воспитателем наследного принца, главным
врачом, камергером царицы[19].
В других текстах упоминаются старшие шталмейстеры, старшие гофмаршалы дворца.
Часто встречаются царские врачи. 
К «военному дому» царя принадлежали адъютанты и пажи.
Адъютанты называются
συματοφύλακες,
что буквально означает «телохранители». Но их следует отличать от спутников δορύφοροι
(букв, «копьеносцы»), в обязанность которых входило эскортировать царя и
охранять резиденцию царского двора. При антиохийском дворе трудились
скульпторы, художники. Другую группу составляли литераторы. Это были философы,
например эпикуреец Филонид, который явился к Антиоху IV в сопровождении целого
кортежа «филологов» и сумел остаться в милости и при Деметрии I и при
Александре Бале. Цари имели придворных историографов, например Мнесиптолема,
приглашали поэтов, например Арата, Эвфориона, назначенного Антиохом III главой
библиотеки, Симонида, посвятившего героическую поэму подвигам этого же царя.
Наряду с царским домом и более или менее временными гостями
монарха существовали лица, которые, не занимая определенных должностей, были
все же составной частью царского двора. По-гречески их называли «друзья царя».
В корпорации «друзей» существовало несколько градаций. При Селевкидах их было
не менее четырех. Вначале шли просто «друзья царя», затем «почетные друзья». Выше
их были «первые друзья». Градация «первые и весьма почитаемые друзья» пока еще
не обнаружена в селевкидских текстах. Но ее наличие в
придворной иерархии царских дворов Азии позволяет
почти с уверенностью заключить, что и этот класс «друзей» был представлен среди
селевкидских сановников. Знаком отличия «друзей» служили македонские
широкополые шляпы, окрашенные в пурпур, и пурпурные
плащи. Возможно, каждый разряд «друзей» имел свои особые знаки отличия, но
ничего определенного мы об этом не знаем[20].
В придворной иерархии была еще одна группа, стоявшая выше «друзей». Это были
«родственники» царя. Титул «родственника» был персональным, не существовало
корпорации «родственников». Это же относится и к званию «воспитателя» царя и
его «однокашника». Допустимо, может быть, предположение, что эти дна титула
соответствовали двум категориям «родственников». Один был «родственником» царя
как лицо, «воспитывавшее» его, другой — как человек, «воспитывавшийся вместе с
ним». И действительно, спор о том, были ли эти два наименования только
почетными титулами или обозначали определенные функции, теперь решен в пользу первого
значения, по крайней мере для последних Селевкидов[21]. Также
хотелось отметить то, что отличительные знаки «родственников» и «друзей»
предлагались им самим царем, а в других случаях он сам дарил своим сановникам
пурпурное одеяние — эту придворную форму. Это обычай в такой же мере
персидский, как и македонский. При лишении звания публично срывали это одеяние.
Таким образом, «друзья» — это больше чем простые придворные.
Их связь с монархом более тесная. Царь выбирает их по своему усмотрению.
«Друзья» — это скорее компаньоны царя, разделявшие его судьбу, его товарищи по
оружию, участники в разделе добычи.
1.3
Организация царства
Держава Селевкидов была создана силой оружия. Исход сражений
определял, будет ли тот или иной город принадлежать дому Селевка. В результате
потомки Никатора властвовали над совокупностью разнородных городов и народов,
каждый из которых вошел в состав державы своим особым путем.
В самом деле, стабильной ячейкой античной политической жизни
всегда была некая органическая общность — город, народ, племя. Образования,
стоявшие над этими единицами, например, царство, основывались на праве
победителя. Поражение отменяло это право и возвращало первоначальную свободу
этим ячейкам. При вторжении в какую-либо страну каждый город, каждая народность
самостоятельно договаривались с неприятелем[22].
За исключением нескольких случаев, капитуляция гарантировала
только жизнь, личную свободу и неприкосновенность имущества побежденных.
Селевкидский посол в 193 г. до н. э. изложил эту доктрину перед римским сенатом
следующим образом: «Когда победитель предписывает свои законы побежденным, он
превращается в абсолютного господина тех, которым изменило военное счастье; он
решает по собственному усмотрению, что ему угодно отнять у них или им
оставить». Царь мог уступить, продать завоеванный город, подарить другому. Он
мог изменить конституцию города, назвать его своим именем «как свидетельство
своей славы и своих подвигов». Он меняет по своему усмотрению границы
территорий, может перенести город в другое место, даже уничтожить его.
Примечательно при этом, что подобный акт считали жестоким, но никогда не
рассматривали его как незаконный[23].
Абсолютное право царя не подлежит сроку давности. Например, Деметрий
подарил евреям город Аккарон спустя пятьдесят лет после того, как этот город
стал селевкидским. В результате завоевания город терял право пользоваться
своими обычаями и законами. Он вновь получал его лишь в силу акта, исходившего
от нового суверена. Отсюда понятно, почему город дарует почести тому, кто
«просил царя вернуть городу его законы и традиционное правление».[24] Обычно
царь давал каждому завоеванному городу хартию, определявшую его статус. При
даровании привилегий иногда добавлялись те или иные льготы, субсидии,
финансовые льготы, преимущества святилищам и т. д. Преемники впоследствии
утверждают привилегии, данные в державе их предшественниками. Правилом является
следовать примеру предков, и статус, дарованный Александром, был образцом для
его наследников. Отказываясь тем самым от того или иного из своих абсолютных прав,
царь предоставлял городу «автономию», «демократию». В
Селевкидской державе города пользовались свободой, но свобода эта основывалась
на милости властелина, и ее нужно было заслужить[25]. Будучи
актом односторонним, милостью, привилегия могла быть аннулирована, если город
более не заслуживал ее или по другим причинам. Каковы бы ни были привилегии
автономного города державы, эти свободы не были результатом заключенных с царем
соглашений и не гарантировались ими. Они проистекали из одностороннего акта
властителя, были милостивыми уступками, на которые он согласился. В книгах
Маккавеев бережно сохранены сведения о некоторых привилегиях, дарованных
Иерусалиму Селевкидами. Во всех случаях это письма, т. е. ордонансы, ни разу —
соглашения. Напротив, с городами, юридически независимыми, царь заключал
двусторонние пакты; таковы договор о «дружбе и союзе» между Антиохом II и
городом Литтом на Крите в 248 г. до н. э., союз Антиоха III с этолянами и
соглашения между Селевкидами и родосцами в 192 г. до н. э[26]. Точно так
же царь поклялся лисимахийцам уважать свободу (демократию) их города,
освободить его от налогов, царского гарнизона и обеспечить защиту. В ответ на
это Лисимахия обещала хранить верность царю[27].
