В
первые века нашей эры на Корейском полуострове и прилегающих к нему с севера
территориях существовал ряд политических объединений, возникавших на племенной
основе. На самом севере (в районе совр. Чан-чуня) располагалось Пуё, занимая
довольно значительную территорию, к югу от него — родственное Когурё, к востоку
от Когурё, вдоль побережья Японского моря, — Восточное Окчо и Восточное Е.
Севернее двух последних находилось Северное Окчо. К югу от р.Ханган
существовали еще три племенных объединения, занимая всю остальную часть
Корейского полуострова: Махан (западное побережье), Чинхан (восточное
побережье, до государства Е на севере) и Пёнхан, или Пёнджин (к югу от
Чинхана); в китайских источниках они называются государствами. Однако
государственная организация в них в это время находилась еще в стадии своего
возникновения. 

Упомянутые
объединения возглавлялись ванами, в недалеком прошлом — военными вождями.
Однако власть вана не обязательно передавалась по наследству; более того, он
мог быть смещен, например, если случались тяжелые стихийные хронические
неурожаи и т.п., за которые он, как считалось, нес личную ответственность. Ван
выполнял, вероятно, и функции верховного жреца. В структуре власти имелись еще
заметные пережитки родового строя, в частности существовало народное собрание
(в Пуё — ёнго, в Когурё — тонмэн), в ведении которого находились некоторые судебные
дела. Однако оно функционировало обычно в дни больших праздников и в
непосредственном управлении не играло существенной роли. Власть вана как
верховного правителя была непререкаемой и полной. Ван выдвигался верхушкой
аристократии того рода (общины, племенной группы), которому принадлежала в
данный момент ведущая роль в политическом образовании. Степень централизации
была в ряде случаев невелика (в частности, в Пуё). 

Высший
слой общества составляла аристократия (у пуёсцев и когурёсцев аристократы
обозначались термином га с добавлением названий различных домашних животных).
Аристократия представляла собой членов правящего рода либо вождей и старейшин
других родов и общин, входящих в данное объединение. Аристократы выполняли и
все функции управления отдельными районами (территориями расселения входящих в
союз племенных групп); среди аристократии существовала иерархия по служебному
принципу. 

Простой
народ назывался хахо. По отношению к аристократии его положение было
подневольным. Хахо обеспечивали правящий класс продовольствием и предметами
обихода; их имущественное положение было неодинаковым. Ниже хахо стояли рабы; в
рабство обращали обычно семьи казненных преступников, а возможно, и
военнопленных. 

Положение
Окчо и Е было специфичным в том плане, что эти племенные объединения,
во-первых, не имели единого верховного правителя, а во-вторых, находились в
зависимости от Когурё. Старейшины и вожди окчоских и еских общин носили
китайские титулы ху и в ряде случаев самостоятельно сносились с Китаем.
Общественно-политическое устройство Окчо и Е было более примитивным, чем Пуё и
Когурё. Форма их эксплуатации когурёсцами была даннической. 
					








Существовавшие
в южной части полуострова Махан, Чинхан и Пёнхан включали в себя соответственно
54, 12 и 12 родо-племенных единиц, или общин (от нескольких тысяч до более 10
тыс. дворов в каждой). По сообщениям китайских летописей, в древности все они
составляли «государство Чин». Возможно, в свое время правитель этого
«государства», носивший титул вана, и имел какую-то реальную власть,
но к III в. его титул стал чисто номинальным (если вообще сохранялся). Махан,
Чинхан и Пёнхан были, возможно, не столько политическими единицами, сколько
общими названиями для более или менее родственных по происхождению общин. В
Махане китайские авторы отмечают отсутствие укрепленных городов, тогда как в
Чинхане и Пёнхане таковые имелись. Те из общин «трех хан», которые
имели более тесные связи с Китаем, быстрее шли по пути создания
государственности; во всяком случае, прослойка лиц, причастных к управлению и
стремящаяся приобщиться к китайской культуре, была уже заметной. Эти люди
носили соответствующие одеяния и пользовались в быту различными предметами,
произведенными в китайских округах, в том числе и печатями. 

