Терроризм сегодня — много страшнее, чем во времена народовольцев. Это —
мощнейшее оружие, инструмент,
технология, используемые не только в борьбе против Власти, но очень часто —
и самой Властью для
достижения своих целей.
КОРНИ И ПСИХОЛОГИЯ ТЕРРОРА
Терроризм появляется, когда общество переживает глубокий кризис, в первую
очередь — кризис идеологии и
государственно-правовой системы. В таком обществе появляются различные
оппозиционные группы — политические,
социальные, национальные, религиозные — для которых становится сомнительной
законность существующей власти и всей
ее системы управления. Если такие группы придут к выводу, что не могут
добиться своих целей законным путем, они
могут попытаться достигнуть желаемого через насилие, т.е. терроризм. При
этом моральным оправданием убийств
оппозиция будет, разумеется, считать высокую важность и чистоту своих
целей.
На ранних стадиях терроризм, как в случае «Народной воли» или захвата
боевиками «Тупак Амару» японского посольства в
Перу, чаще всего делает своим объектом непосредственных истинных или
воображаемых виновников своих «бед» —
политических лидеров или представителей власти.
Однако, как показывает последний перуанский «эксперимент», такой терроризм
сегодня мало эффективен: и охрана кругом
усиливается, и чем кончится дело, в том числе для самих террористов —
неясно, во всяком случае, шансы добиться цели
невелики.
					







Одновременно террористы быстро осознают ряд особенностей нашего времени:
— власть сильно зависит от выборов и, следовательно, от общественного
мнения;
— есть мощные СМИ, падкие на «террористические сенсации» и способные
мгновенно формировать массовое общественное
мнение;
— люди в большинстве стран отвыкли от политического насилия и боятся его.
Поэтому сегодня самые ходовые и эффективные методы террора — насилие не в
отношении представителей власти, а
против мирных, беззащитных и, что крайне важно, не имеющих отношения к
«адресату» террора людей, с обязательной
демонстрацией катастрофических результатов террора через СМИ общественному
мнению — и только через него как через
передаточный механизм — лидерам стран. И, наконец, — предъявление через те
же СМИ обществу и лидерам мотивов
террора и условий его прекращения.
Главное условие такого террора — бурная реакция СМИ. Современный террор
имеет полем боя телеэкран, и не зря в таких
акциях террористы, прежде всего, требуют не выкуп, а тележурналистов. Цель
— воздействие на общество, чтобы уже оно
предъявило ультиматум своим лидерам.
Типичный пример такой технологии — Буденновск. Объект атаки — больница,
роддом. Хорошо оплаченная истерика в СМИ,
особенно — НТВ. Мелькающие на телеэкране заложники, рассказывающие о
«добрых к ним террористах». Заявления о том,
что Басаева можно понять, поскольку «вся семья его погибла под русскими
бомбами», и вообще он «борец за свободу своего
народа» . Шок всей страны, и Черномырдин, капитулирующий перед требованиями
террористов.
При этом, разумеется, СМИ тщательно обходят молчанием, что:
— демонстрируемые, только что освобожденные из рук террористов, люди
испытывают «синдром заложника», когда
заложники через некоторое время начинают чувствовать себя более
привязанными к террористам, чем к спасателям;
— «синдром заложника» обычно испытывают только 20% заложников, т.е. подбор
персонажей для репортажа ведется
целенаправленно и в интересах террористов, что однозначно говорит о том, на
кого в данном случае работают СМИ;
— Басаев еще до «гибели всей семьи под бомбами» сотнями расстреливал
безоружных беженцев в Абхазии, а его «погибшая
семья» спокойно загорает на Кипре;
— Буденновск выбран потому, что там проходит магистральный газопровод, за
безопасность которого
Газпром-Черномырдин сдаст что угодно.
Таким образом, по сравнению с прошлым веком появляется совершенно новый
элемент терроризма — СМИ — как бы
специальный передаточный механизм («ретранслятор») между террористами и
адресатами террора.
ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ БАЗА ТЕРРОРА И ТЕРРОРОСРЕДА (ТС)
Участие в терроре требует для террориста внутреннего самооправдания, хотя
бы вначале. Задача — вовлечь большую массу
людей, для которых либо цели террора столь высоки, что оправдывают любые
средства, либо столь неразборчивы в
средствах, что готовы реализовать любую мерзость.
Через «возвышенные мотивы» обычно вовлекают молодежь, которая, в силу
умственной и моральной незрелости, легко
«клюет» на радикальные национальные, социальные или религиозные идеи.
Вовлекают ее чаще всего через тоталитарные (т.е.
полностью подавляющие волю людей и подчиняющие их только воле «вождя»
«учителя»), религиозные или идеологические
секты типа «Аум Синрике» или «Красных бригад».
Длительное нахождение членов террористических групп в конспиративной
обстановке при интенсивной террористической
тренировке, включающей и специальные (ведущие к зомбированию) технологии
психологической обработки, приводит к
появлению специфической среды, которую, по аналогии с уголовной средой,
можно назвать терроросредой с особым типом
сознания людей, составляющих эту среду.