Вполне естественно, что многие привилегии были приобретены с помощью силы или
угроз. Подобно тому как большинство средневековых хартий, официально даруемых
«в предвидении добрых и приятных услуг», в действительности освящали реальное
положение вещей и, по существу, были результатом соглашения, так и привилегии,
предоставленные Селевкидами, были по большей части соглашениями применительно к
обстоятельствам. Еврейские авторы рассматривали эти уступки Селевкидов как
обязательства и называли «пактами» то, что юридически было лишь декларациями
царей. Вследствие дарования привилегий держава делилась на две части: с одной
стороны, свободные города и народы, которым царь даровал права, объединенные,
по-видимому, названием «союз»
(συμμαχία), с другой стороны, области,
подчиненные общему режиму, — χώρα (территория)[28]. 
На политической карте держава Селевкидов симмахия, созданная
в результате ряда индивидуальных царских актов, она выглядела бы как ряд
вклинившихся в состав царства территорий, рассеянных на всем его протяжении. То
это был греческий полис, то восточное святилище, то автономный народ. Однако
общей чертой всех этих разрозненных элементов было то, что они представляли
собой государства под суверенитетом царя, непосредственно подчинявшиеся
центральному правительству. О том, что они были государствами, свидетельствует
следующее: они отправляли посольства к царю и получали от него письма,
составленные в форме дипломатических документов. 
Города посредством посольств поддерживали отношения с
другими городами царства и с суверенными государствами за пределами державы.
Известен греческий обычай приглашать иноземных судей для разрешения споров
между городами. Селевкидские города избирали этих судей по своему усмотрению. В
случае обращения по такому поводу к царю он не назначал сам судей, а называл
какой-либо третий город, который посылал их, и спорный вопрос рассматривался
еще раз с помощью посольств и декретов конфликтующих городов. 
Конституированные как государства, свободные народы и города
обладали автономией во внутренней администрации. Царские хартии превозносили
сохранение «унаследованной от предков конституции» каждого города. В греческих
городах это означало демократический строй. 
В городах управление находилось в руках народа. В повестке
дня народных собраний вначале упоминаются «священные дела», затем «дела
царские». В области юрисдикции автономия была, вероятно, полной[29]. Бюджет,
по-видимому, контролировался царем. Однако правительство, насколько это было
возможно, считалось с чувствами граждан. Когда Селевк хотел, чтобы в Селевкии
Пиерийской была воздвигнута статуя, которой он почтил одного из своих
фаворитов, он не отдает приказа, а пишет рекомендательное письмо городу, после
чего «демос» издает декрет согласно царскому пожеланию.
Автономия вольных городов находит свое видимое выражение в
системе летосчисления. На подвластных территориях счет лет велся по годам
правления царя и селевкидской эре. Селевкидскую эру иногда вводили там, где
всегда принято было вести летосчисление по годам правления царей: в Тире,
Вавилоне, Иерусалиме, Сузах. Но древние греческие города сохраняли своих
традиционных эпонимов. Одна из Антиохий датирует свои документы именем жреца
династического культа, другая — именем своего стратега, анонимным магистратом
Лаодикеи на Лике был жрец[30].
И в то время как правительством был принят македонский календарь,
приспособленный к летосчислению халдейских астрономов, города по своему
усмотрению выбирали названия, порядок и способ вставки дополнительных месяцев.
Тем не менее, правительство осуществляло достаточно мелочную
опеку над администрацией вольных городов. Хотя его пожелания высказывались в
форме рекомендаций, они были, тем не менее, обязательными. Несмотря на то что,
города считались автономными, царь все же посылал своих эмиссаров для контроля
над тем, как города управляют своими делами. 
При малейшем ослаблении царской власти города стремились
освободиться и вновь стать подлинно независимыми. Поскольку они представляли
собой небольшие государства со своими финансами, войсками, собственной
территорией, их сепаратизм никогда не исчезал.
Что же касается автономных народов то можно сказать
следующие: македонская колония, точно так же как древний полис, была
организована в соответствии с тем, как было принято у эллинов. Жители Селевкии
на Тигре, этого «царского города», были в глазах уроженцев Востока «греками из
Селевкии». Но жители Востока сами продолжали сохранять традиционные формы жизни
своего этноса. Во фразеологии этого времени классическая триада форм правления
— монархия, аристократия, демократия — заменяется формулой, соответствующей
новым условиям: царь, полис, этнос, династ. Полис — это греческий или
грецизированный город, этнос — это те рамки, в которых протекала жизнь
уроженцев Азии. В хартии о привилегиях Иерусалима, предоставленных около 200 г.
до н. э. Антиохом III, предписывается, чтобы строительный тес, необходимый для
работ в храме, был взят «в самой Иудее, у других ethne и в Ливане» без всяких
пошлинных сборов. Когда в 110 г. до н. э. Симон Маккавей был провозглашен
вождем своего народа, он принял титул этнарха, ибо этнос было официальным
обозначением еврейского народа.Согласно источнику, использованному Страбоном,
четыре ethne — евреи, идумеи, газеи, азотии — были смешаны с сирийцами, клесирийцами
и финикийцами (которые к этому времени были рассеяны в нескольких греческих или
эллинизированных городах). 
Единственный этнос, структура которого при Селевкидах нам
хорошо известна, — это «еврейский народ». Его территория простиралась от Иордана
на востоке до приморских городов в Изреельской долине на западе. На юге
сопредельная граница Идумеи проходила перед Бетцуром, на дороге из Хеврона в
Иерусалим. На севере, сразу за Модеином, селением Маккавеев, начиналась область
Самарии. Иерусалим был центром, «главой» этого района, и поэтому любому
греческому наблюдателю представлялся «полисом». 
Но в то время как полисы в эту эпоху управлялись демосом, у
«народов» (этносов) существовала аристократическая форма правления. Двучленному
делению в полисе — магистраты, народ соответствовали в Иерусалиме гораздо более
сложные формулы. Характерна в этом отношении заглавная часть письма
лакедемонян, адресованного евреям: «Архонты и полис спартиатов первосвященнику
Симону, старейшинам, жрецам и остальному народу евреев». 
Политически еврейский народ был представлен герусией. Этот
государственный орган состоял из жрецов и глав больших семей. Правила его
пополнения нам неизвестны. Жрецы и «старейшины» (т. е. светская знать) —
привилегированные группы, которые говорят от имени народа. От Антиоха III они
получили освобождение от налогов. 
