Сумской государственный
педагогический университет им. А. С. Макаренка
РЕФЕРАТ
на тему:
«Особенности гендерной
идентификации мальчиков-подростков»
Подготовила:
					







студентка
0035 гр.
Кашуба
Наталия
Проверила:
Луценко Е.А.
Сумы 2009



Гендерная
идентичность — аспект самосознания, описывающий переживание человеком себя как
представителя определенного пола. Гендерная идентичность — одна из базовых
характеристик личности и формируется в результате психологической
интериоризации мужских или женских черт, в процессе взаимодействия «Я» и
других, в ходе социализации.
Очень
важную роль в процессе социализации мальчиков играют мужчины. «Мужчина
порождает мужчину» — слова Аристотеля. Они означают, что мужчина, самец,
сообщает ребенку человеческий облик. Эти слова можно распространить как
формирование мужского рода.
Известно,
что мужская хромосома Y
передается отцом. Именно он, родитель,
или другой мужчина (или даже группа мужчин),
воплощающих образ отца, должны завершить процесс мужской дифференциации. Речь
идет о том, что надо помочь ребенку сменить первичную женственность на
вторичную мужественность. В патриархальной системе мужчины использовали
различные методы, чтобы сделать из мальчика настоящего мужчину. Идет ли речь о
ритуалах посвящения, о гомосексуальной педагогике, о соперничестве с
ровесниками — все доказывает, что мужественность добывается ценой преодоления
больших трудностей. Но у этих способов есть три общих момента.
Первый:
надо переступить через критический рубеж. Еще до подросткового периода мальчик
должен выйти из недифференцированного детства. Во многих обществах
распространено мнение, что стать взрослым мужчиной — это проблема. В отличие от
женщины, которая есть, мужчина должен быть сделан.
Другими
словами, менструации открывают девочке-подростку путь к материнству и являются
основанием ее женственности: речь идет о естественном посвящении, благодаря
которому она из девочки, становится женщиной; напротив, для мужчины природу
должен заменить воспитательный процесс. Другими словами, становление мужчины —
это целая система действий.
Второй
общий момент воспитания
мужественности — это необходимость испытаний. Мужественность завоевывается в
ходе сражения (с самим собой), которое иногда связано с физической и
психологической болью. Как отмечает Николь Лоро:
«мужественность
написана на теле. Шрамы воина
свидетельствуют о ранах и пролитой крови и доказывают ценность индивидуума как
мужчины и гражданина. Боль — удел женщин… мужчина должен ее презирать, иначе
он перестанет быть мужчиной и опустится до состояния женщины».
Мужчина учится моральному и физическому стоицизму с течением времени и благодаря
испытаниям. Этого мальчика
сталкивают с ситуациями крайней жестокости. Даже если сейчас мы склонны видеть
в этом только садистский и отрицательный аспект, то надо подчеркнуть, что целью
всех испытаний являлось укрепление мужественности, которая без них не
утвердилась бы и могла вообще не проявиться.
Третья
общая черта традиционного мужского воспитания — это стёртая
роль отца или его отсутствие. В этом случае
воспитанием занимаются или старшие юноши,
или зрелые мужчины. Посвященный ментором или группой старейших, подросток
входит
в мир мужчин благодаря другим, а не своему родителю. Словно отец боится
причинить страдания или доставить удовольствие сыну.
Зажатый между страхом возмездия и боязнью гомосексуального инцеста, он давно
уже избрал путь самоустранения и сохранения дистанции. Опираясь на значительный
исследовательский материал, Т. Рейк поддерживает мысль о том, что в отношениях
с сыном отец словно оживляет свое двойственное отношение к собственному отцу.
