ТОРГУЮЩИЕ НЕ ВОЮЮТ: ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЗАИНТЕРЕСОВАННОСТЬ И МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ
ОТНОШЕНИЯ В ПРИМОРСКОМ КРАЕ
Последние исследования показывают, что латентная враждебность, уходящая
корнями в культурные различия, активизация этнических групп, исторические
прецеденты и структура социальных и политических систем сами по себе или в
совокупности не приводят в большинстве случаев к организованному
межэтническому насилию. В лучшем случае эти факторы являются лишь
составляющими структурно-функциональных теорий этнических конфликтов,
которые Рональд Суни характеризует как теории «спящей красавицы», или «сына
Франкенштейна».
Причиной такой характеристики является то, что упомянутые теории
основываются на структурных факторах, действие которых напоминает действие
сил природы и которые хорошо объясняют многие случаи коллективного насилия
ex post facto, не учитывая при этом случаи, где данные факторы
присутствуют, но коллективного насилия не возникает. Побывав весной и
осенью 1999 г. во многих местах Приморья, где китайские мигранты торгуют,
работают и живут, я отметил, что взаимодействие между русскими и китайскими
гражданами в целом носило мирный характер. Наблюдения показали, что
сотрудничество между русскими и китайцами на повседневном уровне исходит от
осознания обеими группами экономической необходимости и выгод
взаимодействия (например, для противостояния одним и тем же преступным
группам, ищущим доходов на стороне чиновникам или для обхода казуистических
правил и законов), а также в результате изоляции от славянского насе-ления
и так небольших и рассредоточенных, мест проживания и деятельности
китайских мигрантов.
Эти же наблюдения свидетельствуют о том, что экономическая
заинтересованность должна, по всей вероятности, сдерживать антикитайскую
активность на РДВ, особенно среди элит. Более того, экономическая
заинтересованность должна быть мощным фактором в политической ситуации
Приморского края, где элементы правового государства и этические нормы
развиты слабо и не способны ограничивать чисто утилитарные формы поведения.
Получаемые от приграничной экономической деятельности в Приморском крае
средства влияют на степень экономической заинтересованности в межэтническом
сотрудничестве несколькими способами.
1. Внутренняя и внешняя торговля увеличивают объем налогов и других
платежей в местные, краевой и федеральный бюджеты. Бизнес и торговля
генерируют налоги и таможенные пошлины; платежи для оформления виз или
других въездных и выездных документов; плату за услуги пассажирского и
грузового транспорта; плату за наем и использование помещений; налоги и
пошлины на охрану природы; плату за лицензии санитарно-эпидемических
инспекций; и другие официально установленные выплаты. Поскольку платежи из
федерального бюджета поступают нерегулярно и не в полном объеме,
экономическая выгода от взаимодействия с китайскими бизнесменами и
торговцами, которые, как правило, рассчитываются наличными, возрастает.
Позитивные эффекты приграничных экономических обменов с КНР в Приморье
выражаются в ряде показателей. Так, объем товаров и услуг российско-
китайских совместных предприятий в главных городах и приграничных районах
Приморского края увеличился с 400 тыс. долл. в 1993 г. до 4.8 млн. долл. в
1996 г. Последующее падение объема товаров и услуг до 1.4 млн. в 1998 г.
все равно оставляет этот показатель в 3.5 раза выше, чем в 1993 г. .
Несмотря на пренебрежительно малый объем производства, эти СП за данный
период генерировали значительный объем внутреннего и внешнего торгового
оборота края, доходы от которого в большинстве городов и районов, где такая
торговля велась, превышали объем местных налогов и других платежей,
собранных российской налоговой службой. Такой баланс денежных потоков
объективно усиливает заинтересованность местных правительственных элит в
поддержке экономического взаимодействия с КНР. Чем больше доходы от
торговли превышают налоговые поступления, тем больше возможности российско-
китайских СП оплачивать услуги госчиновников и местных правительств, а
следовательно, тем больше материальная заинтересованность местных
госчиновников в извлечении для себя различного рода рент.
Даже в крупных городах с многоотраслевой экономикой, доходы от торговой
деятельности российско-китайских СП превысили общий объем всех собранных
налогов и других платежей в бюджет (в 3.7 раза во Владивостоке и 8.2 раза в
Находке в 1997 г.). В местах с менее развитой и недиверсифицированной
экономической базой указанные СП в отдельные годы обеспечили объем продаж,
превысивший местные налоговые поступления на несколько порядков.