Это, — во-первых, примитивное, черно-белое, но религиозно-фанатическое
мировосприятие, практически никогда не
анализирующее конечные цели и результаты террора. Во-вторых — ощущение
своего превосходства над «простыми
смертными», что отменяет или уменьшает разборчивость в средствах террора. В-
третьих — малая чувствительность в
отношении своих и чужих страданий, при высокой готовности убивать и
умирать, и высокой террористической
тренированности.
В отличие от простых уголовников, терроросреда непременно объявляет себя
лидером понимания и защиты неких высших
идеалов или интересов («Свободу Украине!») и как бы берет на себя
обязательство воплотить их в жизнь. Для формулировки
и заявления обществу этих идеалов в каждой ТС имеется группа
«интеллектуалов-теоретиков» — первичный идеологический
центр, вокруг которого и организуются боевые террористические формирования.
Одновременно оппозиционным группам населения дают понять, что в обмен на
обязательства, взятые на себя ТС, эти
группы тоже должны взять на себя обязательство поддержки террористов.
Возникает своеобразная круговая порука,
позволяющая лидерам терроросреды требовать от указанных групп
финансирования, снабжения, укрывательства, поставки
рекрутов и т.п. Этим в террор прямо или косвенно втягиваются уже большие
группы населения, создающие его социальную
базу и затрудняющие создание в обществе сопротивления терроризму.
Такая терроросреда, состоящая из идеологического центра, боевых
формирований и социальной базы — уже достаточно
эффективный инструмент в руках тех, кто ее контролирует. Но это еще не та
угроза, которую признают одной из главных
проблем современности.
ИНФРАСТРУКТУРА И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БАЗА ТЕРРОСРЕДЫ
По мере наращивания своих сил и возможностей терроросреда почти всегда как-
либо дистанцируется от своего начального
идеологического центра и начинает жить самостоятельно или
полусамостоятельно. При этом идеологический центр, как
правило, легализуется в виде партии, а управление террором берет на себя
боевой штаб. Например, ирландская ИРА давно
уже практически независима от своего политического крыла — партии Шинн
Фейн.
Наличие дистанции между легальным политическим и террористическим крылом
организации расширяет возможную
социальную базу — те, кому претит насилие террористов, могут примкнуть к
«мирному» политическому крылу. Но
подлинная самостоятельность терроросреды появляется, когда за счет
первоначальной финансовой поддержки
сторонников и спонсоров создана система базирования и тренировок и
обеспечено самофинансирование.
Главный способ самофинансирования — криминальная деятельность. Наличие
высокоорганизованной и оснащенной военной
силы обеспечивает терроросреде положение «вне конкуренции» в любой зоне
организованной преступности. Тем более, что
уголовная среда не имеет ни такого «идейного» заряда, ни, как правило,
штабов такого интеллектуального уровня.
В результате терроросреда вытесняет, а чаще — включает в свои структуры
«обычную» организованную и неорганизованную
преступность, наращивая этим свои возможности и беря под свой контроль
ключевые сферы криминального бизнеса.
Сегодня главный источник финансирования терроризма — не взносы сторонников
или помощь «террористических
государств» (хотя и то и другое имеют место), а контроль наркобизнеса,
рэкета, проституции, торговли оружием,
контрабанды, игорного бизнеса и т.д.
Например, основной источник финансирования перуанского движения «Сендеро
луминосо» и ливанской «Хезболлах» —
наркобизнес, а цейлонских «Тигров освобождения Тамил Ислама» — наркотики и
сделки «оружие — драгоценные камни».
Такой «экономически оформившийся» терроризм способен уже к серьезной
самостоятельной деятельности, и не только в
масштабах «своей» страны. Однако сегодня развертывание такой деятельности
возможно лишь при наличии структур для
«отмывания» денег — в виде контролируемых банков, фирм, производственных
предприятий. Терроросреда и создает такой
экономический сектор, именуемый ныне «серой экономикой».
«Отмывание» чаще всего производится в кризисных зонах мира, где ослаблен
государственный контроль. По этой причине
Россия сейчас входит в число крупнейших «прачечных».
Для бесперебойной работы серая экономика нуждается в «крыше» из вовлеченных
чиновников, т.е. в налаживании
коррупционно-лоббистских связей. Результаты можно наблюдать, например, в
Италии, где операция по борьбе с коррупцией
«Чистые руки» сходит на нет из-за объединенного противодействия террористов
и продавшихся чиновников.
ЗАКАЗЧИКИ И ИСПОЛНИТЕЛИ
Захват «черной» и «серой» экономик с их многомиллиардными оборотами и
армиями организованной преступности
превращает лидеров террора в хозяев мощной экономико-политико-военной силы.