Первосвященник стал всемогущим только после того, как эта
должность попала в руки Маккавеев — Ионатана и Симона. До этого в официальных
документах, обращенных к евреям, первосвященник не упоминался. Священная особа,
избранная царем, согласно обычаю, из одной и той же семьи, первосвященник
представлял собой как бы связующее звено между правительством и еврейским
народом. На него возлагалась ответственность за своевременный сбор налогов[31]. В то же
время он был гражданским представителем центрального правительства в
Иерусалиме. Герусия не могла отменить решения первосвященника, но в случае
необходимости не останавливалась перед тем, чтобы привлечь его к ответу перед
царем. Таким способом Селевкидам удалось согласовать автономию еврейского
народа с тем, что его делами руководило доверенное лицо центрального
правительства[32].
Весьма вероятно, что и другие автономные этносы управлялись
на основе этих же принципов. Но мы об этом не имеем никакой информации[33].
В античности победа давала победителям абсолютные права
относительно побежденных. Суверенитет Селевкидов предполагал полную
собственность на всю территорию царства, за исключением греческих городов и
автономных народов, которым специальными царскими грамотами был дарован
иммунитет. Такой порядок вещей сохранился в Сирии вплоть до нового времени.
Землями в полной собственности здесь были только те, которые находились в
периметре городов и поселков. Земля вне населенных пунктов номинально
принадлежала государству. Но в действительности большая часть земель находилась
во владении частных лиц, которые распоряжались ими по своему усмотрению при
условии исполнения какой-то повинности. Но они не вправе были, ни завещать эти
земли, ни оставлять их невозделанными. В противном случае они лишались этих
владений.
Эта земельная система, примененная арабами к завоеванным ими
территориям, вероятно, являлась в главных чертах продолжением системы,
существовавшей при владычестве Византии, Рима, Селевкидов и Ахеменидов.
Верховная собственность на solum provinciale принадлежала государству, но право
пользования предоставлялось покоренному населению на условии выполнения
некоторых повинностей и взноса платежей. Трудно уточнить степень
недееспособности действительных владельцев и объем повинностей, возлагавшихся
на них в тот или иной период. Ибо верховное право царя на всю землю, главой
которой он являлся, могло осуществляться самыми различными способами. В
птолемеевском Египте корона сохраняла за собой — прямо или косвенно —
эксплуатацию земли. Напротив, в римских провинциях владельцы земель, расположенных
в ager stipendiarius, взамен уплачиваемых ими налогов пользовались фактически
почти абсолютными правами собственности[34].
Каково было положение людей и земель в селевкидской «провинции»? Нет сомнений,
что царь ревниво охранял свою верховную собственность на землю. Мы видели, что
даже в Дура-Европосе, македонской колонии, основанной на царской земле,
выморочные земли возвращались короне. Но маловероятно, чтобы на всем протяжении
державы применялись в этом вопросе единообразные правила.
Свободные города составляли лишь незначительную часть
территории царства. Сюда относятся греческие города, обрамлявшие восточное
побережье Эгейского моря, народы и города Сирии и Финикии, наконец, вассальные
принцы. Вся остальная часть державы, огромная территория от Инда до Скамандра,
за исключением рассеянных там македонских колоний, зависела непосредственно от
царской администрации. На этих землях жило около ста различных народов. Нет
никаких оснований полагать, что Селевкиды разрушили традиционный порядок жизни
большинства этих народов. Автор Первой книги Маккавеев приписывает Антиоху
Эпифану эдикт, предписывавший всем народам отказаться от своих особых
институтов. Но история не знает ничего о подобном эдикте, и сам анналист
говорит об этом так называемом указе как об исключительной мере, упразднявшей
«законы, существовавшие с незапамятных времен»[35].
Так, источники показывают нам арабский мир в районе,
пограничном с пустыней, разделенный, как всегда, на кланы, управляемые шейхами,
которых, что показательно, по-гречески называли «вождями племен» —
φόλαρχοι. Согласно книгам Маккавеев,
область правления этих эмиров начиналась по ту сторону Иордана. Все эти племена
— идумеи, баианиты, аммониты, бени-Фарисон, бени-Иамбри или забдеи Ливана,
поочередно появляющиеся на страницах хасмонейской хроники, ведут при Селевкидах
жизнь, совершенно [158] сходную с той, которая у них была в библейские времена[36]. В
Северной Сирии несколько эмиров политически возвысились во время войн
претендентов. В 145 г. до н. э. Александр Бала, потерпевший полное поражение,
пытается найти убежище у араба Забдиеля, который приказал убить его. Сын его,
будущий Антиох VI, был доверен попечению другого шейха — по имени Ямблих. В 88
г. до н. э. эмир Азиз одержал победу над Деметрием III. Могущество всех этих
царьков было основано на этнической структуре групп, наследственными вождями
которых они являлись.
У нас есть возможность проследить политическую судьбу одной
из этих семей филархов на протяжении четырех столетий. Около 445 г. до н. э., в
период реформаторской деятельности Эзры и Неэмии, некий Товия, «аммонитский
раб», т. е. династ из Амманитиды, действует в Иерусалиме против Неэмии,
царского наместника и еврейского реформатора. Двумя веками позже, при Птолемее
II, некий Товия царствует в Трансиордании. Он возглавляет отряд военных
колонистов на службе Египта, «всадников Товии», но одновременно является
локальным династом, который посылает подарки (они составляют целый зверинец)
царю и пишет письма Филадельфу. В книгах Маккавеев упоминаются «евреи Товиады»
и район по ту сторону Иордана, носящий имя Товии, а Иосиф Флавий сообщает о
выдающейся роли, которую играла эта семья в течение трех поколений при дворе
Александра и в Палестине. Даже историческая резиденция дома Товии была
обнаружена около Хешбона, на побережье Мертвого моря. Она состоит из дворца в
эллинистическом стиле и обширных, выбитых в горе убежищ, включавших жилые
помещения, конюшни, склады; это настоящее феодальное угодье.
Итак, Селевкиды отнюдь не сломили могущества этой локальной
династии. При Селевке IV значительная часть сокровищ, хранившихся в
иерусалимском храме, принадлежала Гиркану из дома Товии, «человеку, занимавшему
очень высокое положение»[37].
Поссорившись со своими братьями, весьма влиятельными в Иерусалиме, он удалился
во владения своего предка, откуда вел небольшую войну с соседними арабами.
Когда пришел к власти Антиох IV, он покончил с собой, опасаясь нового
властелина[38].
Но и при Антиохе IV Товиады сохраняли свое влияние в Иерусалиме. Изгнанные из
города в 168 г. до н. э. другим кланом, Ониадами, они, чтобы отомстить за себя,
привели в священный город селевкидскую армию.
Товиады, служившие вначале опорой египетского владычества в
Палестине, сохранили расположение и Селевкидов, продолжая управлять при новых
властителях своими владениями по ту сторону Иордана. Точно так же и другие
филархи арабов в Сирии, иранские князья в Азии сохраняли при Селевкидах
наследственную власть, управляя своими доменами и распоряжаясь своими людьми.