В то же время зависимость экономики Приморья от китайской рабочей силы
оставалась в целом низкой, колеблясь в пределах от 0.9 до 1 % общей
численности рабочих в крае в 1994-1997 гг. Вместе с тем, поскольку
большинство рабочих-мигрантов из КНР используются в строительстве и
сельском хозяйстве (преимущественно овощеводстве), то есть в секторах, где
российские рабочие имеют незавидную репутацию, у местных руководителей
предприятий, бизнесменов и госчиновников существует интерес к
сотрудничеству с китайскими мигрантами. По мнению начальника Федеральной
миграционной службы по Приморскому краю, российские руководители
производства нанимают китайских рабочих по трем главным причинам: высокие
качество работы, дисциплина и специальные навыки (особенно в строительстве
и овощеводстве).
На главных и ответственных стройках в центре Владивостока в 1999 г.,
таких как реконструкция мемориального комплекса борцам за власть Советов на
главной площади города и ремонт здания университета, практически все
рабочие, по визуальным наблюдениям автора, были этническими китайцами и
корейцами. Изменения в уровне присутствия официально зарегистрированных
рабочих из КНР в Приморье позитивно коррелировали с изменениями в уровне
сельскохозяйственного производства в крае по данным за 1996 и 1997 г.
(единственные годы, по которым можно было получить необходимые данные во
время сбора материалов для настоящего исследования, то есть выбор данного
периода не диктовался волей автора). Так, уменьшению числа китайских
рабочих-мигрантов в Приморье с 1996 по 1997 г. на 18% соответствовало
снижение на 21% производства овощей за тот же период.
2. Приграничные поездки и торговля дают возможность местным российским
предпринимателям и частным лицам делать деньги и нанимать рабочую силу,
увеличивая ценность взаимодействия с китайскими партнерами и снижая
конкуренцию за рабочие места. Одной из важных составляющих данной мотивации
явилось резкое сокращение с начала 90-х годов реальной заработной платы и
покупательной способности населения в Приморье, что побудило людей искать
новые (внешние) источники доходов и отдавать предпочтение более дешевым
товарам. С 1993 по 1997 г. средняя зарплата рабочих и служащих (в ценах
1991 г.) уменьшилась на 16% по Приморскому краю и к 1998 г. составляла
только 37% от уровня 1991 г.
Приграничная торговля как раз и предоставляет населению Приморья шанс
несколько облегчить экономические трудности. О том, что эта возможность
активно использовалась, говорит тот факт, что число проживающих в Приморье
российских граждан, которые посетили КНР (в подавляющем большинстве случаев
с целью «челночной» торговли), превысило число посетителей Приморья из
Китая примерно в 10 раз за период с 1992 по 1996 г.9 . «Китайские» рынки,
на которых половина торгующих россияне, были созданы (и продолжают
расширяться) почти во всех городах края. По подсчетам автора, на основе
регистрации цен на рынках Владивостока и Уссурийска в мае 1999 г. рыночные
цены составляют в среднем около 2/3 цен на товары в магазинах.
3. Чем больше у местных правительств ресурсов, тем больше возможностей
они имеют для того, чтобы поддерживать инфраструктуру и социально-
культурную сферу (что помогает выигры вать голоса избирателей на выборах),
включая поддержание санитарного состояния и обеспечение безопасности на
китайских рынках (что снижает потенциал социально-экономических
составляющих межэтнической напряженности). Дополнительно к этому, поскольку
местным правительствам приходиться использовать средства местных бюджетов
для латания дыр в финансировании федеральных служб при несвоевременном
поступлении платежей из федерального центра (включая зарплату
военнослужащих), средства, полученные на месте и связанные с деятельностью
торговцев и бизнесменов из КНР, увеличивают способность местных властей
влиять на деятельность силовых структур.
4. Поток средств в результате приграничного взаимодействия создает
заинтересованность у государственных служащих в извлечении личной выгоды
посредством нелегальной приватизации или обналичивания в свою пользу части
этого потока средств, или же посредством манипулирования принимающими
законы и постановления политическими институтами для создания легальных
форм присвоения общественных средств в виде «исключений» из законов.