Эта «сфера террористических услуг» не
может оставаться невостребованной, в том числе и «легальными игроками» —
государствами. Но из-за незаконности
такого использования и неприятия его общественным мнением проводить его
можно только в виде тайных операций под
управлением спецслужб.
Так, например, спецслужбами Великобритании был в свое время организован
басмаческий террор в советской Средней Азии.
Другой пример — американский «ирангейт», где ЦРУ на деньги, вырученные от
продажи оружия «врагу» — Ирану,
финансировало террор «контрас» в Никарагуа.
Таким же манером организовывали войну моджахедов против правительства
Афганистана, куда 3 млрд. долларов вложили
США, еще столько же — другие страны, в т.ч. исламские, и 10 млрд. —
колумбийские наркокартели. Гульбеддин Хекматиар —
не только опора тамошней терроросреды, но и король наркобизнеса. И,
несмотря на то, что треть попадающего в США
героина идет из Афганистана, ЦРУ финансировало Хекматиара примерно до 1994
г., когда сделало новую ставку — на
террористов «Талибана».
Оставшиеся после ухода СССР из Афганистана 8-15 тыс. боевиков-террористов
сегодня стали одной из опор развития
терроризма в Северной Африке, Боснии, Ближнем Востоке, Чечне, Таджикистане
и… самих США.
То, что происходило и происходит в Боснии, показывает, в свою очередь, что
США планомерно создают исламскую
терроросреду в Европе, чтобы препятствовать, елико возможно, чрезмерной
самостоятельности последней.
Включение терроризма в игру спецслужб требует определенного «узаконивания»
с точки зрения «идейной» части
терроросреды. Поскольку ее первичный идеологический центр для этого, как
правило, не годится из-за своих убеждений и
амбиций, то внедряется или создается в руководстве терроросреды новый
идеологический центр, способный реализовать
цели спецслужб.
Похоже, что такой переход от протестного национализма к национал-социализму
претерпевает сейчас идеологический
центр украинской УНА-УНСО. В этом участвуют послебандеровские организации в
Мюнхене, тесно связанные с германской
спецслужбой БНД и Всемирной антикоммунистической лигой (ВАКЛ). Такую же
трансформацию прошла в свое время и
бандеровская ОУН — под руководством немецкого абвера и спецслужб Италии.
СПЕЦТЕРРОРИЗМ
Сотрудничество спецслужб с терроризмом создает качественно новое явление —
спецтерроризм. (Так, в России уже в начале
века эсеровские террористы через Азефа контролировались царской охранкой, и
убийство, не без ведома последней,
Столыпина — типичный пример спецтерроризма).
Вовлечение терроросреды в операции спецслужб неизбежно ведет к размыванию
границ между ними.
Такой процесс становления спецтерроросреды уже угрожает подмять под себя
государственность. Наиболее известный
пример — Колумбия, где только чрезвычайные международные меры сумели
вырвать государство из-под практически
полного контроля наркомафии. И турецкие террористы — «серые волки» — как
внутри Турции, так и за ее пределами, в том
числе в Азербайджане, действуют не только под контролем, но и с активным
участием турецких спецслужб.
Одним из итогов становления спецтерроросреды является возможность
терроризма уже легально влиять не только на
экономику, но и на госполитику. Растет также способность ее к управлению
обществом. Это дает спецтерроризму почти
монопольное положение в деле организации и демонстрации обществу всяких
«спецсобытий» типа Буденновска и
Кизляра-Первомайской.
Поскольку деятельность спецслужб и коммерческая деятельность терроросреды
практически всегда носят
международный характер, то развитие тайных операций неизбежно ведет к
переплетению спецтерроризмов разных стран и
приводит к появлению региональных и всемирных спецтеррористических
интернационалов.
Яркий пример — война в Анголе, где спецслужбы всех втянутых в конфликт
государств руководили различными племенными
бандами, причем зачастую из-за двойной и более перевербовки этих банд сами
спецслужбы были уже не в состоянии понять,
кто где кого реально контролирует и где чья агентура. То же происходило и в
Афганистане.
Однако ввиду переменчивости международной ситуации интернационалы, чтобы
быть устойчивыми, должны иметь для
своих участников устойчивые и яркие постоянные цели, долговременные
привлекательные идеалы, оправдывающие грязные
средства. Для чего, во-первых, создаются их всемирные идеологические
центры, часто представленные мощными
надгосударственными структурами. Во-вторых, под наиболее накаленные идеалы
интернационалов перевербовывается
часть спецслужб различных государств
Создается своя спецтеррор-идеология, экономика, политика, культура,
журналистика, наука, образование — главные приметы
развития нынешнего спецтеррора до уровня. (В этом свете весьма интересно
анализировать деятельность нашего страсть
как независимого НТВ — прим.ред.).
При этом террор вовсе не цель подобных образований, а всего лишь один из
инструментов, применяемый «по мере
необходимости». Цель же тех, кто стоит за всем этим и за спиной терроризма
— ВЛАСТЬ.