Так, Персида (со столицей в Персеполе) управлялась своими собственными царями,
которые «вначале подчинялись македонянам, затем парфянам»[39].
Таким образом, мы можем сказать что, государство Селевкидов
это сложное многосоставное государственное образование, где объединяющим
фактором является царская власть — личная власть царя.
Глава
ΙΙ. Возникновение и основные этапы развития царского культа
2.1
Зарождение царского культа при Селевке Никаторе
Селевк, сын Антиоха и Лаодики, македонянин из маленького
местечка Эвропос.
В отличие от Кассандра и Лисимаха, Селевк вплоть до 301 г.
до н.э., управлял территориями, удаленными от Эллады на тысячи километров –
верхними сатрапиями Азии. В подчинении у этого диадоха не было старых греческих
полисов, и ему не приходилось заботиться о статусе “благодетеля эллинов”. Тем
не менее, Селевку так же постоянно необходимо было доказывать свое право на
независимое существование, так как Антигониды не признавали в нем самостоятельного
правителя и постоянно стремились вернуть верхние сатрапии Азии себе[40]. В 315 г.
до н. э. Селевк вообще был изгнан из Вавилона Антигоном и смог вернуться туда
только в 311 г. до н. э., с боем взял город и его окрестности. Однако и после
этого Антигониды несколько раз совершали вторжения во владения Селевка и вплоть
до 301 г. до н. э. серьезно угрожали его власти. Положение осложнялось еще и
тем, что значительную часть армии Селевка составляли бывшие солдаты и наемники
Антигона, которые в случае войны легко могли стать “пятой колонной” его
государства. 
В таких условиях Селевку вполне естественно было
обосновывать свою власть с помощью эксплуатации образа Александра, ибо он
выступал в качестве своеобразного антипода Антигонидам, и кроме того власть
самого Селевка в контролируемых им регионах проистекала только из завоеваний
покойного царя. Неудивительно поэтому, что уже во время своего возвращения в
Вавилон в 312-311 гг. до н.э. Селевк “подбадривал” своих “друзей” и солдат
рассказом о том, что к нему во сне явился Александр, дав “ясный знак будущей
гегемонии Селевка”. Вскоре появились легенды об исключительном расположении еще
живого Александра к Селевку, а незадолго до официальной коронации диадоха –
история о том, что знамение “царской будущности” Селевка было дано еще при
жизни Александра[41].
Сразу же после того, как Селевк принял царский титул, на его монетах,
выпускаемых в Экбатанах и Сузах, появилось изображение «божественного
Александра» в слоновьей шкуре, почти идентичное изображению на монетах
Птолемея. Можно согласится с Р.А. Хэдли в том, что Александр выступал здесь в
качестве божественного покровителя Селевка, и само введение этого монетного
типа было вызвано “осуществлением” пророчества Александра о “будущей гегемонии”
этого диадоха. Примечательно, что новые монеты выпускались именно в тех
городах, гарнизоны которых состояли из бывших солдат Антигона, что
свидетельствует о сознательном стремлении Селевка противопоставить в своей
пропаганде “божественного Александра” Антигонидам. Таким образом, Селевк, так
же как и Птолемей, пытался представить Александра в качестве своего
сверхъестественного покровителя, желая тем самым предать себе царское
достоинство. Однако, в отличии от Птолемея, он, видимо, не стал учреждать культ
Александра. Во всяком случае, никаких свидетельств об этом не сохранилось. Сам
же Селевк, видимо, так же не получал божеских почестей в основанных им городах,
хотя некоторые из них, например, — основанная в 306 г. до н. э. новая столица
Селевкия – на – Тигре, носили его имя. Такое отношение к царскому культу,
возможно, было вызвано тем, что значительную часть греко-македонского населения
государства Селевка составляли колонисты – ветераны, которые незадолго до
смерти Александра публично отказывались воздавать ему божеские почести из-за
его деспотизма. 
После битвы при Ипсе Селевк, как и Лисимах, начинает выпускать
несколько новых типов монет[42].
Наибольшее внимание среди них привлекают тетрадрахмы, драхмы, гемидрахмы и
бронзовые оболы монетных дворов Суз и Персеполя, на аверсе которых помещались изображения
мужской головы в шлеме, украшенном бычьими рогами и ушами и шкурой пантеры.
Ранее исследователи видели в этом изображении портрет самого Селевка, однако,
после исследования Ф. Тэгера и Р.А. Хэдли стало ясно, что здесь изображен не
Селевк, а Александр в образе Диониса. Хэдли полагает, что помещение на монетах
портрета Александра-Диониса было вызвано, с одной стороны, тем обстоятельством,
что Селевк владеет теперь всей восточной частью державы Александра,
завоевателем которой, согласно мифам, считался Дионис, с другой, — все той же
легендой о «вещем сне» Деметрия, которая, якобы, побудила и Лисимаха поместить
на монетах портрет «божественного Александра». Такое объяснение, однако, как и
в случае с монетами Лисимаха, нельзя признать удовлетворительными. Селевк, как
было показано выше, задолго до битвы при Ипсе представлял Александра в качестве
своего «божественного покровителя», и поэтому легенда о «вещем сне» Деметрия,
если она действительно имела хождение среди подданных Селевка, была просто
одним из частных проявлений его антидеметриевской пропаганды. Что же касается
отождествления Александра с Дионисом как завоевателем Востока, то как доказал
А.Д. Нок, в государстве Селевкидов традиции такого отождествления никогда не
существовало[43].
Никаких представлений о завоевании Востока Дионисом в традиционной греческой
мифологии вообще не было, и возникли они только в птолемеевской исторической
традиции конца IV – начала III вв. до н. э., будучи перенесенными на Диониса с
образа Александра[44].
Согласно же традиционным представлениям, Дионис, совершил поход из Азии в
Европу, и для пропаганды Селевка, проделавшего в ходе борьбы с Антигонидами
аналогичный путь, это обстоятельство было весьма существенным. Поэтому можно
полагать, что Александр был представлен на монетах Селевка с вакхическими
чертами не как завоеватель Востока, а как «дионисийский» герой-полубог –
покровитель Селевка, который вновь доказал свое расположение к царю, приведя
его с триумфом с Востока на Запад наказав заносчивых Антигонидов в битве при Ипсе.
