УРАЛЬСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. А.М. ГОРЬКОГО
Кафедра философии
РЕФЕРАТ
ЛОГИКА АРИСТОТЕЛЯ
Исполнитель:
Конышева Елена Юрьевна,
аспирант кафедры физической химии
Уральского госуниверситета.Научный руководитель:
профессор, д.х.н. Нейман А.Я.Екатеринбург
19951. О ПРЕДМЕТЕ ЛОГИКИ АРИСТОТЕЛЯ 5
2. ЛОГИЧЕСКАЯ СИСТЕМЕ АРИСТОТЕЛЯ 5
2.1. Учение о понятии и предложении. 5
2.2. Теория силлогизма. 8
2.3. Теория определения. 11
2.4. Учение о доказательстве. 13
2.5. Законы мышления. 18
3. Научная база логики Аристотеля. 19
ВВЕДЕНИЕ.
Наше мышление подчиняется логическим законам и протекает в логических
формах независимо от науки логики. Многие люди мыслят логично, не зная, что
их мышление подчиняется логическим закономерностям. Но следует ли из этого,
что изучение логики излишне? Знание законов и форм мышления, их
сознательное использование в процессе познания повышает культуру мышления,
вырабатывает навык мыслить более “грамотно”, развивает критическое
отношение к своим и чужим мыслям.
Современная логика включает две относительно самостоятельные науки:
формальную логику и диалектическую логику. Исследуя мышление с разных
сторон, диалектическая логика и формальная логика развиваются в тесном
взаимодействии, которое четко проявляется в практике научно-теоретического
мышления, использующего в процессе познания как формально-логический
аппарат, так и средства разработанные диалектической логикой.
Логическая проблематика и тем более логика как наука не могли
возникнуть раньше, чем само мышление стало предметом познания, а оно могло
стать предметом мысли и познания только в сопоставлении с тем, что
противостоит ему как мыслимое, т.е. в сопоставлении с бытием. Однако
постановка вопроса о соотношении мышления и бытия, свидетельствуя о наличии
философской проблематики, еще не означает зарождения логической
проблематики в собственном смысле слова и тем более — науки логики.
Логическая проблематика возникает тогда, когда ставится вопрос о том, каким
условиям должно удовлетворять мышление, чтобы осуществлялись познание и
цель его — истина, или, иначе говоря, когда ставится вопрос о правильном
мышлении.
Говоря о зарождении логической проблематики в древней Греции, вряд ли
можно указать более раннюю дату, чем время появления учений: 1)Парменида
Элейского, родившегося около 540г. до н.э. и 2)Гераклита Эфесского, жившего
приблизительно между 530 и 470 гг. до н.э. О логике в смысле науки можно
говорить лишь со времен Аристотеля (IV в. до н.э.). Логику, основанную
Аристотелем, принято называть формальной. Это название закрепилось за ней
потому, что она возникла и развилась как наука о формах мышления. Однако,
следует отметить, что в своих сочинениях Аристотель вышел за рамки чисто
формальной логики, что особенно заметно при чтении трактата “Топика”.
Помимо трактата “Топика” важным вопросам логики посвящены следующие его
труды: “Первая аналитика”, “Вторая аналитика”, “О софистических
опровержениях”, а также отдельные места трактата “Метафизика”.
Большую важность в своих трудах Аристотель придавал определению
природы понятия и отношений между понятиями, так как одна из логических
функций понятия состоит в мысленном выделении по определенным признакам
интересующих нас в практике и познании предметов. Благодоря этой функции,
понятия связывают слова с определенными предметами, что дает возможность
установления точного значения слов и оперирования ими в процессе познания.
Силлогизм — открытие Аристотеля является главной и наиболее
оригинальной частью логики. В теории силлогизмов Аристотель дал определение
силлогизму и различил его виды, определил работающие и не работающие виды
силлогизмов, установил три фигуры силлогизма.
Однако, необходимо выяснить условия и исследовать методы не только
вероятного, но и достоверного знания, чему и посвящены теория определения и
теория достоверного знания. Всякое доказательство опирается на определенные
положения, как на исходные начала. Аристотель выделяет три вида
недоказуемых начал.