При этом рядовые террористы сплошь и рядом не имеют никакого представления
о том, на кого они в конечном счете
работают, и вполне могут искренне веровать в те идеи, под которые их
организуют и посылают убивать. Мало ли рядовых и
командиров той же ОУН, пуская реки крови по Украине, искренне считали, что
сражаются за ее «независимость», тогда как
на деле они были не более чем орудием Германии в деле установления ее
власти на Украине?
В настоящее время к наиболее мощным спецтерроринтернационалам эксперты
относят фашистский «Черный
интернационал», радикально-исламский «Интернационал Джихада» и (не стоит
удивляться!) радикально-экологический
«Зеленый интернационал». Имеются и «зоны взаимопонимания» между ними —
«арийский» расизм, антикоммунизм,
антилиберализм, «экологизм» и радикализованное «арийское язычество»
(которое проповедует отказ от христианства в
пользу древних «природных» языческих богов — представители его имеются и в
России, именуя себя венедами).
Так, христианская «Ливанская фаланга» с самого своего основания
контролировалась абвером и гестапо, а потом нашла общий
язык и с радикальными исламистами — на базе юдофобии и «арийского» расизма.
Она же финансировала наркобизнес и
терроризм (и левый, и правый) в Латинской Америке.
Член «Черного интернационала», Всемирная антикоммунистическая лига (ВАКЛ)
одним из основателей имеет АКЛАН —
Антикоммунистическую лигу азиатских народов, созданную уцелевшими японскими
военными преступниками, имеющими
отличные контакты с радикальными буддийскими структурами. По некоторым
данным, с АКЛАН связана известная «Аум
Синрике», а конгресс ВАКЛ в Сеуле в 1970 г. прошел под эгидой «Церкви
объединения» Муна, которая действует и в России.
Территория «красных кхмеров» в Камбодже по инициативе Пол Пота находится
под контролем… «Фонда дикой природы»
принца Филиппа.
Во время войны (резни) в Руанде лагеря по подготовке террористов обеих
сторон находились в заповедниках на территории
Уганды, Руанды и Заира. Это ничуть не беспокоило «мировую экологическую
общественность». Но когда правительство
Уганды попыталось бороться с террористами в заповедниках, действия
угандийской армии вызвали категорический протест
«экологистов», в первую очередь — того же «Фонда дикой природы»! Оказалось,
что именно в этот момент там «надо было
усилить заботу о гориллах».
А вот слова одного из известных экологистов США (и к тому же руководителя
Латиноамериканского отделения
Демографического отдела Госдепа!) Т. Фергюсона: «… Когда численность
населения выходит из-под контроля, ее сокращение
требует авторитарного правительства, даже фашизма… В Сальвадоре
уничтожается слишком малое число особей, чтобы
решить проблему… Если оборвать пути транспортировки продовольствия, можно
будет создать быструю тенденцию
снижения показателя рождаемости».
Фашизм и рука об руку с ним — неомальтузианство, утверждающее, что причина
бедности большинства людей на планете —
не грабеж Запада, а избыточность населения — вот кредо радикальных
экологистов. «Золотой миллиард» Запада не
нуждается в «лишних» потребителях ресурсов Земли.
ТЕРРОРИЗМ И ГЛОБАЛЬНЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИГРЫ
Крайне важным для превращения терроризма в инструмент политики является
размывание понятий. Это позволяет
терроризму выглядеть «благопристойнее». Отстаивание «свободы», защита «прав
человека», реализация «права наций на
самоопределение», записанные в международных декларациях, можно трактовать
как угодно широко и выставлять
терроризм как бы уже и не очень преступным, если у него, вроде бы, такие
благородные цели. Это позволяет терроризму
расширять свою социальную базу и отчасти «обеляет» заказчиков и спонсоров
террора в глазах части «общественности», валя
в одну кучу, например, терроризм и «национально-освободительную борьбу».
(Пример — та же Чечня).
И государства, и «спецтеррор-государства» все шире используют
демонстрируемый через СМИ террор для создания страха
«терророфобии», которая оказывается инструментом политических игр.
Она активно используется для внедрения в массовое сознание «образа врага».
Например, образ «исламского террора» служит
для побуждения объединения Запада в противовес Юго-Восточной
«террористической угрозе». Одновременно раскалывают
исламский мир, деля его государства на «террористические» и
«нетеррористические», хотя деление это более чем условно.
Именно «нетеррористические» Саудовская Аравия, Пакистан, Турция, Иордания —
районы базирования и спонсоры исламских
террористических групп для войн в Абхазии, Карабахе, Боснии, Чечне,
Таджикистане.
Натравливание исламских государств друг на друга может в итоге вызвать
мощнейший взрыв в зоне, обеспечивающей
нефтью страны Европы и Азиатско-Тихоокеанского региона. Исходя из принципа,
«кому это выгодно?», можно заключить,
что ситуацию конструируют спецслужбы США, обеспокоенные усилением своих
конкурентов на мировой арене.