Отсюда страх возмездия, так хорошо подмеченный Отто Ранком: «Сын, чувствующий
неприязнь к своему отцу, и вынужденный скрывать это, будет бояться, как только
он сам станет отцом, подобного отношения своего сына, в силу того же
бессознательного комплекса». Это можно было бы назвать комплексом Исаака. Кроме
этого, Ж. Плек подчеркивает контраст между традиционной мужской ролью,
связанной с сильными эмоциональными связями между мужчинами (чьи ритуальные
формы ограничивают обособленность), и современной ролью мужчин, когда
эмоциональные связи между ними ослаблены или отсутствуют. Одной из причин этого
различия может быть тот факт, что современный юноша не имеет больше инициатора,
а его отец не смог выполнить эту роль.
Существуют
некие ритуалы посвящения. Их общей целью является смена статуса и личности
мальчика, чтобы он возродился мужчиной. В некоторых обществах — например, в
индейском племени Лисицы в Айове — быть настоящим мужчиной рассматривается как
«Большая невозможность». Только некоторые, лучшие, достигают этого. Но в боль       шинстве
ритуальных обществ мужественность — это вызов, который принимают все мальчики под
давлением старших. Хорошо ли, плохо ли, но испытания пройдены, изменение
произошло: мальчики чувствуют себя мужчинами. Настоящее низвержение
первоначальной женственности, молено сказать, «радикальная хирургия». Последняя
включает в себя три этапа, один болезненней другого: расставание с матерью и
женским миром; переход в незнакомый мир; публичное прохождение драматических
испытаний.
Этапы
посвящения
«Сын
женщины — всего лишь тень мужчины». Слова Шекспира хорошо прочувствовали
большинство патриархальных ритуальных обществ. «Заражение» мужчины женщиной, в
частности, сына матерью, — это старое навязчивое мнение можно встретить и в XVIII
веке у Руссо, и среди американских морских пехотинцев, и в племенах Новой
Гвинеи. Везде царит идея, что если не отнять сына у матери, то он не сможет
стать полноценным взрослым мужчиной. Идет ли речь о племенах Восточной Африки
Самбуру, или Кикуйу, или племенах Новой Гвинеи Самбия и Баруйя, или о
каких-нибудь других, первый акт посвящения в мужчины — это отрыв мальчика от матери
в возрасте между семью и десятью годами. В племени Самбия в Новой Гвинее звуки
флейты оповещают о начале посвящения мальчиков. Неожиданно отнятые у матери,
они отправляются в лес. Там в течение трех дней их секут до крови, чтобы
открыть кожу и стимулировать рост. Их стегают крапивой и разбивают в кровь нос,
чтобы очистить их от женского флюида, мешающего им развиваться. На третий день
им открывают секрет флейты, который они не должны выдавать женщинам под страхом
смерти. Посвященные, опрошенные позже Гилбертом Хердтом, рассказывали ему,
насколько травмирует разлука с матерью, насколько велико чувство безнадежности
и покинутости. Именно это и является одной из целей посвящения в мужчины:
жестоко разорвать любящие материнские объятия)
После
разлучения с матерью мальчики под угрозой более серьезного наказания не будут
говорить с ней, касаться ее, смотреть на нее, пока они не достигнут состояния
мужчины, то есть когда они, в свою очередь, станут отцами. Только тогда будет
снято материнское табу, они смогут приносить матери дичь, говорить с ней и есть
в ее присутствии. «Мать — первая женщина, которую покидает мужчина из племени
Баруйя, и последняя, к которой он возвращается».
Второй
этап — это переход из мира женщин, который надо решиться покинуть, в мир мужчин,
который надо принять под угрозой смерти. Эта смена социального и
психологического статуса похожа на эмиграцию из одной страны в другую. Причем
приемная родина имеет язык, нравы и политику, совершенно противоположные языку,
нравам и политике страны происхождения. Чтобы переехать из одной страны в
другую, нужен объезд. Он может занять пять, десять или пятнадцать лет,
отмеченный церемониями на разных этапах пути. В племени Баруйя нужно десять лет
сексуальной сегрегации, четыре церемонии, разделенные многими годами, чтобы
разлучить мальчика с матерью, оторвать его от мира женщин и подготовить его к
новой встрече с женщинами во время свадьбы.