Потенциал извлекаемых из коррупции выгод наиболее высок у пограничников,
сотрудников таможенной и иммиграционной служб, направленных на работу на
китайские рынки сотрудников милиции, а также у чиновников, контролирующих
выдачу лицензий, сбор налогов, установление правил торговли и бизнеса и
выдачу разрешений.
Таким образом, приграничная экономическая деятельность в Приморье
увеличивает местную налоговую базу, помогает экономически поддерживать
местное население и дает возможность политическим и деловым элитам получать
выгоды от приватизации части образующихся в результате ее доходов. Отсюда
можно сделать вывод о том, какой эффект будут иметь политическая и
экономическая заинтересованность в ограничении мотиваций для антикитайской
мобилизации в крае и на ДВ. При наилучшем сценарии, принимая в расчет
экономические трудности сегодняшней России, и в частности Приморья, доходы
от приграничной экономической деятельности будут достаточно высоки и
вызовут большую заинтересованность (как у основной массы населения, так и у
элит) в создании условий для китайских торговцев и предпринимателей в
местные экономику и общество.
По другому (и более вероятному) сценарию, однако, основная масса
населения не воспринимает выгоды от приграничной экономической деятельности
как существенные, при этом считая китайскую миграцию в целом
геополитической угрозой. По такому сценарию политические элиты, принимая во
внимание взгляды и настроения по тенциальных избирателей, будут
заинтересованы в принятии мер, ограничивающих миграцию и экономическую
деятельность китайских граждан на своей территории.
При этом произойдет расслоение интересов политических элит. Представители
элиты с малыми возможностями для извлечения выгод от приграничной
экономической деятельности китайских граждан будут иметь наиболее высокую
заинтересованность в принятии (с опорой на силовые структуры)
антимиграционных мер. Представители элиты с большими возможностями для
извлечения выгод от приграничной экономической деятельности китайских
граждан окажутся перед дилеммой: что выгоднее, занять сильную
антимигрантскую позицию в резонансе с общественным мнением и таким образом
максимизировать политическую отдачу (то есть быстро набрать много
политических очков) или продолжать поддерживать приграничную экономическую
деятельность (а, следовательно, и миграцию), чтобы не потерять важный
источник доходов? Что касается общественного мнения, то один из главных
вопросов состоит в том, будет ли зависеть отношение (или «аттитюды»)
населения к китайским мигрантам от того, как люди оценивают масштабы
китайской миграции и усматривают ли они связь между политической
безопасностью и экономической выгодой.
Одним из рациональных решений дилеммы миграции для представителей элит
является стратегия балансирования между, с одной стороны, символическими
публичными заявлениями, где можно «подыграть» геополитическим опасениям
этнических славян, и, с другой, — принятием конкретных мер для ограничения
деятельности потенциальных катализаторов этнополитической мобилизации
(например, «Русское национальное единство») и для улучшения условий для
китайских инвесторов и деловых людей.
Другим рациональным решением дилеммы будет «ограниченный активизм», то
есть усиление контроля за въездом, передвижением, регистрацией проживания и
регулирование торговой деятельности китайских мигрантов. Видимо,
целесообразно не прибегать к более жестким мерам, таким как квоты на
количество виз или поощрение депортации. Однако при падении (особенно
резком) уровня получаемой элитами экономической выгоды, стратегии
балансирования и «ограниченного активизма» с высокой степенью вероятности
могут быстро дегенерировать в стратегию антикитайской мобилизации,
поскольку интерес политических лидеров к сдерживанию этнической мобилизации
понизится, а интерес к политизации миграции и этнических различий
возрастет.
Такая логика мотиваций подсказывает, что коррупция хотя и может служить
фактором, сдерживающим этнополитическую мобилизацию в краткосрочной
перспективе, может также выступить в более длительной перспективе как один
из факторов резкой и неожиданной дестабилизации межэтнических отношений в
Приморье и на РДВ. Если это так, то районы и города Приморского края с
уровнем присутствия этнических групп из КНР (в основном этнических китайцев
и корейцев) выше среднего (например, Уссурийск), с течением времени будут
сопряжены с большей степенью риска возрастания формальной и неформальной
антикитайской мобилизации.
