Русская
Правда
Русская Правда – нечто
вроде нашего первого гражданско-уголовного кодекса – вызывала у Ключевского
удивление, переходящее порой в растерянность. Он называл ее «кодексом
капитала», поскольку безопасность капитала закон ценил дороже и обеспечивал
заботливее личной свободы человека. Гривна (слиток серебра) служила
единственной понятной мерой всего, включая чувство чести и жизнь человека. 
Так, купец, торговавший
в кредит и ставший несостоятельным по своей вине, мог быть продан кредиторами в
рабство. Пеня в 12 гривен грозила за похищение бобра из капкана, за уничтожение
полевой межи, за выбитый зуб и – за убийство чужого холопа (убийство своего
холопа наказанию не подлежало). 
За убийство взималась
пеня в пользу князя и вознаграждение в пользу родственников убитого –
головничество (отсюда, кстати, и слово «уголовник», т.е. убийца). Убийство
княжего мужа или члена старшей княжеской дружины стоило 80 гривен. Убийство
простого свободного человека – 40 гривен. В 20 гривен оценивались тяжкие увечья
и убийство женщины… «Русская Правда как будто говорит преступнику: бей, воруй
сколько хочешь, только за все плати исправно по таксе», – печально заключает
Ключевский.
РУССКАЯ
ПРАВДА — КОДЕКС КАПИТАЛА.
					







Таковы главные черты
Правды, в которых можно видеть выражение господствовавших житейских интересов,
основных мотивов жизни старого киевского общества. Русская Правда есть по
преимуществу уложение о капитале. Капитал служит предметом особенно
напряжённого внимания для законодателя; самый труд, т.е. личность человека,
рассматривается как орудие капитала: можно сказать, что капитал — это самая
привилегированная особа в Русской Правде. Капиталом указываются важнейшие
юридические отношения, которые формулируют закон: последний строже наказывает
за деяния, направленные против собственности, чем за нарушение личной
безопасности. Капитал служит и средством возмездия за те или другие
преступления и гражданские правонарушения: на нём основана самая система
наказаний и взысканий. Само лицо рассматривается в Правде не столько как член
общества, сколько как владетель или производитель капитала: лицо, его, не имеющее,
и производить не могущее, теряет права свободного или полноправного человека;
жизнь женщины ограждается только половинной вирой. Капитал чрезвычайно дорог:
при краткосрочном займе размер месячного роста не ограничивался законом;
годовой процент определён одной статьей Правды «в треть», на два третий, т. е.
в 50%. Только Владимир Мономах, став великим князем, ограничил
продолжительность взимания годового роста в половину капитала: такой рост можно
было брать только два года и после того кредитор мог искать на должнике только
капитала, т. е. долг становился далее беспроцентным; кто брал такой рост на
третий год, терял право искать и самого капитала. Впрочем, при долголетнем
займе и Мономах допустил годовой рост в 40%. Но едва ли эти ограничительные
постановления исполнялись. В упомянутых вопросах Кирика епископ даёт
наставление учить мирян брать лихву милосердно, полегче — на 5 кун 3 или 4
куны. Если речь идёт о годовом займе, то вскоре после Мономаха милосердным
ростом считали 60 или 80%, в полтора раза или вдвое больше узаконенного.
Несколько позднее, в XIII в., когда торговый город потерял своё преобладание в
народнохозяйственной жизни, духовные пастыри находили возможным требовать
«лёгкого» роста — «по 3 куны на гривну или по 7 резан», т. е. по 12 или по 14%.
Такое значение капитала в Русской Правде сообщает ей чёрствый мещанский
характер. Легко заметить ту общественную среду, которая выработала право,
послужившее основанием Русской Правды: это был большой торговый город. Село в
Русской Правде остаётся в тени, на заднем плане: ограждению сельской
собственности отведён короткий ряд статей среди позднейших частей Правды.
