Е.И. Петрова, Омский государственный университет,
кафедра русскойлитературы ХХ в. и журналистики 

В
пореволюционные годы возрос интерес писателей к истории России. Особенно часто
обращались литераторы, как к источнику вдохновения, к кризисным, переломным
историческим периодам. Был здесь отчасти и конъюнктурный момент, так как
читатель «требовал революционных произведений для поддержания своего
духа», а история давала подходящие сюжеты. Но было и другое: попытка
понять, «куда несет нас рок событий, заглядывая в обратную перспективу
прошлого. Причем историческая тема прежде всего стала воплощаться в поэмном
жанре. «Уструг Разина» В. Хлебникова, поэмы о Болотникове, Разине,
Пугачеве В. Каменского, «Уот Тайлер» А. Глобы стали наиболее
значительными произведениями этого ряда. Историческая повесть, исторический
роман появились позднее. 

Неоднократно
использовал в своих произведениях исторические сюжеты и С. Есенин. Еще в 1912
г. он пишет «Песнь о Евпатии Коловрате», а в 1914 г. поэму
«Марфа Посадница». И наконец в 1921 г. он создает драматическую поэму
«Пугачев», которая вызвала неоднозначное отношение современников.
Известно, что на М. Горького большое впечатление произвело чтение Есениным
фрагментов поэмы. Н. Осинский увидел в поэме попытку изобразить «пафос
мятежной стихии« как »непрерывное течение одной реки, докатившееся от
пугачевских времен до нашего времени» [4, c. 199]. Но сами способы
выражения «мятежной стихии» многим казались неприемлемыми. Автора
критиковали за «имажинизацию речи Пугачева» [4, c. 199] и даже за то,
что Пугачев — это сам Есенин. В целом произведение было признано неудачным, и
это автора «сильно огорошило» [4, c. 200]. Одному из своих устных
критиков он бросил: «Ты ничего не понимаешь, это действительно
революционная вещь!» [2, c. 191]. Очевидно, что революционность для него
состояла не столько в историческом материале, сколько в способах его
художественного воплощения. Поэт не пытается показывать противоборство двух
враждебных лагерей. Обреченность пугачевского бунта, по Есенину, состоит в том,
что крестьянство инертно, мужики «вросли ногами крови в избы».
Напрасно главному герою кажется, что эти избы можно сорвать с места вихрем
восстания, превратить их в «дикий табун деревянных кобыл». В
последнем монологе он обнаруживает, что и для него самое дорогое — видеть, как
«Золотою известкой над низеньким домом Брызжет широкий и теплый
месяц«. Поэтому и не винит он предателей: »…Дорогие мои…
Хор-рошие… Что случилось?»… Здесь — сострадание. Пугачев Есенина не
отделяет себя от своих губителей. Он понимает, что причина гибели и в нем
самом: «Неужель под душой так же падаешь, как под ношей?» Хотя написанию
поэмы предшествовал период основательного изучения пугачевского восстания,
Есенин не ставил задачи исторически точно воссоздать его картину. В сущности,
он решал вопрос о том, способно ли крестьянство принять революцию. 

Поэма
Георгия Вяткина «Сказ о Ермаковом походе» была написана в год
десятилетия Октября. Известно, что большевистскую революцию Вяткин не принял, и
лишь после разгрома Колчака смирился с советской властью как с единственной
силой, способной объединить созидательные усилия народа. Естественно, что и для
него обращение к историческому материалу стало поводом для осмысления
современности. 

Конфликт
в поэме Вяткина более нагляден, чем в «Пугачеве». Ермакова вольница
находится как бы между двух огней. С одной стороны, — «татарва»,
возглавляемая Кучумом, готовая в любой удобный момент гнать «русскую
собаку«, с другой — »тяжелый царь» Иван, против которого
«копит черную боль народ». 
					








