МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО И СРЕДНЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ
УЗБЕКИСТАНТАШКЕНСКИЙ ФИНАНСОВЫЙ ИНСТИТУТ
Кафедра истории Узбекистана
Государство Саманидов
в Центральной и Средней АзииВыполнила: студентка I курса
кредитно-экономического
факультета
группы КБИ-05
Ишмаметова Руфина РашидовнаПроверила:
Доцент Озерова Н.Г.Ташкент — 2002 г.
План реферата
1. Объединение Мавераннахра.
2. Образование государства Саманидов.
3. Исмаил Самани.
4. Центральное и областное управление при Саманидах в Мавераннахре в
IX — X веках.5. Культурная жизнь в Мавераннахре в IX — X веках.
6. Литература в Бухаре в X веке.
7. Наука при Саманидах в IX — X веках.
8. Архитектура, орнаментальная и изобразительное искусство при
Саманидах в Мавераннахре.9. Саманиды и ислам.
10.Караванная торговля.
11.Падение государства Саманидов.
1. Объединение Мавераннахра.
Саманиды, хотя формально подчинялись хорасанскому наместнику, однако,
являясь наследственными владетелями отдельных областей Мавераннахра,
заложили основу независимого управления. Во главе Саманидов первоначально
стоял Нух ибн Асад — старший среди четырех братьев. Во внешних
дипломатических сношениях он выступал как глава семьи. Его имя стояло на
медных монетах Мавераннахра. После смерти Нуха в 841 году главой династии
стал его брат Ахмад — эмир Ферганы, который задумал объединит в своих руках
все владения Саманидов. когда в 856 году умер Яхъя ибн Асад, Ахмад передал
его владения — Шаш и Уструшану — своему сыну Якубу. Другой его сын Наср
правил в Самарканде и в 864 году занял место главы Саманидов. Он продолжил
объединение земель Мавераннахра. В годы его правления (864 — 892) Самарканд
превращается в центр большого государства, практически не зависимого от
наместников Хорасана. Так, в 60-е годы IX века главные области
Мавераннахра, за исключением Бухарского оазиса, долин Нахшеба и Чаганруда
(Сурхандарья), вошли в сферу влияния Ахмада и его сыновей.2. Образование государства Саманидов.
Падение династии Тахиридов в 873 году выгодно изменило положение в
Мавераннахре. Появились благоприятные обстоятельства для образования
единого независимого государства, и Саманиды их использовали для
объединения Мавераннахра. Новая династия Саффаридов, захватившая власть в
Хорасане, оказалась не способной удержать восточные области. Например,
жители Бухары восстали против хорасанского наместника и изгнали его
чиновников. Знать города обратилась к самаркандскому эмиру Насру ибн Ахмаду
с просьбой прислать правителя из дома Саманидов. Наср отправил в Бухару
своего младшего брата — Исмаила ибн Ахмада (874 г.)
Таким образом, в последней четверти IX столетия многие области
Мавераннахра перешли в руки Саманидов, образовалась фактически независимое
государство. Его первым верховным правителем стал Наср ибн Ахмад. В 875
году халиф официально признал его эмиром Мавераннахра и прислал в Самарканд
специальный указ об этом. С этого времени Наср ибн Ахмад начинает чеканку
серебряных монет (дирхемов) со своим именем, что являлось символом
независимого нового государства.3. Исмаил Самани.
Эмир Бухары Исмаил ибн Ахмад был способным, энергичным и очень
проницательным правителем. Получив во владения эту часть Мавераннахра, он
старался по-настоящему упрочить свою власть в Бухаре. Укрепив свои позиции,
он под разными предлогами стал уклоняться от выплаты положенных налогов в
казну государства, что, разумеется, не могло нравиться Насру. Между
братьями возникла вражда. Однако Исмаил боролся не за престол Самарканда, а
за экономическую независимость своего удела и окончательно добился этого в
888 году. В 892 году, после смерти Насра, он стал главой государства
Саманидов, столица теперь была перенесена в Бухару.
Покончив с внутренними междоусобицами, Исмаил обратил внимание на
соседние государства. В 893 году, собрав большое войско, он направляется
походом на восток и, покорив город Тараз, наносит жестокий удар по
кочевникам. В результате были прекращены постоянные набеги на
земледельческие области Мавераннахра.
Усиление могущества государства Саманидов очень беспокоило Арабский
халифат. Против Исмаила халиф хотел использовать наместника Хорасана Амра
ибн Ляйса из династии Саффаридов. Халиф стремился столкнуть Амра с
Исмаилом. Натравливая их друг на друга, он рассчитывал ослабить обоих, что
было в интересах укрепления власти халифа в Мавераннахре и Хорасане.
Военное столкновение произошло в 900 году и закончилось победой Исмаила.
Положив конец правлению Саффаридов в качестве наместников Хорасана,
Исмаил стал фактически правителем всех восточных областей Арабского
халифата. Багдадский халиф был вынужден признать огромное государство
Исмаила и направить ему очередную верительную грамоту. Таким образом, в
конце IX века Мавераннахр освободился от гнета Арабского халифата, и здесь
образовалась крупное феодальное государство со столицей в Бухаре. Этим
государством до конца X столетия правила династия Саманидов.4. Центральное и областное управление при Саманидах
в Мавераннахре в IX — X веках.С именем Исмаила Самани связана организация центрального и областного
управления в саманидском государстве.
С точки зрения аббасидов такого государства не существовало, и
правителя его они рассматривали лишь как своего наместника. Фактически же
саманидское государство было для своего времени крупнейшим на Востоке,
превышавшим по своей территории и богатству тогдашний халифат.
Саманиды именовали себя всегда эмирами, никогда не претендуя на титул
“эмира правоверных”, который носили халифы. Однако некоторые восточные
авторы, как например, Ауфи, титулуют так представителей династии Саманидов,
в том числе и Исмаила Самани.
Во времена аббасидов, в период царствования халифов: Мансура (754 —
775 гг.), Махди (775 — 785 гг.), Харун ар-Рашида (786 — 809 гг.), Мамуна
(813 — 833 гг.) — в халифате сложилась более или менее стройная система
центральных ведомств (диванов) по управлению государством. Система эта,
оформившаяся не без влияния персидских традиций сасанидской эпохи, имела
немало недочетов, но в условиях малоразвитых феодальных отношений вполне
удовлетворяла потребностям государственного управления обширными
территориями халифата.