Таким образом, для определения уровня экономической заинтересованности в
сдерживании или поощрении этнополитической мобилизации в Приморье
приобретает важность оценка масштабов доходов, которые могут быть
потенциально приватизированы государственными служащими в крае. Во-первых,
следует отметить, что изучающие постсоветскую Россию экономисты в целом
соглашаются, что коррупция и олигархизм достигли болезненно высокого
уровня. Более того, по определению профессора экономики из университета
штата Вашингтон Дж. Торнтон, коррупция и олигархизм в постсоветской
России эволюционировали в так называемые «институциональные ловушки», то
есть превратились в «стабильные институциональные нормы, накладывающие на
экономику бремя высокой стоимости трансакций» и «могут доминировать над
другими институциональными правилами.
Экономика попадает в такие ловушки, когда лица, принимающие политические
решения, оказываются способными заблокировать или исковеркать изменения в
правилах игры, в которых они видят угрозу уменьшения своих «прав контроля»,
что в целом соответствует ситуации в Приморье. Политическая
неопределенность при этом уменьшает временной горизонт приниемых решений
(снижая заинтересованность в долгосрочном планировании) и выражается в
росте заинтересованности в коррупции. Во-вторых, ряд исследовании показал,
что материальные интересы имеют большее влияние, чем символические
интересы, на различия в политических ориентациях элит.
Хотя большинство простых людей в Приморье признают в повседневном
общении, что взяточничество среди чиновников, контролирующих приграничную
экономическую деятельность, является аксиомой, систематические конкретные
данные по коррупции отсутствуют. Между тем пилотный опрос 100 китайских
мигрантов зимой 1999 г. дает косвенные свидетельства, подтверждающие
повседневные представления граждан Приморья. Так, при ответе на вопрос:
«Кому Вы платите за безопасность?» 62% опрошенных мигрантов из КНР ответили
«чиновникам», 80 — «милиции», 55 — «пограничникам» и 60% — «транспортным
работникам». Другими словами, без платы за «безопасность» вероятность
занятия бизнесом в Приморье большинства китайских граждан резко бы
снизилась.
Отвечая на вопрос: «Какие правительственные меры в России мешают Вашей
торговле?», 65% опрошенных китайских мигрантов назвали «высокие тарифы на
импорт», 86 — «строгий контроль за китайской иммиграцией», 73 — «запрет на
торговлю на улицах», 23 — «визовый контроль» и 17% — «штрафы». Поскольку
данные восприятия являются реакцией на конкретное поведение чиновников, они
дают основание заключить, что государственные служащие в Приморье в целом
занимаются активным поиском возможностей взимать плату с участников
экономической деятельности за «безопасность» или «осуществление
деятельности».
Отдельные факты свидетельствуют, что чиновники склонны гибко
интерпретировать законы, когда дело касается извлечения личной
экономической выгоды. Деловой еженедельник «Золотой Рог» сообщил в апреле
1999 г., что во Владивостоке открылись 13 новых китайских рынков и две
оптовых торговых базы, работают они эффективно, но нелегально. В той же
статье цитировались источники, по оценке которых 30 китайских семей продали
овощей и фруктов с одной из этих оптовых продтоварных баз на сумму от 400
до 500 тыс. долл., без регистрации и уплаты налогов. В Уссурийске, где
доходы городского бюджета увеличились втрое, в конце 90-х годов в
результате поступлений, связанных с китайской торгов лей, местное
таможенное управление, беспокоясь о потере своих доходов, заблокировало
попытки городской санэпидемстанции провести инспекцию качества завезенных
из Китая товаров, хранившихся на оптовом складе таможни . По подсчетам
Ольги Проскуряковой, заведующей отделом внешней торговли в комитете по
международным и региональным экономическим отношениям администрации
Приморского края, приграничная «челночная» торговля втрое превышает объем
официальной торговли между Приморским краем и Китаем16.
БЕЗОПАСНОСТЬ, ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ И ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ В ОТНОШЕНИИ
КИТАЙЦЕВ, 1991-1998 гг.
Экономические интересы, способные обусловливать поддержку или оппозицию
по отношению к приграничным обменам с Китаем, различаются по характеру и
интенсивности между элитами и основной массой населения Приморья, а также в
различных городах и районах Приморского края. В то время как у
правительственных элит есть реальные возможности для обогащения,
приоритетом основной массы населения является выживание в условиях общего
экономического спада. Поэтому логично предположить, что элиты более
чувствительны к росту или сокращению связанных с приграничной экономической
деятельностью возможностей для обогащения, тогда как основная часть
населения будет более респонсивной к изменениям в макроэкономических
условиях в целом и менее респонсивной к колебаниям в уровне доходов от
приграничной торговли и бизнеса.
