ВВЕДЕНИЕ.
Постановка научной проблемы, касающейся норм права, применяемых в
период вооруженной борьбы, обусловлена достигнутым уровнем развития данной
отрасли международного права, так как назрела необходимость по-новому
подойти к научной характеристике отдельных ее положений. Современное
международное право представляет собой сложную систему юридических норм и
принципов, в которых находят свое выражение объективные закономерности
развития международных отношений. Система международного права, являясь
отражением постоянно развивающихся международных отношений, сама постоянно
развивается.
Международно-правовое запрещение агрессивных войн само по себе еще не
ведет к искоренению из общественной жизни причин, порождающих вооруженные
конфликты, поскольку военные конфликты были, есть и будут всегда. Несмотря
на запрет обращаться к вооруженной силе в международных отношениях,
государства не редко еще прибегают к ней для разрешения возникающих между
ними споров и конфликтных ситуаций. Это обуславливает необходимость
правового регулирования общественных отношений, возникающих в ходе
вооруженного конфликта, в целях его максимально возможной гуманизации.
Соответствующая группа норм международного права иногда условно именуется
“право вооруженных конфликтов”. Она включает ряд договорных и обычно-
правовых принципов и норм, устанавливающих взаимные права и обязанности
субъектов международного права относительно применения средств и методов
ведения вооруженной борьбы, регулирующих отношения между воюющими и
нейтральными сторонами и определяющих ответственность за нарушение
соответствующих принципов и норм.
Детальная проработка этой группы норм международного права для России
становится тем актуальней, чем дальше заходит конфликт в Чечне. Учитывая
неослабевающее внимание Европейского Союза к данной проблеме России
необходимо осуществлять мероприятия, проводимые по освобождению территории
Чеченской Республики от бандформирований, экстремистов и террористов, в
строгом соответствии с нормами международного права регулирующих отношения
между субъектами международного права в период вооруженных конфликтов. Но,
если конфликт в Чечне приравнивается к вооруженным конфликтам
немеждународного характера, то в свете последней информации о нанесении
превентивных ракетно-бомбовых ударов по территории Афганистана, в
частности, по территории, контролируемой террористическим движением
“Талибан”, ракетно-бомбовых ударов по Ираку российскому правительству
необходимы детальные консультации со специалистами МИДа РФ и ведущими
юристами в области международного права. Основываться на прецеденте,
допущенном Соединенными Штатами Америки, и тем более руководствоваться им
нельзя.
В данной работе автор постарается отразить становление права
вооруженных конфликтов как отрасли международного права, рассмотрев
дискуссии по этому вопросу ведущих юристов в области международного права;
классифицировать саму отрасль по отдельным правовым режимам присущим
международному праву в период вооруженных конфликтов, так как напрашивается
вывод, что данная отрасль не имеет четкой классификации, что видно из
учебной литературы, а также осветить саму отрасль по действующим
нормативным актам, монографиям и учебной литературе.
В работе не ставится задача рассмотрение таких вопросов, как войны, их
участники, средства и методы ведения войн. Автор попытается дать общую
характеристику военных конфликтов, их причины и современное ''состояние''
агрессии в мире.
ГЛАВА 1 ПРАВО ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТОВ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ ОТРАСЛЬ
МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА.
§ 1. Право вооруженных конфликтов: понятие, предмет регулирования
Юридическая наука до недавнего времени не могла выработать единого
понятия, определяющего ту отрасль права, нормы которой регулируют ведение
вооруженной борьбы; среди ученых нет единства относительно содержания этой
отрасли права. Наиболее распространенными терминами, применимыми к данной
отрасли права, являются “право войны”, “международное военное право”,
“законы и обычаи войны”, “законы войны”. С 1968 года, в материалах и
документах ООН, в исследованиях юристов-международников стал усиленно
дискутироваться вопрос о нормах права, применяемых в период вооруженных
конфликтов, и он сразу же оказался предметом полемики между юристами
специалистами международного права разных стран.
Вокруг проблемы формирования права вооруженных конфликтов как
самостоятельной отрасли международного права идет оживленная дискуссия.
Известно, что уже издавна (сначала в форме обычая, а затем и юридических
норм) в рамках общего международного права существовала и существует группа
действующих и общепризнанных норм и принципов, имеющих своим содержанием
защиту индивида в период вооруженного конфликта. Другое дело, что эти нормы
не всегда соблюдаются, что они в тот или иной период времени, не полностью
отвечали требованиям развития науки и военной техники.
В последние годы наиболее употребительным становится понятие
“международное гуманитарное право”[1]. Анализ публикаций авторов позволяет
объединить их в три группы.
Первая группа (швейцарец Ж. Пикте, француз Г. Курсье и др.) исследуют
гуманитарное право в широком смысле этого понятия. Пикте под международным
гуманитарным правом в широком смысле понимает “совокупность действующих
обычных и конвенционных норм, обеспечивающих уважение человеческой личности
и ее развитие”. По его мнению, оно охватывает две подотрасли: “право войны”
и “право человека”. Он также считает, что обе эти подотрасли, будучи тесно
между собой связанными, тем не менее являются самостоятельными и
независимыми друг от друга. Пикте подробно не исследует понятие “право
человека”, а сосредотачивает основное внимание на анализе понятия “право
войны”.
Разницу между понятиями “право войны” и “право человека” Пикте выводит
из источников, лежащих в основе становления этих понятий. Он считает, что
если у истоков понятия “права человека” находится Всеобщая декларация прав
человека 1948 года, то основные нормы права войны начали формироваться уже
с 1864 года. Наряду с этим он проводит различие между этими понятиями и по
такому признаку, как “инструмент обеспечения нормы”. Он считает, что если
нормы “права войны” универсальны и обязательны для всех государств, то при
осуществлении норм “прав человека” система контроля за их выполнением и
санкций за их нарушение является элементом другого порядка.
Пикте считает, что “право войны” и “право человека” – это две
самостоятельные правовые системы в рамках международного гуманитарного
права, которые действуют в различные периоды: “право войны” – в ходе
вооруженных конфликтов”, “права человека” – в мирное время.1
Другая группа зарубежных юристов (А. Робертсон, Х. Фрик и др.)
определяют международное гуманитарное право слишком узко, либо считая его
частью (отраслью) “прав человека”, либо сводя его к “праву Гааги” или
“праву Женевы”. Так, английский юрист А. Робертсон полагает, что
международное гуманитарное право является лишь отраслью “прав человека”, а
сами права человека составляют основу гуманитарного права[2].
Западногерманский юрист Фрик понимает под международным гуманитарным правом
совокупность юридических норм, направленных на “обеспечение минимума
правовой защиты раненым, больным, военнопленным и гражданским лицам,
выбывшим из строя или не принимающим участия в военных действиях”.
Наконец, третья группа зарубежных юристов (А. Рандельцхофер, О.
Кимминих, М. Вётэ и др.) считает, что международное гуманитарное право
состоит из двух частей – “право Гааги” и “право Женевы” – и действует оно
только в период вооруженных конфликтов. Они критикуют Пикте, который
утверждает, что международное гуманитарное право действует и в мирное
время. Так, Ранделцхофер считает, что в собственном смысле слова
международное гуманитарное право – “это совокупность норм закрепленных в
Гаагских (1907 г.), Женевских (1949 г.) конвенциях и Гаагской конвенции
1954 года”, то есть ни какого деления на “право Гааги” и “право Женевы” не
существует.
Юрист Кимминих выступает против того, чтобы ограничивать только
международное гуманитарное право “правом Женевы”. Он пишет, что “право
Гааги” является тоже международным гуманитарным правом и вытекает из идеи
гуманности. Кимминих отрицает деление “права войны” на “право Гааги” и
“право Женевы”1.
Такая позиция зарубежных авторов не учитывала, во-первых, различия и
особенности в защите прав человека в период войны и в мирное время; не
выделяла специфики защиты прав человека во время вооруженного конфликта. Во-
вторых, международно-правовая защита жертв вооруженных конфликтов
рассматривалась изолированно, в отрыве от достижений по международно-
правовому регулированию ведения войны и, в частности, по ограничению и
запрещению применения некоторых средств ведения войны. Все это низводило
право, применяемое вооруженных конфликтах, до уровня защиты жертв войны,
что не отвечало практике государств, выступающих за комплексное решение
всех вопросов права, применяемого в вооруженных конфликтах. В-третьих,
упомянутые авторы смешивали два понятия: международное гуманитарное право и
международное гуманитарное право, применяемое в вооруженных конфликтах.