Проводя свои реформы, стремясь к установлению твердой центральной
власти, Исмаил Самани построил государственный аппарат в духе упомянутой
выше системы центральных диванов, внеся в нее некоторое упрощение и
усовершенствование.
По словам В.В.Бартольда, “через всю систему восточномусульманской
политической организации красной нитью проходит деление всех органов
управления на две большие категории: на дергах (дворец) и диван
(канцелярию)”.
В условиях феодального общества деление это, однако, носило во многом
формальный характер, так как должностные лица дергаха вмешивались во многие
стороны политической жизни.
Большую политическую власть осуществлял сахиб харас, или эмири
харас, который был исполнителем всех приговоров саманидского эмира. Функции
этого должностного придворного лица выходили далеко за пределы двора. В
распоряжении сахиб хараса, согласно Низамульмульку, должна было быть 50
чубдаров (ликторов) — 20 с золотыми палицами, 20 — с серебряными и 10 — с
деревянными.
Как и при дворах других феодальных государств Востока, а также и
Запада, у Саманидов были стольники, кравчие, конюшие и др.
Очень важным и влиятельным лицом при дворе быль вакиль — заведующий
всех хозяйством дергаха.
Центральное управление состояло из 10 диванов. Наршахи приводит нам
их названия при описании площади Регистана, вокруг которой при Насре II
(914 — 943 гг.) для них специально было выстроено десять зданий.
Главным из диваном был диван везира, или ходжа-и-бузурга. Он
возглавлял все центральное управление государством, и ему были подчинены
начальники остальных диванов. В условиях феодального общества при саманидах
право занимать должность везира фактически закрепилось за тремя домами-
династиями: Джейхани, Бал’ами и Утби. По установившейся практике, в случае
отстранения везира, его преемник приглашался из другой фамилии.
Видное место в системе центрального управления занимал диван мустауфи
— высшего финансового чиновника, ведавшего доходами и расходами
государства. В распоряжении мустауфи, или, как его иначе именовали,
хазинадар, состоял штат особых счетчиков, которые приводили в систему и
ясность доходы и расходы государства.
Большим влиянием пользовался диван ар-расаил, или диван инша,
называемый также диван амид-аль-мульк. Это было специальное центральное
ведомство по составлению официальных документов. Через него проходили все
важные государственные бумаги. Кроме того, диван ведал и дипломатическими
сношениями с другими государствами. Не только при саманидах, но
впоследствии и при газневидах, диван ар-расаил играл весьма существенную
роль в политической жизни.
Немалое значение в системе управления, повидимому, имел диван шурат,
возглавляемое сахиб шуратом. Это было ведомство по управлению саманидской
гвардией. При скудности имеющихся у нас письменных известий затруднительно
выяснить его отношение к хаджиб-и-бузургу, который, ведая дергахом, состоял
при дворе и в какой-то мере являлся главой всей тюркской гвардии. Помощник
сахиб шурата по хозяйственной части — ариз — производил выплату
саманидскому войску жалования, которое выдавалось четыре раза в год, через
каждый три месяца. Однако ариз не только ведал войсковой казной, но и
следил за состоянием войсковой дисциплины, снаряжением, провиантом и
фуражом. При аризе работала специальная канцелярия — диван-и-арз. Ее
значение особенно возросло при газневидах.
Диван берид — почта — при саманидах обслуживала правительственные
государственные нужды. В распоряжение сахиб берида, то есть главы почтового
ведомства, в отдельных городах находились местные почтовые чиновники с
целым штатом гонцов и большим количеством почтовых лошадей. Почтовые
чиновники на местах не подчинялись местным властям — хакимам, а целиком
зависели от своего центрального ведомства. В обязанности чиновников берида
входила не только быстрая доставка правительственных сообщений и известий,
но и отправка их личных секретных донесений о поведении того или иного
представителя местной власти.
На жизнь городов при саманидах особенно существенное влияние оказывал
диван мухтасиба. В обязанности его входило, прежде всего, наблюдение за
весами и гирями торговцев. Кроме того, мухтасиб и его помощники должны были
наблюдать за точным выполнением норм продукции, выпускаемого городскими
ремесленниками. Мухтасиб имел право протестовать против выпуска товаров
пониженного качества, мог также запретить продавать по повышенной цене
мясо, хлеб и другие продукты первой необходимости.
В дальнейшем установилась практика, согласно которой мухтасибы
получили право следить за общественной нравственностью горожан, наблюдать,
чтобы они посещали мечети, не пили вина и т.д.
Должность мухтасиба была широко распространена на мусульманском
феодальном Востоке; они имелись в каждом, даже небольшом городе.
Мухтасибов с одними и теми же функциями мы встречаем одинаково и на
отдаленном востоке халифата — в Самарканде и Бинкенте (Ташкенте).
Общий контроль и, главным образом, контроль над расходованием казны в
саманидском государстве осуществлял диван мушрифов, то есть наблюдателей.
Ввиду того, что в условиях феодального общества трудно было отделить казну
государя от казны государства, причем больше всего поглощал денег и других
средств дергах, — наблюдение мушрифов касалось главным образом расходования
сумм, идущих на содержание двора правителя.
Меньшее значение имели: диван аз-зия, то есть государевых поместий,
диван казия, возглавляемое главным казием, и диван вакфов, то есть
дарственных и других имуществ мусульманских учреждений.
Система центральных диванов находилась в тесной связи с местным
управлением. В областных центрах, которые в арабской географической
литературе носят названия касаба, имелись если не все, то во всяком случае
большинство из перечисленных диванов. Областные диваны подчинялись, с одной
стороны, местному хакиму, иногда именуемое везиром, а с другой стороны, —
центральным диванам соответствующих ведомств.
Наряду с хакимом, который иногда назывался староиранским термином
кедхуда[1], управлением города ведал раис. Впоследствии, например, в XVIII
в. этим термином обозначали мухтасибов; при саманидах же раис был главой
города, назначаемое непосредственно самим правителем, но из среды местной
знати или, чаще, местного высшего мусульманского духовенства.
Мусульманское духовенство пользовалось в X в. в саманидском
государстве особенно большим влиянием. В Средней Азии был широко
распространен ханифитский толк, один из двух наиболее ортодоксальных в
мусульманском мире. Только в Хорезме при саманидах, и даже позже,
значительное распространение получило мутазилитское направление[2] —
культурное наследие лучших времен аббасидского халифата первой половины IX
в. В Бухаре и Самарканде, однако, мутазилиты имели очень мало сторонников и
влияние на политическую жизнь не оказывали.