Наиболее же впечатляющие свидетельства о культе Селевка
происходят из Илиона и Эритр. В Илионе в 281 г. до н. э. был принят декрет, по
которому Селевку воздавался целый ряд божеских почестей: ему посвящался алтарь
на агоре с надписью «царю Селевку Никатору», на котором гимнасиарх должен был
ежегодно приносить жертвы, устраивая при этом состязания юношей; раз в четыре
года, в месяце, названном «Селевкейон» все граждане должны были участвовать в
празднестве в честь Селевка, включающем в себя гимнастические, конные и
музыкальные агоны; корме того, учреждалось ежегодное празднество в честь
«прародителя рода» царя — Аполлона, с жертвоприношениями и торжественными
шествиями, и на главном городском празднестве в честь Афины устраивалась
процессия в честь Селевка и жертвоприношение богине «за царя».
В Эритрах в честь Селевка были учреждены ежегодные
празднества – «Дионисии и Селевкии», которые упоминаются в ряде надписей III в.
до н. э. Таким образом, на Селевка, так же как когда-то на Деметрия,
переносились «дионисические черты» Александра, которые он сам подчеркивал на
«александровских» монетах. Однако еще больший интерес вызывает другая надпись
из Эритр – гимн в честь Асклепия, к которому в 281 г. до н. э. приписана
дополнительная строфа: «Воспевайте во время возлияний Селевка, сына
темноволосого Аполлона, которого породил сам играющий на золотой лире бог». Эта
строфа является единственным свидетельством того, что Селевк уже при жизни, а не
после смерти, был провозглашен сыном Аполлона. 
Легенду о рождении Селевка от этого бога приводит Юстин:
матери царя Лаодике, будто бы привиделся сон, в котором она зачала от Аполлона,
и бог подарил ей перстень с изображением якоря, повелев отдать его будущему
сыну. Утром же Лаодика нашла такой перстень на ложе, а родившийся сын имел на
бедре родимое пятно в форме якоря, вследствие чего мать отдала ему перстень,
когда он отправился в поход с Александром[45].
В пользу того, что данная легенда сложилась в сравнительно поздний период
красноречиво свидетельствует факт существования ряда легенд, в которых Аполлон
еще не является отцом Селевка, а только предсказывает ему благоденствие в Азии
или будущую царскую власть через своего оракула в Дидимах. C другой стороны, у
Аппиана сохранились легенды, в которых перстень со знаком якоря еще не имеет
никакого отношения к Аполлону, а служит лишь знамением безопасности в Азии или
знаком его будущей царской власти. Поэтому большинство ученых полагает, что миф
о рождении Селевка от Аполлона сложился только к 281 г. до н. э., а ранее
Аполлон выполнял только функции предвестника царской будущности Селевка и его
покровителя. Таким образом, Селевк, судя по всему, изначально возводил свое
происхождение к Аполлону, что давало ему повод для постоянного обращения к
этому богу в своей пропаганде. Тот же факт, что Селевк предпочитал своего
родового бога богам из «александровской генеалогии» был обусловлен,
очевидно, самим характером государства Селевка, включавшего территории,
удаленные на тысячи километров от традиционных центров греческой цивилизации, а
до 301 г. до н.э. – состоявшего только из таких территорий. Аполлон, как
известно, был покровителем греческой колонизации и защитником эллинов от
варварского окружения, помогавшим адаптироваться в чуждой социо-культурной и
природной среде. В условиях государства Селевка эта функция бога приобретала
особое значение, и неудивительно, что культ Аполлона вплоть до начала нашей эры
пользовался повышенной популярностью в городах, основанных Селевком в восточной
части державы[46].
Таким образом, можно заключить, что участие Селевка в
распространении культа правителя непосредственно зависело от степени его
реального могущества и властных притязаний. Когда перед этим диадохом
открывалась перспектива установления собственной власти над “македонской
империей”, он, также как в свое время Лисимах, отказался от демонстративного
почитания Александра, и стал сам активно стремиться к получению божеских
почестей. С помощью этого почитания Селевк пытался, как и многие его
предшественники, приравняться к Александру и древним царям-героям, связав свою
«имперскую власть» с монархическими традициями и противопоставив себя остальным
диадохам.
2.2
Организация посмертного культа Селевка его сыном Антиохом I
Как мы знаем, предки занимают должное место в царском
пантеоне. Я думаю, нет надобности, специально подчеркивать значение
заупокойного культа в эллинистической религии.
Аппиан сообщает, что тело Селевка I было погребено в
Селевкии на Оронте. Антиох I поставил на могиле храм и придал ему священный
участок, получивший название «Никаторион». Царь в данном случае поступил так же,
как многие частные лица в эллинистическую эпоху. Эпиктета с о-ва Фера
распорядилась о сооружении посмертного святилища своему мужу, сыновьям и самой
себе, и ее семья ежегодно приносила жертвы покойным, возведенным в ранг
«героев». В эту царскую религию Антиох III ввел божество царствующего и
здравствующего монарха, который стал, таким образом, верховным жрецом своего
собственного культа. Ситуация представляется парадоксальной только на первый
взгляд. Царский культ полон подобных противоречий. Выше уже приводился один
пример. Впрочем, ничто в греческих обычаях не препятствовало какому-либо лицу
провозгласить себя богом. Трудность была лишь в том, чтобы найти верующих.
Последних было вполне достаточно для царского пантеона. Царь, как мы видели
выше, оставался вне политических общин. Утратив фактически свою первоначальную
этническую принадлежность, не приобретя взамен никакой другой, царь не мог
считать своими богами богов городов и народов. 
2.3
Реформа царского культа при Антиохе III
Наряду с муниципальными культами, каждый из которых был
связан с религией соответствующего города, отличался своими обрядами и
находился в ведении самих городов, существовала религия династическая,
введенная царями, жрецы которой получали полномочия от суверена. Об этом свидетельствует
ордонанс Антиоха III от 193 г. до н. э. Чтобы вознаградить преданность своей
супруги и возвеличить оказываемые ей почести, царь учреждает верховных жриц
царицы «подобно тому, как назначаются во всем царстве наши верховные жрецы, и в
тех же местах, где они». Эти верховные жрицы «будут носить золотые венки,
украшенные ее (т. е. царицы) портретом, и (имена их) будут вписываться в
контракты после (имен) верховных жрецов (культа) наших предков и нашего».
Организация, описанная в эдикте Антиоха III, ничего общего не имеет с
муниципальными институтами царского культа.
В самом деле, своеобразие эдикта Антиоха III заключается в
учреждении культа Лаодики и в датировке документов по понтификам династического
культа. Однако ни в одном перечне царей, обожествленных городами, нет имени
Лаодики. К тому же автономные города, которые большей частью сохраняли своих
собственных эпонимов, не были принуждаемы упоминать жрецов царской религии в
протоколах своих официальных актов. Даже в тех случаях, когда какой-либо город
предоставлял право на эту почесть жрецам обожествленных царей, ее, как мы
видели, получали лица, занимавшие годичные должности в муниципальном культе, а
не постоянные верховные жрецы, назначенные царем в сатрапиях[47].