Статистические данные показывают, что общий экономический эффект в
Приморском крае от официально учитываемых приграничных торгово-деловых
трансакций с Китаем возрастал с 1993 по 1996 г., а затем уменьшился с 1996
по 1998 г. Спад экономического эффекта совпал примерно по времени с
уменьшением объема финансирования в долларовом эквиваленте госорганов в
Приморье. Влияние этих тенденций на отношение русских в Приморье к
китайским мигрантам противоречиво. С одной стороны, логично ожидать, что
будет возрастать число людей, как среди элит, так и основной массы
населения, считающих, что связанные с приграничным деловым сотрудничеством
надежды на улучшение экономики края не оправдались. Фрустрация по поводу
неоправдавшихся ожиданий затем даст толчок более негативному отношению к
китайским гражданам и на этой основе росту националистической активности
борющихся за власть отдельных лиц и групп и усиливающейся враждебности
общественности по отношению к китайским мигрантам.
С другой стороны, те же экономические тенденции могут привести к росту
требований общественности улучшить условия для занятия китайскими
гражданами бизнесом и торговлей в крае и проводить политику увеличения
возможностей для участия населения в приграничных экономических обменах.
Можно предположить, что противоречивость этих мотиваций усилит склонность
политических элит вести «двухуровневую игру» — принимать символические меры
по предотвращению «ползучей китаизации» Приморья (с тем, чтобы набрать очки
на фрустрации населения). Однако в то же время сильнее сдерживать
радикальные националистические группы и продолжать способствовать
увеличению регулируемой государством приграничной экономической
деятельности (с тем, чтобы увеличить государственную и личную выгоду).
В данной работе используется описательный анализ изменений в общественном
мнении жителей Приморского края по отношению к Китаю и китайцам, на
основании данных опросов общественного мнения, проводимых с 1991 г.
Лабораторией изучения общественного мнения Института истории, археологии и
этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. Опросы проводились методом
случайной выборки населения со стратификацией по возрасту, уровням доходов
и образования, профессии и местонахождению. В левой части таблицы дается
величина изменений в общественном мнении жителей Приморья по различным
аспектам «китайского фактора» — показатели за 1991-1994 гг. (когда
происходил рост экономического эффекта и приграничных обменов) сравниваются
с показателями за 1997-1998 гг. (когда экономический эффект и приграничная
экономическая деятельность сократились). Величины, превышающие значение
среднестатистической погрешности опросов (приблизительно 4%) в два раза,
считаются значимыми. Заслуживают внимания следующие тенденции.
1. Почти половина респондентов продолжает считать, что Россия потеряет
территории на ДВ в результате экспансии Китая в регионе (небольшое
увеличение числа этой категории респондентов находится в пределах
стандартной погрешности опроса). При ответе на дополнительный вопрос,
заданный в анкетах 1998 г., о том, каким образом Россия потеряет эти
территории в Приморском крае, 16% ответили, что это произойдет в результате
«переговорного процесса» и «соглашения между государствами»; 12% указали на
«насильственный захват». Однако больше всего опрошенных (28%) ответили, что
названные тер ритории отойдут к Китаю в результате «мирного проникновения»
китайских граждан в Приморье. Механизм «мирного» проникновения был
определен в анкете как «работа, торговля, туризм, браки» .
2. Число жителей Приморья, ответивших, что они «безоговорочно одобряют»
присутствие граждан КНР, не превысило 5%. При этом число респондентов,
одобрявших присутствие граждан КНР в Приморье «временно для строительства,
с/х работ и т.д.», упало на 4% (почти на величину стандартной погрешности
опросов) в 1998 г. по сравнению с 1999 г. Косвенно низкий уровень
желательности для (преимущественно) русских респондентов в Приморье
принимать на своей территории на длительное проживание представителей
других этнических групп подтверждается малым процентом респондентов,
считавших, что места проживания этнических корейцев в Приморском крае до
1937 г. можно отнести к исконно корейским. (Хотя число противников
корейских поселений в Приморье и упало в 1997-1998 гг. по сравнению с 1991-
1994 гг. на статистически значимую величину, это уменьшение объясняется в
основном за счет увеличения числа респондентов, выбравших ответ «трудно
сказать» — число сторонников корейских поселений также снизилось за данный
период).