Прежде
чем приступить к первой церемонии, новичков, только что оторванных от матери,
изолируют в незнакомом месте на несколько дней (Баруйя) или недель (Хопи).
Оставленные в полной нужде, без еды и воды, часто без одежды, мальчики в
шоковом состоянии проходят необходимую начальную фазу, когда они становятся
ничем. Ни дети своей матери и ни дети своего отца, они ни то ни сё, они как раз
посередине: временный и необходимый этап лишения идентичности, который
показывает, что ребенок женщины должен сначала умереть, чтобы родиться
ребенком-самцом.
Третьей
характеристикой ритуалов посвящения в мужчины являются жестокие испытания,
часто драматические, но обязательно публичные. Надрезы кожи, обрезание подростка,
надрез пениса, особенно у австралийских аборигенов, порка до крови, нанесение
ран на различные части тела. Даже нежные «двуполые» жители Таити практикуют
своего рода обрезание в качестве ритуала посвящения юношей. В отличие от
большинства ритуалов эта операция происходит без свидетелей и лишена всяческого
драматизма. Но даже в этом случае, чтобы стать мужчиной, нужно пролить кровь.
Психоаналитики часто анализировали «символические ранения», считая их
выражением желания мужчины родить, так как такой способностью обладают только
женщины. Но нас в этом случае интересует не пролитая кровь, а драматический
аспект испытания и след, который оно оставляет. Антрополог Д. Гилмор, описавший
различные испытания мужественности у воинственных (например, Самбуру в
Восточной Африке или племена Новой Гвинеи) или мирных народов (масаи или
бушмены в Африке), отмечает, что эти испытания представляют собой «сыгранные на
сцене публичные столкновения». Для мальчика — это повод показать всем свою
храбрость, иногда невосприимчивость к боли и всегда свое презрение к смерти.
Столкновение со смертью, представленное физической болью и чувством
одиночества, отмечает     конец детства и
принадлежности матери и переход в противоположный мир мужчин. Шрамы,
оставленные на теле, — это неопровержимые доказательства окончательной перемены
состояния, произошедшей на глазах у мужчин племени.
Ритуалы
посвящения продолжают существовать в различных человеческих обществах, имея
большую или меньшую степень жестокости и драматизма. Ритуалы воинственных
племен Новой Гвинеи наиболее продолжительные и травмирующие из всех, что могут
выпасть на долю мальчика. Но они соответствуют требованиям выживания этих
народов и особенно исключительной связи мальчика с матерью. Будь это испытания
в племенах Баруйя, Самбия, Бусама и пр., все они направлены на то, чтобы
превратить миленьких маленьких мальчиков в суровых воинов и освободить ребенка
от всех флюидов и власти женщин, которые мешают ему расти. Но ритуалы племени
Бимин-Кускусмин являются самыми жестокими и самыми показательными. Бимин-кускусмины
отдают много времени и энергии ритуальной мужской деятельности. Ритуалы
включают в себя не менее десяти этапов, которые длятся десять-пятнадцать лет.
Разлученные с матерью мальчики семнадцати лет слушают пение инициаторов,
которые говорят о них, как о существах отравленных и испорченных женскими
субстанциями. Испуганных мальчиков раздевают, их одежду сжигают, их моют
инициаторы-женщины, потом обмазывают желтой траурной глиной, делая при этом
уничижительные замечания об их члене. Этот унизительный обряд продолжается
выкриками инициаторов, которые объявляют мальчикам, что их сейчас убьют, потому
что они ослаблены и испорчены матерями. Дети начинают плакать, их крики
усиливаются, как только им пускают кровь из головы. Их в последний раз
показывают рыдающим матерям, которые после этого надевают траур.
Мальчиков
уводят подальше в лес и там неожиданно начинают бить палками, пока на теле не
появятся отметины. В течение следующих четырех дней их практически все время
унижают и бьют. Их все время называют испорченными и ублюдками. Инициаторы то
лупят их крапивой, то дают рвотное, чтобы очистить их от всего женского,
накопившегося с рождения. Чтобы вызвать рвоту мальчикам силой вливают в рот
кровь или мочу свиней. Боль, запах непрестанной рвоты, грязь, крики и чувство
ужаса доводят детей до состояния крайнего физического и психического истощения.