Несколько иную позицию занимали в то время (1970 – 80 гг.) советские
юристы, хотя это можно объяснить и классовым противостоянием в то время, но
они, придерживаясь научного подхода на проблему права в период вооруженных
конфликтов, на наш взгляд имели более правильную точку зрения, что
сказалось на научном понимании данной проблемы в то время, и имеет ощутимые
последствия в наши дни.
Так, С.В. Исакович согласился с появлением нового “института
международного права – международного гуманитарного права”1, являющегося
закономерным следствием процесса гуманизации ведения вооруженной борьбы, и
рассматривает его как совокупность юридических норм, регулирующих ведение
вооруженной борьбы. По его мнению, оно содержит три группы норм:
. защита гражданского населения, раненных, больных, военнопленных, правовой
режим военной оккупации, меры по защите культурных ценностей;
. порядок объявления войны, театр войны, состав вооруженных сил,
прекращение войны;
. запрещение химического и бактериологического оружия, запрещение
применения любого оружия причиняющего излишние страдания2.
Из приведенного выше анализа работ нельзя сделать вывод о понятии и
месте права вооруженных конфликтов в системе современного международного
права. Если право вооруженных конфликтов самостоятельная специфическая
отрасль международного права, то, что же является предметом его
регулирования? Каковы специфические особенности этой отрасли? Каков метод
его правового регулирования? Можно ли вообще говорить о праве вооруженных
конфликтов как самостоятельной отрасли международного права?§ 2. Право вооруженных конфликтов как отрасль международного права
Обоснование существования самостоятельной отрасли международного права
– право вооруженных конфликтов – имеет не только теоретическое значение.
Разнобой в определении данного понятия неизбежно приводит к тому, что эта
отрасль международного права иногда изображается как нечто аморфное,
неконкретное; из этого, в свою очередь, делается вывод, что она не имеет
четких, конкретных принципов. Выработка единого понятия, формулирование и
закрепление в международных соглашениях единых принципов и норм положили бы
конец разногласиям по поводу правомерности или неправомерности действий
воюющих, что способствовало бы более четкому выполнению норм права
вооруженных конфликтов. В конечном счете, это приведет к гуманизации
ведения вооруженной борьбы.
Содержание и место этой отрасли права попытался вывести, и нужно
сказать не безуспешно, Арцибасов И.Н. в 1989 году. Он поясняет, что право
вооруженных конфликтов как самостоятельная отрасль международного права
должна “вписываться” в сложившуюся единую систему современного
международного права. Прагматический подход к обоснованию самостоятельной
отрасли права может только повредить стройной теоретической конструкции
системы современного международного права, нарушить ее. Как он отмечает,
право вооруженных конфликтов, с одной стороны, как бы не “вписывается”
единую систему международного публичного права как права мира и мирного
сосуществования государств, права, запрещающего агрессию и содержащего
принцип неприменения силы, права, требующего от государств разрешать
возникающие между ними споры только мирным путем. С другой стороны, право
вооруженных конфликтов содержит значительное количество норм и принципов,
присущих только этой, специфической отрасли международного права и
регулирующих отношения между государствами в условиях вооруженной борьбы1,
поскольку таковые имеют место быть.
Для того чтобы показать существование самостоятельной отрасли права в
той или иной системе права, следует, прежде всего, определить критерии,
которые лежат в основе признания отраслей самостоятельными. В юридической
литературе по поводу таких критериев нет единства, и Арцибасов И.Н.
пользуется, на наш взгляд, наиболее правильной позицией Лазарева М.И.,
который называет следующие критерии, присущие отрасли:
. предмет правового регулирования (специфический круг общественных
отношений);
. специфические нормы, регулирующие эти отношения;
. достаточно крупная общественная значимость определенного круга
общественных отношений;
. достаточно обширный объем нормативно-правового материала;
. заинтересованность общества в выделении новой отрасли права;
. специальные принципы права, регулирующие построение новой отрасли права1.
Если рассмотреть эти критерии применительно к совокупности норм и
принципов права, применяемого в период вооруженных конфликтов, можно
вывести следующее:
Предметом правового регулирования права вооруженных конфликтов являются
специфические общественные отношения, возникающие в период вооруженной
борьбы или в связи с вооруженной борьбой, которая может принять форму
войны, международного вооруженного конфликта, конфликта немеждународного
характера.
Специфический характер норм права вооруженных конфликтов вытекает из
предмета регулирования и заключается в том, что они в основном
устанавливают поведение субъектов международного права в период
конфронтации между ними (война, вооруженный конфликт). Никакая другая
отрасль международного права не содержит таких норм. Действие этих норм
ограничено в пространстве и времени. Их характерная черта – относительная
новизна принятия таких норм. Например, научно-техническая революция в
военном деле привела к появлению мин-ловушек и шариковых бомб. Содержимое
этих бомб составляют шарики, которые не просматриваются в человеческом теле
рентгеном. Мины-ловушки и шариковые бомбы – антигуманное оружие (если какое-
либо оружие и можно рассматривать как гуманное), от применения которого
страдает, прежде всего, гражданское население. В 1980 году была принята
специальная конвенция, запрещающая применение этого оружия против
гражданского населения и в 1996 году она была дополнена Протоколами ООН №№
I, II1.
Крупная общественная значимость, объективно обусловленный интерес в
самостоятельном регулировании данного комплекса объясняется теми
последствиями, которые несут с собой войны и вооруженные конфликты.
Известно, что уже после второй мировой войны в вооруженных конфликтах
погибло более 25 млн. человек, многие из которых – из-за неурегулированных
отдельных областей права вооруженных конфликтов.
Объем нормативного материала права вооруженных конфликтов достаточно
обширен. Некоторые юристы (например, Колосов Ю.М.) считают, что само
образование отрасли международного права, возможно, лишь в том случае,
когда “государства договариваются о формировании широкого универсального
международно-правового акта, содержащего основные принципы международного
права в данной отрасли”2, то есть формирование той или иной отрасли права в
системе международного права связывается с наличием универсального
международно-правового акта. Такие универсальные акты по праву вооруженных
конфликтов имеются (Санкт-Петербургская об отмене употребления взрывчатых и
зажигательных пуль 1888 года, Гаагские конвенции 1899 г. и 1907 г. “Об
открытии военных действий”, “О законах и обычаях сухопутной войны” и др.,
Женевские конвенции от 12 августа 1949 г., а также дополнительные Протоколы
к ним и т.п.[3]).
С учетом рассмотренных критериев право вооруженных конфликтов можно
определить как совокупность создаваемых путем международных соглашений или
обычая юридических норм, применяемых в войнах, международных и
немеждународных вооруженных конфликтах, запрещающих использование
определенных средств и методов ведения вооруженной борьбы, обеспечивающих
защиту прав индивида в ходе этой борьбы и устанавливающих международно-
правовую ответственность государств и уголовную ответственность физических
лиц за их нарушение1. На наш взгляд более правильным будет употребление
термина ''международное право во время вооруженных конфликтов''.ГЛАВА 2 ВООРУЖЕННЫЕ КОНФЛИКТЫ КАК МЕЖДУНАРОДНЫЕ ЯВЛЕНИЕ И ПРОЦЕСС.
§ 1 Общественная суть и особенности международного конфликта.
Россия, точно так же как и остальные страны мира, является неотъемлемой
частью сложной, саморазвивающейся, открытой системы — системы международных
отношений. Процессы, происходящие на международной арене, прямо и
опосредованно влияют на характер политического, социального и
экономического развития российского общества. Вследствие этого изучение,
анализ и прогнозирование всех процессов, происходящих в жизни страны,
немыслимы вне их корреляции с международными.
Важнейшая составная часть международных отношений — межгосударственные
отношения (МГО). Их отличительной особенностью является то, что субъектами
этой системы выступают государства или их объединения. Как и любая другая
органическая система, система МГО имеет собственную структуру, т.е.