В
области семейно-брачных отношений пережитки первобытных форм были, видимо,
наиболее сильны. Даже у когурёсцев существовали какие-то пережитки группового
брака. Существовал и обычай левирата. 

На
рубеже и в первые века нашей эры в наиболее развитых из существовавших на
Корейском полуострове политических образований шло формирование
государственности. По традиционной версии, основание государства Силла
относится к 57 г. до н.э., Когурё — к 37 г. до н.э. и Пэкче — к 18 г. до н.э.
Даты эти связаны с реальными политическими событиями в жизни древних корейских
общин, но о существовании в то время государственности говорить еще нельзя —
происходил процесс становления этих государств, причем в Силла он завершился
несколько позднее, чем в Когурё и Пэкче. 

Общей
чертой в образовании трех корейских государств было то, что все они сложились
на общинной основе, т.е. путем объединения родственных общин-бу, одна из
которых имела или постепенно приобретала господствующее положение. Такая община
присваивала себе право выдвигать из своей среды ванов. Когурё, в частности,
образовалось на основе пяти бу, из которых главенство сначала принадлежало
Ённобу, в затем перешло к Керубу (традиционная дата основания Когурё связана,
видимо, именно с этим событием). Силла первоначально тоже состояло из шести бу,
одно из которых постепенно заняло главенствующее положение. Пэкче сначала
представляло собой одну из небольших общин Махана, со временем усилившуюся и
подчинившую себе ближайших соседей. 

Становление
ранних корейских государств происходило в постоянной борьбе с соседними
политическими образованиями, а также с властями китайских округов,
образовавшихся на территории древнего Чосона после разгрома его китайцами в 108
г. до н.э. Уже в I в. Когурё подчинило себе Пирю, Хэнин, Янмэк, Кальса, Кэма,
Куда, Северное и Восточное Окчо (56 г.), а в начале II в. — племена е (емэк).
Еще в 12 г. Когурё полностью вышло из подчинения Китаю, и I-II века отмечены
его активной борьбой против китайских округов. В 28 г. в страну вторглось
огромное китайское войско, в 49 и 55 гг. Когурё, в свою очередь, совершило
крупные походы на китайские владения к западу от р.Ляохэ. 

Государство
Силла в это время было занято в основном борьбой с соседними политическими
образованиями, и в первую очередь с Кая, борьба с которым шла с переменным
успехом. В отношении других мелких государственных образований во II в. Силла
вело довольно интенсивную агрессию. Оно посылало свои войска на Ымджипполь,
были завоеваны Пиджи, Табель и Чхонхаль, были подавлены восстания Сильджика и
Аптока, жертвой Силла стал Сомун. В 209 г. уже по просьбе вана Кая (с которым к
тому времени установились дружественные отношения) силлаские войска совершили
поход против Пхосанпхаля, а в 231 г. был разгромлен и присоединен Каммун. Силла
приходилось отражать и нападения японских пиратов, ибо обмен посольствами и
установление дружественных отношений с Японией вовсе не гарантировали от
набегов полунезависимых прибрежных японских правителей. 

Со
второй половины I в. начинаются столкновения между Силла и Пэкче, причем
нападающей стороной неизменно выступает последнее. 

В
III в. в ситуацию на Корейском полуострове был внесен новый, фактор. В Китае
пала династия Хань, и на севере образовалось государство Вэй. Сначала отношения
его с Когурё не были враждебными, судя по тому, что когурёские войска оказывали
помощь в усмирении мятежа ляодунского наместника. Но после нападения Когурё на
Сианьпин последовали китайские вторжения; особенно тяжелый урон был нанесен
Когурё в 254 г., когда вэйские войска прошли через всю страну. В конце III в.
на севере Китая образовалось сяньбийское государство Муюнов, и Когурё пришлось
вести борьбу с ним. В 342 г. в результате ряда опустошительных нашествий Муюнов
побежденный ван Когурё был вынужден признать себя их вассалом. Лишь через 40
лет, в 385 г., Когурё смогло нанести поражение Муюнам, временно захватив даже
округа Ляодун и Сюаньту. 