Страх перед террором — эффективный инструмент борьбы за изменение
общественного мнения в пользу расширения
спецслужб, их полномочий и финансирования.
Но есть и более крупные цели. Все громче слышатся крики, призывающие к
ограничению суверенитета государств и отказу
от принципа невмешательства во внутренние дела в целях облегчения борьбы с
терроризмом. В качестве же судьи,
принимающего решение о вмешательстве, предлагается все та же «Большая
Семерка». Достаточно объявить государство
«террористическим» — и можно посылать бомбардировщики на важнейшие объекты
его экономики и инфраструктуры.
Наконец, с 1995 г. в мировых СМИ все чаще поговаривают о том, что терроризм
— неизбежная оборотная сторона
возрастающих гражданских свобод. Каковые, стало быть, поэтому не вредно
ограничить. И появившийся на Западе термин
«полицейская демократия» быстро теряет в глазах общества свой отрицательный
смысл на фоне умело нагнетаемого СМИ
страха.
Все это вполне в русле интересов спецтерроризма. Рукой террора и СМИ
раскручиваются массовые страхи, а рукой
спецслужб как бы «оседлывая» террор, можно в итоге сделать спецслужбы
единственным гарантом безопасности и
вручить уже им, а не «демократическим процедурам», судьбу
государственности. То есть — перевести легальную
государственную власть под контроль спецтеррор-интернационалов. Вот тогда,
наконец, «сильные мира сего» избавятся от
мешающих им остатков народовластия.
Дуэль N 14 (36)
Date: 15-07-97
(Окончание. Начало в N 13)
Важнейшим фактором является то, что «сильные мира сего» чем дальше, тем
больше норовят подменить Историю
человечества — Игрой Без Правил, где спецтерроризм является весьма
эффективным инструментом. При этом они не
думают, что «инструмент» этот может однажды выйти из подчинения и начать
играть самими «игроками».
Тайные операции, к сожалению, стали необходимым и повсеместно используемым
инструментом межгосударственной
борьбы. Россия тоже не может отказаться от них в одностороннем порядке.
Никогда нельзя забывать, что
спецтерроризм — инструмент, способный выйти из под контроля и передать весь
мир во власть
спецтеррор-интернационалов.
ТЕРРОРИЗМ В СНГ
До перестройки терроризм в СССР практически отсутствовал, не считая
отдельных случаев, когда уголовники искали
политического прикрытия с Запада. Тогда любые террористы понимали, что
государство с ними церемониться не станет.
Первым этапом формирования у нас настоящей терроросреды стала война в
Афганистане. Эксперты отмечают, что
отдельные группы «афганцев», получивших на войне не только специфические
боевые навыки, но и знакомство с
наркобизнесом, стали впоследствии ядром многих террористических
формирований (в этом свете уже не удивляешься
участию «афганцеж» Котенева в расстреле защитников Дома Советов).
Терроризм начал разворачиваться, когда была ослаблена государственность, и
«демократы» принялись вопить о гнусном
тоталитаризме и централизме, о несправедливости и спорности национально-
территориального деления страны. Причем
кампания эта раскручивалась не только через западные «голоса» и
«независимые» отечественные СМИ, но в ряде случаев и
напрямую из некоторых кабинетов ЦК союзной и республиканских компартий.
Такая «демонизация» СССР давала уже достаточное самооправдание террора, как
допустимой формы борьбы со «столь
гнусной системой».
На начальном этапе терроризм чаще всего использовался местным уголовным
миром для передела сфер влияния под
лозунгом «восстановления национальной справедливости». Именно это
происходило в Намангане, Оше, Фергане, Новом
Узгене. Но надо сказать, что уже тогда КГБ отметил начавшийся «вдруг»
наплыв в Среднюю Азию толп странствующих
проповедников с весьма радикальными исламскими идеями.
Одновременно начались террористические акции, которые, ввиду их высокой
подготовленности и нацеленности на
изменение государственного устройства страны, вполне можно считать
политическим терроризмом. Первое такое
событие — декабрь 1986, Алма-Ата, где разогретые националистической
пропагандой студенты, в основном казахи, были
соединены с уголовниками в массовых погромах «в знак протеста» против
назначения русского Колбина первым секретарем
тамошнего ЦК. По данным экспертов, эту акцию, наряду с некоторыми
госчиновниками и местными национал-радикалами,
готовили и спецслужбы Турции.
Гораздо более крупное и показательное проявление специально развернутого
политического терроризма — разворачивание
армяно-азербайджанского конфликта. На момент его начала к нему не было
непосредственных поводов кроме разве что
исторических воспоминаний.