совокупность государств и их политических объединений, обладающих
определенными связями, и функционирует и развивается на основе целого ряда
закономерностей. Эти закономерности имеют общесистемный характер и
определены характером ее структуры в пределах рассматриваемого
пространственного и временного континуума. Иначе говоря, система МГО задает
определенные «правила игры» своим субъектам, следование которым — не
столько акт доброй воли, сколько условие самосохранения каждого
государства. Попытки обойти эти правила не только вносят серьезный
дисбаланс в функционирование системы МГО, но и в первую очередь могут иметь
деструктивные последствия для самих инициаторов подобных действий.1
С точки зрения теории международных отношений международный конфликт
рассматривается как особое политическое отношение двух или нескольких
сторон — народов, государств или группы государств, — концентрированно
воспроизводящее в форме косвенного или непосредственного столкновения
экономические, социально-классовые, политические, территориальные,
национальные, религиозные или иные по природе и характеру интересы.
Международные конфликты, таким образом, являются разновидностью
международных отношений, в которые вступают различные государства на почве
противоречий интересов. Разумеется, международный конфликт — это особое, а
не рутинное политическое отношение, поскольку оно означает и объективно и
субъективно разрешение разнородных конкретных противоречий и порождаемых
ими проблема конфликтной форме и в ходе своего развития может порождать
международные кризисы и вооруженную борьбу государств.
Часто международный конфликт отождествляют с международным кризисом.
Однако соотношение международного конфликта и кризиса — это соотношение
целого и части. Международный кризис лишь одна из возможных фаз конфликта.
Он может возникнуть как закономерное следствие развития конфликта, как его
фаза, означающая, что конфликт дошел в своем развитии до той грани, которая
отделяет его от вооруженного столкновения, от войны. Кризис придает всему
развитию международного конфликта весьма серьезный и трудноуправляемый
характер, формируя кризисную логику развития, убыстряя эскалацию всего
конфликта. На этапе кризиса неимоверно возрастает роль субъективного
фактора, поскольку, как правило, весьма ответственные политические решения
принимаются узкой группой лиц в условиях острого дефицита времени.
Однако международный кризис — это совсем не обязательная и неизбежная
фаза конфликта. Его течение достаточно длительное время может оставаться
латентным, не порождая непосредственно кризисных ситуаций. Вместе с тем
кризис — далеко не всегда завершающая фаза конфликта даже при отсутствии
прямых перспектив перерастания его в вооруженную борьбу. Тот или иной
кризис усилиями политиков может быть преодолен, а международный конфликт в
целом способен при этом сохраняться и возвращаться к скрытому состоянию. Но
при определенных обстоятельствах этот конфликт может вновь достигать фазы
кризиса, при этом кризисы могут следовать с определенной цикличностью.
Наибольшей остроты и крайне опасной формы международный конфликт
достигает в фазе вооруженной борьбы. Но вооруженный конфликт — это также не
единственная и не неизбежная фаза международного конфликта. Он представляет
собой высшую фазу конфликта, следствие непримиримых противоречий в
интересах субъектов системы международных отношений.§ 2 Фазы международного конфликта
Необходимо отметить, что международный конфликт как система никогда не
выступает в «законченной» форме. В любом случае он представляет собой
процесс или совокупность процессов развития, предстающих как определенная
целостность. При этом в процессе развития может происходить изменение
субъектов конфликта, а следовательно, и характера противоречий, лежащих в
основе международного конфликта. Изучение конфликта в его последовательно
сменяющихся фазах позволяет рассматривать его как единый процесс,
обладающий различными, но взаимосвязанными сторонами: исторической
(генетической), причинно-следственной и структурно-функциональной.
Фазы развития конфликта — это не абстрактные схемы, а реальные,
детерминированные в историческом и социальном планах конкретные состояния
международного конфликта как системы. В зависимости от сущности, содержания
и формы того или иного конфликта, конкретных интересов и целей его
участников, применяемых средств и возможностей введения новых, вовлечения
других или выхода имеющихся участников, индивидуального хода и общих
международных условий его развития международный конфликт может проходить
через самые различные, в том числе и нестандартные фазы.
Первая фаза международного конфликта — это сформировавшееся на основе
определенных объективных и субъективных противоречий принципиальное
политическое отношение и соответствующие ему экономические, идеологические,
международно-правовые, военно-стратегические, дипломатические отношения по
поводу данных противоречий, выраженные в более или менее острой конфликтной
форме.
Вторая фаза международного конфликта — это субъективное определение
непосредственными сторонами конфликт своих интересов, целей, стратегии и
форм борьбы для разрешения объективных или субъективных противоречий с
учетом своего потенциала и возможностей применения мирных и военных
средств, использования международных союзов и обязательств, оценки общей
внутренней и международной ситуации. На этой фазе сторонами определяется
или частично реализуется система взаимных практических действий, носящих
характер борьбы сотрудничества, с целью разрешить противоречие в интересах
той или иной стороны или на основе компромисса между ними.
Третья фаза международного конфликта заключается в использовании
сторонами достаточно широкого диапазона экономических, политических,
идеологических, психологических, моральных, международно-правовых,
дипломатических и даже военных средств (не применяя их, однако, в форме
прямого вооруженного насилия), вовлечения в той или иной форме в борьбу
непосредственно конфликтующими сторонами других государств (индивидуально,
через военно-политические союзы, договоры, через ООН) с последующим
усложнением системы политических отношений и действий всех прямых и
косвенных сторон в данном конфликте.
Четвертая фаза международного конфликта связана с увеличением борьбы до
наиболее острого политического уровня — международного политического
кризиса, который может охватить отношения непосредственных участников,
государств данного региона, ряда регионов, крупнейших мировых держав,
вовлечь ООН, а в ряде случаев — стать мировым кризисом, что придает
конфликту невиданную ранее остроту и содержит прямую угрозу того, что одной
или несколькими сторонами будет использована военная сила.
Пятая фаза — это международный вооруженный конфликт, начинающийся с
ограниченного конфликта (ограничения охватывают цели, территории, масштаб и
уровень ведения боевых действий, применяемые военные средства, количество
союзников и их мировой статус), способного при определенных обстоятельствах
развиваться до более высокого уровня вооруженной борьбы с применением
современного оружия и возможным вовлечением союзников одной или обеими
сторонами. Если рассматривать эту фазу международного конфликта в динамике,
то в ней можно выделить целый ряд полуфаз, означающих эскалацию военных
действий.
Шестая фаза международного конфликта — это фаза урегулирования,
предполагающая постепенную деэскалацию, снижение уровня интенсивности,
более активное вовлечение дипломатических средств, поиск взаимных
компромиссов, переоценку и корректировку национально-государственных
интересов. При этом урегулирование конфликта может стать следствием усилий
одной или всех сторон конфликта либо начаться вследствие давления со
стороны «третьей» стороны, в роли которой может оказаться крупная держава,
международная организация либо мировое сообщество в лице ООН.
Таким образом, рассмотренные выше признаки могут быть использованы для
первичной идентификации конфликта. Но при этом всегда необходимо учитывать
высокую подвижность грани между такими явлениями, как собственно военный
конфликт и война. Сущность этих явлений одна и та же, но она имеет
различную степень концентрации в каждом из них. Отсюда и известная
трудность в различении войны и военного конфликта.ГЛАВА 3 ВИДЫ ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТОВ.
§ 1 Международные вооруженные конфликты.
Современное международное право запрещает захватнические, агрессивные
войны (п.4 ст.2 Устава ООН). Вместе с тем это не означает, что войны уже
исключены из жизни человеческого общества, что исчезли причины и источники,
порождающие вооруженные конфликты. Хотя, помимо незаконных войн, в
современных условиях могут иметь место и справедливые войны, не запрещенные
международным правом в рамках международных вооруженных конфликтов, а также
законное применение вооруженной силы. К ним относятся:
. оборонительные войны в порядке осуществления государством или группой
государств права на индивидуальную или коллективную самооборону от
агрессии в соответствии со ст. 51 Устава ООН;
. национально-освободительные войны колониальных или зависимых народов,
поднявшихся с оружием в руках на борьбу за свое национальное освобождение
и образование собственного независимого государства (например,
Организация Освобождения Палестины);
. операции войск ООН, созданных по решению Совета Безопасности ООН в
соответствии со ст. 42 Устава ООН;
. применение вооруженной силы при выполнении договорных обязательств
(например, использование индийских войск против группировки “Тигры
освобождения “Тамил илама” в соответствии с договором между Индией и Шри-
Ланкой об урегулировании этнического конфликта в Шри-Ланке 1987 г.).