Глубокий след в Бухаре оставило более радикальное учение —
карматское, одно время имевшее последователей даже в правительственных и
придворных кругах. В общем же, в религиозной жизни при саманидах
господствовали ханифиты, занимавшие все высшие духовные должности. Главой
местного духовенства при саманидах в Бухаре являлось лицо, носившее титул
“устад” (учитель); впоследствии это наименование было вытеснено другим —
“шейх ул-ислам”. Самани приводит имя одного из устадов, занимавшего эту
должность еще при Исмаиле.
Второй по значению после устада (шейх ул-ислама) в среде высшего
мусульманского духовенство была должность хатиба — официального лица,
имевшего право произносить хутбу (проповедь) во время пятничной молитвы в
соборной мечети.
Поступить на службу в какой-нибудь диван и особенно сделаться
ответственным чиновником было нелегко. Требовалось не только принадлежность
к среде дехкан или духовенства, не только связи, но и определенные знания.
В X в. в больших городах имелось довольно много людей, которых современники
называли “ахл-ал-калам”, то есть люди пера. Они обычно не только владели
арабским, таджикским и персидским языками, хорошо знали коран, основные
нормы шариата, но были начитаны в литературе и даже имели кое-какие
сведения в разных науках. Только с такой подготовкой и обязательно из Среды
людей “благородного” происхождения вербовались чиновники на разные
должности в правительственных диванах и других учреждениях. Это была
своеобразная феодально-чиновничья культура, которая на Переднем и
Среднеазиатском Востоке имела давние традиции, более всего обогащенные
опытом сасанидского государства.
При аббасидах эти традиция развились и окрепли, а при дворе и в
диванах Саманидов достигли своего высшего расцвета. В таджикском языке того
времени широко распространен был термин “дабир”, который в широком
понимании этого слова обозначал личного секретаря, а в узком (в XII в.) —
финансового чиновника. Из числа дабиров, понимая это слово в его широком
значении, и набирались высшие кадры саманидского чиновничества.
В книге “Чахар Макала”, написанной на таджикском языке в XII в. Арузи
ас-Самарканди, имеются главы о дабирах.. По его словам, профессия дабира
основывается, прежде всего, на умении обращаться с людьми. Дабир должен в
совершенстве владеть искусством похвалы, осуждения, дипломатии и даже
тонкой провокации. Во всякой обстановке он должен быстро найти наилучший
способ выразить нужное в письменном виде.
Более всего дабир должен заботиться о чести своего господина, которым
мог быть начальник центрального или местного дивана, правитель какого-
нибудь вилойета или просто знатный дехкан, живущий в своем замке. Главная
обязанность дабира — вести переписку своего господина.
Саманидское чиновничество, как чиновничество аббасидского
государства, отличаясь знанием канцелярского дела, обладало и характерными
пороками — процветали взяточничество и незаконные поборы в личную пользу,
которые тяжело отражались на положении народа.
Большую роль в жизни саманидского правителя, дергаха и государства
играла гвардия из тюркских гулямов. Хотя Туркестан и Мавераннахр были
давними и постоянными поставщиками тюркской, вышколенной в военном
отношении молодежи, однако только Саманиды привлекли ее впервые ко дворцу в
качестве личной гвардии.
Низамульмульк в своем замечательном сочинении “Сиасет-намэ” — “Книге
об управлении” — подробно рассказывает о дворцовой гвардии Саманидов.
Купленный на рынке гулям (отрок), по большей части из гузов (туркмен),
попадая в гвардейский отряд при саманидском дворе, проходил первый год
службы пешим, не имея права, под страхом наказания, даже сесть на лошадь.
Носил он в то время простое платье из хлопчатобумажной ткани зандани. На
второй год гулям получал лошадь с простой сбруей; на третий — на нем в
качестве отличительного признака его состояния уже появлялся пояс-карачур,
на пятый год гулям получал лучшую одежду и уздечку со звездами, а на
седьмой — в случае, если за ним не было никаких проступков, — чин висак-
баши, то есть “начальника палатки”, команда которой состояла вместе с ним
из четырех человек. В качестве знака своего чина гулям носил высокую черную
войлочную шапку, шитую серебром, и дорогую гянджийскую обувь.
Наиболее способные и заслуженные из гулямов могли достигнуть
должности хайль-баши — начальник конного отряда, а затем и хаджиба.
В халифате термином “хаджиб” обозначали важный придворный чин, нечто
вроде камергера. Повидимому, впоследствии этот чин стали давать и
начальникам из тюркской гвардии, поскольку последние несли в самом дворце,
кроме функций охраны, еще и обязанности хаджибов. При саманидах и вслед за
ними при газневидах, караханидах и сельджукидах термин “хаджиб” прочно
установился за придворным “военачальником” над тюркскими гулямами. Главный
среди хаджибов носил арабский титул “хаджиб ул хаджиб” (хаджиб хаджибов)
или персидский — “хаджиб-и-бузург” (великий хаджиб). Это был один из самых
высших придворных чинов саманидского государства.
Нечего и говорить, какое огромное влияние при дворе имели хаджибы,
особенно хаджиб-и-бузург. Начав свою карьеру с низов, такой тюркский гулям
в какой то момент своей военной карьеры переходил на положение
вольноотпущенного и становился в ряды привилегированных подданных.
Основной задачей тюркских гулямов была охрана власти правителя и его
дома внутри самого феодального государства. Однако гвардии приходилось
участвовать и в военных действиях против внешних врагов.
Наряду с гвардией, существовал другой род войск. По словам Ибн
Хаукаля, это войско составлялось “из свободных дехкан (из тех, кто знает
свое дом (дар), свое место, свою семью и своих соседей”. Из этих слов ясно,
что речь идет об ополчении, которое приводили с собой местные владетели,
сохранившиеся еще во многих областях Мавераннахра. Ибн Хаукаль подчеркивает
боевые качества этого ополчения, так как оно, по его мнению, состояло не из
черни (салики) и не случайных людей.