Силла
в III в. продолжало бороться с японцами, которые девять раз на протяжении этого
столетия нападали на Силла, и с Пэкче — за тот же период было зафиксировано
двенадцать пэкческих нападений. В 214 г. в ответ на очередное нападение
силласцы разрушили пэкческую крепость Сахён. В 245 г. произошло первое
столкновение Силла с Когурё, а в 395 г. на северные границы Силла напали мохэ,
но были разбиты. 

Пэкче
в III в. систематически осуществляло захват маханских общин. Эти общины,
очевидно, находились в постоянном противостоянии с Вэй, судя по тому, что в
ответ на нападение одного из их вождей на крепость Цзилин (в округе Дайфан)
китайцы предприняли в 246 г. крупный поход против Махана, захватив несколько
десятков общин. Присоединение маханских общин к Пэкче завершилось около 369 г.
Около 371 г. Пэкче подчинило всю территорию бывшего китайского округа Дайфан.
Примерно в это же время Пэкче установило отношения с китайской династией Цзинь.
(Силла установило отношения с Китаем также во второй половине IV в.; первое
посольство в Восточное Цзинь было отправлено в 381 г.) 

Во
второй половине IV в. в своем продвижении на север Пэкче столкнулось с Когурё.
В первом столкновении в 369 г. Когурё потерпело поражение. Спустя два года в
ответ на поход когурёсцев пэкчесцы осадили столицу Когурё, в 377 г. столица
Когурё подверглась новой осаде. Но затем инициатива перешла к Когурё, которое
после вступления на престол вана Квангэтхо осуществило успешные походы в 392 и
395 гг. против Пэкче. 

Между
Когурё и Силла союзные отношения были установлены, когда в Силла прибыл первый
когурёский посол (392 г.), а в Когурё отправился силлаский заложник. В 399 г.,
когда японцы и Кая напали на Силла, последнее запросило у Когурё помощи, и в
последующем году когурёские войска изгнали японцев и принудили Кая к
капитуляции. В 404 и 407 гг. японцы пытались помочь Пэкче против Когурё, но
были разбиты когурёским ваном Квангэтхо. 

В
IV в. в основном завершились войны Когурё, Пэкче и Силла с окружавшими их более
мелкими политическими образованиями; началась борьба между тремя государствами
за гегемонию на полуострове. В конце IV — начале V в. сложились как бы две
группировки: Когурё и Силла против Пэкче, японцев и Кая. Однако вскоре, к середине
V в., Пэкче и Силла объединились против угрозы с севера со стороны Когурё,
усилившего свою экспансию на юг. Во второй половине V в. пэкческие и силлаские
войска часто совместно сражались с когурёсцами, неоднократно вторгавшимися во
владения своих противников. В 475 г. когурёсцами была взята столица Пэкче —
Хансон. В середине VI в. Силла, окрепнув, впервые перешло к завоевательным
действиям, причем против обоих государств — и Пэкче и Когурё, воспользовавшись
их ослаблением в результате предшествующих войн. В 551 г. силласцы захватили
десять когурёских округов; в том же году Когурё подверглось нападению Пэкче.
Начав завоевательную политику, Силла пыталось заручиться поддержкой китайских
династий, отправляя к их дворам послов «для подношения местных предметов».

Вторая
половина VI в. характеризуется борьбой Силла, опирающегося на Китай, против
Когурё и Пэкче, которые все чаще выступают против Силла как союзники, особенно
с середины VII в. Пэкче при этом пытается опереться на Японию против Силла, а
Когурё в одиночестве противостоит суйскому и танскому Китаю. 

На
протяжении первой половины VII в. борьба Силла с Когурё и Пэкче шла с
переменным успехом. Во многих случаях действия силласких войск были согласованы
с китайцами и представляли, по существу, совместные военные мероприятия. В
результате совместной войны Китая и Силла в 660 г. после тяжелых и ожесточенных
сражений государство Пэкче перестало существовать. Однако потребовалось еще
четыре года, чтобы подавить постоянно вспыхивавшие восстания с целью восстановления
этого государства. 