Наличие источников, порождающих войны, обуславливает необходимость
существования в международном праве специфических правовых норм, призванных
регулировать отношения между государствами в случае вооруженных конфликтов
и содействовать гуманизации ведения вооруженной борьбы. Их значение состоит
в том, что они:
. ограничивают воюющих в выборе средств и методов ведения военных действий;
. запрещают или ограничивают применение наиболее варварских средств ведения
войны;
. регламентируют положение нейтральных, а также не участвующих в
вооруженном конфликте государств;
. служат интересам миролюбивых сил, способствуют разоблачению агрессивных,
реакционных сил;
. защищают гражданское население оказавшееся на территории в зоне
вооруженного конфликта.1
Международное право в период вооруженных конфликтов регулирует
поведение воюющих сторон, как в процессе международных вооруженных
конфликтов, так и вооруженных конфликтов немеждународного характера.
Согласно положениям Женевских конвенций 1949 года международными
вооруженными конфликтами признаются такие конфликты, когда один субъект
международного права применяет вооруженную силу против другого субъекта.
Таким образом, сторонами в вооруженном конфликте могут являться
государства, нации и народности, борющиеся за свою независимость,
международные организации, осуществляющие коллективные вооруженные меры по
поддержанию мира и международного правопорядка.
Согласно ст. 1 Дополнительного протокола I Женевских конвенций,
касающегося защиты жертв международных вооруженных конфликтов,
международными являются также вооруженные конфликты, в которых народы ведут
борьбу против колониального господства и иностранной оккупации и против
расистских режимов в осуществление своего права на самоопределение.
Вооруженный конфликт между повстанцами и центральным правительством
является, как правило, внутренним конфликтом. Однако повстанцы могут быть
признаны “воюющей стороной”, когда они:
. Имеют свою организацию;
. Имеют во главе ответственные за их поведение органы;
. Установили свою власть на части территории;
. Соблюдают в своих действиях “законы и обычаи войны”.
Признание повстанцев “воюющей стороной” исключает применение к ним
национального уголовного законодательства об ответственности за массовые
беспорядки и т.д. На захваченных в плен распространяется статус
военнопленных. Повстанцы могут вступать в правоотношения с третьими
государствами и международными организациями, получать от них допускаемую
международным правом помощь. Таким образом, признание повстанцев “воюющей
стороной”, как правило, свидетельствует о приобретении конфликтом статуса
международного и является первым шагом к признанию нового государства.
§ 2 Вооруженные конфликты немеждународного характера.
Вооруженные конфликты немеждународного характера – это все непопадающие
под действие ст. 1 Дополнительного протокола I вооруженные конфликты,
происходящие на территории какого-либо государства “между его вооруженными
силами или другими организованными вооруженными группами, которые, находясь
под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью его
территории, который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные
военные действия и применять положения Протокола II, касающегося защиты
жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера.
Вооруженные конфликты немеждународного характера обладают следующими
признаками1:
. применение оружия и участие в конфликте вооруженных сил, включая
полицейские подразделения;
. коллективный характер выступлений. Действия влекущие обстановку
внутренней напряженности, внутренние беспорядки не могут считаться
рассматриваемыми конфликтами;
. определенная степень организованности повстанцев и наличие органов,
ответственных за их действия;
. продолжительность и непрерывность конфликта. Отдельные спорадические
выступления слабоорганизованных групп не могут рассматриваться как
вооруженные конфликты немеждународного характера;
. осуществление повстанцами контроля над частью территории государства.
К вооруженным конфликтам немеждународного характера следует относить
все гражданские войны и внутренние конфликты, возникающие из попыток
государственных переворотов и т.д. Эти конфликты отличаются от
международных вооруженных конфликтов, прежде всего тем, что в последних обе
воюющие стороны являются субъектами международного права, в то время как в
гражданской войне воюющей стороной признается лишь центральное
правительство.
Государства не должны вмешиваться во внутренние конфликты на территории
другого государства. Однако, на практике осуществляются определенные
вооруженные мероприятия, получившие название “гуманитарной интервенции”.
Именно так, например, были охарактеризованы вооруженные акции в Сомали и
Руанде, предпринятые с целью приостановления происходивших там внутренних
конфликтов, сопровождавшихся массовыми человеческими жертвами.
Такая проблема как внутренние вооруженные конфликты, причины их
возникновения и влияние их на военно-политическую обстановку в отдельных
странах, регионах и мире, судя по многим признакам, еще не нашли своего
места в теории и потребуют для своего изучения и осмысления как с научной,
так и с практической стороны еще многих усилий и внимания. Это тем более
важно, что в современных условиях именно внутренние вооруженные конфликты
все чаще становятся детонаторами серьезных и опасных геополитических
взрывов. Существенно и то, что внутренние вооруженные конфликты очень часто
соприкасаются, а то и сливаются с таким явлением как терроризм,
представляющим на данном этапе определенную угрозу международному миру и
безопасности.
Для большей четкости и сокращения времени на изложение этого вопроса
целесообразно данную проблему рассмотреть и проанализировать в ряде
тезисов, представленных ниже.
Должно быть понятно, что внутренние вооруженные конфликты по причинам
их возникновения, по своей сути и содержанию могут довольно существенно
отличаться друг от друга. Наверное, все они по-своему уникальны и поэтому
их осмысление и изучение каждый раз требует своего подхода, отдельного
конкретного рассмотрения. Очевидно, что один и тот же внутренний конфликт
может оцениваться по-разному, зачастую с полярных позиций: для одних это,
допустим, освободительная война или что-то похожее на нее, для других —
вооруженный мятеж и т.д. Поэтому подходить к разным внутренним конфликтам с
одинаковыми мерками нельзя.1
Какими бы многочисленными и непримиримыми ни были различные
экстремистские группировки и движения, сами по себе они сегодня не в
состоянии самостоятельно решить поставленные перед собой задачи. Для этого
они должны обладать мощной и гармонично развитой экономической и научно-
технической базой, производимыми в высокоразвитых государствах современными
средствами вооруженной борьбы, материально-технического обеспечения и
ведения пропагандистской работы, возможностями привлечения в свои ряды
наемников и военных специалистов, иметь координирующие органы и своих
сторонников в различных государствах и общественно-политических структурах
мирового сообщества и другие возможности. То есть, без определенной
поддержки своих действий на государственном и международном уровнях их
предприятие, как правило, обречено на неудачу.
Вывод из этого может быть только один и достаточно определенный: на
современном этапе экстремизм, в том числе исламский, может существовать и
выполнять свою «работу» относительно долго только в качестве
разрушительного оружия, контролируемого более организованными и
могущественными силами. Что это за силы, долго объяснять нет необходимости.
Для этого достаточно посмотреть, кто сегодня стоит за афганскими талибами,
а раньше поддерживал афганских моджахедов, кто оказывает финансовую и иную
поддержку антиправительственным исламским группировкам в странах
Центральной Азии, кто отдал югославское Косово в фактически безраздельное
владение мусульманам-албанцам, кто регулярно и настойчиво выдвигает
ультиматумы перед Россией, требуя от нее прекращения антитеррористической
операции против международных банд террористов в Чечне и т.д. То есть,
анализируя роль и место исламского экстремизма в формировании внутренних и
внешних угроз национальной безопасности и территориальной целостности
России, мы не должны ограничиваться рассмотрением только лишь его
религиозно-идеологической и эмоционально-разрушительной составляющих, но
смотреть гораздо шире и по существу, в саму жизнь и условия, в которых эта
жизнь имеет место быть. Только при таком подходе можно будет понять,
почему, скажем, английские лорды из Парламентской Ассамблеи Совета Европы
(ПАСЕ) так недовольны действиями России в отношении террористов на своей
территории, почему блок НАТО был так настойчив в реализации своего
косовского сценария и так далее.