Письмо Антиоха III, таким образом, является источником
сведений только о культе, введенном государством, культе, отличном от почестей,
воздававшихся царям в городах[48].
2.4
Формы и организация культа
Городские культы
Среди прозвищ суверенов имеются такие эпитеты, как «Бог» или
«Спаситель», которые, бесспорно, говорят, что эти цари являлись объектом культа.
Обзор известных нам эпитетов царей в целом показывает, что культ царя,
свидетельством которого они являются, в каждом отдельном случае был институтом
только данного города.
Если милетяне принимали решение воздать сверхчеловеческие
почести «Антиоху Теосу», они этим ни в коей мере не связывали вавилонян. Если
вавилоняне обоготворили Деметрия как своего «Спасителя», можно было с
уверенностью предположить, что и другие города последуют этому примеру. Но он
останется для них лишь моделью, и никогда не станет обязательным для всех
величать царя заступником.
Надписи, относящиеся к царскому культу, подтверждают эту
тезу. Селевк I был обожествлен в Селевкии Пиерийской как «Селевк Зевс Никатор»,
в Антиохии Персидской — как «Селевк Никатор», в Дура-Европосе — как «царь
Селевк Никатор», в другом месте — как «Теос Селевк». Антиоха I почитали в
Антиохии Персидской и Селевкии на Тигре под именем «Сотера», а в Селевкии
Пиерийской его именовали «Аполлон Сотер». Селевка II в одном городе называли
«Сотер», в другом — «Каллиник», в третьем — «Теос»[49]. 
Таким образом, не существовало государственного культа,
оформленного по официальной модели. По крайней мере это относится к городам и
автономным народам. Каждый город сам определял, когда и в какой форме он будет
обоготворять суверена. Так, жители Илиона приняли уже в 281 г. до н. э. решение
воздвигнуть алтарь Селевку I. Эритрейцы вставили его имя в старинный гимн,
посвященный Асклепию. Напротив, ионийская конфедерация выжидала конца
царствования Антиоха I, чтобы присоединить его культ к культу Александра.
Милетяне, по-видимому, никогда не усердствовали в обожествлении сирийских
царей, за исключением лишь Антиоха II[50].
Вполне естественно, что в нескольких городах существовали
одинаковые формы культа. Так, в Селевкии на Тигре и Селевкии Пиерийской, в
Скифополе и Самарии в Палестине царский культ обслуживался двумя жрецами: один
ведал культом здравствующего монарха, другой — культом его предков. Это
разделение обязанностей между двумя лицами достаточно естественно, чтобы не
пытаться объяснить его регламентацией со стороны государства. Действительно, в
Дура-Европосе Селевк Никатор имел своего особого жреца, но в Антиохии Персидской
был только один жрец обожествленных суверенов. Во всех названных городах жрецы
царского культа удостаивались чести эпонимата. В других городах, например Сузах
или Лаодикее, жрецы царского культа не были эпонимами. В некоторых городах
обожествленные цари рассматривались только как ипостаси олимпийских богов. Так,
например, почести воздавали «Селевку Зевсу Никатору». В других местах, даже при
апофеозе царей, им воздавали культ не только как богам, но и как людям. Жертвы
приносились «царю Антиоху» или «Антиоху Теосу (Богу)». В Смирне, по-видимому,
существовали рядом друг с другом культ «богини Стратоники» и святилище
«Афродиты Стратоникиды». Трудно сказать, были ли города, которые отказывали
селевкидским царям в божественных почестях. В легендах бронзовых монет,
выпущенных в Тире и Сидоне, к имени царя никогда не присоединяется никакого
эпитета. Однако было бы преждевременным заключать отсюда, что в этих городах
Селевкиды не удостаивались поклонения. Бесспорно только, что почести,
воздававшиеся суверенам, не подчинялись руководящим указаниям и не были
единообразными. Каждый город по своему усмотрению чтил царя и членов его семьи,
здравствующих или покойных. Приведем перечень мест, где обожествление
Селевкидов прямо засвидетельствовано в наших источниках.
Антиохия Персидская: жрец «Селевка Никатора», и «Антиоха
Сотера», и «Антиоха Теоса», и «Селевка Каллиника», и «царя Селевка» (III), и
«царя Антиоха» (III), и его сына «царя Антиоха». Надпись на стеле была вырезана
около 204 г. до н.э.
Вавилон: Антиох IV именуется «царь Антиох Теос» в 167/66 г.
до н. э. Баргилия в Кари: в декрете, изданном в период царствования Антиоха I,
он назван «царь Антиох Сотер». Дура-Европос: жрец «царя Селевка Никатора» и
жрец «предков» — 180 г. до н. э. Эритры: Селевк I обожествлен в 281 г. до н. э.
под именем «Селевк, сын Аполлона». Жертвоприношения ему и «царю Антиоху»
засвидетельствованы еще во II в. до н. э. Илион: Селевк I в 281 г. до н. э.
получает божественные почести как «царь Селевк Никатор». Жрец «царя Антиоха
(I)». Иония (конфедерация двенадцати ионийских городов): «царь Антиох (I) и
Антиох (II) и царица Стратоника» получают божеские почести еще в 266/261 г. до
н. э. Эллинизированный Иерусалим: при Антиохе IV ежемесячный праздник в честь
царя. Милет: Антиох II именуется «царь Антиох Теос». Самария: жрец «предков»
царя и царя Деметрия II. Скифополь: жрецы «предков» царя и Деметрия II.
Селевкия на Тигре: жрецы царей, в числе которых «Антиох Сотер» и здравствующий
монарх. Селевкия Пиерийская: жрец «Селевка Зевса Никатора», и «Антиоха Аполлона
Сотера», и «Антиоха Теоса», и «Селевка Каллиника», и «Селевка Сотера», и
«Антиоха» (сына Антиоха III), и «Антиоха Великого». Жрец «царя Селевка» между
187—176 гг. до н. э. Смирна: обожествленная Стратоника при Антиохе I[51]. В одном декрете Антиох назван «царь Антиох, Бог и
Спаситель». Теос: культ«царя Антиоха и царицы Стратоники, и Антиоха, царя и
Спасителя». Неизвестный город: перечень богов: «Бог
Селевк», и «Антиох Теос», и «Селевк Теос», и «Антиох Великий», и «Антиох Теос»,
и «Селевк Теос», и «Антиох Теос Эпифан», и «Деметрий Теос Сотер»[52].