Как только закончится это первое испытание, их заставляют силой есть пищу
женского рода, что еще больше увеличивает панику и снова провоцирует рвоту.
После нескольких часов отдыха инициаторы делают им надрез у пупка (чтобы
уничтожить остатки менструаций), на мочке уха и обжигают предплечье. Собранной
кровью покрывают пенис. Мальчикам говорят, что эта кровь (женская) уничтожит их
пенис. Их унижают, когда пенис при контакте с кровью сокращается.
По
мнению антрополога, наблюдавшего за этой церемонией, дети находятся в состоянии
шока, которое с трудом поддается описанию. Многие, с окровавленным телом,
падают в обморок или впадают в истерику. В этот момент инициаторы объявляют им,
что они умирают. Потом за ними начинают ухаживать, дают мальчикам мужское имя,
при этом продолжая регулярно делать им надрезы на висках. Несмотря на заботы
старших, посвящаемые пребывают в состоянии отчаяния и страха. Таковы основные
события первого этапа ритуала посвящения, которые включают в себя множество
других испытаний.
     Эти
ритуалы, которые могут показаться настолько же странными, насколько и варварскими,
— один из возможных ответов на потребность, повсеместно ощущаемую маленьким
самцом, быть признанным как мужчина, стать одним из тех, кто порвал со слабостью
и зависимостью детства. Сейчас в нашем обществе, где ритуалы потеряли свое
значение, этот переход стал более условным, так как его не подтверждают видимые
доказательства.
Решая
проблему воспроизводства гендерных различий, психоанализ как теория гетеросексуального
развития исходит из того, что ребёнок подсознательно идентифицирует себя с
родителем своего пола. Учёные, изучавшие процессы усвоения половых ролей и
выработку самоидентификации считают, что дети обоих полов всегда осуществляют
первую идентификацию со своей матерью и, оставаясь возле женщин, усваивают
более понятные роли женщин и состояние женственности, а не мужские роли и
мужественность. Поэтому становление мужчины сложнее, чем женщины, из-за тех
сдвигов в идентификации, которые должен пройти мальчик для достижения ожидаемой
половой идентификации и осуществления соответствующей полу роли. Поскольку все
дети сначала отождествляют себя с матерью, процессы половой идентификации и
осознание обусловленной полом роли являются продолжением самой ранней
идентификации девочки, но не мальчика. Например, эдипова идентификация девочки
с матерью является продолжением её самой ранней первичной идентификации. Однако
эдипов кризис мальчика предположительно должен позволить ему осуществить
перемену в пользу идентификации с отцом. Он отказывается как от своей эдиповой
и доэдиповой привязанности к матери, так и от своей первичной идентификации с
ней.
Что
верно для эдиповой идентификации, то спараведливо и для более общей половой
идентификации и усвоения обусловленной полом роли. Мальчик, чтобы почуствовать
себя в полной мере мужественным, должен выделять себя из других и осознавать
своё отличие от других; он должен, с точки зрения катигоризации, относиться к
себе как к кому-то отдельному. Более того, он определяет мужественность
негативно – как нечто, не являющееся женственным и/или связанным с женщинами, —
а не позитивно. Это ещё один путь, которым мальчики проходят к отрицанию и
подавлению отношений и связей в процессе взросления.
Постоянное
отсутствие отца и «безотцовщина», которая нормальна для нашего общества, не
означают, что мальчики не осваивают мужских ролей или настоящего мужского
поведения. Значение имеет именно та степь, в которой ребёнок любого пола может
иметь личные отношения с объектом идентификации, вытекающие из этого способа
идентификации. Митшерлих, Слейтер, Уинч и Линн – все они подтверждают
существование этих различий. Они делают предположение, что у мальчиков
развивается позиционная идентификация с аспектами мужской роли. У них связь
между эмоциональными процессами и обучением ролям нарушена.