Впереди всего, по крайней мере, в древнейших отделах кодекса, поставлены
интересы и отношения состоятельных городских классов, т. е. отношения
холоповладельческого и торгово-промышленного мира. Так, изучая по Русской
Правде гражданский порядок, частные юридические отношения людей, мы и здесь
встречаемся с той же силой, которая так могущественно действовала на
установление политического порядка во всё продолжение изучаемого нами первого
периода: там, в политической жизни, такою силой был торговый город со своим
вечем; и здесь, в частном гражданском общежитии, является тот же город с тем,
чем он работал, — с торгово-промышленным капиталом. Мы кончили довольно
продолжительное и детальное изучение Русской Правды. Участвуя в нём после
разбора Начальной летописи, вы, вероятно, не в первый раз спрашивали себя,
соблюдаю ли я соразмерность в изложении курса, ограничиваясь беглым обзором
исторических фактов и так долго останавливая ваше внимание на некоторых
исторических источниках. Я вижу эту несоразмерность, но допускаю её не без
расчёта. Следя за моим обзором исторических фактов, вы усвояете готовые выводы;
подробно разбирая при вашем участии важнейшие и древнейшие памятники нашей
истории, я желал наглядно показать вам, как эти выводы добываются. В следующий
час мы сделаем ещё один опыт подобного разбора.
Оже
кто скота (а) взищеть
43.
Аже кто взищеть кунъ на друзе, а онъ ся начнеть запирати, то оже
на нь выведеть послуси, то ти поидуть на роту, а онъ возметь
свое куны; зане же не далъ
ему кунъ за много летъ, то платити ему за обиду 3 гривны.
К ст. 43. а) В тексте
первоначально было слово «скота», переправленное на «кун» («оже кто кунъ
взищеть»).
В случае отказа платить
деньги дело решалось с помощью свидетелей, причем должник, не отдавший денег – за
много летъ – платил за обиду 3 гривны.
Решающим было показание свидетелей – послухов. Слова – «за много лет», – по мнению Струмилина
(28), указывают «на момент заключения оспариваемого договора (в прошлое время,
несколько лет тому назад)».
44.
Аже кто купець купцю дасть куплю в куны (а) или в гостьбу, то купцю пред
послухи кунъ не имати, послуси ему не надобе, но ити ему
самому роте, аже ся почнеть запирати.
К ст. 44. а) В Пушк. «в куплю дасть куны».
По мнению Владимирского-Буданова, дело разрешается личною
присягою кредитора. Однако смысл статьи обратный. Купец не должен брать денег
перед послухами, но идет сам к роте, если его будут обвинять в присвоении
денег, а он будет отказываться. Передача денег другому лицу основана на доверии
к нему. Гетц (II, 226) справедливо указывает,
что в ст.45 (о поклаже) к роте должен идти тот, у
кого лежал товар. Различие между куплей и гостьбой
в том, что купля – торговые операции внутри города или в прилегающей к нему
местности, гостьба – торговля с иноземными и вообще отдаленными странами.
Рожков считает, что речь идет о купеческих товариществах на вере. Это
подтверждается выражением «в куплю или в гостьбу»; «в основу положено доверие к
известному лицу, к его добросовестности, так как свидетели совершенно неуместны
и излишни» (192–193). Купец связан с другим купцом «складьством»,
общим участием в торговом товариществе. Это – указание на организацию торговли
в древней Руси (Тихомиров.
Города, 142–143).
О поклажаи
45.
Аже кто поклажаи кладеть оу
кого любо, то ту послуха нетуть; но оже начнеть большимь клепати, тому
ити роте оу кого то лежалъ
товаръ: а толко еси оу мене положилъ
зане же ему въ бологоделъ
и хоронилъ товаръ того.
Передача
на хранение товара или имущества (поклажи) происходит без свидетелей. При
обвинении в утайке (начнеть
болшимь клепати) идет к
присяге тот, кто хранил поклажу, потому что он благодеялъ,
т.е. оказывал услугу. В испорченной статье
Псковской Судной грамоты доказательства невиновности также представляются на
волю хранившего товар или имущество: «хочетъ самъ
поцелуетъ (крестъ) или на поле лезеть, или у креста положитъ своему исцу». По Псковской Судной грамоте такое хранение
товаров или денег носило название «сблюдение». Порядок
этот держался с давнего времени, как показывает один из рассказов Печерского Патерика о двух киевлянах («два некаа от великых града того»),
один из которых оставил своего сына Захария другому
на попечение и дал ему свои деньги «на съблюдение» (Печерский Патерик, стр.9).
О резе
46.
Аже кто даеть куны в резъ, или наставъ в медъ,
или жито во просопъ, то послухи ему ставити, како ся будеть рядилъ, тако же ему имати.