Сам
поход на кучумово царство показан как способ сублимировать народный гнев против
своего царя: решение идти на восток приходит после того, как становится ясно,
что «того и гляди, — босая ватага по Кремлю с батогами пойдет».
Руководители похода — Ермак и Иван Кольцо — надеются, что если бить челом
государю «богатой Сибирской землею», то «Царь в радости и милости
великой«… »Боярщину с опричниной уймет,« … »Даст
отдохнуть Руси многострадальной…» Но способна ли власть по достоинству
оценить «народную инициативу»? Конечно, она воспользуется ее плодами.
Царь Иван в поэме цинично восклицает: » …порой и смерд, и вор Царю,
вишь, пригодится». Но благодарность власти народу — сродни дареному царем
панцирю. Не случайно эпиграфом к поэме становятся известные строки Рылеева:
«Тяжелый панцирь, дар царя, Стал гибели его виною». 

Опубликованная
в 1927 г. в «Сибирских огнях» поэма вызвала отклики прежде всего в
сибирских изданиях. В большинстве городов ее оценили положительно. И лишь в
омской газете «Рабочий путь» разразилась обширная дискуссия. Одни
обвиняли автора в том, что он не сумел дать «действительную картину
классовой борьбы второй половины девятнадцатого века», что
«социальной борьбы в поэме нет», что он рассматривает «русскую
историю как самобытную«, вместо того, чтобы ее »социологически
обосновать» [1]. Другие — и прежде всего П. Драверт, — напротив, видят
«вину» Вяткина в том, что «он не удержался от соблазна
представить Ермака идейным предтечей будущих революционеров» [3]. Но и те,
и другие, в сущности, отказывают ему в праве «своего собственного
понимания исторических лиц и явлений«. »Не все, приемлемое нами у Шекспира,
можно разрешить Вяткину» [3], — считает Драверт. Ему кажется неправомерным
обращение лирического поэта к эпосу. Такая реакция на его поэму обескуражила
Вяткина (как в свое время и Есенина). Как к третейскому судье, он обращается к
М. Горькому с просьбой оценить его произведение. Горькому поэма понравилась. 

Почему
же столь суровы были современники в оценке исторических поэм С. Есенина и Г.
Вяткина? Ведь расцвет поэзии начала века связан и с расцветом поэмы. Многие
формальные поиски в поэмном жанре увенчались успехом, естественным стало
усиление лирического начала в поэме. Однако то, что было хорошо в поэме
«на современную тему», где лирический герой мог позволить себе любые
формы самовыражения, с трудом принималось в поэме исторической, где автор был
отстранен от сюжета самим временем. К материалу историческому всегда
предъявлялось требование большей традиционности (Пушкину, как известно,
предлагали переделать «Бориса Годунова» в роман). Есенин же выступил
как новатор, в исторической поэме которого изображение не просто эпически
масштабно, но и лирически окрашено. Сам эпический размах создается средствами
лирики: автор не воспроизводит массовых сцен, не дает персонажей в развитии
(кроме Пугачева), не стремится ввести в речь героев соответствующую времени
лексику, он не озабочен даже точностью передачи исторических фактов, хотя
основательно их изучал. Поэма состоит, в сущности, из лирических монологов. В
ней единственный сквозной персонаж; остальные, появляясь в одной сцене и
исчезая, укрупняют основную фигуру, что в итоге и придает ей эпическую
масштабность. 

По
этому пути — пути взаимопроникновения этики и лирики — и пошло дальнейшее
развитие жанра, что оказалось верным и для исторической поэмы: «усиление
лирического начала в современной поэме последних лет сказалось и на структуре
исторической поэмы» [5, c. 67]. В современной исторической поэме
требование лиризма подчиняет себе даже единство времени, как, например, у
Давида Самойлова: «Времена смешиваются, и я легко перехожу из прошлого в
настоящее или условное будущее…. Мне кажется, писать современное произведение
надо как историческое, а историческое как современное» [6, c. 28]. Но то,
что сегодня воспринимается как норма, для современников Есенина и Вяткина было
непривычно. 