Истинность мыслей — необходимое условие познающего мышления. Если это
условие не соблюдается, то правильных результатов в процессе рассуждения
получить нельзя. Значит, мысли, из которых строится рассуждение, должны
быть истинными по содержанию. Истинность мысли — необходимое, но не
единственное условие достижения истины в процессе рассуждения. Необходима
правильная связь мыслей, их правильное построение. Правильная связь мыслей
в процессе рассуждения обусловливается законами мышления. Два закона из
четырех были выведены Аристотелем. Благодаря их действию, выведение новых
знаний из истинных и проверенных суждений приводит к истине.
Логика Аристотеля возникла не в безвоздушном пространстве логических
абстракций. Поэтому, третья глава посвящена проблеме возникновения логики
Аристотеля.
Аристотель не считал логику отдельной наукой, по его мнению это скорее
орудие (“органон”) всякой науки и показал правила и приемы, использование
которых необходимо в любом рассуждении, в познании как самых обычных
свойств, так и сложных процессов и явлений действительности.1 О ПРЕДМЕТЕ ЛОГИКИ АРИСТОТЕЛЯ
“Прежде всего следует сказать, о чем исследование и дело какой оно
науки”/1, I/.
Известно, что глобальное определение предмета какой-либо науки,
учитывающее весь ход ее будущего развития , весь комплекс проблем могущих
оказаться в кругозоре ее занятий — безнадежное дело. Однако, в работах
“Топика”/4/ и “О софистических опровержениях”/5/ дан ответ на вопрос “о чем
исследование ?”, т.е. на вопрос о предмете нового учения: “исследовать
должно силлогизм, точнее, способ, средство, искусство построения
силлогизмов о всякой проблеме”/ 4, I/, “относительно предложенных …
проблем”/5/.2 ЛОГИЧЕСКАЯ СИСТЕМЕ АРИСТОТЕЛЯ
1 Учение о понятии и предложении.
Логика Аристотеля есть главным образом логика терминов, поэтому
определение природы понятия и отношений между понятиями были предметом его
внимания. Особенно важным для Аристотеля было выяснение свойств общего. В
учении Аристотеля общее определяется как то, что относится ко многим
предметам в силу их природы. То, что во многом относится к существенному,
дает понятие о роде. То, что состоит в связи с родом и может быть выведено
из рода, есть свойство. Если свойство по природе отличает целую группу
предметов рода от другой группы, то такое свойство дает понятие о виде. А
если к свойствам вида и рода присоединяется свойство единичного предмета,
выделяющего его и отличающее его от всякого другого, то такое свойство дает
понятие о том, что собственно принадлежит предмету, о его собственном
признаке.
Никакое понятие не может быть, согласно Аристотелю, полностью
адекватно своему предмету. Во всяком отдельном предмете, кроме
характеризующего его свойства, есть некии неопределенный субстрат, который
показывает свойство, отличающее этот предмет от других. Субстрат этот сам
по себе уже неопределим, не может быть выражен в понятии. Именно поэтому
единичный предмет не может быть исчерпан посредством понятия и адаекватно
отображен в нем.
Одними и темиже свойствами могут обладать несколько субстратов.
Поэтому, каким бы конкретным ни было понятие, под него возможно подвести,
по крайней мере в мысли, несколько предметов.
Понятие, отдельно взятое, не образует предложения. Но и простое
соединение понятий также еще не есть речь. Для того, чтобы возникла речь,
необходимо возникновение высказывания. Это происходит, когда соединение
понятий содержит утверждение одного о другом или, напротив, отрицание. Там,
где это произошло имеется на лицо предложение.
Аристотель классифицирует предложения, разделяя их на четыре группы.
одну из них составляют утвердительные и отрицательные предложения ( в
первой понятия соединяются, а во второй отделяются друг от друга ). Вторую
группу составляют истинные и ложные предложения. Для логики Аристотеля
различение истинных и ложных предложений фундаментально. Истинными
предложениями он называет те, в которых утверждается соединение понятий
таково, каково соединение их предметов в действительности. Ложными
называются те предложения, в которых либо соединяется то, что разделено в
действительности, либо разъединяется то, что в действительности соединено.