Террор разворачивали и наращивали, последовательно и умело ударяя по
болевым точкам: погром армян в Сумгаите — угрозы
азербайджанцам и мелкие стычки в Армении — дестабилизация власти в Баку —
события в Кировабаде — масштабные боевые
действия в Карабахе — бегство армян из Азербайджана — вытеснение
азербайджанцев из Армении — дестабилизация власти в
Ереване — радикализация националистов в обеих республиках — эскалация
насилия — митинги и беспорядки в Азербайджане — ввод
войск в Баку — дестабилизация власти в Москве…
Во всем этом участвовали республиканские и московские политические группы,
спецслужбы Турции, Великобритании, Ирана,
Франции, СССР, США и все крупные местные криминальные кланы. В результате
всех этих событий и их умелого
раскручивания в СМИ получены крупные политические, экономические и
спецтеррористические результаты:
— ранее относительно спокойный регион доведен до войны со слабыми шансами
на скорое ее прекращение;
— в обеих республиках у власти сменилось по несколько групп, что привело к
новому распределению власти, сил и
экономических потенциалов;
— катастрофически подорван престиж Союзного Центра и надежды на его роль
справедливого арбитра в спорах;
— произошло формирование, структурирование и практическая легализация
мощной терроросреды;
— криминальные кланы присвоили имущество сотен тысяч изгнанных беженцев,
чем резко усилили свое экономическое
могущество;
— в ходе борьбы и взаимодействия разведок различных стран внутри клубка
банд, политических и национальных групп —
сложилась управляемая одновременно несколькими спецслужбами
интернациональная спецтеррор-среда, способная
действовать уже и за пределами Закавказья.
Показательна тут роль мадам Тэтчер. Она долго выставляла себя защитницей
интересов армянской стороны, а сегодня
это — лучший друг Алиева, акционер каспийского нефтяного «проекта века»,
активно прокладывает британскому бизнесу путь
в Баку. Разделяй — и властвуй!
По сходным сценариям строили спецтеррор-среду в конфликтах в Южной Осетии,
Абхазии, Приднестровье, Северной
Осетии и Ингушетии.
Несколько иначе, с учетом местных условий, развивались события в Вильнюсе,
за которыми последовало объявление
независимости республиками Прибалтики. Здесь раскрутка шла через запуск
«либерал-реформаторами» номенклатурного
разлива и ведомыми ими «демократами» крика об оккупации Прибалтики СССР в
ходе обсуждения пакта
Молотова-Риббентропа.
Часть КГБ и МВД явно «играли на две руки», обеспечив провал силовой акции
Москвы передачей ее планов штабу «Саюдиса». С
другой «стороны», спецтеррористическую игру, в том числе обучение литовских
террористов, изготовление зажигательных
бутылок, подготовку выступлений СМИ и даже доставку на автобусах к месту
событий молодежной «массовки»
планировали и обеспечивали спецслужбы ФРГ и США, о чем их представители
впоследствии открыто говорили в западной и
прибалтийской прессе.
Итог этой спецтеррористической акции и инсценировки «кровавых событий» —
горячо одобренный «мировым сообществом»
выход прибалтийских республик из СССР.
Во всех регионах СНГ спецтерроризм очень быстро интернационализировался и
оседлал местную криминальную экономику
и организованную преступность. Так есть сведения, что поток наркотиков из
Афганистана и Пакистана через Таджикистан
и Киргизию обеспечивают и контролируют совместно с полевыми командирам
бывшие (?) офицеры ЦРУ и КГБ.
На Западе также открыто пишут о том, что значительная часть боевых
террористических формирований типа
«Кайтселийте» полностью переключилась на наркобизнес, контрабанду, рэкет и
т.п. У них уже есть контакты с
криминальными группами Польши, Финляндии, Чехии, Германии и Латинской
Америки.
А специалисты по борьбе с наркотиками из республик Средней Азии говорят,
что их работа часто блокируется встречными
ударами наркобанд, хорошо осведомленных об их планах. То есть — наличием
агентуры наркотеррористов в спецслужбах.
Таким образом, для России и других республик СНГ спецтерроризм сегодня — не
«термин», а жестокая реальность, от
которой уже не отмахнешься. Это враг, которого надо знать. И не только по
имени.
ЧЕЧЕНСКИЙ ТЕРРОРИЗМ
Становление «Республики Ичкерия» было бы невозможно без помощи извне, но
способствовало ему и не слишком четкое
административно-территориальное деление СССР и РСФСР, начавшее к тому же
«расползаться» в ходе перестройки.
В результате Чечня смогла получить немалый объем политической «законности»
и стала настоящим «пиратским
королевством», плацдармом политического и экономического терроризма
мирового (в перспективе) масштаба.
С первых шагов «Ичкерии» террор стал основой ее политики — вспомните
захваты заложников в Минводах и «роспуск»
Верховного Совета Чечено-Ингушетии путем выбрасывания депутатов за ноги из
окон. А летом 1993-го, утвердившись
окончательно, Дудаев разогнал парламент, избирком и конституционный суд,
давя оппозицию колесами и гусеницами, кося
ее из автоматов. Это стало «репетицией» событий в Москве.
Правоохранительные органы в республике заменил прямой террор близких к
власти уголовных групп. Одновременно резко
выросла активность «чеченской» организованной преступности по всей России.