Во время несения военной службы, пишет Ибн Хаукаль, ополчение
получало хорошее довольствие и видело много забот о себе со стороны
правительства. Ополчение созывалась в случае грозившей стране военной
опасности или предпринимаемого похода, причем как говорит Ибн Хаукаль,
кроме получаемого ополченцами правительственного снабжения, они содержались
в какой-то мере и на собственные средства. Макдиси, описывая большую
полунезависимую область саманидского государства — Чаганиан, говорит, что
“оно поставляла около 10 тысяч воинов на своем содержании и на своих
лошадях”. Повидимому, все зависело от конкретной обстановки: в одних
областях доля местного снабжения была больше, а в других — меньше. В походе
же, надо думать, снабжение шло главным образом за счет государства.
Такова в кратких чертах система центрального и областного управления
в Мавераннахре при саманидах. Нельзя забывать, что централизация власти
происходила в обстановки феодального общества и государства, в состав
которого входил ряд полунезависимых владений. Макдиси пишет: “В том климате
(здесь: в той стране) все подчинены дому Саманидов и платят (ему) харадж,
за исключением эмира Седжестана (Сеистана), Хорезма, Гардж аш-Шара
(Гарчистана), Джузджана, Реста (Решта), Газны и Хутталяна”. Если к этому
прибавить, что харадж не платили также владетели Чаганиана и Исфиджаба, то
получится большая группа областей, числившихся в составе саманидского
государства, но фактически в весьма малой степени зависевших от его
правительства. Это обстоятельство очень подрывало авторитет центральной
власти и часто осложняло положение и в других городах и областях. Разные
местные владетели хотели видеть себя полными хозяевами своей земли.
Центробежные тенденции в конце концов оказались настолько значительными,
что подорвали, как мы увидим ниже, политическую мощь саманидского
государства. Это произошло как раз в тот период, когда военачальники
тюркской гвардии, сами ставшие к середине X в. крупными земельными
собственниками, перестали быть надежной опорой саманидской династии и
начали принимать активное участие в мятежах, направленные против нее.5. Культурная жизнь в Мавераннахре в IX — X вв.
С правлением Саманидов связан большой подъем культурной жизни в
Хорасане и в Мавераннахре, когда Мерв, Бухара, Самарканд, Ургенч все более
приобретали славу культурнейших центров своего времени.
Выше мы видели, что арабское завоевание и насильственная исламизация
Средней Азии привели к победе совершенно чуждого местному населению
арабского языка в мусульманском богословии, в официально-чиновничьем мире и
в среде персидской, согдийской и хорезмийской аристократии. В аббасидское
время в городах почти все население вынуждено было считать себя
мусульманином[3]. Арабский язык применялся не только в проповеди и в
молитве, — на нем написано была вся богословская и юридическая литература
(фикх), поскольку последняя была неразрывно связана с богословием. В
канцеляриях безраздельно господствовал арабский язык. На нем писались все
бумаги, и человек, не знавший арабского языка, не мог стать чиновником.
Характернее же всего то, что даже местная аристократия, когда-то так
сопротивлявшаяся арабам, самим ходом жизни вынуждена была знать арабский
язык не хуже своего родного языка ради получения и сохранения
привилегированного положения.
Арабский язык, по настоянию завоевателей-арабов, применялся в
культурной жизни и научной работе; на нем писались научные труды.
Таджикский язык начал отвоевывать себе позиции в литературе только в
Х в. Истахри, составивший в 30-х годах Х в. свое географическое сочинение,
упоминает, что в Бухаре, наряду с согдийским языком, был еще язык “дари”,
под которым и нужно понимать литературный язык саманидского времени.
Табари отмечает, что еще в первой половине VIII в. во владениях
Балха, а также Хутталяна, таджикский языком[4], пользовались в качестве
литературного. Табари рассказывает, что когда известный арабский наместник
Асад ибн Абдулла[5] был разбит во время своего похода в Хутталян, местная,
повидимому балхская молодежь сочинила насмешливое четверостишие,
посвященное бежавшему полководцу. Четверостишие это, включенное в текст
Табари, написана на языке “дари”. Этот же язык “дари” был распространен в
Хорасане и других областях Ирана. Таджикский литературный язык перенял свой
алфавит от арабской письменности, порвав с почти изжитой к тому времени
согдийской и пехлевийской письменностью.
Многие представители согдийской династии покровительствовали
литературе, поэзии, наукам, изобразительным искусствам и архитектуре.
Наиболее оживленным в культурном отношении городом при саманидах
была Бухара. Сам Ибн Сина именно здесь, в одной из книжных лавок, нашел
нужное ему сочинение Фараби, которое помогло ему получить ясное
представление об учение Аристотеля.
Славилась саманидская Бухара и своей библиотекой, находившейся в
эмирском дворце. Ибн Сина имел возможность работать в этой библиотеке,
получив на то разрешения от эмира Нуха ибн Мансура (976 — 997 гг.) . В
своей автобиографии Ибн Сина дает ее краткое описание. Библиотека занимала
ряд комнат. В каждой комнате хранились рукописные книги по какой-нибудь
специальной отрасли: в одной комнате — по мусульманскому праву, в другой —
произведения поэтов и т.д. Хранились рукописные книги в сундуках. Бухарская
библиотека имела в то время в Передней Азии только одну соперницу —
библиотеку во дворце буидского правителя Адуд ад-Даула (949-983 гг.) в
Ширазе, описанную арабским географом Макдиси.
Ширазская библиотека размещалась в худжрах (комнатах), расположенных
вдоль большой библиотечной залы. Как и в Бухаре, рукописные книги здесь
группировались по отраслям, каждой из которых отведено было специальное
хранилище. Преимущество Ширазской библиотеки состояло в том, что книги
хранились здесь на специальных полках, а не в сундуках, как в Бухаре.6. Литература в Бухаре.
Особенного расцвета при саманидах достигла поэзия.
Придворная поэзия на таджикском языке, развивавшаяся в Бухаре при
Саманидах, в основном выросла из народной литературной традиции и
фольклора. Наряду с фольклором и традиционной литературой широко
развивалась такая форма поэтического произведения как касыда — хвалебная
ода в честь своего покровителя. Это была как бы оплата за получаемое от
него поэтом постоянное содержание или просто поддержку.
Сущность придворной касыды в основном сводилась к идеализации
воспеваемого лица. Эмир в изображении касыды — необыкновенный человек,
наделенный высшими качествами — храбростью, мудростью, добротой и т.д.
Гением литературного жанра касыды в саманидскую эпоху был таджик
Рудеки, слепой бухарский поэт. По одним данным, имя свое он получил от
селения Рудек, находившегося в области горного Зеравшана[6] . По другим
данным, имя Рудеки связано с музыкальным инструментом “руд” (уменьшенная
форма “рудек”), которым в совершенстве владел слепой поэт.