Города декретировали Селевкидам и другие почести, кроме тех,
которые подходили только богам. Двусмысленность царского культа, которая
позволяла обращать к богам молитвы о спасении обожествленного царя, делала
возможным, например, такое: в храме Афины в Илионе была воздвигнута конная
статуя Антиоха I в знак благодарности за почитание им святилища; в то же время
у царя в этом городе был жрец его собственного культа. Изображения, посвященные
Селевкидам, насчитывались, поэтому в огромном количестве. Другой особой и более
редкой почестью царям и царицам было присвоение их имен месяцам календаря. Уже
в 281 г. до н. э. один из месяцев в Илионе был назван Seleukeios. В календаре
Смирны были месяцы антиохейон, лаодикейон и стратоникейон. Один месяц календаря
в Лаодикее на Лике также был посвящен Антиоху (Ι). Династические имена
давали также филам и демам, например, в Колофоне,
Магнесии на Меандре, в Нисе. Само собой разумеется, что
подразделения жителей в колониях, основанных Селевкидами, часто носили
династические имена. Так было, например, в Антиохии на Меандре, в Лаодикее на Лике, в Селевкии Пиерийской. В честь царей
городами учреждались празднества: в Баргилии, Эритрах, Илионе, ионийской
конфедерации, в Лаодикее на Лике, в Смирне. Наконец, отмечались дни рождения
суверенов.
Династический культ
Мы уже немного затрагивали эту тему когда говорили о Антиохе
III. Хотелось добавить сюда следующие. В противовес
Бикерману бельгийский ученый П. Ван Нуффелн считает, что он возник в 209 году.
Также хотелось добавить то, что согласно эдикту Антиоха III
организация этого официального культа была следующей. Царь назначал в каждой
сатрапии верховных жрецов на неопределенное время. Обязанности, вероятно, были
разделены между понтификом покойных царей и понтификом здравствующего монарха.
Антиох III в 193 г. до н. э. добавил к ним еще верховных жриц своей супруги
Лаодики. Эти жрецы были эпонимами в соответствующих своих провинциях. Титул archihiereus
— «верховный жрец» указывает, что они пользовались некоторой властью в
отношении простых жрецов монархической религии.
Возможно, как считает Бикерман что этот институт был введен
Антиохом III незадолго до 193 г. до н. э. В период между 197 и 188 гг. до н. э.
некий Птолемей был «стратегом и верховным жрецом Келесирии и Финикии». Кроме
двух надписей периода царствования Антиоха III, мы не располагаем никакими
другими свидетельствами о верховных жрецах царского культа.
Из этих текстов вытекает, что сфера полномочий верховного
жреца совпадала с территорией сатрапии. Нет никаких доказательств и даже
никакой вероятности, что эти верховные жрецы осуществляли некий контроль над
муниципальными жрецами царского культа. Но каковы были их права в области
прямого им подчинения? Письмо Антиоха III как будто свидетельствует, что
контракты должны были датироваться именами верховных жрецов. Между тем в
клинописных документах селевкидской эпохи имя царского жреца никогда не
встречается. Следует ли отсюда, что ордонанс Антиоха III относился только к
документам, написанным по-гречески, которые пока еще не дошли до нас?
Демотические акты в Египте в этом отношении соответствовали греческим текстам. 
Единственным бесспорно установленным фактом является то, что
в правление Антиоха III в провинциях Селевкидской державы существовал культ
монарха, отличный от муниципального и непосредственно подчиненный суверену.
Чтобы определить характер культа и роль его верховных жрецов, надо, очевидно,
понять его связь с царской властью. Каким образом и по какой причине царь
устанавливал свой собственный культ или культ своих предков? Иначе говоря, как
и в каком смысле царь становился богом для самого себя?
Для исследования этого вопроса обратимся еще раз к царской
титулатуре. Выше уже было выяснено, что прозвища, часто перегружавшие ее,
иногда были просто местными выдумками[53].
На Делосе обнаружены три посвящения в честь Гелиодора, представителя Селевка
IV; в одном из них, воздвигнутом торговцами города Лаодикеи Финикийской,
суверену присваивается эпитет «Филопатор»; в двух других надписях, авторами
которых выступают сам царь и один из его придворных, вообще нет эпитета. Тем не
менее, напрашивается предположение, что цари иногда принимали в качестве
официального титула лестные эпитеты, предлагаемые им городами. Как можно
проверить это? Мы видели выше, что легенды на монетах связаны с муниципальными
титулами. A priori ничто не доказывает, что монетный двор даже в
Антиохии воспроизводил какие-либо титулы, кроме тех, которые были присвоены
суверену жителями этого города. Не помогут ответить на этот вопрос и письма
Селевкидов. В своей корреспонденции эллинистические цари никогда не прибавляли
никакого эпитета к своему царскому имени. Это распространяется и на
адресованные им письма. Таков закон греческого эпистолярного стиля. Все же
имеются другие данные относительно официальной титула-туры царей. Во-первых,
трудно представить себе, чтобы придворные, а тем более чужеземцы в своих
посвятительных надписях в честь монарха присваивали ему эпитет, которым он сам
не украшал своего имени. Если афиняне называют Антиоха IV «Эпифаном» и этот же
эпитет появляется в посвятительной надписи на булевтерии в Милете, построенном
царским придворным, если собственные придворные Антиоха III именуют его
«Великим», сыном «Селевка Каллиника», а Антиоха VIII — «Эпифаном Филометором
Каллиником», можно заключить, что называемые таким образом цари фактически
приняли эти титулы. И действительно, Антиох III, Деметрий I, и Антиох VIII в
вырезанных по их приказу посвятительных надписях называют себя соответственно
«Великий», «Бог Никефор» и «Эпифан Филометор Каллиник»[54]. 
Таким образом, следует различать, с одной стороны,
«муниципальные» титулы, присваиваемые суверену городами и народами, и
официальную титулатуру — с другой. Как мы видели, самаритяне в своем [233]
прошении от 167/66 г. до н. э. называют Антиоха IV «царь Антиох Теос Эпифан», а
в Вавилоне в это же время царя называли «царь Антиох Теос».
Заключение
Таким образом, рассматривая идеологические аспекты царской
власти в частности царского культа можно сказать, что существовали местные,
полисные культы царей, которые не носили общегосударственного характера. Селевкидские
цари почитались как боги только в том городе, где они получили соответствующий
эпитет (в разных городах они могли иметь разные эпитеты). Обожествление в
городах проводилось в награду за благодеяния и военные подвиги.
«Двусмысленность» такого культа заключалась в том, что можно было обращаться с
мольбою к настоящим богам за «обожествленного царя».
Кроме городских культов царей существовал династический
культ, выражавшийся в образовании святилищ, посвященных царям и царицам, в
установлении особых жреческих должностей. Подобный культ играл не только
политическую роль, утверждая легитимность династии, а также этот культ создавал
своего рода объединение людей из македонского окружения царя, людей которые
потеряли связь со своими «отеческими богами». 