Следует читать медъ в
наставъ. Деньги давались в проценты (въ резъ), зерно – в присоп
(или просопъ), а медъ –
в настав, т.е. с условием возвращения ссуды продуктами с надбавкой. Термин во просопъ Дубенский
производит от глагола присыпати,
«как и поныне делают, т.е. дают взаймы зерно под гребло вровень с краями, а
обратно принимают от должника в уплату верхом: верх этот назывался присопъ» (Рус. Дост.,
вып. II, стр.80).
О месячнемь резе
47.
О месячныи резъ, оже за мало, то имати ему; заидуть
ли ся куны до того же года, то дадять ему куны въ
треть, а месячныи резъ
погренути. Послуховъ ли не будеть, а будеть кунъ
3 гривны, то ити ему про свое куны роте; будеть ли боле
кунъ, то речи ему тако: промиловался еси, оже еси не ставил
послуховъ.
Указаны три вида
процентов: месячные, третные и годовые. Кратковременный месячный рез был в то же время самым
тяжелым. Поэтому если месячные проценты взимались в течение года, то их надо было делать третными. О величине этих видов процентов
имеются различные мнения. Наиболее простое объяснение следующее: «Один рез
законный равнялся 10 кунам (см. ст. 49), что составит 20 процентов,
полагая в гривне 50 кун. Два реза дозволено
было брать в треть (за мало днии); два реза, конечно, были вдвое больше одного, что составит
20 кун на гривну или 40 процентов в треть… Точно такой же
процент существовал в XV и XVI веках: «как в людях идет, на пять шестой»
(Н.Аристов. Промышленность древней Руси. СПб., 1866, стр.217–218). Стоимость
денег, даваемых в проценты без свидетелей не должна была превышать
3 гривны. По другому предположению, взимание резов в треть соответствует получению процентов по
третям года. По Вопрошанию Кирикову
(XII в.): «аще по
5 коуне даль, а 3 куны
возми или 4». Ключевский считает, что слова – «куны
в треть» – обозначали получение процентов «на две
третий», то есть на 100% шло 50%. (См. примечание к ст. 48.) Регулирование резов
сделано в интересах ростовщиков, а не было ограничением процентов. Присяга
(«рота») ростовщика считалась доказательством его правоты. Только при взимании
суммы более чем в 3 гривны требовались свидетели-послухи.
Оуставъ
Володимерь Всеволодича
48.
Володимерь Всеволодичь,
по Святополце, созва
дружину свою на Берестовемь: Ратибора Киевьского тысячьского, Прокопью Белогородьского тысячьского, Станислава Переяславьского тысячьского, Нажира,
Мирослава, Иванка Чюдиновича
Олгова мужа, и оуставили
до третьяго реза, оже емлеть
въ треть куны; аже кто возметь два реза, то то ему исто; паки
ли возметь три резы, то иста ему не взяти.
Владимир
Всеволодович Мономах созвал дружину в селе Берестове под Киевом. В совещании принимали участие тысяцкие
– киевский, белгородский (пригород Киева) и переяславский,
так как именно тысяцкие ведали городским судом и
имели прямое отношение к торговле (в Новгороде тысяцкий
был председателем торгового суда). Из перечисленных
людей известны лишь Ратибор, сидевший в 1079–1081 гг.
посадником в Тьмутаракани, Иванко
Чюдинович – вероятно, сын Чудина,
известного по Краткой Правде; он был Ольговым мужем, т.е. был боярином Олега Святославича Черниговского
(умершего в 1115 г.).
Мирослав упомянут в 1134 г.: «принесена бысть дъска оконечная
гроба господня Дионисьемъ, послал бо бе Мирослав» (Ип. л., стр.212). Под 1136 г. упомянуто, что среди переяславцев был убит Станислав Добрый Тудкович. Замечательно,
что имя Нажир принадлежало также одному переяславцу, упомянутому под 1162 г. (там же,
стр. 214 и 354). По-видимому, Владимир вошел в Киев
со своими людьми. Совещание на Берестовом произошло после
восстания в Киеве, вспыхнувшего в связи со смертью
великого князя Святополка Изяславича
и приглашением Владимира Мономаха. Восстание было направлено против ростовщиков
и тысяцкого Путяты, двор которого был разграблен
(там же, стр.198). Повидимому, совещание на
Берестове было созвано перед въездом Владимира в Киев. Смысл постановления о резах следующий: если кто берет деньги по третям, то
имеет право два раза брать проценты и получить выданную взаймы сумму (исто);
кто возьмет три реза, теряет
право на получение суммы обратно. Это подтверждает взгляд Ключевского, что «куны в треть
обозначали получение процентов: на 100% – 50%. Два
раза «в треть» давали общую сумму долга – «исто».