Соединение обоих оснований классификации предложений дает четвероякое
их разделение на
1. утвердительные истинные;
2. отрицательные истинные;
3. утвердительные ложные;
4. отрицательные ложные.
Третье основание для классификации предложений определяется характером
их общности. То, что высказывается в предложении может относиться к одному
предмету или их множеству. Предложение, в котором высказывание относится к
одному предмету — единичное. Предложение, в котором высказывание относится
ко всем предметам известного вида — общее. Предложение с высказыванием не о
всех, а о нескольких предметах вида — частное. Кроме того, Аристотель
выделяет предложения, называемые неопределенными. Это предложения, в
которых не ясно указывается, к какой именно части класса относится
высказывание.
Четвертое основание для классификации предложений — способность их
быть высказываниями о возможности, действительности и необходимости. При
различении этих трех видов предложений имеется в виду не отношение
мыслимого к нашей мысли, а способность предложения отображать реальное
состояние, т.е. нечто, относящееся к самой сущности предметов. В этом
смысле, например, возможным считается не то, что признается таковым, а то,
что возможно само по себе.
Согласно Аристотелю, можно выделить три вида возможного. Это, во-
первых, возможное в обычном смысле, т.е. то, что будучи одним, может
перейти в другое. Во-вторых, существует возможное, которое на деле всегда
существует только в качестве действительного. Так как оно действительно, то
тем самым оно и возможно, но оно никогда не встречается как возможное, а
лишь как действительное. В-третьих, существует возможное, которое вечно
остается только возможным и никогда не переходит в действительность.2 Теория силлогизма.
Главная и наиболее оригинальная часть логики Аристотеля — его теория
силлогизма. В трактате “Первая аналитика”, где излагается аристотелевская
теория силлогизма, сказано, что “силлогизма есть речь, в которой, если
нечто предложено, то с необходимостью вытекает нечто отличное от
положенного в силу того, что положенное есть”/1/. Силлогизм состоит из трех
суждений, два из них посылки, а третье — заключение.
Исследуя строение силлогизмов, он все термины в них представляет
буквами, т.е. вводит в логику переменные. Аристотель, говоря словами
Я.Лукасевича, “представил свою теорию в буквенной форме ((((((((, для того,
чтобы показать, что получаемое заключение получается не как следствие
содержания посылок, а как следствие их формы и сочетания; буквы являются
знаками общности и показывают, что такое заключение будет следовать всегда,
какой бы термин мы не избрали.”/7/
Из этого взгляда на переменные вытекает весь характер логики
Аристотеля. Логика — это не есть конкретное учение о конкретных вещах или
терминах. Логика — это наука о законах силлогизмов, выраженных в
переменных.
Силлогизм Аристотеля вовсе не является выводом типа: “Всякое В есть А;
всякое С есть В ; следовательно, всякое С есть А.” Только в дальнейшем он
был истолкован как вывод, а у самого Аристотеля силлогизм — импликация
(логическая операция, образующая сложное высказывание посредством
логической связки) типа:
Если А присуще всякому В
и В присуще всякому С,
то А присуще всякому С.
Важное значение имеет то, что силлогизм-импликация Аристотеля
отличается от вывода традиционной логики. Как импликация силлогизм
Аристотеля есть предложение и потому должно быть либо истинным, либо
ложным. А традиционный силлогизм как вывод может быть правильным или
неправильным, но не может быть истинным или ложным, так как он не
предложение, а ряд предложений, не спаянных в форму единства.
Форма силлогизм характеризуется числом переменных, их расположением и
логическими константами. Две из них “и” и “если” не представляют
специфических характеристик аристотелевской логики и входят как часть в
более широкую и более основную логическую систему. Кроме них имеется еще
четыре постоянных, характерных для логической системы Аристотеля. Это
отношения между общими терминами: 1. “быть присущим всякому”, 2. ”не быть
присущим ни одному”, 3. ” быть присущим некоторому”, 4. ”не быть присущим
никому”.
Аристотелевская логика предполагает свое применение только к общим
терминам, например, “животное” или “млекопитающее”. Но и эти термины
характеризуют не саму его логическую ситему, а лишь сферу ее применения.