Дудаевское государство с самого начала создавалось как центр по
формированию и оснащению групп террористов. Для
организации самообеспечения терроризма использовались «серая» экономическая
деятельность и знамена борьбы за
«независимость» и «защиту ислама». При этом идеологическим символом стал
фанатик-исламист наиболее радикальной
секты сегодняшнего ислама — Кадирийя. Основа идеологии — борьба с Россией и
«собирание великого вайнахского народа».
Действия при этом развивались по таким направлениям:
— попытка объединения всех кланов «вайнахов» — чеченцев и ингушей;
— попытка исламского объединения всего Кавказа;
— попытка объединения Северного Кавказа против России.
Все это либо мало удалось, либо совсем провалилось.
Решению первой задачи мешала сама структура власти «пиратского
королевства», делавшая невозможной сбалансирование
интересов различных групп, претендующих на главенство. Финалом оказалась
отрезанная голова Лабазанова — лидера одного
из кланов.
Вторая задача сорвалась из-за религиозной неоднородности в среде
исламистов, представляющих различные секты и ветви
ислама, а также из-за широко распространившегося в советское время атеизма.
Задача же антироссийского объединения утонула в традиционных
внутрикавказских противоречиях и конкуренцией
чеченской терроросреды с другими — дагестанской, адыгейской, абхазской.
Это привело к тому, что вся ставка была сделана на террор при
насильственном вовлечении в терроризм и криминальную
деятельность больших масс населения, связывая людей круговой порукой.
Криминальная экономика стала одной из наиболее
массовой сфер такого вовлечения.
Началось с пиратских рейдов на коммуникации — налетов на автотранспорт и
поезда. Одновременно чеченская
спецтеррор-среда, обретя «легальную» государственную основу, поставила под
свой контроль все производительные силы
Чечни и, опираясь на них, перешла к широким финансовым и хозяйственным
операциям по всей России. Этому весьма
способствовала нынешняя «хозяйственная самостоятельность» регионов,
выходящих на прямые контакты с Чечней в обход
Москвы.
От лица своего «государства» дудаевцы обзавелись легальными и нелегальными
связями во всех регионах России и многих
странах мира.
Они проникли в банковскую сферу — можно вспомнить фальшивые авизо, аферу с
банком «Горный Алтай», различные
«пирамиды» и многое другое.
Важнейшим источником доходов явилась торговля нефтью и нефтепродуктами —
десятками миллионов тонн. Широко
освоены были также контрабанда якутских и забайкальских алмазов, цветных и
редких металлов в Европу через Прибалтику.
Большую роль в этой контрабанде и «отмывании» денег играет «Саюдис» во
главе с Ландсбергисом. Чечня также — один из
наиболее мощных перевалочных пунктов наркобизнеса и торговли «живым
товаром» для публичных домов.
Среди операций спецтерроризма, возложенных на Чечню ее заграничными
«спонсорами», одной из важнейших является
блокирование прокладки через Северный Кавказ магистрального нефтепровода
для перегонки в Европу прикаспийской нефти,
который привел бы к падению цен на нефть на европейском рынке и ударил по
доходам других нефтеэкспортеров. В эти
операции только в 1994-95 годах Саудовская Аравия, Турция, Иордания, ОАЭ
вложили не менее 2 млрд. долларов.
Весьма важным аспектом деятельности чеченской спецтеррор-среды в России
является широкое вовлечение ею в
криминальную деятельность административных, силовых и экономических
структур. Деньги и угроза боевиками, за спиной
которых — «государство Ичкерия» — эффективный инструмент развития коррупции
госорганов России. Расследования
показывают вовлеченность в чеченские «операции» с нефтью коммерческих
структур Поволжья и Юга России, части войск
СКВО — и все они имеют прикрытие в Москве, покупая там лицензии и квоты.
Часть контрабанды идет также по
фальшивым документам, купленным в той же Москве.
Прекрасным инструментом для «отмывания» денег стала приватизация (особенно
по Чубайсу), позволяющая скупать за
бесценок огромную собственность. Этим чеченская спецтеррор-среда занимается
по всей территории России, а также в
республиках СНГ и Восточной Европе. Добрались уже и до Британских островов.
Чеченская спецтеррор-среда состоит не из одних лишь чеченцев, хотя они и
преобладают. Есть там и русские, украинцы,
прибалты, азербайджанцы, турки, афганцы, грузины. В Поволжье включаются
члены татарских и башкирских
националистических и радикально-исламских организаций. Большую помощь
«Ичкерии» оказывает украинская УНА-УНСО и
крымско-татарские экстремисты. Через Украину (Лисичанский и Кременчугский
нефтеперегонные заводы) идет немалая
часть чеченской нефтяной контрабанды . «Чеченский» экспорт цветных металлов
из Казахстана обеспечивают также
казахские, эстонские и германские «коммерсанты». Наркобизнес идет через
агентуру в Поволжье, Прибалтике, на Украине.