Терроризм в любых формах своего проявления превратился в одну из
опасных по своим масштабам, непредсказуемости и последствиям общественно-
политических и моральных проблем, с которыми человечество входит в XXI
столетие. Терроризм и экстремизм в любых их проявлениях все больше угрожают
безопасности многих стран и их граждан, влекут за собой огромные
политические, экономические и моральные потери, оказывают сильное
психологическое давление на большие массы людей, чем дальше, тем больше
уносят жизней ни в чем не повинных людей.1
Конфликтогенный потенциал терроризма особенно вырос с 60-х годов ХХ
века, когда целые регионы мира были покрыты зонами и очагами активности
различных по своей ориентации террористических организаций и групп. Сегодня
в мире насчитывается около 500 нелегальных террористических организаций. С
1968 по 1980 гг. ими было совершено около 6700 террористических актов, в
результате которых погибло 3668 и ранено 7474 человека. В современных
условиях наблюдается эскалация террористической деятельности экстремистски
настроенных лиц, групп и организаций, усложняется ее характер, возрастают
изощренность и античеловечность террористических актов. Согласно
исследованиям ряда российских ученых и данным зарубежных исследовательских
центров, совокупный бюджет в сфере террора составляет ежегодно от 5 до 20
млрд. долл.1
Терроризм уже приобрел международный, глобальный характер. Еще
сравнительно недавно о терроризме можно было говорить как о локальном
явлении. В 80-90 гг. ХХ столетия он уже стал универсальным феноменом.
Глобализация и все более широкая интернационализация терроризма — это
неоспоримый факт, перед которым сегодня оказалось человечество. Этот
феномен обусловлен расширением и глобализацией международных связей и
взаимодействия в различных областях. Особенно как бы беспроблемно эти
процессы происходят на поле маргинального экстремизма и терроризма как
крайней формы проявления первого.2
Наряду с большим числом террористических организаций и групп имеется не
меньшее число поддерживающих их различных структур, вплоть до целых
государств-спонсоров терроризма. Сам по себе интересен и знаменателен тот
факт, что сегодня основная материальная поддержка террористических
организаций поступает из арабских нефтедобывающих и развитых западных
государств. У первых, насколько можно понять, имеются лишние деньги,
вскормленные на долларовом навозе амбиции и разумное понимание того, что
лучше энергию своих экстремистов направлять куда-нибудь подальше — в Россию
там, в Афганистан или Косово. На территории развитых государств
присутствуют многочисленные религиозно-этнические общины или диаспоры,
неудовлетворенность которых своим положением в чуждой для них социально-
культурной атмосфере также выливается в различные формы поддержки своих
«братьев» в других странах мира. Так формируется финансовая база
международного терроризма.
Озабоченность мирового сообщества ростом террористической активности
обусловлена как многочисленностью жертв террористов и огромным материальным
ущербом, наносимым террором, так и тем, что благодаря развитию новейших
технологий, имеющих двойное назначение, деятельности средств массовой
информации и глобальных компьютерных сетей, крайней коммерциализации в
сфере т.н. масс культуры, где культивируются насилие и жестокость, у все
большего числа людей появляется возможность получить, а затем и
использовать информацию о создании самых изощренных средств уничтожения и
способах их применения. Не застрахованы от вспышек терроризма ни
высокоразвитые, ни отстающие в экономическом и социальном развитии страны с
различными политическими режимами и государственным устройством.
Только за последнее время людские и материальные потери в связи с
террористическими актами зафиксированы в Северной Ирландии, США, России,
Кении, Танзании, Японии, Аргентине, Индии, Пакистане, Алжире, Израиле,
Египте, Турции, Албании, Югославии, Колумбии, Иране и в ряде других стран.
Интернациональный характер жизни людей, новые средства связи и информации,
новые виды вооружений резко снижают значимость государственных границ и
иных средств защиты от терроризма. Возрастает многообразие террористической
деятельности, которая все больше увязывается с национальными, религиозными,
этническими конфликтами, сепаратистскими и освободительными движениями.
Эпицентр террористической активности в течение ряда лет смещался от
стран Латинской Америки к Японии, ФРГ, Турции, Испании, Италии.
Одновременно с разной степенью интенсивности осуществлялись
террористические акции таких организаций, как ИРА в Англии и Северной
Ирландии, ЭТА в Испании. Активизировались палестинские и израильские
террористы, террористические организации в ряде стран Африки и Азии, а
также в США. В последние годы на Ближнем Востоке большую активность развили
исламские военизированные террористические группы ориентации «Хамас» и
«Хезболлах», сикхские террористические движения и группы в Индии, алжирские
и другие террористы. Активно действует, широко используя террористические
методы, наркомафия, отвоевывая у официальной власти все новые позиции.
Появилось немало новых регионов, где террористическая угроза стала особенно
масштабной и опасной. На территории бывшего СССР в условиях обострения
социальных, политических, межнациональных и религиозных противоречий и
конфликтов, разгула преступности и коррупции, внешнего вмешательства в дела
большинства стран СНГ пышным цветов расцвел постсоветский терроризм.
Россия и другие страны СНГ, ставшие в последнее время едва ли не
главными объектами международного терроризма, сегодня, возможно, больше
других понимают важность задачи организации коллективных усилий по
пресечению дальнейшего расползания зоны активного террора на своих
территориях. В развитие этого понимания странами СНГ предпринимаются
конкретные меры по организации взаимодействия в отражении атак внутреннего
и внешнего террора против основ государственности и общественно-
политической стабильности. С этой целью разработана и принята программа по
борьбе с международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма, также
учрежден специальный антитеррористический центр СНГ. Представляется, что
эти инициативы и усилий, предпринимаемые на постсоветском пространстве в
целях защиты национальной безопасности и суверенитета наших государств,
должны с пониманием встречаться мировым сообществом, что бы там ни говорили
о несоразмерном использовании Россией силы в отношении чеченских
сепаратистов и т.п.
Внутренние вооруженные конфликты перестанут быть опасными для стран и
народов только тогда, когда будет покончено с практикой использования этих
конфликтов третьими странами для решения своих крупных геополитических и
иных задач.ГЛАВА 4 ИССЛЕДОВАНИЕ ПРОБЛЕМЫ КОМБАТАНТОВ.
§ 1 Категории комбатантов.
Теперь необходимо дать характеристику лицам, непосредственно
принимающим участие в военных действиях. Следует разъяснить два понятия:
“комбатант” и “покровительствуемые лица”. Все положения Женевских
конвенций и Дополнительных протоколов к ним строятся вокруг этих двух
ключевых определений. Несмотря на то, что право войны существует много
веков, термин “комбатант” был определен лишь в 1977 году. Пункт 2 ст. 43
Протокола 1 гласит:
“Лица, входящие в состав вооруженных сил стороны, находящейся в
конфликте (кроме медицинского и духовного персонала), являются
комбатантами, т.е. они имеют право принимать непосредственное участие в
военных действиях”. Это право, равно как и статус комбатантов, напрямую
связаны с их правом считаться военнопленными в случае, если они попадут во
власть противной стороны (п. 1 ст. 44). Статус комбатанта отнюдь не
означает, что ему дается карт-бланш. Разумеется, он “обязан соблюдать нормы
международного права, применяемого в период вооруженных конфликтов” и несет
индивидуальную ответственность за любые совершенные им нарушения этих
норм. Но даже такие нарушения “не лишают комбатанта его права считаться
комбатантом или, если он попадет во власть противной стороны, его права
считаться военнопленным”. Однако, правило, зафиксированное в п. 2 ст. 44,
не лишено исключения, суть которого сводится к обязанности комбатанта
“отличать себя от гражданского населения форменной одеждой или другими
отличительными знаками в то время, когда они участвуют в нападении или
военной операции, являющейся подготовкой к нападению”. Далее п. 3 ст. 44
Протокола 1 предусматривает, что “во время вооруженных конфликтов бывают
такие ситуации, когда вследствие военных действий вооруженный комбатант не
может отличать себя от гражданского населения”. В таком случае он сохраняет
свой статус комбатанта, если открыто носит оружие во время каждого
военного столкновения и в то время, когда находится на виду у противника в
ходе развертывания в боевые порядки, предшествующего началу нападения, в
котором он должен принять участие. Напротив, если комбатант попадает в плен
в то время, когда он не выполняет данные требования, то он лишается права
считаться военнопленным. Справедливости ради, указанное суровое правило
смягчается содержащимся в п. 4 ст. 44 Протокола 1 утверждением: “тем не
менее ему предоставляется защита, равноценная во всех отношениях той,
которая предоставляется военнопленным в соответствии с III Конвенцией и
настоящим Протоколом”. И здесь же уточняется, что эта равноценная защита
предоставляется даже “в случае, если такое лицо предается суду и несет
наказания за любые правонарушения, которые оно совершило”. Как уже
отмечалось выше, статус комбатантов тесно связывается со статусом
военнопленных.