Мальчик
должен выработать в себе идентификацию с мужским полом в отсутствие
непрерывного и длительного личного общения с отцом (и в отсутствие постоянно
демонстрируемой мужской ролевой модели). Эта ролевая идентификация происходит
как психологически, так и социологически. Как явствует из описания мужского
эдипова комплекса, мальчики присваивают те специфические компоненты отцовской
мужественности, которые, как они опасаются, в противном случае использоваться
против них, но в меньшей степени идентифицируются с отцом как с личностью. С
социологической точки зрения, у мальчиков в семьях с отсутствующим или обычно
находящимся вне дома отцом развивается представление о мужественности через
идентификацию с культурно обусловленными образами мужественности и мужчинами,
избранными в качестве её моделей.
Мальчиков
учат быть мужественными более сознательно. Предполагается, что мальчик
обучается своей гетеросексуальной роли не через научение, а через
взаимодействие со своей матерью. Другие компоненты мужественности должны
прививаться более сознательно, и мужская идентификация в таком случае
представляет собой преимущественно поло-ролевую идентификацию.
Маловероятно,
чтобы процессы идентификации у мальчика коренились в реальных эмоциональных
взаимоотношениях со своим отцом или были ними опосредованы. При этом он склонен
отрицать идентификацию со своей матерью и связь с ней и отвергать то, что он
считает миром женственности; мужественность определяется в равной степени как
негативно, так и позитивно.
В
своей недостижимости мужественность и мужская роль становятся для мальчиков
предметом фантазирования и идеализации.
Джексон
указывает, что идентификация мальчика со своим отцом относится к
психологическому приспособлению.
Согласно
словам Ненси Чодороу мальчики подавляют свои эмоциональные потребности и
привязанности. Идентифицируя себя с отцами, они вырастают эмоционально
«твердолобыми», отстранёнными (удалёнными) от других, потому что организация
семьи такова, что отец значительную часть времени проводит вне дома: он
физически удалён. Войдя в эдипов период отдаления от матери, мальчики начинают
подавлять свои эмоциональные потребности. Этот болезненный процесс облегчается
осознанием необходимости идентификации с мужчинами (отцом) для достижения
власти. Ассиметричное родительство связано с обесцениванием женского вклада;
презрения общества к женской работе помогает мальчику определить себя в
оппозицию к женскому полу, представительницей которого является мать.
Для
мальчиков маловероятно, чтобы процессы идентификации и освоения мужских ролей
были включены во взаимоотношения с их отцами или мужчинами; они, скорее всего,
несут в себе отрицание эмоциональной связи с матерями. Эти процессы более
культурно обусловлены и состоят в абстрактном или категориальном освоении
ролей, а не в идентификации личности.
Мужская
роль и ее нормы усваиваются посредством усиления наблюдения за моделями и через
культурные каналы, например средства массовой информации. Носители роли
находятся под постоянным нормативным и информационным давлением. Мужчины с
головой погружены в океан социальной информации, которая дает им знания о том,
что такое «мужественность» (информационное давление); общество поощряет их за
гендерно-соответствующее поведение и не устает наказывать за малейшие действия,
не укладывающиеся в рамки ролевых норм (нормативное давление).
Вслед
за Плеком утверждается, что поведение мужчин основывается на представлении о
мужественности, которое они впитали из культуры. Верования относительно того,
каким мужчина должен быть и что он должен делать, составляют то, что Плек и его
коллеги назвали идеологией мужественности. Эта идеология — не что иное, как
набор социальных норм, известных также под именем мужской гендерной роли.
Томпсон
и Плек определили мужскую роль как «социальные нормы, содержащие предписания и
запреты относительно того, что мужчинам надо чувствовать и делать». Проводя
исследование в 1986 г. Томпсон и Плек открыли, что структура этих ролевых норм
складывается из трех факторов. Первый связан с ожиданиями, что мужчины
завоевывают статус и уважение других (норма статуса). Второй фактор, норма
твердости, отражает ожидания от мужчин умственной, эмоциональной и физической
твердости. Третий фактор — это ожидания того, что мужчина должен избегать
стереотипно женских занятий и видов деятельности (норма антиженственности).