Анализируя формы силлогизма, Аристотель выделил три основные вида (три
“фигуры”), в которые могут быть сведены все отдельные его “модусы”
(свойство предмета, присущее ему лишь в некоторых состояниях). Принципом,
на основе которого Аристотель разделил модусы силлогизма на фигуры ,
оказалось положение среднего термина в качестве субъекта или предиката
посылок. ”Мы узнаем фигуру по положению среднего термина”/1/.
Цель силлогизма — обосновать отношение А к В. Для этого необходимо
найти нечто общее как для А, так и для В. Найти его возможно тремя
способами:
1. утверждение А относительно С, а С относительно В;
2. утверждение С относительно их обоих;
3. утверждение А и В относительно С.
“Отсюда очевидно, что всякий силлогизм строится по какой-нибудь из
этих фигур”/1/. В этой схеме А — предикат силлогистического заключения, В —
его субъект, С — его средний термин. В первой фигуре средний термин —
субъект по отношению к А (к “большому термину”) и предикат по отношению к В
(к “меньшему термину”). Во второй фигуре средний термин — предикат, а в
третьей — субъект по отношению к большему и меньшему терминам.
Аристотель разделил все силлогизмы на “совершенные” и “несовершенные”.
“Совершенные” — это, по сути, аксиомы силлогистики: не требующие
доказательства и недоказуемые самоочевидные утверждения. “Несовершенные”
силлогизмы лишены очевидности и доказываются. Недоказуемые непосредственные
положения составляют фонд основных истин.3 Теория определения.
В теории определения, разработанной Аристотелем, раскрывается двоякая
точка зрения на определение и определяемое.
Согласно первой точке зрения на определение, задача определения в том,
чтобы указать такие свойства определяемой сущности, которые, не составляя
самой этой сущности как таковой, все же следовали бы из нее. Только при
наличии определения знанию не угрожает регресс в бесконечность, а
доказательство получает необходимую для него точку отсчета. Но как возможно
такое определение? Его доказательство не осуществимо. В самой задаче такого
доказательства таилось бы противоречие. Оно обусловлено тем, что термины,
связь которых в целях доказательства должна быть доказана и которые
предполагаются как раздельные, в действительности не отделимые друг от
друга, а составляющая предмет определения индивидуальная сущность разложена
на термины лишь произвольно и сама по себе неделима. В случае определения
таких индивидуальных сущностей эти сущности, правда, воспринимаются
чувствами, но оказываются неделимыми и в возможности и в действительности.
Согласно второй точке зрения Аристотеля на определение неделимые
простые сущности имеют бытие не только как сущности в себе, но и как
сущности для нас. Простые сами по себе, они делимы, так как составляют
предмет мысли нашего ума. Какой бы простой не была мыслимая сущность, мы
можем мыслить ее только при условии, если мыслим отношение ее к какой-то
другой сущности. Поэтому невозможное в случае изолированной, неделимой
индивидуальной сущности определение все же возможно при мышлении
посредством отношений.
Существует, по Аристотелю, глубокое соответствие между понятым таким
образом бытием и определением как условием доказательства и средством
познания бытия.
Совмещение обеих указанных точек зрения на определяемые сущности
указывает на черты определения как элемента и условия достоверного знания.
По Аристотелю, “материя” определяемого не должна быть отделяема от
“формы” и, наоборот, “форма” — от “материи”.
Рассмотрим, например, определение дома. Некоторые философы пытались
определить понятие о доме, указывая только на его “форму” или цель : дом —
убежище для защиты от дурной погоды. Однако, некоторые физики определяют
тоже понятие, указывая только на его материю: дом — нечто, сделанное из
камней, кирпича. Напротив, определением, удовлетворяющим и требованиям
философии, и требованиям физики будет определение: дом — убежище,
построенное из таких-то материалов с целью защиты человека от дурной
погоды. Это определение, не отделяя “форму” от “материи”, подчеркивает все
значения “формы” как источника свойств, принадлежащих самой вещи. Такое
определение будет причинным. “Во всех этих случаях, очевидно, что вопрос о
том, что есть тождественнен с вопросом о том, почему есть”/2,II/. Так,
согласно Аристотелю, определением понятия затмения Луны будет : “лишение
Луны света в следствие расположения Земли между ней и Солнцем”/2,II/.