На основе ст. 4 III Конвенции можно выделить следующие категории
комбатантов:
— личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте,
причем даже в том случае, если он считает себя находящимся в подчинении
правительства или власти, не признанных противником;
— личный состав других ополчений или добровольческих отрядов, включая
личный состав организованных движений сопротивления, принадлежащих стороне
в конфликте и действующих на их собственной территории или вне ее, даже
если эта территория оккупирована, если все эти группы отвечают четырем
условиям:
а) имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных;
б) имеют определенный и явственно видимый издали отличительный знак;
в) открыто носят оружие;
г) соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны.
На статус военнопленных имеют право различные категории лиц, которые
не подпадают под определение комбатантов, приведенное выше, или не
являются комбатантами1. К ним относятся:
— лица, принимающие участие в спонтанных массовых вооруженных
выступлениях, когда население неоккупированной территории при приближении
противника добровольно берется за оружие для борьбы с вторгающимися
войсками, не успев сформироваться в регулярные войска, если они
открыто носят оружие и соблюдают законы и обычаи войны;
— лица, следующие за вооруженными силами, но не входящие в их состав
непосредственно (например, аккредитованные военные корреспонденты);
— члены экипажей судов торгового флота и экипажей гражданской авиации
сторон, находящихся в конфликте;
— лица, входящие в состав вооруженных сил и служащие в организациях
гражданской обороны (ст. 67 Протокола I).
§ 2 Партизаны.
Рассматривая вопрос о комбатантах, следует специально выделить лиц,
действующих в составе так называемых нерегулярных вооруженных сил, и прежде
всего участников партизанской войны. Под партизанами понимаются лица,
организованные в отряды, не входящие в состав регулярных армий, сражающиеся
преимущественно в тылу неприятеля в процессе справедливой войны против
иноземных захватчиков и опирающиеся на сочувствие и поддержку народа.
Международное право связывает закрепление за каждым партизаном в
отдельности статуса законного комбатанта с выполнением им ряда конкретных
условий, выше упомянутых мною при рассмотрении вопроса о категориях
комбатантов. Прежде чем перейти к подробному изложению условий, соблюдение
которых необходимо для признания партизана законным комбатантом, следует
коснуться исторического аспекта данной проблемы. Дело в том, что в 19 веке
западная доктрина международного права либо вообще умалчивала о
партизанской борьбе, либо по примеру американского профессора Ф.Либера
(автора известной “Инструкции 1863 г. для действующей армии США” и
единственной в 19 веке специальной работы “Партизаны и партизанские
группы”) выдвигала требование о всяческом ограничении этой формы борьбы и
выражала надежду, что с улучшением современных обычаев войны партизаны
будут рассматриваться как разбойники”1 .
Однако на рубеже 19-20 веков по инициативе России и лично благодаря
стараниям профессора Ф.Мартенса законность партизанской борьбы нашла полное
и безоговорочное подтверждение. Правила ведения партизанской борьбы,
впервые сформулированные в Гаагской конвенции 1899 г., нашли свое отражение
в преамбуле Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны (IV Гаагская
конвенция) и ст. 1 и 2 Положения о законах и обычаях сухопутной войны,
являющегося приложением к названной конвенции. С принятием Гаагских
конвенций каждый отдельный партизан объявлялся законным комбатантом,
поставленным под защиту норм международного права, но при соблюдении им 4
упомянутых условий.
1. Для того чтобы обладать статусом комбатанта, партизан должен
принадлежать к какому-либо военным образом организованному отряду,
действующему от имени государства, во главе которого стоит ответственное
лицо. Данное требование является бесспорным, поскольку наличие
ответственного командира является свидетельством организованности
партизанского движения и служит гарантией соблюдения его участниками правил
ведения войны. Однако условие об ответственном командире не должно
абсолютизироваться и тем более толковаться расширительно1. Международному
праву безразлично, кем будет возглавляющий партизан командир: офицером,
правительственным чиновником или лицом, выбранным на этот пост самими
партизанами. Важно лишь, чтобы он был ответственным за выполнение его
подчиненными правил ведения войны.
2. Партизан должен иметь отличительный знак, позволяющий провести
внешнее различие между комбатантом и гражданским лицом. Необходимость
ношения отличительного знака, с одной стороны, указывает на намерение
данного лица принимать активное участие в боевых действиях, а с другой —
позволяет воюющим соблюдать законы и обычаи войны (в данном случае — не
вести военные действия против гражданского населения). Предусмотренное
Гаагскими конвенциями, а затем дословно воспроизведенное Женевскими
конвенциями 1949 года требование “иметь определенный и явственно видимый
издали отличительный знак” вызвало массу споров и разночтений среди ученых,
занимающихся данной проблематикой2. Суть их, однако, сводится к тому, что,
во-первых, партизан нельзя ставить в худшее положение, чем солдат
регулярной армии, следовательно — не может быть и речи о расширительном
толковании “явственно видимого” отличительного знака; во-вторых,
определенный отличительный знак не должен препятствовать маскировке
партизан, поскольку в современных условиях тщательная маскировка войск
является одним из важнейших принципов ведения войны.
3. Партизан должен открыто носить оружие. Данное условие тесно связано
с предыдущим, поскольку при его выполнении также нельзя пренебрегать
задачами маскировки партизан. Необходимо отметить, что требование “открыто
носить оружие” всегда подвергалось критике в международно-правовой
литературе. Эта критика сводилась к тому, что если партизаны уже имеют
отличительный знак, то этого достаточно для того, чтобы рассматривать их
как комбатантов. Вместе с тем, лицо, открыто носящее оружие, но не имеющее
отличительного знака партизанского движения, не обязательно относится к
партизанскому отряду. При этом следует иметь в виду, что партизаны
используют такие же методы ведения боевых действий, какими пользуются
регулярные войска.
4. В своих действиях партизан обязан соблюдать законы и обычаи войны.
Данное условие является бесспорным и наиболее важным из всех перечисленных.
Направленное на гуманизацию вооруженных конфликтов требование соблюдения
партизанами законов и обычаев войны имеет целью пресечение попыток
превращения войны в вакханалию. В то же время требование это нисколько не
связано со спецификой партизанской борьбы. Оно обязательно и для других
комбатантов, в том числе и лиц, входящих в состав регулярных вооруженных
сил. Отсюда вытекает, что нарушение законов и обычаев войны, совершаемые
отдельными партизанами, влекут за собой соответствующие правовые
последствия лишь в отношении нарушителя. Но эти нарушения нисколько не
отражаются на правовом статусе партизанского отряда в целом.