3. Среди выделенных в исследованиях социальных групп потенциальная
оккупация Китаем территории Приморья рассматривалась в 1998 г. как более
вероятное событие, чем в 1994 г., большим процентом респондентов из числа
лиц со средним и профессионально-техническим образованием (в основном,
людьми, занимающимися физическим трудом), с высокими доходами, а также
среди представителей новых экономических структур (так называемые «новые
русские») и военных. В то же время меньшая доля госслужащих и людей с
высшим образованием считала, что территория Приморья отойдет к КНР. Также
более низкий уровень образования и более высокий уровень доходов у
респондентов коррелировал со значительно большей, чем в среднем, оппозицией
даже временному присутствию китайцев в крае. Данные результаты консистентны
с противоречивым влиянием колебаний в экономических тенденциях в 1993-1998
гг., в результате которых потенциал экономической выгоды для основной массы
населения сократился, в то время как полезность приграничного бизнеса и
торговли для госслужащих повысилась (большинство из них как раз имеют
высшее образование и номинально низкие или средние доходы).
4. Статистически значимое (13%) увеличение с 1994 по 1998 г. доли
респондентов, не одобряющих возможное вступление в брак своих родственников
с гражданами КНР, совпало с еще более значимым (22%) уменьшением числа
респондентов, которые указали, что такое решение является личным делом
вступающих в брак. Эти данные являются сильным косвенным индикатором
возрастания этнических антагонизмов среди жителей Приморья, через
усиливающееся восприятие граждан Китая как «чужих» (или «чужого этноса») по
отношению к этническим славянам (в основном в Приморье это русские и
украинцы). Данное восприятие увеличивающейся «чуждости» китайцев, в свою
очередь, является одним из вероятных следствий совокупного воздействия на
восприятие как «дилеммы безопасности», так и «проблемы проверки обещаний».
5. Увеличился вдвое, достигнув 1/5 общего числа опрошенных в 1998 г.,
процент респондентов, считавших, что массовое насильственное выселение (при
Сталине) этнических меньшинств (в анкете перечисляются корейцы, крымские
татары, чеченцы и немцы Поволжья) было проявлением «мудрости руководства
тех лет». Другими словами, латентные этнические антагонизмы в Приморье
возросли в 1994-1998 гг. одновременно с ростом поддержки применения
государством массового насилия по отношению к этническим меньшинствам.
6. Сдвиги в восприятии наиболее характерных качеств китайцев в 90-х годах
также отражают увеличение потенциала межэтнической враждебности в Приморье.
С 1992 по 1998 гг. лишь малая часть российских респондентов считала
китайцев честными, вежливыми и ответственными. Хотя большее число
опрошенных к 1998 г. отнесли к характерным качествам китайцев трудолюбие и
предприимчивость, однако многие отметили у китайцев такие черты, как
агрессивность и хитрость. Данные тенденции восприятия характерных качеств
других этнических групп соответствуют логике эскалации этнических
конфликтов под воздействием динамики «относительных экономических лишений.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. НЕКОТОРЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ И РЕКОМЕНДАЦИИ.
1. Данные опросов общественного мнения в Приморском крае в 90-х годах
свидетельствуют о том, что усиление озабоченности степенью безопасности
этого региона имеет своими составляющими рост восприятия этнической
дистанции между русскими и китайцами и растущее восприятие деловой
агрессивности граждан КНР, занимающихся в Приморье экономической
деятельностью. Нетривиальным выводом из этих тенденций в общественном
мнении является то, что как негативные демографические тенденции, так и
позитивные экономические тенденции на ДВ способны давать толчок росту
межэтнической враждебности и антикитайской (и потенциально антирусской)
мобилизации при условии продолжающегося отсутствия международных институтов
или других механизмов многостороннего разрешения спорных вопросов и
конфликтов, способных снизить эффект «дилеммы безопасности».
2. Вместе с тем, несмотря на использование националистической риторики
главными политическими деятелями в Приморье, они в настоящее время скорее
всего имеют достаточно сильную экономическую заинтересованность в
сдерживании антикитайского активизма. Оборотной стороной медали является
то, что при уменьшении со временем восприятия экономической полезности от
приграничного взаимодействия с КНР — что представляется возможным, учитывая
патовую ситуацию по многосторонним проектам, таким как создание свободной
экономической зоны «Туманган», и возрастающую заинтересованность в поднятии
политических рейтингов через эскалацию националистических тем (особенно на
фоне чеченской войны) — ассоциация геополитической и демографической
угрозы, связанных с китайской миграцией, вероятнее всего усилится.