В науке ценность причинных определений обусловлена их ролью в
доказательстве. Задача определения в том и состоит, что оно дает причинное,
необходимое объяснение, притом объяснение, касающееся сущности.
Соответственно с этим, по Аристотелю, имеются доказательные определения. В
них сущность — предмет непосредственного созерцания — доставляет уму
предмет для рассуждения. Для этого в этой сущности различают часть, не
подлежащую доказательству, а также часть доказуемую. “Наше искание
направлено на материю, почему она будет нечто определенное. Наприме, почему
данный материал образует дом? Потому что в нем находится суть бытия для
дома. Таким образом отыскивается причина для материи, и это — форма, в силу
которой материя есть нечто определенное; а форма — это сущность”/3,VII/.4 Учение о доказательстве.
В проблеме доказательства Аристотель различает знание достоверное и
вероятное. Началом доказательства не может быть ни правдоподобное, ни
неправдоподобное знание и умозаключение должно быть построено из
необходимых посылок. “Началом не является правдоподобное или
неправдоподобное, но первичное, принадлежащее к тому роду, о котором
ведется доказательство”/2,I/.
В теории доказательства утверждается, что исходные начала
доказательства — сущности, природа которых не доступна доказательству, но
доказательство все же способно получать из сущностей свойства, вытекающие
из их природы. Достигается это посредством деления. Для этого необходимо
“брать все, относящееся к существу [вещи], и делением [все] расположить по
порядку, постулируя первичное и ничего не оставляя без внимания. И это
[приписываемое] необходимо [содержит определение], если все включается в
деление и ничего не упускается”/2,II/.
Ценность, в глазах Аристотеля, этого способа получения свойств из
сущностей представится еще большей, если учесть, что сущности, познание
которых имеет в виду Аристотель, в большенстве не простые, а сложные.
Задача доказательства — привести к усмотрению, что некоторое свойство
принадлежит предмету или некий предикат принадлежит субъекту.
Возможные виды силлогизмов не исчерпываются его научной формой.
“…[Всякое] доказательство есть некоторого рода силлогизм, но не всякий
силлогизм — доказательство”/1,I/. И он выделяет в классе силлогизмов
“риторические” и ”диалектические”, вполне корректные по логической связи
между посылками и заключениями, но начала их — только вероятные положения,
принятые на веру. А в трактате “Топика” /4,VIII/ Аристотель указывает как
виды умозаключений силлогизмы “софистические” и “эвристические”. В этих
силлогизмах, которые по сути есть лишь разновидности предшествующих, более
обнажен всего лишь вероятный характер положений.
Силлогизм, лишенный того, что делает его доказательным, не способен
дать знания о необходимой причинной связи. Для такого знания лучше, если
причинная связь интерпретированна в понятиях содержания, например,
“смертность принадлежит человеку”. Аристотель часто дает именно такую
интерпретацию. Но еще важнее для него интепретация причинной связи как
включения. Это или включение частного в общее, или вида в род посредством
выделения видового различия.
И в посылках, и в заключении речь идет о свойствах всеобщего, и каждом
случае иной оказывается только степень общности. Аристотель неоднократно и
настойчиво разъясняет, что не может быть доказательства о единичном как
таковом, о чувственно воспринимаемым как таковом, о переходящем как
таковом. Доказательство возможно только о всеобщем и хотя бы постоянном.
“Если бы общего не было, то не было бы и … никакого доказательства”/2,I/.
А в “Метафизике” читаем : “… ясно, что для чувственных вещей ни
определения, ни доказательства быть не может”/3,VII/. Уничтожающиеся вещи
“перестают быть известными людям, обладающим знанием, когда выйдут из
области чувственного восприятия … ни определения, ни доказательства по
отношению к этим вещам существовать уже не будет”/3,VII/.
Во всех доказательствах, выясняющих принадлежность некоторого
свойства, некоторой сущности, причина — всеобщая.