Рудеки происходил, повидимому, из бедной семьи. Рано научился он
играть на руде и петь. Его слава дошла до Бухары, и саманидский эмир Наср
ибн Ахмед (914-943 гг.) пригласил его к себе в число придворных музыкантов
и поэтов. “Если кого следует поставить в мире за поэтический талант во
главе поэтов, то это Рудеки, — писал поэт XI в. Устад-и-Рашиди. — Я
сосчитал число его стихов, и их оказалось свыше миллиона трехсот тысяч”.
До нашего времени из всего поэтического богатства Рудеки дошло лишь
небольшое число мелких фрагментов. Однако даже и эти крупицы дают полное
представление о разнообразие и силе его таланта.
Одним из замечательных произведений Рудеки, дошедших до нас, является
касыда, посвященная Бухаре.
Рудеки писал не только касыды. Среди дошедших до нас фрагментов
имеются шедевры, говорящие об исключительной силе чувства, глубокое правда
жизни, которыми были проникнуты произведения поэта. Особенно любил он
воспевать радость жизни, но откликался и на темы горя и страдания.
Характерной чертой творчества Рудеки было совершенство его языка,
который он стремился очистить от всяких элементов арабизма. Рудеки принято
называть отцом таджикской поэзии.
Талантливым учеником Рудеки был Шахид Балхи, умерший раньше своего
великого учителя. Жизнь его сложилась не так благоприятно, как у Рудеки.
Среди замечательных, несомненно гениальных поэтов, писавших на
таджикском языке, был Дакики. Дакики, писавший в конце Х в., в царствовании
Нуха ибн Мансура (976-997 гг.), положил начало составлению “Шах-намэ”
(“Книга царей”), где должна была найти отражение эпическая история Ирана и
Средней Азии до арабского завоевания. Дакики умер слишком рано, и ему не
удалось даже развернуть, как следует, своей работы. Но дело Дакики не
умерло, и то, что не удалось сделать ему, завершил великий Фердоуси в
начале XI в., уже в царствование Махмуда Газневи (998-1030 гг.)
Мировоззрение Фердоуси целиком сложилось на культурных традициях
саманидской эпохи. Абулкасим Фирдоуси родился в 934 г. К написанию своей
поэмы он приступил, когда ему было 37 лет, а закончил он ее уже в глубокой
старости, 71 года от роду. “Шах-намэ” представляет собой поэтически
изложенную, героическую историю Ирана и Средней Азии от глубокой древности
и до завоевания арабами сасанидского государства в VII в. Работая над “Шах-
намэ”, Фердоуси использовал не только официальные хроники, составленные еще
в сасанидское время, не только исторические повествования, но, в первую
очередь, богатейший фольклорный материал, хранящийся в памяти народа, к
которому постоянно возвращалась его творческая фантазия. Одной из
замечательных особенностей великого творения Фердоуси является почти полная
свобода его от элементов арабизма.7. Наука при Саманидах в IX — X вв.
Наука при саманидах также достигла большого расцвета. Ислам,
насильственно насажденный среди большей части покоренных арабами народов,
вплоть до конца саманидской эпохи не смог преодолеть научных традиций,
корнями своими уходивших в античность и в древние культуры Средней Азии, —
особенно Хорезма, а также Вавилона, Ирана и Индии.
В течении IX и X вв., сначала в обстановке аббасидского халифата, а
потом государств тахиридов, саманидов и буидов, сосуществовало два мира —
официальный мир мусульманского богословия со все растущими тенденциями
мракобесия и мир научного познания, большинство представителей которого
старались не вступать ни в какие конфликты с исламом, считая, что ученные —
не богословы и должны заниматься делом, совершенно посторонним религии.
Едва ли случаен тот факт, что лучшие ученые IX-X вв., писавшие на
арабском языке, вышли из Средней Азии. Вспомним таких выдающихся
математиков, как Абуджафар ибн Муса ал-Хорезми и Ахмед ал-Ферганий, из
которых, как показывают их имена, один был выходцем из Хорезма, другой — из
Ферганы.
С именем Хорезми связана большая научная работа в обсерватории халифа
Мамуна (813-833 гг.), находившейся в квартале Шамасийя в Багдаде. Имя
Хорезми, в связи с переводом на латинский язык его сочинения по алгебре,
прочно вошло в историю науки, не только как астронома. В Европе имя “ал-
Хорезми” искажено было в “Алгоритми” и в термине “алгоритм”[7] дошло до
наших дней.
Время Саманидов породило таких гигантов мысли, как Фараби, Абуали ибн
Сина (Авиценна) и Беруни.
С именем Абунасра ал-Фараби (умер в 950 г.), среднеазиатского тюрка
по происхождению, связаны высшие достижения восточной философии. Фараби
хотя и признавал бога, но вместе с тем разработал идею о вечности материи
и, тем самым, о несотворенности мира. Эта идея находилась в резком
противоречии с основами ортодоксального ислама. Да и само понятие бога у
Фараби, как и у его продолжателей, например, у великого Ибн Сины, не могли
не встретить резкого осуждения в рядах мусульманского духовенства.
С точки зрения истории культуры, большой интерес представляет
жизнеописание Ибн Сины, в основном изложенное в его автобиографии. Ибн Сина
родился в селении Афшана, вблизи Бухары, в семье финансового чиновника.
Отец его, родом из Балха, был человеком культурным и имел связи среди
исмаилитски настроенных людей, которые в те времена в Бухаре встречались по
преимуществу, среди саррафов — менял.
Еще в детстве Ибн Сина приехал вместе с отцом из Афшаны в Бухару.
Здесь он рано познакомился с греческой философией, геометрией и индийским
счетом. Когда Ибн Сина был ещё совсем юным, в Бухаре появился некий
Абуабдулла ан-Натали, образованный, но ограниченный человек. Отец Ибн Сины
поселил его у себя дома, желая использовать его как учителя для своего
старшего сына. Повидимому, степень воздействия этого учителя на своего
ученика была невелика, так как в автобиографии Ибн Сина не без
пренебрежения говорит о своих учителях. Таким образом, Ибн Сина в известной
мере может быть назван самоучкой.
Юные годы его прошли в Бухаре, в царствование Нуха ибн Мансура (976-
997 гг.) и Мансура II (997-999 гг.). Если в Бухаре того времени выдающиеся
ученые отсутствовали, то там было много образованных, культурных людей.