Древние религии были этническими и территориальными.
Династические боги создавали для царя и его друзей ту общность, которая в
полисах и общинах олицетворялась местным пантеоном. Такой подход к царскому
культу, учитывающий социально – психологические особенности древних верований в
настоящие время все более распространяется в научной литературе. 
Таким образом, проблематика, затронутая в настоящей работе,
открывает широкие возможности для дальнейшего исследования. В частности, весьма
важным представляется изучение истории царского культа. 
Особый интерес в этом отношении вызывает государство
Селевкидов, где наряду с официальным династическим, широкое
распространение получил полисный культ царей. Эти культы, по сложившейся в
историографии традиции, изучаются независимо друг от друга, хотя есть основания
полагать, что они функционировали в рамках единой символической системы. В
последние двадцать лет в распоряжение исследователей поступило немало новых
надписей, связанных с историей культа Селевкидов, что еще более повышает
интерес к данной проблематике.
В целом же, проблематика, связанная с культовым почитанием
эллинистических правителей практически неисчерпаема.
Список
использованной литературы
1. Аммиан
Марцелин. Римская история: Пер. с лат. Ю.А. Кулаковского, А.И. Сонни. – СПб.:
Алетейя, 1996. – 559 с.
2. Аппиан.
Сирийские дела: Пер. с древнегреч. С.П. Кондратьева // ВДИ. – 1946. — № 4. – С.
290-317.
3. Арриан
Флавий. Поход Александра Македонского: Пер. с древнегреч. А.А. Сергиенко. – М.;
Л.: АН СССР, 1962. – 384 с.
4. Юстин.
Эпитома сочинения Помпея Трога // ВДИ. – 1954. — №. 2., 1955. — № 1.
5. Плутарх.
Деметрий // Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 3-х т. – Т. 3. – М.: АН
СССР, 1963. – С. 193-226.
6. Corpus Inscriptiorum Graecorum: In 4 vols / Ed. A. Boekh. –
Berlin: Reiner, 1828-1877. (CIG)
7. Orientis Graeci Inscriptiones Selectae / Ed. G. Dittenberger . V.
1-2. – Lipsiae : Hirzel, 1903-1905. (OGIS)
8. Recueil d’Inscriptiones Grecques / Ed. C. Michel. – Bruxelles :
Lamertin, 1900. – 1000 p. (Michel)
9. Sylloge Inscriptionum Graecorum : In 4 vols. / Ed. G.
Dittenberger. – Lipsiae: Hirzel, 1915-1924 (Syll.)
10. Байбаков
Е.И. Происхождение эллинистического культа царей. – Харьков, 1914. – 27 с.
11. Бенгтсон
Г. Правители эпохи эллинизма. – М.: Наука, 1982. – 397 с.
12. Бикерман
Э. Государство Селевкидов . – М.: Наука, 1985. – 264 с.
13. Голенко
В.К. Монеты ранних Селевкидов в собрании Государственного исторического музея
// ВДИ. – 1985. – № 1. – С. 47-55.
14. Голенко
В.К. Редкая монета Антиоха III в собрании государственного Эрмитажа // Проблемы
античной культуры. – М., 1986. – С. 14-17.
15. Голубцова
Е.С. Полис и монархия в эпоху Селевкидов // Эллинизм: Восток и Запад. – М.:
Наука, 1992. – С. 59-84.
16. Зелинский
Ф.Ф. Религия эллинизма. – Томск: Водолей, 1996. – 160 с.
17. Зельдина
О.М. Город в царстве Селевкидов в свете новой теосской надписи // ВДИ. – 1978.
— № 2. 
18. Зельдина
О.М. Политика Селевкидов в отношении храмовых общин // Исторические науки:
Доклады. – Л., 1975. – С. 75-79.
19. Зограф
Н.Н. Античные монеты. – М.; Л., 1951. – 120 с.
20. Кошеленко
Г.А. Государство Селевкидов и Пергамское царство // Источниковедение Древней
Греции (Эпоха эллинизма). – М., 1982. – С. 118-139.
21. Кошеленко
Г.А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. – М.: Наука, 1979. – 296 с.
22.
Кошеленко Г.А. Культура Парфии. – М.: МГУ, 1966. – 218 с.
23. Кошеленко
Г.А., Сердитых З.В. Царский культ в Греко-Бактрии // Проблемы идеологии и
культуры в раннеклассовых формациях. – М.% МГУ, 1986. – С. 3-29.
24. Культ
властелина // Словарь античности. – М., 1989. – С. 299.
25. Левек
П. Эллинистический мир. – М.: Наука, 1989. – 252 с.
26. Лосев
А.Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. – М.: АН СССР, 1957. – 622
с.
27. Нефедов
К.Ю. Аполлон в политической пропаганде Селевка Никатора // Проблемы истории и
археолгии Украины: Тезисы докладов научной конференции. – Харьков, 1999. – С.
42-43.
28. Нефедов
К.Ю. О культовом эпитете Селевка І // Акутальні проблеми вітчизняної та
всесвітньої історії. – Вип. 2. – Харків, 1997. – С. 111-113.
29. Новиков
С.В. Гимн Аполлону из Селевкии-Суз как исторический источник // Вестн. МГУ. –
1986. — № 6. – С. 72-86.
30. Новиков
С.В. Юго-Западный Иран в античное время: от Александра Македонского до Ардашира
І. – М.: МГУ, 1989. – 196 с.
31. Пилипко
В.Н. Старая Ниса. Проблема интерпретации // ВДИ. – 2000. — № 1. – С. 108-115.
32. Саркисян
Г.Х. Обожествление и культ царей и царских предков в Древней армении // ВДИ. –
1966. — № 2. – С. 3-26.
33. Свенцицкая
И.С. Восприятие царя и царской власти в эллинистических полисах (по данным
эпиграфики) // Государство, политика и идеология в античном мире. – М., 1990. –
С. 43-56.
34. Свенцицкая
И.С. Особенности гражданской общины на эллинистическом Востоке // ВДИ. – 1999.
— №. 3. – С. 23-37.
35. Свенцицкая
И.С. Человек и мир в восприятии греков эллинистического времени // Эллинизм:
Восток и Запад. – М., 1992. – С. 201-247.
36. Тарн
В. Эллинистическая цивилизация. – М, 1949. – 372 с.
37. Фрай
Р. Наследие Ирана. – М.: Наука, 1971. – 468 с.
38. Шишова
И.А. Религиозные культы в Месопотамии (по материалам Дура_европос) // Древний
мир. – М.: АН СССР, 1962. – С. 358-367.
39. Шофман
А.С. Распад империи Александра Македонского. – Казань: КГУ, 1984. – 224 с.