Б.
Можаев в романе “Мужики и бабы” первым в русской литературе показал трагизм
судьбы русского крестьянства в период коллективизации. Роман создавался автором
спустя четыре десятилетия после тех событий, и Можаев мог уже с высоты времени
оценить суть и последствия проведенной в 30-е годы кампании раскулачивания и
сплошной коллективизации. Несмотря на то, что это произведение было написано не
по горячим следам, оно вызвало большой резонанс. Ко времени появления романа, а
это был 1980 год, у ряда историков и экономистов еще только зарождались
сомнения, правомерны ли были те методы, которыми проводилась коллективизация,
нужно ли было ее проводить вообще. Борис Можаев своим произведением смело
вступил в эту полемику. 

Роман-хроника
Можаева описывает события последних месяцев 1929 — начала 1930 гг. Рассказываяо
том, что происходило в это время в одном районе России, автор создал обобщенную
картину коллективизации. В первой книге романа Борис Можаев показывает
деревенский мир, в котором царят лад и согласие. Показательны такие мысли
председателя артели Зиновия Тимофеевича Кадыкова: “…изменилось село,
пообстроились за каких-нибудь последних восемь-семь лет, прямо не узнать. На
месте осиновых да березовых потемневших от времени изб с соломенными крышами…
появились красные кирпичные дома с высокими цоколями из белого тесаного
камня… 

Вот
они что делают, государственные кредиты, да кооперация, да вольные промыслы,
артели, торговля… Купцы разоряются, а кооперация стоит. Ну да и то сказать —
налоги подсекают под самый корень купеческие доходы. Зато мужикам воля, —
стройся, ребята, работай, торгуй на всю катушку”. Такой видится писателю
деревня периода нэпа, доживающая свои последние дни. 

И
вот во второй книге романа мы видим, как ровное течение крестьянской жизни
прерывает коллективизация. Этот процесс показан Можаевым как коренная ломка
веками сложившихся на селе устоев и традиций. Коллективизация затрагивает
интересы каждого крестьянина. Разрушаются хозяйства не только единоличников,
которых облагают все новыми и новыми налогами. Разрушается сам социальный тип
крестьянина-труженика. Такие герои романа, как учитель Дмитрий Успенский, Мария
Обухова, Озимое, пытаются осмыслить бурные события начала 1930 года. В споре с
Ашихминым Дмитрий Успенский доказывает: “Одно дело — дореволюционный кулак,
совсем иное дело — послереволюционный. Земельные наделы по едокам нарезаны. Если
все его богатство от собственного труда да от казенного надела, так что же это
за кулак?.. Где, с какой коровы кончается крестьянин-середняк, а начинается
кулак… Где тот устав или хотя бы бумажная директива, которая определила бы
размер кулацкого хозяйства? Раньше в России кулаком назывался барышник,
ростовщик, перекупщик, а не хлебороб.”” 

В
жизни можаевского села отражаются острые столкновения между партийными
работниками и крестьянами, которых с легкостью причисляли к кулакам. Действия
партийных руководителей в первую очередь были направлены против зажиточных
крестьян, которые смогли использовать возможности, предоставившиеся нэпом.
Источником их благосостояния был непосильный труд, умение вести дело и
материальная заинтересованность. Такие хозяева в числе первых попадали под
раскулачивание. Чтобы вынудить их вступить в колхоз, власти устанавливали
непомерные налоги и “твердые задания”. Это послужило причиной распродажи
многими крестьянами своего имущества, а некоторые из них, например, Скобликовы,
просто бежали из родного дома. 
					








Можаев
показывает, что даже такие честные люди, как Андрей Иванович Бородин, Мария
Обухова, не могут остановить царящий в селе беспредел. То, что эти люди
становятся на защиту крестьян, оборачивается против них. Например, скрывающемуся
от заседаний Бородину передают такие слова Кречева: “…ежели не приедет,
хлебные излишки начислим на него самого, чтоб другим неповадно было бегать с
актива”. Автор романа показывает, что насильственная политика по отношению к
крестьянам ведет к забвению извечных нравственных ценностей. Теперь в обществе
поощряется стукачество, доносительство, жестокость и предательство.
Доказательством этому служит окружение партийного руководства. В числе
приближенных к Воз-вышаеву — “бездельник и горлохват” Ротастенький и Сеня
Зенин, а не крестьяне, пользующиеся авторитетом в селе. Это и не удивительно.
Ведь такие действия властей, как закрытие церкви и переоборудование ее под
склад сельхозпродукции или выселение крестьянских семей из их собственных домов
вызывали лишь резкое недовольство и сопротивление честных крестьян-тружеников. 

Однако
несмотря на произвол наделенных властью, большинство людей остаются верны своим
жизненным принципам. Они проявляют дружескую солидарность, участие, они не
прекращают отстаивать то, что считают справедливым и гуманным. Этими качествами
обладают учитель Дмитрий Успенский, Мария Обухова, Андрей Иванович Бородин,
мужественно сопротивляющийся давлению свыше, и многие другие герои романа.
Дмитрий Успенский, а вместе с ним и автор, пытается понять, как такое стало
возможным: “Все, что связано с народом, с его укладом жизни, с верой, с
религией — исторический опыт — всего лишь изгаженная почва, которую-де надо
расчистить. Отсюда и идет эта историческая нетерпимость, отсутствие трезвости, стремление
сотворить социальное чудо. Где уж тут считаться с малыми детьми или со
стариками”. 

Этими
словами Можаев говорит, что нельзя одним махом решить судьбу деревни. Нужно
очень бережно относиться к традициям крестьянства, вникнуть в психологию земледельца.
Автор утверждает, что многое в коллективизации было не продумано, сделано в
спешке. Роман Можаева показывает, что такие действия принесли крестьянству
большой вред, обострили человеческие отношения, а многих людей просто лишили
смысла жить и работать дальше. О том, какие социальные последствия имела
кампания по раскулачиванию, мне кажется, очень точно сказал академик В. А.
Тихонов, написавший предисловие к роману Можаева “Мужики и бабы”. “Если
допустить, что ликвидации подвергались наиболее умелые, опытные и старательные
хлеборобы, а отвергнуть такое предположение невозможно, — пишет В. А. Тихонов,
— то, значит, процесс “раскулачивания” послужил началом первой и наиболее
трагической исторической сцены “раскрестьянивания”, т. е. изживания крестьянства
как крупной социальной, качественно отличающейся от других группы населения, с
ее… особым крестьянским укладом жизни”.