Приступив к изучению сочинения, заключавшего изложение основ
аристотелевской метафизики, Ибн Сина“, как рассказывает он об этом в
автобиографии, убедился, что он его не понимает. Прочтя это сочинение до 40
раз, зная его почти наизусть, он вместе в тем ни на шаг не продвинулся в
его понимании. Однажды вечером, проходя по книжному базару в Бухаре, как он
имел обыкновение делать это весьма часто, Ибн Сина за три дирхема купил
книгу Абдунасра ал-Фараби — комментарии к “Метафизике” Аристотеля. Для Ибн
Сина это явилось целым откровением. По его собственному признанию, Фараби
открыл ему глаза на Аристотеля.
Научные интересы Ибн Сины и его знания развивались в двух
направлениях — в медицине и в философии. К семнадцати годам он стал
сложившимся ученым, обладавшим огромным запасом знаний в этих науках , и
уже пользовался большим авторитетом как врач. Однажды его пригласили во
дворец к серьезно заболевшему Нуху ибн Мансуру, и он удачно вылечил эмира.
В знак признательности тот разрешил молодому ученому пользоваться дворцовой
библиотекой.
Годы напряженного учения Ибн Сины совпали с самыми тяжелыми годами в
истории саманидского государства. Известно, что караханиды нанесли свой
главный удар саманидам в 992 и 999 гг., когда ими оба раза была захвачена
Бухара. Ибн Сина стал свидетелем полного бессилия саманидского
правительства, его неспособности спасти свое государство от падения. Осенью
999 г. илек-хан Наср занял Бухару, не встретив сопротивления. Наступившая в
первые годы правления новой династии анархия напугала Ибн Сина, и он ушел
ко двору хорезм-шаха в Ургенч, где, как он слышал, находилось немало
выдающихся ученых, которым власти в известных целях покровительствовали.
Арузи ас-Самарканди приводит некоторые данные из жизни Ибн Сина в
Ургенче.
Ургенч, в то время столица объединенного Хорезма, представлял собою
богатый и культурный город. Хорезмшахом тогда был Абулаббас Мамун (999 —
1016 гг.), человек образованный и культурный, покровительствовавший ученым
, поэтам и художникам. Арузи ас-Самарканди приводит имена замечательных
людей, составлявших культурное окружение хорезмшаха. Здесь находились ,
кроме Ибн Сины, Абусахл Масихи — философ, Абулхайр ал-Хаммар — крупный
медик, Абунаср Арран — выдающийся математик, Абурайхан ал-Бируни,
впоследствии ставший самым крупным ученым XI в. Нечего и говорить, как
благотворно было для Ибн Сины пребывание, хотя и кратковременное, в
Ургенче.
Ибн Сина формировался как ученый на почве среднеазиатской культуры.
Дальнейшее его скитания по городам Ирана и Хорасана (Абиверд, Гурган, Рей,
Казвин, Хамадан, Исфаган и снова Хамадан) расширили его кругозор, обогатили
его жизненный опыт. В трудных условиях господства реакции, подвергаясь
преследованиям со стороны мракобеса Махмуда Газневи, неустанно продолжает
он свою научную работу. Ему не страшна была и тюрьма. Он, служивший в
качестве визиря правителя Хамадана Шамсуддавля, впоследствии был обвинен
сыном правителя Хамадана в том, что находился в общении с правителем
Исфагана, и был посажен в крепость. Однако и здесь он не прерывал свою
деятельность; усиленно работая, он закончил важный раздел своего известного
труда “Китаб уш-Шифа” (Книга исцеления”), посвященной логике. Измученный
тяжелыми условиями жизни Ибн Сина умер в 1037 г. в Хамадане, где он и
похоронен.
Передовые философские мысли Ибн Сина и его взгляды по
естественнонаучным вопросам были материалистическими. Хотя философия Ибн
Сины составляет целую эпоху в развитии прежде всего восточной философии,
однако главное значение научной деятельности Ибн Сины заключается в его
трудах по медицине. Как ни велико в истории философии значение “Китаб аш-
Шифа” (“Книга исцелений”), мировую славу создал ему все же его классический
сводный труд по медицине “Китаб ал-канун фи-т-тиб” (“Канон врачебной
науки”).
Величайшая заслуга Ибн Сины перед наукой заключается в том, что он не
только обобщил достижения научной мысли предшествующих эпох, но и на
основании своего опыта и наблюдений двигал средневековую науку вперед.
Без среднеазиатского периода жизни, без Бухары и Ургенча, Ибн Сина не
смог бы стать впоследствии великим ученым и написать свои труды. Сам Ибн
Сина большое значение придавал дням своей юности, когда слагалось его
исключительное дарование.
При дворе Саманидов большое внимание уделялось истории и географии. В
Мавераннахре наблюдался значительный интерес к многочисленным сочинениям по
истории и географии.
Мадаини, Белазури, Табари, Ибн Мискавейх и другие были популярными
историками той эпохи.8. Архитектура, орнаментальное и изобразительное искусство
при саманидах в Мавераннахре.Большого расцвета достиг Мавераннахр при саманидах также в области
архитектуры и изобразительных искусств. Достаточно назвать только мавзолей
над могилой Исмаила Самани в Бухаре (начало Х в.) и так называемую
афрасиабскую поливную керамику IX-X вв., чтобы у каждого человека,
знакомого с историей искусства в Средней Азии, возникли образа этих
замечательных произведений художественного творчества. Не будет
преувеличением сказать, что мавзолей Исмаила Самани — лучший архитектурный
памятник Х в. на Переднем и Среднеазиатском Востоке. Что же касается так
называемой “афрасиабской” керамики, то иметь хотя бы небольшие собрание ее
домогаются лучшие музеи мира.
В силу чисто климатических условий, архитектура Средней Азии,
развивалась на базе использования пахсы (битой глины), сырцового и жженого
кирпича в качестве строительного материала и ганча (алебастра) как
связующего элемента. В саманидское время, так же как и в предшествующие
века, сырцовый кирпич играл в постройках монументального типа преобладающую
роль, хотя все большое значение приобретал и жженый кирпич. Дерево также
занимало большое место в строительстве жилых домов (каркасная основа) и
зданий общественного значения — дворцов, мечетей, медресе (колонны, потолки
и т.д.).
