Кочегаров К. А.
К
вопросу о судьбе мазепинцев, перешедших на сторону России в канун Полтавской
победы (на примере канцеляриста Якова Гречаного)
Полтавская
битва окончательно поставила крест на политических планах бывшего запорожского
гетмана И.С. Мазепы. Понимая это, многие из еще остававшихся с ним соратников
из числа малороссийской старшины бежали в день сражения в расположение
украинских казачьих войск И.И. Скоропадского. Среди них был и писарь гетманской
канцелярии Яков Гречаный. Несмотря на то, что все приводили различные доводы
того, что оказались в лагере И.С. Мазепы не по своей воле, 8 августа 1709 г. бывшим мазепинцам
объявили о замене смертной казни ссылкой в Сибирь и Архангельск. Предписанное
царским указом отправление пленников в Москву задержалось из-за начавшегося на
Украине «морового поветрия» до апреля 1711 г.
Дальнейшие
судьбы перешедших на русскую сторону в день Полтавы представителей казацкой
старшины и до сего момента остается малоизвестными. Еще со времен Н.И.
Костомарова редко кто из исследователей сомневался, что все они сочувствовали
делу гетмана И.С. Мазепы. Однако в отношении Я. Гречаного это мнение, по всей
видимости, ошибочно.
В
марте 1708 г.
когда Кочубей и Искра поехали с доносом на Мазепу в главную квартиру царя Петра
I, гетман распорядился арестовать Я. Гречаного и его свояка Ивана Черныша
(женатому на сестре Якова, Елене), известного участника антимазепинских интриг.
Оба были допрошены о том, «ведают ли они про генералного судью Кочюбея, для
чего он поехал к великому государю». Вскоре Гречаного освободили из-под стражи
и отправили на жительство в его имение Рымаровку, под своеобразный домашний
арест. Стоит отметить, что после смерти Стефана Гречаного, Мазепа отобрал у его
сына Федора, брата Якова, пожалованное ранее с. Оксютинцы. Поэтому возможно, что
Гречаного и Черныша, претендовавшего на стародубское полковничество, но не
получившего его от Мазепы, связывали в деле Кочубея и Искры не только
родственные отношения.
Находясь
в Рымаровке Гречаный и узнал об измене Мазепы, а заодно «уведомился» и о том, что
его свояк Иван Черныш находится в Киеве. Туда выехал и Гречаный, однако в
Лохвице он был арестован шведами по распоряжению генерального есаула Михаила
Гамалеи. На допросе 4 октября 1709
г. Яков Гречаный уверял, что этот факт могут подтвердить
не только лохвицкий протопоп Федор, но «и попы, и все лохвицкие мещане». В
дальнейшем Гречаный был доставлен в ставку Мазепы, пробыв под караулом до самой
Полтавской битвы.
В
ходе сыска по делу Якова Гречаного был допрошен лохвицкий протопоп Федор
Лисовский и два попа. Они подтвердили, что факт ареста Гречаного. Кроме этого
протопоп Федор сообщил, что его теща приглашенная в дом М. Гамалея на обед была
свидетельницей перепалки между генеральным есаулом и находившимся там же
Гречаным. По ее словам «говорил Гамалей, Мазепа де сетует, что не повесил или
не четвертовал Черныша, и Яков Гречаной против того отозвался Гамалею: разве
оного Черныша повесить зато, что он при государе верно служит, и Гамалей сказал,
что не толко Чернышу, и все, которые будут при государе держатца, караны будут,
и стал он Гамалей пить про здоровье короля швецкого <…>, а Гречаный
молвил, не замай, король швецкий пропадет и загинет, а он будет пить за своего
государя, за которым господствуют, и маетности, и всякое доволство имеют».
В
ноябре 1709 г.
М. Гамалея, допрошенный гетманом И.И. Скоропадским по распоряжению российских
властей, подтвердил все обстоятельства ареста Гречаного (РГАДА. Ф. 229. Оп. 1.
Кн. 120. Л.
49 об. – 54).
На
полях, напротив выписки из розыскного дела Я. Гречаного стоит помета «оставлен
в Киеве». Однако этому и другим документам противоречит письмо Г.И. Головкина
И.И. Скоропадскому (от января 1711
г.), в котором констатировалось, что Гречаный ныне в
Сибири. То, что Головкин заблуждался касательно места нахождения Гречаного, свидетельствует
и ответ Скоропадского, направленный Головкину в ответ на его требование
прислать жену Гречаного в Москву вместе с членами семей и близкими
родственниками других мазепинцев для отправки по месту ссылки осужденных.
Украинский гетман писал: «Гречаного зась жены на Сибирь посилати не к кому, понеже
и сам Гречаный ныне не в Сибири, але в Киеве» у Д.М. Голицына, о котором тот
«розисковал, а узнавши его невинность уволнил».
Принимая
во внимание всю совокупность имеющихся фактов, можно заключить, что уверенность
Головкина о нахождении Гречаного в Сибири была ошибочной и связана была, вероятно,
с неверным информированием канцлера его подчиненными или каким-то другим сбоев
в работе российской бюрократической системы.
Подводя
итог, можно отметить, что известные показания разных лиц в деле Я. Гречаного не
противоречат друг другу, что в свое время, видимо и стало результатом
оправдательного приговора. Однако даже если допустить, что бывшему канцеляристу
Мазепы удалось обмануть российские власти, все равно судьба Гречаного
свидетельствует о том, что политика русского правительства даже после Полтавы в
отношении украинского казачества не являлась столь всеобъемлюще репрессивной, как
это иногда представляется в некоторых работах современных украинских
исследователей. Те представители старшины, которые хотели доказать свою
невиновность, могли надеяться на расследование своего дела, что уже само по
себе было немаловажно в то время.
Кроме
того, материалы дела Я. Гречаного обогащают наши знания об оппозиционных
настроениях в отношении Мазепы со стороны украинской старшины, которая в своих
интригах против гетмана активно искала поддержки царя. Это стало и одной из
причин того, что часть нарождающегося малороссийского дворянства не поддержала
переход И.С. Мазепы на сторону шведов, сохранив верность Петру I.