Вяткин
же, внешне сохранил более традиционную поэмную форму (В «Сказе о Ермаковом
походе» есть и подробно разработанный сюжет, и традиционные фольклорные
мотивы, и «народная масса» как одно из действующих лиц). Однако он
уловил внутреннюю сущность есенинских новаций: и для него лиризм — не внешнее
качество эпического текста, а способ создания эпического. Главная задача автора
— воссоздать не события, а психологические состояния героев. Их чувства столь
сильны, что как бы изливаются на все окружающее: «…весело в кострах
пылают стружки под песни захмелевших казаков«, »татарва смиренна, как
ковыль«, »казачью кровь, как воду, пьет трава» и т.п. 

У
каждого героя поэмы есть великая страсть, которая поднимает его до уровня
исторической личности. Ермак кладет жизнь на завоевание Сибири, чтобы облегчить
народную участь; Кучум отдается чувству мести; царь Иван наслаждается тем, что
подмял под себя Русь. Столкновение страстей высекает историческое событие. 

Понятно,
что такой подход не предполагал точного следования исторической правде, хотя,
как и Есенин, Вяткин провел основательное историческое исследование. Он
предпринял поездку в Тобольск, изучил и архивные материалы, и места событий.
Ему были известны различные исторические концепции Ермакова похода, изучал он и
художественные источники. Об этом говорит послесловие «От автора» к
первой публикации поэмы в журнале «Сибирские огни». Не случайно,
полемизируя с Дравертом, Вяткин ссылается на де Виньи, для которого
«искусство — не толкователь истории, а ее заместитель» [3]. Ясно,
что, как и Есенин, Вяткин пытался толковать не столько историю, сколько
современность. Наивная попытка вяткинского Ермака задобрить сибирскими землями
злого царя, конечно, не выдерживает критики с исторической точки зрения. Но в
том-то и дело, что коллизия «народ и власть» исследуется поэтом с
позиций современности. Именно к концу 20-х годов революционное бурление масс
было поставлено на службу режиму, народный энтузиазм загнан в прокрустово ложе
пятилеток. Чем это кончится? — вот что пытался прозреть поэт. Конечно,
современникам почти невозможно было проследить в поэме такие параллели, и в
хвалебных, и в критических откликах они не были замечены. Но, возможно, не
всеми. Не случайно ведь несмотря на содействие Горького отдельное издание поэмы
не было осуществлено… 

Георгий
Андреевич Вяткин (1885 — 1938) родился в Омске, детство и юность провел в
Томске, там же было опубликовано его первое стихотворение. В годы первой
русской революции получил известность как автор обличительных стихов. Был
связан с литературной элитой Петербурга и Москвы, подолгу жил в обоих столицах,
особенно в Москве, печатался там. Был членом литературного общества
«Среда», возглавляемого братьями Буниными. Автор нескольких
поэтических и прозаических сборников, публицист. 

Вернулся
в Омск в 1918 г. как в «белую столицу», работал в бюро информации
Управления делами Временного правительства Колчака, за что и был по возвращении
советской власти «поражен в правах», т.е. на три года лишен
избирательного права. 

С
192… года жил в Новосибирске, работал в журнале «Сибирские огни».
Имел большой авторитет среди сибирских писателей, был известен в России,
переписывался с М. Горьким, Р. Ролланом, В. Вересаевым и др. 

В
1937 г. был вторично репрессирован по обвинению в членстве в никогда не
существовавшей трудовой крестьянской партии и в начале 1938 г. расстрелян. 

В
данной статье рассматривается одно из произведений Г. Вяткина в контексте
общелитературных процессов того времени. 

Список литературы

Виноградов
Ф. О поэме Г. Вяткина «Сказ о Ермаковом походе» // Рабочий путь. 134
от 16 июня 1927 г. 

Волков
А. Художественные искания Есенина. М., 1976. 

Драверт
П. Перекрашенный Ермак // Рабочий путь. 143 от 26 июня 1927 г. 

Наумов
Е. Сергей Есенина. Личность. Творчество. Эпоха. Л., 1969. 

Червяченко
Г.А. Поэма в советской литературе. Ростов, 1978. 

Цит.
по: Числов М. Время зрелости — пора поэмы. М., 1986.