Экономические тенденции (по таким показателям, как объем торговли,
инвестиций и доходов СП) после 1996 г. свидетельствуют в целом об
уменьшении материальной заинтересованности в сдерживании антикитайской
мобилизации в крае. Интервью автора с государственными и общественными
деятелями и данные опросов общественного мнения говорят о том, что
представители российского правительства и общественности в целом
переоценивают реальную угрозу «китаизации». Из этого следует, что
государственные институты и общество на ДВ России плохо подготовлены к
интеграции китайских мигрантов и к взаимодействию в рамках многокультурной
толерантности и согласия. Между тем долгосрочные демографические и
экономические тенденции обусловливают растущую необходимость увеличения
присутствия китайских мигрантов в Приморье и на ДВ в целом.
3. Российское правительство может внести большой вклад в изменение
условий в регионе с тем, чтобы уменьшить восприятие китайской миграции на
ДВ в рамках «дилеммы безопасности» и усилить не только экономическую, но и
политическую заинтересованность населения и элит ДВ в работе над улучшением
условий сотрудничества с Китаем и созданием более благоприятного климата
для работы и жизни китайских мигрантов в крае в рамках регулируемых Россией
и КНР миграционных процессов. Одним из конкретных шагов могло бы стать
усиление сотрудничества с правительством США по работе над созданием и
развитием многосторонних, многонациональных институтов для разработки
приграничных проектов и решения споров и проблем.
Имеет смысл, с этой точки зрения, активизировать такой уже имеющийся
институт, как Группа взаимодействия между Западным побережьем США и Дальним
Востоком России, которая была образована в рамках двусторонней комиссии Гор-
Черномырдин и зарекомендовала себя как катализатор многостороннего
сотрудничества и продолжает работу над транснациональными экономическими
проектами на стыке России, Китая, Северной и Южной Кореи и Японии. Важно не
потерять наработанный опыт и поддержать политический статус данной группы в
условиях, когда к власти в России и США пришли новые президенты.
Более того, полезно было бы рассмотреть возможность повышения полезности
данного института путем более активного привлечения к его деятельности
представителей правительственных и деловых кругов Китая, Кореи и Японии.
Параллельно с этим следует повышать — непосредственно и путем переговоров с
правительствами стран-участниц – роль АРЕС в развитии региона путем
поощрения участия представителей федеральных и региональных органов власти,
а также бизнеса в разработке предложений по проектам многостороннего
экономического развития, включая зоны свободной торговли, раздел продукции
и развитие инфраструктуры. Вовлечение в такие проекты и институты также
способно уменьшить сильную на сегодня объективную заинтересованность
китайского бизнеса в краткосрочной стратегии быстрого извлечения ренты и
распродажи ресурсов и капитальных фондов, находящихся на ДВ России.
4. Правительство России может усилить сотрудничество с США и другими
странами, а также работу в международных организациях для повышения
экономической заинтересованности в снижении межэтнической напряженности в
Приморье и на ДВ по такому каналу, как Программа международного развития
ООН (UNDP), в рамках которой был разработан проект «Туманган».
Правительство России вместе с другими странами-участницами могло бы
обратить внимание этой организации на необходимость повышения внимания к
демографическим и политическим процессам, отмеченным в данном исследовании,
которые усиливают по большей части негативное восприятие проекта среди
политических элит Приморья.
5. Одним из аргументов (помимо научных исследований, установивших роль
многосторонних транснациональных институтов в снижении «дилеммы
безопасности») в пользу начала активизации конструктивных действий по
созданию и укреплению многосторонних институтов и форумов на ДВ является
то, что многие шаги можно сделать без значительного инвестирования
политического и экономического капитала, на базе уже имеющихся институтов.
Чем раньше такие шаги будут предприняты, тем с большей вероятностью России
(и ее соседям в северо-восточной Азии) удастся избежать более дорогостоящих
шагов в случае активизации, в длительной перспективе, наметившихся в 90-е
годы дестабилизирующих аспектов демографических, социально-экономических и
политических тенденций в регионе.