Совсем
недавно исследователи мужественности высказали идею о том, что более корректно
было бы говорить о многочисленных мужественностях. Другими словами, они
признали важность влияния расы, национальности, принадлежности к определенному
социальному классу и субкультуре, сексуальной ориентации на то, что именно
вкладывается в понятие «мужественности».
Социальные
нормы, влияющие на процесс гендерной идентификации:
· 
норма
успешности (статуса) – гендерный стереотип, утверждающий, что социальная
ценность мужчины определяется величиной его заработка и успешностью на работе. С
этой нормой связан целый ряд ограничений для мужчин. Во-первых, большинство
мужчин не способны на 100% ей соответствовать, из-за чего имеют заниженную
самооценку. По словам Килмартина, «пока мужчины как группа обладают большей
экономической властью, чем женщины, подавляющее большинство мужчин будет иметь
рабочее место, а не делать карьеру».
Нечто
подобное мы встречаем у Киммеля, который пишет, что мужчины конструируют
понятие о мужественности вокруг богатства, власти и положения в обществе: у
кого больше игрушек, тот и выиграл. Но лишь очень немногим мужчинам удается,
добавляет он, иметь достаточно денег, власти и уважения в обществе, чтобы
чувствовать себя уверенно. Кто-нибудь всегда стоит выше в служебной иерархии
или на социальной лестнице, заставляя других чувствовать свою никчемность. Еще
одним пунктом в этом ряду Килмартин ставит тот факт, что носитель традиционной
мужественности никогда не знает меры и не может наслаждаться тем, что имеет. Он
должен постоянно наращивать объем и время работы, и такой стиль жизни часто
приводит к появлению обусловленных стрессом физиологических и психологических
симптомов.
Месснер
доказал, что еще в ранней юности мужчина должен завоевать себе статус
спортивными достижениями. Проблема, пишет Месснер, заключается в том, что
многие мужчины не слишком сильны в спорте, и даже те, кто силен, вынуждены
постоянно подтверждать свой статус, так как «силу игрока смотрят по последней
игре».
Особое
внимание, которое уделяет общество величине заработка мужчины как индикатору
его значимости, может также оказывать влияние на самоактуализацию (реализацию
собственного уникального потенциала человека): мужчины склонны выбирать работу
и карьеру в зависимости от того, насколько хорошо это оплачивается. Среди моих
студентов есть юноши, специализирующиеся в технических дисциплинах или
какой-либо другой традиционно мужской области, предполагающей
высокооплачиваемую работу и блестящую карьеру. Но очень часто молодым людям их
будущая работа не нравится, а вышеупомянутая карьера не вызывает ничего, кроме
опасений. Некоторые из них в конце концов меняют специальность, но большинство
продолжают обучение, мотивируя это тем, что «моя семья не поймет» или «та
профессия, которая мне действительно интересна, плохо оплачивается». Финансовое
давление особенно обременяет тех мужчин, чьи жены сидят дома и не работают.
Если несколько человек полностью зависят от тебя экономически — это серьезно
давит на психику.
Точка
зрения, что главная обязанность мужчины в семье — исправно приносить большую
зарплату, отрицательно влияет на исполнение им родительских функций, так как,
чтобы соответствовать этим ожиданиям, мужчина должен почти все свое время посвящать
работе. По мере того как доходы отца растут, его вклад в воспитание обычно
сокращается.
После
индустриальной революции отцы всего мира стали проводить меньше времени со
своими детьми, так как большую часть дня, а иногда и длительное время, они
находятся далеко от дома. Например, в Японии, где понятие о мужественности
включает в себя полную самоотдачу на работе, отцы проводят со своими детьми в
среднем 3 минуты по будним дням и 19 минут по выходным. По мнению Килмартина,
дети могут не понимать, что их отец уходит на рассвете и возвращается на закате
потому, что очень их любит и хочет обеспечить им высокий уровень жизни. По его
наблюдениям, часто встречаются люди с болезненным ощущением, что они были
лишены отцовской любви. Многие мужчины сожалеют о том, что отсутствовали, когда
их дети были маленькими, и ценой огромных усилий пытаются выстроить отношения
уже со взрослыми отпрысками.