Исследование причинного отношения Аристотель считает основной задачей
научного знания : “рассмотрение причины, почему есть данная вещь, есть
главное в знании”/2,I/. Для Аристотеля “знать, что есть данная вещь и знать
причину того, что она есть, -это одно и тоже”/2,II/. Именно потому, что
силлогизм первой фигуры больше, чем силлогизмы других видов способен
обосновывать значение причинных отношений. Аристотель считал первую фигуру
наиболее ценным видом умозаключения. “Среди фигур [силлогизма] первая
является наиболее подходящей для [приобретения] научного знания, ибо по ней
ведут доказательства и математические, как арифметика, геометрия, оптика,
и, я сказал бы, все науки, рассматривающие причины, почему [что-нибудь]
есть, ибо силлогизм о том, почему [что-нибудь] есть, получается или во
всех, или во многих случаях, или больше всего именно по этой фигуре”/2,II/.
Это понятие о причине делает ясной роль среднего термина в
умозаключении и доказательстве. Средний термин есть также понятие, общее
двум понятиям, отношение которых рассматривается в силлогизме и
доказательстве. Вместе с тем, средний термин выступает в доказательном
рассуждении как причина : “Причина того, почему [нечто] есть не это или
это, а [некоторая] сущность вообще, или [почему нечто есть] не вообще, но
что-то из того, что присуще само по себе или случайно, — [причина всего
этого] представляет собой средний термин”/2,II/.
Особенно ясно выступает свойство среднего термина быть причиной в
достоверных доказательных умозаключениях. Во всех таких умозаключениях их
достоверность — не только достоверность какой-то причины, а именно истинной
причины.
Очень характерно для Аристотеля, что единичные предметы, термины
которых выступают в умозаключении доказательства, рассматриваются сами по
себе все же как универсальные. “Ни одна посылка не берется так, чтобы она
[относилась только] к тому числу, которые ты знаешь, или только к той
прямолинейной [фигуре], которую ты знаешь, но [она] относится ко всякому
[числу] или прямолинейной [фигуре]/2,I/. Даже если для непосредственного
созерцания фигура единична, то сама по себе она универсальна.
Доказательство у Аристотеля становится методом науки. Однако
Аристотель вводит в учение важное ограничение. Связано это с его убеждением
в том, что общность может существовать только между подчиненными одно
другому понятиями. Каждая отдельная наука имеет свой особый высший род, но
переход от одного рода к другому невозможен. “Нельзя, следовательно, вести
доказательство так, чтобы из одного рода переходить в другой … нельзя
геометрическое положение доказать при помощи арифметики”/2,I/,
“арифметическое доказательство всегда имеет дело с тем родом, относительно
которого ведется это доказательство”/2,I/; “[вообще] нельзя доказать
посредством одной науки [положения] другой, за исключением тех [случаев],
когда [науки] так относятся друг к другу, что одна подчинена другой,
каково, например, отношении оптики к геометрии и гармонии к
арифметике”/2,I/.
Всякое доказательство опирается на некоторые положения, как на
исходные начала. Иногда начала выводятся из некоторых предшествующих им
начал посредством нового доказательства. Однако этот процесс не может идти
до бесконечности. Согласно выражению Аристотеля, “по направлению вверх”
идут и относящиеся к сущности и случайные признаки, “однако и то, и другое
не бесконечно. Следовательно, должно быть нечто, чему что-то предписывается
первично … и здесь должен быть предел, должно быть нечто, что больше не
предписывается другому предшествующему и чему другое предшествующее больше
не приписывается”/2,I/.
Аристотель различает три вида недоказуемых начал : 1.аксиомы;
2.предположения; 3.постулаты.
Аксиомы — положения, обусловливающие возможность какого бы то ни было
знания либо в науке, либо в группе взаимозависимых наук. Пример аксиомы для
всех наук — начало или закон противоречия. Начало — это не гипотеза, а то,
что необходимо знать человеку, если он познает хоть что-нибудь. Аксиомы
имеют силу для всего существующего, а не специально для одного какого-либо
рода.
Предположениями Аристотель называет положения, которые сами по себе
доказуемы, но в пределах данного научного рассуждения принимаются без
доказательства: “ все то, что хотя и доказуемо, но сам [доказывающий]
принимает, не доказывая, и учащемуся это кажется [правильным], — это есть
предположение”/2,I/. Предположение не безусловно и имеет значение лишь для
того, для кого оно сформулировано и выдвинуто. Функция предположений в
суждении — в обосновании заключений: “[предположения] — это [суждения], при
наличии которых получается заключение благодоря тому, что они есть”/2,I/.