Главное преимущество чеченского спецтерроризма перед любым обычным
криминалом — то, что все его операции
поддерживаются легализованными структурами спецтеррористического
«государства Ичкерия» и его официальными
представителями. Именно поэтому ему удалось захватить доминирующие позиции
в России и СНГ.
Чечня сегодня — хрестоматийный пример «спецтеррористической квази-
государственности». Там спецтерроризм имеет
мощные разведывательные, диверсионные, военные, штабные, аналитические
структуры мирового класса, которым
оказывают содействие высококлассные специалисты из разных спецслужб
планеты.
Однако следует отметить, что никакие буденновски и кизляры не состоялись бы
без дудаевской спецагентуры в российских
спецслужбах, госорганах и СМИ. Рассмотрим в этом свете «историю Ичкерии».
Ноябрь 1991. После решения ВС России и указа Ельцина о незаконности режима
Дудаева в Грозный направляют ОМОН. Все
оружие которого «случайно» оказывается в другом самолете и приземляется на
другом аэродроме. В итоге безоружных
бойцов блокируют в Грозном и выдворяют ни с чем.
В начале 1992 из Чечни выводятся российские войска — оставив Дудаеву
400.000 единиц стрелкового оружия, 200 самолетов,
бронетехнику и артсистемы, в т.ч. «Град».
Когда в августе 1992 и марте 1993 режим Дудаева испытывает экономические
трудности — из Москвы прибывают
миллиарды рублей наличными. При этом Чечне продляют льготы на нефтепоставки
и экспорт нефти.
Штурм Грозного в ноябре 1994 — нарочито провальный с трансляцией провала на
весь мир.
Проваленная антитеррористическая операция в Буденновске с показом ее в СМИ
как оглушительного поражения России и
последующим отводом войск на фронте с кровью завоеванных позиций.
Бездарная операция в Первомайской с уходом руководства террористов через
«тройное окружение и 38 снайперов».
И все это соответствующе подается в «независимых» СМИ.
Одного этого перечисления достаточно для диагноза: СПЕЦ-ТЕРРОРИЗМ и ничто
иное. В свете этого не удивительно
будет, если и Дудаев когда-нибудь «воскреснет».
Чечня сегодня — первая в мировой истории попытка легализации спецтерроризма
в государственной форме, которую явно и
неявно поддерживает значительное количество государств и международных
организаций типа Совета Европы. Надо ли
говорить, что ждет человечество, если попытка удастся и за
«первопроходцами» последуют спецтеррористы в других
регионах мира?
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Терроризм как массовое и политически значимое явление — результат повальной
«деидеологизации», когда отдельные группы
в обществе легко ставят под сомнение законность и права государства, и тем
самооправдывают свой переход к террору для
достижения собственных целей.
Важнейшим фактором является и то, что «сильные мира сего» чем дальше, тем
больше норовят подменить Историю
человечества — Игрой Без Правил, где спецтерроризм является весьма
эффективным инструментом. При этом они не
думают, что «инструмент» этот может однажды выйти из подчинения и начать
играть самими «игроками».
Тайные операции, к сожалению, стали необходимым и повсеместно используемым
инструментом межгосударственной
борьбы. Россия тоже не может отказаться от них в одностороннем порядке. Но
безответственно играть этим — крайне
опасно, в чем США убедились в Афганистане, который сегодня «в благодарность
за помощь в джихаде» засыпает их
героином. Никогда нельзя забывать, что спецтерроризм — инструмент,
способный выйти из под контроля и передать весь
мир во власть спецтеррор-интернационалов.
Главные стратегические условия борьбы с терроризмом с учетом изложенного:
— воссоздание устойчивого блокового мира;
— признание роли больших Идей в Истории и отказ от подмены Истории Игрой;
— восстановление роли государства и его монополии на применение силы внутри
общества.
Что касается практических тактик и технологий по борьбе с терроризмом, то
антитеррористические службы США,
Израиля, Франции и других стран рекомендуют:
— упреждение; блокирование терроризма на начальной стадии и недопущение его
становления и развития структур;
— недопущение идеологического оправдания террора под знаменами «защиты прав
нации», «защиты веры» и т.п.; развенчание
терроризма всеми силами СМИ;
— передача всего управления антитеррористической деятельностью наиболее
надежным спецслужбам при невмешательстве
в их работу любых иных органов управления;
— использование договора с террористами только этими спецслужбами и только
для прикрытия подготовки акции по
полному уничтожению террористов;
— никаких уступок террористам, ни одного безнаказанного терракта, даже если
это стоит крови заложников и случайных
людей — потому что практика показывает, что любой успех террористов
провоцирует дальнейший рост террора и
количества жертв;
— специальные психологические операции СМИ, подающие подавление терракта
как трагическую необходимость и
противопоставляющие «черноту» террора чистоте тех, кто с ним борется;
восхищение террористами в СМИ и призывы
«войти в положение» абсолютно недопустимы, поскольку преступны.
1997 Дуэль N 14 (36). Date: 15-07-97