· 
норма
твердости. Существует у мужчин в нескольких формах: физической, умственной и
эмоциональной.
Норма
физической твердости – стереотип
мужественности, согласно которому мужчина должен обладать физической силой и
высокой биологической активностью.
Норма
физической твердости есть не что иное, как ожидание от мужчины физической силы
и мужественности. Ту популярность, которой пользуется в наши дни бодибилдинг,
смело можно считать реакцией на эту норму. Тренажерные залы переполнены
мужчинами, жаждущими нарастить мышечную массу и стать «большими». Самооценка
мужчин, которые не являются физически сильными, хотя чувствуют, что окружающие
ожидают от них именно этого, может серьезно снизиться, что заставит их
прибегнуть в поисках желанной физической твердости к вредным для здоровья
методикам. Самый известный пример — это широкое использование стероидов для
наращивания мышечной массы и силы.
Временами
норма физической твердости способна довести до насилия, особенно в том случае,
когда социальная ситуация предполагает, что не проявить агрессию будет не
по-мужски, или когда мужчина чувствует, что его мужественность под угрозой или
под вопросом. Мужчины, неспособные реализоваться другими способами, особенно
любят демонстрировать мужественность путем насилия. Насилие является для
беспомощного в других областях мужчины единственным способом почувствовать себя
сильным, сказать: «Я — мужчина, пускай я и не успешен в экономическом плане».
По словам Мейджерс и Биллсон, мужчины, которым недоступны общепринятые пути
достижения успеха, утверждают себя на поприще насилия.
Норма
умственной твердости – стереотип мужественности, согласно
которому мужчина должен быть знающим и компетентным.
Общепринятые
стереотипы относительно мужчин говорят, что они с огромным трудом признают, что
чего-то не знают, и предпочитают не спрашивать совета. В основе этого может
лежать норма умственной твердости, которая содержит ожидания того, что мужчина
будет выглядеть компетентным и знающим. Человек, пытающийся соответствовать
этой модели сверхкомпетентности, начинает тревожиться, как только понимает, что
чего-то не знает (тревога будет особенно интенсивной, если ему кажется, что
окружающие могут догадаться о его невежестве).
Иногда
это может мешать процессу сбора необходимой информации, так как человек не
решается задавать вопросы, которые могут выдать, что он недостаточно хорошо
разбирается в предмете. Эта норма порождает большие проблемы в межличностных
отношениях, так как мужчина, старающийся соответствовать ей, часто унижает
других тем, что отказывается признать перед ними свою неправоту или допустить,
что кто-то знает больше, чем он.
Норма
эмоциональной твердости – стереотип
мужественности, согласно которому мужчина должен испытывать мало чувств и быть
в состоянии разрешать свои эмоциональные проблемы без помощи окружающих.
Эта
норма подразумевает, что мужчина должен быть эмоционально твердым: испытывать
мало чувств и быть в состоянии разрешить свои эмоциональные трудности без
помощи со стороны. Именно эта норма порождает наиболее серьезные проблемы для
мужчин и их любимых. Киммель сокрушался: «Отцовство, дружба и отношения
партнеров — эмоциональные ресурсы требуются везде… но мужчины привыкли их
избегать… То, что должно было сделать нас настоящими мужчинами, на самом деле
обедняет наши отношения с детьми и другими людьми». Исследования, доказывают,
что мужчины не менее эмоциональны, чем женщины, но из-за своей традиционной
роли могут быть менее экспрессивны, им доступно выражение лишь одной социально
приемлемой эмоции — злости.