Постулатами (“требованиями”) Аристотель называет положения, которые
принимаются в пределах данного научного рассуждения, но принимаются или при
полном отсутствии у исследователя мнения по поводу исследуемого объекта,
или даже при наличии несогласия учащегося, исследователя с постулируемым
положением. “Если принимают [что-то], в то время, как [учащийся] не имеет
никакого мнения [об этом] или имеет мнение, противное [этому], то
постулирует это”/2,I/.5 Законы мышления.
Из чеырех законов мышления традиционной логики Аристотель установил,
по крайней мере, два: закон [запрещения] противоречия и закон исключенного
третьего. Законы тождества и достаточного основания у Аристотеля намечены в
учении о научном знании как знании доказательном (закон достаточного
основания) и в тезисе, согласно которому “невозможно ничего мыслить, если
не мыслить [каждый раз] что-нибудь одно” /3,IV/(закон тождества).
В краткой форме закон [запрещения] противоречия звучит как “вместе
существовать и не существовать нельзя” /3,IV/, а в полной как утверждение:
“невозможно, чтобы одно и тоже вместе было и небыло присуще одному и тому
же в одном и том же смысле” /3,IV/. В “Метафизике” сформулирован и
логический аспект закона [запрещения] противоречия в словах о том, что
“нельзя говорить верно, вместе утверждая и отрицая что-нибудь”. Этот закон
прямо обосновать нельзя, однако можно опровергнуть противоположный ему
взгляд, показав его нелепость.
Закон [запрещения] противоречия у Аристотеля абсолютен, но он
действует только в сфере актуального бытия, а в сфере возможного он не
действует. Поэтому и становление, по Аристотелю, существует как реализация
одной из возможностей, которая, будучи реализованной, актуализированной,
исключает другие возможности, но только в действительности, но не в
возможности.
У Аристотеля можно найти и другие принципиальные ограничения сферы
действия закона противоречия. Его действие не распространяется на будущее,
так как это связано со сферой возможности. Будущее чревато многими
возможностями, настоящее же бедно, поскольку актуализируется нечто одно, но
оно потенциально богато.
Обостренной формой закона [запрещения] противоречия является закон
исключенного третьего, этот закон выражен так: “Не может быть ничего
посредине между двумя противоречащими [друг другу] суждениями, но об одном
[субъекте] всякий отдельный предикат необходимо либо утверждать, либо
отрицать”/3,IV/.
Действие этих законов таково, что закон [запрещения] противоречия не
обязательно влечет за собой закон исключенного третьего, но закон
исключенного третьего предпологает действие закона [запрещения]
противоречия.3 Научная база логики Аристотеля.
Во всех сочинениях Аристотеля, посвященных вопросам логики
рассматриваются обобщенные и, в известной мере, формализованные виды
умозаключения и доказательства.
Но логика Аристотеля возникла не в безвоздушном пространстве
логических абстракций. Она возникла как попытка логического исследования
тех форм и видов логического мышления, которые действуют в умозаключениях и
доказательствах науки. Логика не предписывает науке ничего, что не было бы
выведено из бытующих в самой науке форм, методов. Для Аристотеля такой
подход для нахождения форм логического мышления естествен: ведь сам
Аристотель был не только крупнейшим философом своего века, но и его
крупнейшим ученым широкого творческого охвата. Именно эта широта и
“универсальность” выдвигает важный вопрос: на каких именно науках
основывался Аристотель в своих логических исследованиях ? Из каких научных
форм умозаключения и доказательства, из каких наук черпал он образцы,
обобщением и формализацией которых оказались выведенные и объясненные
Аристотелем логические формы мышления ?
В филосовской /5/ литературе выдвигалось предположение, что научной
базой логики Аристотеля были его наблюдения и исследования, посвященные
вопросам морфологии и физиологии животных. По-видимому, именно биология, в
частности зоология, представляла в глазах Аристотеля пример систиматики,
классификации предметов на роды и виды. Различение биологического рода и
вида, выступающее в биологической классификации, в логическом плане
основывается на операции определения, на которой, в свою очередь,
основывается в том же логическом плане доказательство.