49.
Аже кто емлеть по 10 кунъ от лета на гривну,
то того не отметати.
Считая 50 кун
в гривне, получаем 20% годовых (от лåта), которые разрешалось брать.
Аже которыи купець истопиться
50.
Аже которыи купець, кде любо шедъ съ чюжими кунами, истопиться любо рать возметь, ли огнь, то не насилити
ему, ни продати его; но како
начнеть от лета платити, тако же платить, зане же пагуба от бога есть, а не виноватъ есть; аже ли пропиеться
или пробиеться, а в безумьи
чюжь товаръ испортить, то како любо темъ, чии то товаръ, ждуть ли ему, а
своя имъ воля, продадять
ли, а своя имъ воля.
Для купца, товар
которого утонул во время переезда на море или через реку (истопится, т.е.
утонет) или погиб во время войны (рать возметь) или от пожара (огнь),
предоставляется рассрочка. В случае же вины самого купца, когда он пропьет
товар или пробьется, дело решается самими кредиторами. Слово пробьется говорит
об обычае ставить товар в заклад при спорах, как об этом упоминается в былине о
Садко. Эта статья была использована в Судебнике 1497 г.: «О займех. А которой купець, идучи
в торговлю, возмет у кого денги
или товар, да на пути у него утеряется товаръ безхитростно,
истонет, или згорить,
или рать возметь, и боярин обыскавъ, да велит дати тому диаку великого князя полетную грамоту с великого князя
печятию, платити исцеву
истину без росту. А кто у кого взявши что в торговлю, да шед пропиет, или иным какым безумием погубит товар свой без напраздньства, итого исцю
в гибели выдати головою на продажу» (Судебники
XV–XVI вв., М., 1952, стр.27). О термине продадять см. след. ст. Купец торгует чужим
товаром и на чужие деньги (куны), следовательно, в кредит. Таким образом, и эта
статья заставляет предполагать о существовании купеческих товариществ на вере,
на «складьстве». В ней показана торговля с чужими
странами или отдаленными городами и областями. Купцам в дороге угрожают не
только стихийные бедствия (пожар, кораблекрушение), но и нападение – «рать возметь»).
О долзе
51.
Аже кто многимъ долженъ
будеть, а пришедъ господь
(а) изъ иного города или чюжеземець,
а не ведая запустить за нь
товаръ, а опять начнеть не дати гости кунъ, а первии
должебити начнуть ему запинати, не дадуче ему
кунъ, то вести и на торгъ, продати же и отдати же первое гостины коуны,
а домашнимъ, что ся останеть кунъ, тем же ся поделять; паки ли будуть княжи куны, то княжи куны первое взяти, а прокъ в делъ; аже кто много реза ималъ, не имати тому.
К
ст. 51. а) В других списках вместо «господь» написано «гость», что и должно
быть по смыслу.
Гость – купец из
другого города, чюжеземець – иностранный купец. Такое же постановление имеется в проекте
договора Смоленска с немцами пол. XIII в.: «или
немьчьскый гъсть въ дългъ дасть Смоленьске свои тъваръ русину, аче дълженъ боудътъ инемъ,
Немъчъскомоу гъстьи напереде, възати». При
разделе имущества должника сперва свою долю получает князь, затем гости, остальное (прок)
идет в раздел. О фразе: «то вести и на торгъ продати» – имелись
разные мнения. М.А.Дьяконов считает, что термин «
продати» обозначал действительную продажу разорившегося купца в рабство. Б.Д.Греков думает, что речь идет о продаже имущества,
так как от продажи купца в рабство едва ли можно было получить столь
значительную сумму, чтобы хватило расплатиться с кредиторами, среди которых
имеется даже князь (стр.179). Однако славянское (например, далматское)
законодательство знает продажу несостоятельного должника в рабство. Вопрос
решается бесспорным свидетельством проекта договора Новгорода с Любеком 1269 г. о продаже в холопство несостоятельного
должника: «а поручится жена за своего мужа, и итти
ей в холопство за долг вместе со своим мужем» (Грамоты Вел. Новгорода, стр.61).