· 
норма
антиженственности – стереотип, согласно которому мужчинам следует избегать
специфически женских занятий, видов деятельности и моделей поведения. У
некоторых мужчин проявляется в виде фемифобии — страха показаться
женственным, что, возможно, связано со стереотипом теории сексуальной инверсии,
согласно которому женственность у мужчины — это признак гомосексуализма.
Как
уже говорилось, норма успешности/статуса мешает полноценному отцовству. Есть
основания полагать, что норма антиженственности обладает тем же эффектом.
Психологи единодушно заявляют, что очень важная часть функционирования человека
в качестве родителя — это нежность, забота, постоянная эмоциональная поддержка,
потребность часто обнимать ребенка и говорить ему, что любишь его. Многим
мужчинам сложно даются эти действия, так как они связывают их с женственностью,
а социализация учила их избегать любых проявлений женственности. В результате
многие люди, подрастают, оставаясь в неведении, любили ли их отцы по-настоящему
или нет. К сожалению, роли отца в нашем эмоциональном и психологическом
развитии и становлении посвящено очень ограниченное число исследований, так как
в теориях развития личности роль матери ставится намного выше роли отца. Рассел
обнаружил, что традиционная мужская роль отрицательно влияет на отцовство и что
андрогинные отцы более активно и постоянно занимаются своими детьми. Норма
антиженственности может также противостоять равенству в домашних делах,
поскольку мужчины ассоциируют работу по дому с женщинами и женственностью.
Исследование подтвердило, что чем более мужественными считаются мужья, тем реже
они выполняют работу по дому.
Фемифобия,
или
страх женственности, встречающийся у мужчин, происходит из страха
гомосексуальности и обусловлен социальным контекстом, который обычно
приписывает гомосексуальность мужчинам с чертами женственности. Киммель (1994)
утверждал, что страх того, что в тебе могут заподозрить гомосексуальные
наклонности, побуждает мужчин прибегать к преувеличенно мужественному поведению
разного рода. Например, чтобы быть уверенным в том, что никто «ничего такого не
подумает» о твоей сексуальной ориентации, можно делать в мужской компании
заявления гомофобной или сексистской направленности.
Страх
быть принятым за гомосексуала отрицательно влияет на уровень близости в отношениях
между мужчинами. Например, этот страх сокращает количество взаимных
прикосновений и увеличивает физическую дистанцию между гетеросексуальными
мужчинами. Когда мужчина поздравляет своего близкого друга с удачей или
выслушивает от него плохие новости, легко можно представить, как в голове у
него вертятся такие мысли: «Обнять его или не стоит? Еще подумает что-нибудь не
то и оттолкнет».
Итак,
рассмотрев особенности гендерной идентификации, можно сказать, что мальчики-подростки
во время идентификации полностью отождествляют себя с отцами, с мужчинами,
осваивая при этом основные традиционные мужские роли, на формирование которых
влияют исторически и культурно сложившиеся обстоятельства.
Ненси
Чодороу как представительница феминистской перспективы в психоанализе, решая
проблему воспроизводства половых различий, исходила из того, что ребёнок
подсознательно идентифицирует себя с родителем своего пола.
И
как бы там ни было, хоть идентификация проходит на инстинктивном уровне хоть на
социально-обусловленом мальчик должен почуствовать себя в полной мере
мужественным, он должен выделять себя из других, особенно из представителей
противоположного пола, на что оказать влияние может только «сильная половина»
нашего общества.
И
как говорил Аристотель: «Мужчина порождает мужчину».
Литература
1. 
Эмуабет
Бадентер «Мужская сущность». М.:1995.
2. 
Шон
Берн «Гендерная психология». М.: 2002.
3. 
Антология
гендерных исследований. Сб.пер./ Сост. и комментарии. Е.И. Гаповой и А.Г.
Усмановой. – Мн.: Пропилен, 2000. – 384 с.
4. 
Л.Н.
Ожигова «Исследование гендерной идентичности и гендерных стереотипов личности».
5. 
П.В.
Румянцева «Гендерная идентичность».
6. 
Український
соціум. Науковий журнал. К.: 2005.