И все же имеются серьезные доказательства о том, что основой для
Аристотеля оказалась не столько современная ему биология, сколько
математика. Известно, что в логических сочинениях Аристотеля почти все
иллюстрации, необходимые для обоснования и разъяснения логики, почерпнуты
из геометрии.
И действительно, предметы математики, по Аристотелю, имеют несомненное
преимущество по сравнению с органическими существами, известными из опыта.
Объекты математики — результат абстракций от чувственных предметов опыта.
Согласно Аристотелю,”предметом [изучения] математических наук являются
понятия, а не какая-либо [материальная] основа. Ибо если геометрия и
рассматривает некоторую [материальную] основу, то не как таковую”/2,I/. А в
другом месте он добавляет, что наука, “не имеющая дело с материальной
основой, точнее и выше науки, имеющей с ней дело, как арифметика по
сравнению с гармонией”/2,I/. Правда, основа этой науки и ее понятий —
физическая реальность. Однако, непосредственная реальность математических
объектов для науки, как ее понимает Аристотель, уже не в их физической, а
только, так сказать, в их логической материи: это умопостигаемые, а не
чувственно постигаемые единства рода и видоопределяющего признака. В связи
с этим математические объекты, в известном отношении, Аристотель ставит
ниже, чем собственно “формы”, именно потому, что предметы математики —
только абстракции и обладают индивидуальностью не в самой действительности,
а только в мысли.
Но, признавая умопостигаемую реальность объектов математики, благодаря
которой математическое рассуждение — естественный “материал”, в котором
раскрывается природа логических операций и форм, Аристотель борется против
платоновского взгляда на математику. Аристотель осуждает учение Платона о
срединном положении математики между умопостигаемым миром “идей” и
чувственно воспринимаемым миром вещей. Математика становится для Платона
средством или орудием знания. Напротив , для Аристотеля математика — не
“органон”, не орудие знания, а само знание в его явлении или обнаружении.
Для Аристотеля “органон” знания — не математика, а “аналитика”, т.е.
логика.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Деятельность Аристотеля принадлежит как истории философии, так и
истории науки. В кругу наук, разработкой и созданием которых занимался
Аристотель, первое место принадлежит логике. Аристотель — автор
оригинальной, чрезвычайно тщательно разработанной логической системы,
оказавшей огромное влияние на развитие логической науки.
Великая заслуга Аристотеля состоит в том, что он впервые сделал приемы
рассуждения предметом научных изысканий, именно приемы рассуждения как
целостные образования, а не только те или иные компоненты рассуждения.
Все, что было сделано в логике до Аристотеля — это было всего лишь
подходами, попытками уяснить отдельные методы и принципы, без какой-либо их
систематизации и объединения в единую стройную систему. В трактате “О
софистических опровержениях” Аристотель пишет: “в искустве красноречия
имелось многое и давно сказанное. Что же касается учения о умозаключениях,
то мы не нашли ничего такого, что было бы сказано до нас, а должны были
сами создать его с большой затратой времени и сил.
Аристотель сделал фундаментальное для всей логики открытие, вводя
переменные. Тем самым было показано, что логика — это не есть конкретное
учение о конкретных вещах или терминах, а логика — наука о законах
силлогизмов, выраженных в переменных. Изучая различные суждения, формальная
логика отвлекается от их конкретного содержания, выявляя структуру, общую
для различных по содержанию предметов.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Аристотель. Первая Аналитика //Собрание сочинений, Москва, ”Мысль” —
1978 г., т. 2, с.117-254.
2. Аристотель. Вторая Аналитика //Собрание сочинений, Москва, ”Мысль” —
1978 г., т. 2, с.255-346.
3. Аристотель. Метафизика //Собрание сочинений, Москва, ”Мысль” — 1978 г.,
т. 1, с.63-308.
4. Аристотель. Топика //Собрание сочинений, Москва, ”Мысль” — 1978 г., т.
2, с.347-532.
5. Аристотель. О софистических опровержениях //Собрание сочинений, Москва,
”Мысль” — 1978 г., т. 2, с.533-593.
6. В.Ф.Асмус Античная философия // Москва, Высшая школа, 1976 г., 543с.
7. ..Лукасевич Аристотелевская силлогвистика с точки зрения современной
формальной логики //