В основу зодчества в эпоху Саманидов легла многовековая строительная
практика народов Средней Азии, достигнутая при возведении зданий главным
образом из сырцового материала.
По сравнению с предшествующим временем, при саманидах произошли
перемены и в самой конструкции построек. Среди монументальной архитектуры
все большее значение стали приобретать здания центрального типа — куб,
перекрытый куполом. Лучшим образцом такого архитектурного решения является
уже упомянутый прекрасный мавзолей над могилой Исмаила Самани в Бухаре,
сложенный целиком из жженого кирпича. Квадратное в плане здание перекрыто
куполом. Переход от квадрата к восьмиграннику проведен с помощью
стрельчатых парусов. Вместе с тем мавзолей представляет собой
четырехфасадную постройку, так как у него все четыре стороны являются
фасадами. Декоративно все они обработаны одинаково.
Во многих деталях саманидские архитектурные памятники далеко отошли
от прежних приемов перекрытия посредством ступенчато-арочных парусов,
которые были широко распространены в Согде и Хорезме в раннеарабское и,
особенно, в доарабское время, хотя продолжали существовать и в
послесаманидское время.
При саманидах культурные связи Мавераннахра простирались весьма
далеко. Имеется известие, что, когда в Бухару в царствование Насра ибн
Ахмеда (914-943 гг.) приехала в качестве невесты его сына Нуха ибн Насра
китайская принцесса, она привезла с собой художника, который написал
иллюстрацию к таджикскому переводу “Калилы и Димны”, сделанному Рудеки с
арабского перевода прославленного Ибн Мукаффы.
У изобразительного искусства в эпоху ислама оказался могущественный
соперник — искусство орнаментальное, особенно поощрявшееся ханифитским
мусульманским духовенством. Выше нами подчеркивалась борьба в Х в., при
саманидах, научного мышления, продолжавшего традиции античной философии и
науки, с мусульманской ортодоксией, несущей мракобесие и исключающей
научное сознание. Так было при саманидах и с изобразительным искусством.
Оно не было убито, несмотря на победу орнаментального искусства, и
продолжала существовать, хотя и не играла прежней роли. Более всего
орнаментика преуспела в области резьбы по штуку и глине.
Высокого расцвета орнаментальное искусство достигло в древнем
Термезе. Древний Термез — это настоящее царство орнаментального искусства,
достигшего наивысшего расцвета в технике резьбы по штуку и декартровке
внутренних стен дворца при сельджуках в XI-XII вв.
Весьма ценен сохранившийся фрагмент резьбы по штуку на стенах мазара
Хакима Термези. Здесь представлены своеобразные, напоминающие
самаркандские, композиции из стилизованных трилистников.
Лучшим памятником этой художественной техники для саманидского
времени является замечательная алебастровая панель, найденная на Афрасиабе.
Совершенно особое место в прикладном искусстве не только
Мавераннахра , но и всего Переднего и Среднеазиатского Востока, занимает
так называемая “афрасиабская” керамика, которая является высшим
художественным выражением определенного стиля и определенной керамической
техники, распространенной в IX-X вв. по всей долине Зеравшана население в
эпоху Саманидов по-прежнему любило пользоваться поливной и неполивной
глиняной орнаментированной посудой. В настоящее время лучшие образцы этой
посуды, собранные главным образом на Афрасиабе, хранятся в Самаркандском
музее, Государственном Эрмитаже.
Поливную посуду можно разделить на две большие группы по признаку
фона — белофонную и краснофонную, покрытую белым или красным ангобом.
Запреты ислама, поставившие изобразительное искусство в весьма
стесненное положение, все же не могли окончательно уничтожить его традиции.
Подглазурная роспись на посуде в саманидское время получила особое
развитие, отличаясь строго нарисованным орнаментом и блеском глазури.
Саманидская поливная керамика многообразна, и мы привели лишь
несколько типов ее, наиболее популярных ныне в музейных собраниях,
посвященных культуре и искусству Востока, в частности Средней Азии.9. Саманиды и ислам.
Одной из характерных черт эпохи Саманидов является развитие в
Мавераннахре мусульманской идеологии. в этом деле большая заслуга
принадлежит ученым-теологам ислама. Благодаря им столица государства —
Бухара превратилась в один из центров ислама на Востоке. Здесь был построен
ряд выдающихся мечетей, в том числе соборная мечеть Бухары, ханака — приюты
для странствующих суфиев, намазгох — специальная мечеть для приезжих. К
тому времени относится и строительство первого духовного учебного заведения
— медресе в Бухаре. Одно из самых ранних медресе Бухары располагались в
махалле Дарвазаи Мансур, недалеко от эмирских бань.
Исламской идеологии, считавшейся основой духовной жизни государств,
покровительствовали известные ученые-теологи, или устоды (наставники).
Позже их стали называть шейх ул-исламами. Саманиды придавали большое
значение идеологии ислама. Для строительства соборной мечети, медресе и
ханаки отводились лучшие места в городе, выделялись крупные средства.
Расширялись площади земель, принадлежащих религиозным учреждениям,
появилась еще одна новая форма землевладения — вакуф. Например, все
поливные земли, прилегающие к селению Афшана, были переданы эмиром Исмаилом
учащимся бухарского медресе в вакуф. Доходы с этих земель шли на жалованье
не только слушателям медресе, но и преподавателям — мударрисам. Земли,
прилегающие к Регистану и известные под названием Даштак, эмир передал в
вакуф бухарской соборной мечети. Эти земли были куплены им у некоего
арабского военачальника Хасана ибн Мухаммада Талута за 10 тысяч дирхемов.
Несомненно, в результате таких государственных мероприятий площади вакуфных
земель увеличились, укрепилось хозяйство духовных учреждений.10. Караванная торговля.
Развитие в IX — X веках сельского хозяйства и городского ремесла, в
свою очередь, способствовало расширению внутреннего и внешнего рынка. В
этот период особенно оживилась внешняя торговля. Большой караванный путь
шел из Багдада в Китай через Хамадан, Нишапур, Мерв, Амуль, Бухару,
Самарканд, Шаш, Тараз, Кулан, Мерке, Баласагун, Суяб, южное побережье Иссык-
Куля и Восточный Туркестан. Особенно оживленными были: южное ответвление
этого пути, идущий через Фергану, северное — через Хорезм вдоль Волги до
Булгара. Чтобы обеспечить караваны водой и удобными местами для ночлега, в
степи через определенное расстояния рыли колодцы и строили рабаты. В
городах и крупных селениях вдоль караванных путей имелись караван-сараи.