Подводя итог вышеисследованному, нетрудно заметить, что в отличие от
требований соблюдать в своих действиях законы и обычаи войны, а также иметь
ответственного командира — являющихся незыблемыми — два других условия, при
которых партизаны признаются законными комбатантами, носят дискуссионный
характер. При всей слабости норм об открытом ношении оружия и отличительном
знаке полностью отрицать их нельзя. Дело в том, что отказ от этих условий
может ликвидировать основу, на которой базируется основной принцип,-
проводить различие между комбатантами и гражданским населением. Более того,
он может поставить в невыгодные условия гражданское население, которое в
любое время может оказаться объектом нападения. Наконец, такой отказ
разрушил бы равновесие прав и обязанностей комбатантов и гражданского
населения, что затруднило бы регулирование их правового статуса и нанесло
ущерб защите мирного населения. В противовес данному утверждению сторонники
отказа от условий об отличительном знаке и открытом ношении оружия приводят
следующие доводы. Во-первых, принимая во внимание характер средств ведения
войны, используемых партизанами в современных вооруженных конфликтах (от
автоматов до танков, артиллерии и ракет), указанные условия являются, по их
мнению, бессмысленными. Во-вторых, они считают, что попытки доказать, что
отсутствие у партизан отличительного знака или носимого на виду оружия
ведет к ослаблению иммунитета мирных жителей, сводят на нет индивидуальный
характер ответственности, и, следовательно, окольным путем восстанавливают
запрещенные международным правом репрессалии1. Итогом такой острой
дискуссии явилось включение в Дополнительный протокол I 1977 года пункта 3
ст. 44 следующего содержания:
“Для того, чтобы содействовать усилению защиты гражданского населения
от последствий военных действий, комбатанты обязаны отличать себя от
гражданского населения в то время, когда они участвуют в нападении или в
военной операции, являющейся подготовкой к нападению. Однако в связи с тем,
что во время вооруженных конфликтов бывают такие ситуации, когда вследствие
характера военных действий вооруженный комбатант не может отличать себя от
гражданского населения, он сохраняет свой статус комбатанта, при условии,
что в таких ситуациях он открыто носит свое оружие:
а) во время каждого военного столкновения;
б) в то время, когда он находится на виду у противника в ходе
развертывания в боевые порядки, предшествующего началу нападения, в котором
он должен принять участие”.
Данное положение является большим вкладом в международное гуманитарное
право, поскольку содержит практическое указание по применению в боевой
обстановке условия об открытом ношении оружия. Из смысла п. 3 ст. 44
вытекает, что такие ситуации могут иметь место как на оккупированной
территории, когда население выступает против оккупанта, так и в любом
вооруженном конфликте1.
§ 3 Шпионы и наемники.
В соответствии со ст. 46 и ст. 47 Протокола I шпионы и наемники не
имеют права на статус военнопленного. Но ограничиться только декларацией
данного принципа было бы неверным, поскольку этот аспект проблемы имеет
практическое значение. Так, во время вооруженных конфликтов нередко
возникает вопрос о разграничении понятия шпиона и военного разведчика.
Впервые он был детально рассмотрен в Положении о законах и обычаях
сухопутной войны (приложение к IV Гаагской конвенции 1907 г.), посвятившем
ему целую главу под названием “О лазутчиках”. Ст. 29 так определяет понятие
военного шпиона или лазутчика: “Лазутчиком может быть признаваемо только
такое лицо, которое, действуя тайным образом или под ложными предлогами,
собирает или старается собрать сведения в районе действий одного из воюющих
с намерением сообщить таковые противной стороне.”2. Следовательно, военного
шпиона характеризует то, что он действует “тайным образом” или “под ложными
предлогами”. Не считаются лазутчиками (шпионами) военные разведчики,
которые проникают в расположение противника для разведывательных целей, но
действуют в своей военной форме. Не менее важным для международного
гуманитарного права является правило, согласно которому лазутчик (военный
шпион), пойманный на месте, не может быть наказан без предварительного
суда; а возвратившийся в свою армию и впоследствии взятый в плен
неприятелем, он признается военнопленным и не подлежит ответственности за
свои прежние действия как лазутчик (шпион) — ст. 30, 31 Положения о законах
и обычаях сухопутной войны. К этому можно добавить, что ст. 5 IV Женевской
конвенции 1949 года предусматривает: если гражданское лицо на
оккупированной территории будет задержано в качестве шпиона или диверсанта,
оно будет “пользоваться гуманным обращением и в случае судебного
преследования не будет лишаться своих прав на справедливый и нормальный
суд, предусмотренный настоящей конвенцией”.
Что касается правового статуса наемника, то его понятие впервые было
раскрыто в ст. 47 Дополнительного протокола I. Пункт 2 определяет наемника
как лицо, которое:
а) специально завербовано для того, чтобы сражаться в вооруженном
конфликте;
б) фактически принимает участие в военных действиях;
в) руководствуется, главным образом, желанием получить личную выгоду;
г) не является ни гражданином стороны, находящейся в конфликте, ни
лицом, постоянно проживающим на территории, контролируемой стороной,
находящейся в конфликте;
д) не входит в личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в
конфликте;
е) не послано государством, которое не является воюющей стороной, для
выполнения официальных обязанностей в качестве лица, входящего в состав его
вооруженных сил.
Данная норма позволяет четко установить следующие критерии наемника. Во-
первых, основным критерием определения наемника является побудительный
мотив — материальное вознаграждение. Хотя ст. 47 не говорит о форме такого
вознаграждения (регулярные выплаты или разовые — за каждого убитого,
пленного, за уничтожение военной техники противника и т.д.), главным в ней
является то, что оно гораздо выше, чем у комбатантов того же ранга и
функций, входящих в личный состав вооруженных сил данной стороны. Во-
вторых, наемник специально вербуется для участия в конкретном вооруженном
конфликте. При этом не важно, где наемник завербован (за границей или на
территории государства, в котором происходит вооруженный конфликт), а также
кто его завербовал: специальная организация, частное лицо или представитель
одной из воюющих сторон. В-третьих, наемник не является ни гражданином, ни
лицом, постоянно проживающим на территории, контролируемой стороной,
находящейся в конфликте, и не послан третьими государствами для выполнения
официальных обязанностей в качестве лица, входящего в состав их вооруженных
сил. Данный критерий проводит четкое различие между наемниками и военными
советниками, не принимающими непосредственного участия в боевых действиях и
направленными на службу в иностранную армию по соглашению между
государствами. В-четвертых, важным критерием, характеризующим наемника,
является его принадлежность к вооруженным силам одной из воюющих сторон.
Согласно ст. 3 IV Гаагской конвенции 1907 года воюющая сторона
“ответственна за все действия, совершенные лицами, входящими в состав ее
военных сил”. Следовательно, при разграничении статуса наемника и
добровольца определяющим является именно факт включения данного лица в
личный состав вооруженных сил, что делает данное лицо законным комбатантом,
и воюющая сторона, включившая его в личный состав своих вооруженных сил,
тем самым берет на себя международно-правовую ответственность за его
действия.
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что исследование проблемы
комбатантов в современных вооруженных конфликтах остается актуальным,
поскольку четкое определение и международно-правовое закрепление этого
понятия имеют важное значение как для обеспечения прав самих комбатантов,
так и для защиты гражданского населения.ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Право вооруженных конфликтов – это отрасль международного публичного
права. Специфика данной отрасли состоит в том, что она регулирует
конкретную область межгосударственных отношений, а не все эти отношения в
целом. Кроме того, она закрепляет в своих нормах, приемы, правила
практических действий субъектов; наконец, она имеет временные ограничения,
то есть действует в период вооруженной борьбы, а после окончания в
отношениях между ранее воевавшими субъектами должны, как правило,
устанавливаться нормальные мирные отношения, регулируемые принципами и
нормами других отраслей международного права.
Некоторые юристы считают, что наука права вооруженных конфликтов должна
исследовать только сами вооруженные конфликты, и, что при применении норм
этой отрасли права несущественным является вопрос о правомерном или
неправомерном применении оружия. В случае противоправного нападения одного
государства на другое оба они должны руководствоваться нормами права
вооруженных конфликтов.
Считая в принципе верными подобные высказывания, мы никак не можем
согласиться с тем, что исследования этих проблем должны абстрагироваться от
того, правомерно или неправомерно та или иная сторона прибегла к оружию,
что при применении права вооруженных конфликтов несущественным является
вопрос о причинах, приведших к вооруженному конфликту. Современное
международное право совершено четко делит войны на справедливые и
несправедливые; оно содержит норму, согласно которой агрессивная война –
это международное преступление.
Несмотря на все вышеизложенное, право вооруженных конфликтов далеко
несовершенная отрасль международного права. И не потому, что содержит
определенные пробелы (такая проблема присуща практически каждой отрасли
права), а в силу того, что имеет слабый механизм регулирования. Орган
(Организация Объединенных Наций), осуществляющий контроль и регулирование
международного права в период вооруженных конфликтов, не достаточно силен,
чтобы диктовать свою волю могущественным державам. И прецеденты, когда не
исполняются решения Совета Безопасности ООН, были.