На
севере Корейского полуострова весь конец VI и начало VII в. прошли в борьбе
Когурё с экспансией суйского Китая, который неоднократно пытался сокрушить
Когурё, посылая против него армии в несколько сот тысяч человек. Пришедшая к
власти в 618 г. в Китае танская. династия также осуществляла экспансию на
восток, но и ее первые три похода (644-645, 647 и 648 гг.), хотя и повлекли за
собой большие жертвы с обеих сторон, окончились так же безуспешно, как и
суйские. Однако в 668 г. танские и союзные с ними силлаские войска, развернув
военные действия против Когурё, захватили после упорного сопротивления его
столицу Пхеньян. 

Тем
временем интенсивно развивались силласко-китайские отношения. В период особенно
частых контактов (640-670) посольства посылались практически ежегодно, причем
иногда по 2-3 раза в год. 

Бывшая
территория Пэкче перешла под власть китайского ставленника Пуё Юна (сына
бывшего пэкческого вана), с которым китайцы принудили Силла заключить мирный
договор в 665 г., с тем чтобы положить конец притязаниям Силла на эти земли.
Что же касается территории Когурё, то она была превращена в китайское
наместничество. Так завершился период Трех государств на Корейском полуострове.

В
процессе формирования государственности корейское общество первых веков нашей
эры разделилось на простых общинников и аристократию. Последняя формировалась
двумя путями: либо это был весь состав главенствующей общины в качестве
родственников правителя, либо наряду с костяком, образовавшимся из родичей первых
правителей, аристократия включала в более или менее равной пропорции верхушку и
других общин, составлявших первоначальное политическое образование, и даже глав
общин, присоединенных впоследствии. 

Пока
число административных должностей было небольшим, все они замещались
представителями родовой аристократии и понятия «аристократия» и
«чиновничество» совпадали. Однако по мере усложнения
административного аппарата возникло чиновничество как самостоятельный
социальный слой, частично инкорпорировавший в себя родовую аристократию. 

В
каждом из трех государств существовала система рангов, или разрядов. В Когурё
их было от 12 до 17, в Пэкче — 16, в Силла — 17 (плюс особый и исключительный).
Каждому рангу соответствовало особое название, т.е. чин, который мог быть
разным в зависимости от места службы чиновника (столица или провинция). В общей
сложности (вместе с вариантами) в Когурё известно 68 чинов, в Пэкче — 27, в
Силла — 60. Чиновники занимали определенные по штату должности и подразделялись
на столичных, провинциальных и военных. 

Лучше
всего известна социальная структура Силла, столица которого Кымсон (совр.
Кенджу) превратилась в крупный город. Благодаря службе почтовых станций на
дорогах и пристаней на водных путях осуществлялась регулярная связь с различными
частями страны. Силлаская аристократия состояла из родственников правителей (на
престоле Силла сменяли друг друга представители трех родов: Пак, Сок и Ким) и
охватывалась понятием чинголь («истинная кость»). Ниже ее стояли три
разряда тупхум (шести-, пяти и четырехглавая степень). Однако эти разряды
включали практически всех, кто стоял выше рядового крестьянства (к ним, в
частности, приравнивались вожди присоединенных общин). Принадлежность к
сословным группам тупхум была наследственной. Были тщательно регламентированы
одежда, жилище, повозки, утварь и т.п. для всех социальных слоев.
Привилегированное положение чинголь было официально закреплено: только ее
представители могли иметь 5 высших рангов. Таким образом, принципиальная грань
имелась, во-первых, между аристократией и сословными группами тупхум,
во-вторых, между всеми ними и простонародьем. Аристократия и чиновничество
(которое в основном состояло из представителей групп тупхум, но широко
пополнялось и из простонародья путем дарования чинов за различные заслуги)
составляли в совокупности господствующий класс страны. 