Здесь были комнаты для купцов, караванщиков, их слуг и путешественников,
склады для товаров и помещения для коней и верблюдов. Для обеспечения
безопасности в пути, особенно там, где караваны чаще всего подвергались
нападению разбойников, их сопровождали вооруженные отряды.
В Х веке внешней торговле широко использовались обменные чеки. Чтобы
не возить с собой большое количество денег, купцы сдавали их саррафу
(меняле) и получали взамен соответствующий документ — чек. Прибыв в
назначенный город, купец обменивал чек на указанную в нем сумму денег.
Слово “чек” означало доверие, и в то время оно употреблялось в этом смысле.
Большое значение в обеспечении кочевников-скотоводов продукцией
земледелия и ремесла имел северный путь. Этим путем из Мавераннахра и
Хорезма в степь огузов, южную Сибирь и Монголию отправляли хлопчатобумажную
ткань, одежду, сбруи, луки и стрелы, мечи, ювелирные изделия, утварь,
лекарства, сухофрукты, кунжутное и льняное масло и многие другие товары. Из
Сибири возили скот и продукцию скотоводства, дорогие меха. Из Ферганы через
Узген в Кашгар и Китай шло цветное стекло, поливная керамическая посуда,
одежда, сбруя, фрукты, лошади, а также драгоценности и оружие, привезенные
с запада. Из Китая, в основном, вывозили шелк, парчу и фарфоровую посуду.
Среднеазиатские купцы обеспечивали шелком, шелковыми и хлопчатобумажными
тканями, серебром почти все страны Среднего и Ближнего Востока. Кроме того,
они возили шерсть, войлок, меха, верблюдов, крупный рогатый скот, овец,
сухофрукты и невольников.
В IX-X веках большое значение в торговых отношениях государств
Саманидов со странами Восточной Европы имела караванная торговля с
булгарами и хазарами, жившими в верховьях и среднем течении Волги. Из
Мавераннахра и Хорезма сюда завозили рис, сухофрукты, орехи, касторовое
масло, вяленую рыбу, бузу (алкогольный напиток), сладости, хлопок, шелковые
и хлопчатобумажные ткани, парчу, сукно, ковры и покрывала, замки, луки и
стрелы, лодки, серебряные дирхемы, а также товары, привезенные из Китая,
Индии, Ирана, Малой Азии, Ирака и других стран.
Из Булгара и Хазарии в обмен получали драгоценные меха (куницы,
бобра, хорька, лисицы), воск, свечи, бересту и кору белого тополя,
пыжиковые шапки, рыбий клей и зубы, кожаные булгарские щиты, невольников,
охотничьих птиц, мед. Во внешней торговле широко использовались серебряные
дирхемы, отчеканенные в государствах Саманидов и Тахиридов.
В обороте находилось огромное количество монет из драгоценных
металлов. На внутреннем рынке была в обращение мелкая медная разменная
монета фельс, а в международной торговле — серебряные дирхемы “исмаили” и
золотые динары. Медные монеты имели право чеканить и центральные и местные
правители, как члены правящей династии, так и крупные дехкане-иктадары.
Золотые динары (эпизодически) и серебряные дирхемы чеканили только от имени
верховного государя Саманидов на монетных дворах Шаша, Самарканда, Бухары и
Мерва. Были еще особые саманидские серебряные дирхемы под названием
“мухаммади”, “мусейаби” и “гитрафи”, по внешнему виду напоминавшие древние
сасанидские драхмы. Эти монеты имели, как правило, пониженное содержание
драгоценного металла и использовались на внутреннем рынке. Зато полновесные
дирхемы “исмаили” расходились очень широко, о чем свидетельствуют
многочисленные находки целых кладов саманидских монет на территории России,
Прибалтики и восточной Европы.11. Падение государства Саманидов.
Политическая обстановка в государстве Саманидов особенно обострилось
в годы правления Нуха ибн Насра (943-954). Мятежники во главе с дядей эмира
— Ибрахимом Ахмадом в 945 году захватили власть с помощью крупного
чаганианского дехкана Абу Али Чагани. Недовольная Нухом дворцовая гвардия
поддержала Ибрахима. Эмир был вынужден бежать в Самарканд. Однако после
ухода Абу Али из Бухары Нух ибн Наср вновь завладел троном, наказав
мятежных родственников. Ему удалось договориться с Абу Али, назначив его
правителем Чаганиани, а в 952 году — правителем всего Хорасана.
В годы правления преемники Нуха — Абд ал-Малика (954-961) усилилось
влияние военачальников тюркской гвардии, в руки которых практически перешло
все управление государством. Во дворце эмира большими правами пользовался
великий хаджиб гвардии Алп-тегин. Его влияние было настолько велико, что
без согласия хаджиба эмир не мог назначить придворных. После смерти Абд ал-
Малика начались новые волнения в Бухаре. Восставшие жители столицы в 961
году подожгли и разграбили эмирский дворец.
Последующие десятилетия характеризуются дальнейшим усилением
дворцовой борьбы и мятежей крупных дехканов и местных правителей. В этот
период многие области Саманидского государства, особенно к югу от Амударьи,
превращаются в самостоятельные владения. Центральная власть ослабеет.
Доходы, поступающие в казну государства, сокращаются. При таком положении
государство Саманидов уже не могло противостоять нападениям извне.
————————
[1] В ту эпоху термин “кедхуду” имел несколько узких значений: он
употреблялся и в значение “хорошего хозяина”, каковым должен был быть хаким
в своей области.
[2] Это рационалистическое направление в исламе стремилось связать
философию с мусульманским богословием и хотело рационалистически осмыслить
то, что ортодоксальные толки требовали принять на веру, без всякого
объяснения.
[3] В городах Мавераннахра имелись и представители других религий — общины
христиан манихеев и зороастрийцев, однако они составляли незначительное
меньшинство населения.
[4] Табари, конечно, не применяет термина “таджикский”.
[5] Асад ибн Абдулла дважды был наместником Хорасана, первый раз в 723-727
гг., второй — 735-738 гг.
[6] Самани говорит, что магила Рудеки была в селение ПянджРудек, в районе
Самарканда. В верхнем течении р. Кштут до сих пор существует селение Пяндж
Рудек, который местные иаджики считают родиной великого поэта.
[7] Решение задачи по строго определенному методу.