Также довольно сложный вопрос о защите прав личности во время
вооруженного конфликта. Это не секрет, что права личности сильно ущемляются
во время ведения военных действий. И это благодаря не
внутригосударственному законодательству, которое справедливо ограничивает
права личности в период военных действий и чрезвычайного положения,
учитывая сложность и нестандартность складывающейся ситуации. Права граждан
зачастую нарушаются рядовыми солдатами, которые сами находятся в
экстремальных условиях, и зачастую просто не знают определенных норм
международного права регламентирующих отношения в возникшей ситуации. Эти
вопросы должны решаться в действующих армиях при подготовке личного
состава. Должны проводиться соответствующие занятия по доведению норм
международного права до сведения солдат и офицеров, которые помогут не
только понять свои права, но и осознать обязанности во время ведения боевых
действий.
Кроме того, нужно отметить тот факт, что многие государства ''не
считаются'' с данной отраслью права, поскольку применяют крайнюю форму силы
– военную. Это наглядно видно из поведения и политики, которую проводят
Соединенные Штаты Америки в отношении восточных стран, в каких-то моментах
Россия по отношению к Чечне. Таких примеров на сегодняшний день, к
сожалению, много.
Учитывая сказанное, можно сделать вывод, что право вооруженных
конфликтов отрасль, требующая серьезных доработок, которые должны
проводиться на основе межгосударственных соглашений и закрепления их в
соответствующих международных актах, а также, прежде всего в создании
универсального и компетентного органа, который бы обладал реальными
полномочиями по привлечению глав государств, развязывающих вооруженные
конфликты.Список источников и литературы:
1. Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны 1907г. // Действующее
международное право. / Сост. Ю.М. Колосов и Э.С. Кривчикова. Т. 2.
Стр. 573 – 574.
2. Дополнительный протокол I к Женевским конвенциям от 12 августа 1949г.,
касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов 1977г. //
Международная защита прав и свобод человека. Сборник документов. М.,
1990г.
3. Конвенция о запрещении или ограничении применения конкретных видов
оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или
имеющими неизбирательное действие, 1980г. // Ведомости СССР, 1984г.
№3.
4. Протокол о запрещении или ограничении применения мин-ловушек и других
устройств с поправками, внесенными 3 мая 1996г. (Протокол II с
поправками, внесенными 3 мая 1996г.), прилагаемый к Конвенции о
запрещении или ограничении применения конкретных видов оружия, которые
могут считаться наносящими чрезмерные повреждения // Московский журнал
международного права. – 1997г. №1. Стр. 200 – 216.
5. Конституция РФ, главы IV, V, VI, М. – С.- П.: “Герда”, 1997г
6. Арцибасов И.Н. “Вооруженный конфликт: право, политика, дипломатия”. –
М.: Международные отношения, 1989г. – 245с.
7. Бирюков П.Н. “Международное право: Учебное пособие”, 2-е издание
переработанное и дополненное. – М.: Юристъ, 1999г. – 416с.
8. Григорьев А. Г. “Международное право в период вооруженных конфликтов”.
– М.: Воениздат, 1992г. – 32с.
9. Гушер А.И. Внутренние вооруженные конфликты и международный терроризм.
Взаимосвязь и методы борьбы, www.conferences.last.ru.
10. Исакович С.В. “Международно-правовые проблемы прав человека в
вооруженном конфликте” // Вестник Киевского университета. Серия: МО и
МП. – 1976г. — №3. – стр. 27 – 28.
11. Колосов Ю.М. “Массовая информация и международное право”. – М.,
1974г., стр. 152.
12. Колосов Ю.М., Кузнецов В.И. “Международное право: Учебник”. Издание 2-
е, доп. и пререраб. – М.: Международные отношения, 1998г. – 624с.
13. Курс международного права. Т.5 (под ред. Ф.И.Кожевникова). М., 1969 г.
14. Лазарев М.И. “Теоретические вопросы современного международного
морского права”.
15. Международное право. Ведение боевых действий. Сборник Гаагских
конвенций и иных соглашений. МККК, М., 1995 г
16. Полторак А.И. Савинский Л.И. Вооруженные конфликты и международное
право. М., 1976 г.,
17. Современные международные отношения. Под ред А.В. Торкунова-М 1999. С.
312————————
[1] Арцибасов И.Н. “Вооруженный конфликт: право, политика, дипломатия”. –
М.: Международные отношения, 1989г., стр. 7.
1 Арцибасов И.Н. “Вооруженный конфликт: право, политика, дипломатия”. – М.:
Международные отношения, 1989г., стр. 8.
[2] Там же, стр. 9.
1 Там же, стр. 9.
1 Исакович С.В. “Международно-правовые проблемы прав человека в вооруженном
конфликте” // Вестник Киевского университета. Серия: МО и МП. – 1976г. —
№3. – стр. 27 – 28.
2 Исакович С.В. “Международно-правовые проблемы прав человека в вооруженном
конфликте” // Вестник Киевского университета. Серия: МО и МП. – 1976г. —
№3. – стр. 29.
1 Арцибасов И.Н. “Вооруженный конфликт: право, политика, дипломатия”. – М.:
Международные отношения, 1989г., стр. 16 – 17.
1 Лазарев М.И. “Теоретические вопросы современного международного морского
права”. – М.: 1983г. – стр. 21.
1 См.: Протокол о запрещении или ограничении применения мин-ловушек и
других устройств с поправками, внесенными 3 мая 1996г. (Протокол II с
поправками, внесенными 3 мая 1996г.), прилагаемый к Конвенции о запрещении
или ограничении применения конкретных видов оружия, которые могут считаться
наносящими чрезмерные повреждения // Московский журнал международного
права. – 1997г. №1. Стр. 200 – 216.
2 Колосов Ю.М. “Массовая информация и международное право”. – М., 1974г.,
стр. 152.
[3] Бирюков П.Н. “Международное право: Учебное пособие”, 2-е издание
переработанное и дополненное. – М.: Юристъ, 1999г. стр. 234 – 235.
1 Арцибасов И.Н. “Вооруженный конфликт: право, политика, дипломатия”. – М.:
Международные отношения, 1989г., стр. 19.1 Гармонин К. Российский подход к европейской безопасности на современном
этапе // Научно-практический семинар «Россия и НАТО: новое начало?» январь
2001 г., www.conferences.last.ru.1 Григорьев А. Г. “Международное право в период вооруженных конфликтов”. –
М.: Воениздат, 1992г., стр. 4 – 5.
1 Бирюков П.Н. “Международное право: Учебное пособие”, 2-е издание
переработанное и дополненное. – М.: Юристъ, 1999г. стр. 236.
1 Гушер А.И. Внутренние вооруженные конфликты и международный терроризм.
Взаимосвязь и методы борьбы, www.conferences.last.ru.
1 Гушер А.И. Внутренние вооруженные конфликты и международный терроризм.
Взаимосвязь и методы борьбы, www.conferences.last.ru.
1 Гушер А.И. Внутренние вооруженные конфликты и международный терроризм.
Взаимосвязь и методы борьбы, www.conferences.last.ru.2 Современные международные отношения. Под ред А.В. Торкунова-М 1999. С.
3121 О разграничении комбатантов и некомбатантов см. Полторак А.И. Савинский
Л.И. Вооруженные конфликты и международное право. М., 1976 г., с. 237-241;
Курс международного права. Т.6. (под ред. Н.А.Ушакова). М.,1992 г., с. 296;
Рене Козирник. Международное гуманитарное право. МККК, Женева, 1988 г. и
др.
1 Цит. по: Курс международного права. Т.5 (под ред. Ф.И.Кожевникова). М.,
1969 г., с. 295.
1 См., подробнее, Полторак А.И. Савинский Л.И. Указ. соч., с. 255.
2 См. Полторак А.И. Савинский Л.И. Указ. соч., с. 257.
1 См. Полторак А.И. Савинский Л.И. Указ. соч., с. 260.
1 Арцибасов И.Н. Егоров С.А. Вооруженный конфликт: право, политика,
дипломатия. М., 1989 г., с. 115.
2 Международное право. Ведение боевых действий. Сборник Гаагских конвенций
и иных соглашений. МККК, М., 1995 г., с. 24.