Класс
непосредственных производителей был представлен в основном
крестьянами-общинниками, т.е. податным населением деревень, входивших в
определенные округа и уезды. Они были лично-свободными, и их социальный статус
был, в общем, достаточно высок. Именовались свободные крестьяне термином янъин
(«добрые люди»), что подчеркивало их социальный статус в отличие от
чхонинов («подлых»). Все янъины трудоспособного возраста были
военнообязанными и составляли рядовой и младший командный состав армии. Будучи
держателями наделов, крестьяне-янъины платили государству поземельный и
подушный налог и несли повинности (кроме военной также и трудовые:
строительство крепостей, дорог, дворцов и т.д.). 

Другую
часть непосредственных производителей составляли неполноправные члены общества,
известные под общим названием чхонинов. Их высшим слоем можно считать население
деревенских общин типа пугок, хян или со, приниженное в сословном отношении.
Как и остальные, они несли триаду повинностей, занимаясь земледелием (пугок и
хян) или ремеслом (со). Низший слой чхонинов составляли ноби (рабы),
выполнявшие в целом роль домашних слуг, но использовавшиеся также в сельском
хозяйстве и ремесле. Существовали как частные, так и государственные ноби. В VI
в. н.э. в государстве Силла отмечаются факты, когда пленников не превращали в
рабов, а отпускали «на волю» в качестве обычных земледельцев; еще в
начале этого столетия был отменен обычай умерщвления рабов при похоронах вана.
Это свидетельствует о серьезном изменении правового положения ноби. 

Та
база, на которой происходило в начале нашей эры формирование трех ранних
корейских государств, определила и характер общественных отношений в этих
государствах. На основе общинной собственности возникла собственность
государственная, которая и заняла господствующее положение. Эта собственность
определяла экономические отношения между господствующим классом и
непосредственными производителями: господствующий класс, организованный в государственный
аппарат, эксплуатировал сидящее на государственной земле и зависимое от
государства крестьянство. В результате утверждения государственной
собственности на землю возникли две формы докапиталистической ренты:
продуктовая (поземельный и подворный налог зерном, тканями и другими
предметами), перераспределяемая государством среди господствующего класса
(этими продуктами выдавалось жалованье чиновникам), и отработочная (всеобщая
воинская повинность, которая позволяла мобилизовать военнообязанных на государственные
работы). Допускалось в порядке исключения и частное землевладение для отдельных
представителей аристократии, однако крупные земельные пожалования
практиковались крайне редко. 

Государственная
власть в лице вана отражала интересы всего господствующего класса — как
аристократии, так и более низких привилегированных групп, т.е. всех лиц,
составлявших госаппарат, — и стремилась сохранить господство государственной
земельной собственности, и ей это вполне удавалось. 

В
Корее первых веков нашей эры древнейший религиозный пласт был переплетением
таких древних верований, как тотемизм, анимизм, фетишизм, шаманизм, культ
природы, демонизм, культ предков. Большое значение имел культ Неба, поклонение
звездам и Луне, духам гор и пещер. Особо следует отметить культ предков —
основателей государства, имевший официальный характер и государственное
значение. В первые века нашей эры в Корею вместе с китайской письменностью
проникает конфуцианство. Уже в 372 г. в Когурё была основана государственная
школа Тхэхак, где изучались конфуцианские произведения. Даосизм проник на
Корейский полуостров сравнительно поздно, к началу VII в. число его сторонников
было еще очень незначительно. 

Буддизм
появился в Корее во второй половине IV в. В 372 г. он проник в Когурё, в 384 г.
— в Пэкче, в начале V в. — в Силла. Проникая из Китая, он распространялся до
начала VI в. довольно медленно, но затем началось непрерывное и быстрое его
усиление, причиной которого послужило принятие буддизма в Силла в 527 г. ваном
Попхыном в качестве официальной религии. В Когурё в середине VII в. буддизм был
вытеснен даосизмом, который с 40-х годов VII в. усиленно распространялся в
стране усилиями вана Поджана и фактического правителя страны Ен Кэсомуна. В
Силла не отмечено открытых конфликтов между конфуцианством, буддизмом и
даосизмом, которые постепенно вошли в качестве составных частей в
государственную идеологию этого государства. 

Список литературы

1.
История Востока; Издательская фирма «Восточная литература» РАН,
Москва, 1997