Прежде
чем говорить о проблематике и главных героях романа в стихах «Евгений
Онегин», необходимо отчетливо уяснить особенности жанра этого произведения.
Жанр «Евгения Онегина» — лиро-эпический. Следовательно, роман
строится на неразрывном взаимодействии двух сюжетов: эпического (главные герои
которого Онегин и Татьяна) и лирического (где главный герой — рассказчик, от
чьего лица ведется повествование). Лирический сюжет не просто равноправен в
романе — он доминирует, ибо все события реальной жизни и романного бытия героев
преподносятся читателю сквозь призму авторского восприятия, авторской оценки.

Ключевая,
центральная в романе — проблема цели и смысла жизни, ибо в переломные моменты
истории, каковым стала для России эпоха после декабристского восстания, в
сознании людей происходит кардинальная переоценка ценностей. И в такое время
высший моральный долг художника указать обществу на вечные ценности, дать
твердые моральные ориентиры. Лучшие люди пушкинского — декабристского —
поколения как бы «выходят из игры»: они либо разочарованы в прежних
идеалах, либо не имеют возможности в новых условиях бороться за них, воплощать
их в жизнь. Следующее же поколение — то, которое Лермонтов назовет «толпой
угрюмою и скоро позабытой« — изначально »поставлено на колени».
В силу особенностей жанра в романе, который литературоведение справедливо
толкует как своеобразный «лирический дневник» автора, отражен сам процесс
переоценки всей системы нравственных ценностей. Время в романе течет так, что
мы видим героев в динамике, прослеживаем их духовный путь. Все основные герои
на наших глазах переживают период становления, мучительно ищут истину,
определяют свое место в мире, назначение своего существования.

Центральный
образ романа — образ автора. При всей автобиографичности этого персонажа, его
ни в коем случае нельзя идентифицировать с Пушкиным, хотя бы потому, что мир
романа — мир идеальный, вымышленный. Поэтому, когда мы говорим об образе
автора, то имеем в виду не лично Александра Сергеевича Пушкина, а лирического
героя романа «Евгений Онегин».

Итак,
перед нами лирический дневник автора; откровенный разговор с читателем, где
исповедальные моменты перемежаются легкой болтовней. Автор то серьезен, то
легкомыслен, иногда зло ироничен, иногда просто весел, иногда печален и всегда
остер. И главное — всегда абсолютно искренен с читателем. Лирические
отступления отражают изменения чувств автора, его способность и к легкому флирту
(свойственному «ветреной младости»), и к глубокому преклонению перед
возлюбленной (сравните строфы XXXII и XXXIII первой главы романа). 

Для
автора одним из важнейших критериев духовного изменения человека становится
отношение к браку, к долгу. Юность не приемлет скучного постоянства:
					








…мы,
враги Гимена,

В
домашней жизни зрим один

Ряд
утомительных картин…

Супруг
воспринимается как объект для насмешек:

…рогоносец
величавый,

Всегда
довольный сам собой,

Своим
обедом и женой.

Но
обратим внимание на противостояние этих стихов и строк «Отрывков 

из
путешествия Онегина»:

Мой
идеал теперь — хозяйка,

Мои
желания — покой,

Да
щей горшок, да сам — большой.

То,
что в юности казалось признаком ограниченности, духовной и умственной скудости,
в зрелые годы оказывается единственно правильным, нравственным путем. И ни в
коем случае нельзя заподозрить автора в ханжестве: речь идет о духовном
взрослении человека, о нормальной смене ценностных критериев:

Блажен,
кто смолоду был молод,

Блажен,
кто вовремя созрел.

Трагедия
главного героя во многом проистекает как раз из неумения Онегина «вовремя
созреть«, из »преждевременной старости души». То, что в жизни
автора совершилось гармонично, хотя и не безболезненно, в судьбе его героя
стало причиной трагедии. 

Поиск
смысла жизни проходит в разных плоскостях существования. Сюжет романа строится
на любви основных героев. Поэтому проявление сути человека в выборе
возлюбленного, в характере чувства — важнейшая черта образа, определяющая все
его отношение к жизни. Любовь для автора и для его героини Татьяны — огромная,
напряженная духовная работа. Для Ленского — необходимый романтический атрибут,
потому-то он и выбирает лишенную индивидуальности Ольгу, в которой слились все
типичные черты героинь сентиментальных романов:

Ее
портрет, он очень мил,

Я
прежде сам его любил,

Но
надоел он мне безмерно.

Для
Онегина любовь — «наука страсти нежной». Истинное чувство познает он
к концу романа, когда придет опыт страданий. 

«Евгений
Онегин» — произведение реалистическое, а реализм, в отличие от иных
художественных методов, не предполагает какого-либо окончательного и
единственно верного решения основной проблемы. Напротив, он требует
неоднозначности трактовки этой проблемы:

Так
нас природа сотворила,

К
противуречию склонна.

Умение
отразить «склонность» человеческой натуры «к противуречию»,
сложность и изменчивость самосознания личности в мире — отличительные черты
пушкинского реализма. Двойственность образа самого автора заключается в том,
что он оценивает свое поколение в его целостности, не переставая при этом
ощущать себя представителем поколения, наделенным общими с ним достоинствами и
недостатками. Пушкин подчеркивает эту двойственность самоощущения лирического
героя романа: «Мы все учились понемногу…», «Мы почитаем всех
нулями…«, »Мы все глядим в Наполеоны«, »Так люди, первый
каюсь я,// От делать нечего друзья…»

Сознание
человека, систему его жизненных ценностей во многом формируют нравственные
законы, принятые в обществе. Влияние высшего света сам автор расценивает
неоднозначно. Первая глава дает резко сатирическое изображение света и
времяпрепровождения светской молодежи. Трагическая 6-ая глава, где погибает
юный поэт, заканчивается лирическим отступлением: размышления автора о
возрастном рубеже, который он готовится перешагнуть: «Ужель мне скоро
тридцать лет?« И он призывает »младое вдохновенье» спасти
«душу поэта» от гибели, не дать «…окаменеть// В мертвящем
упоенье света,// В сем омуте, где с вами я// Купаюсь, милые друзья!».
Итак, омут, мертвящий душу. Но вот 8-ая глава:

И
ныне музу я впервые

На
светский раут привожу.

И
что же?

Ей
нравится порядок стройный

Олигархических
бесед,

И
холод гордости спокойной,

И
эта смесь чинов и лет.

Очень
верно объясняет это противоречие Ю.М. Лотман: «Образ света получал двойное
освещение: с одной стороны, мир бездушный и механистический, он оставался
объектом осуждения, с другой — как сфера, в которой развивается русская
культура, жизнь одухотворяется игрой интеллектуальных и духовных сил, поэзией,
гордостью, как мир Карамзина и декабристов, Жуковского и самого автора
«Евгения Онегина», он сохраняет безусловную ценность. Общество
неоднородно. От самого человека зависит, примет ли он нравственные законы
малодушного большинства или лучших представителей света» (Лотман Ю.М.
Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий. СПб., 1995).

«Малодушное
большинство«, »друзья», окружающие человека в
«мертвящем» «омуте света», появляются в романе неслучайно.
Как карикатурой на настоящую любовь стала «наука страсти нежной», так
карикатурой на истинную дружбу — светское приятельство. «От делать нечего
друзья» — таков приговор автора дружеским отношениям Онегина и Ленского.
Дружба без глубокой духовной общности — лишь временный пустой союз. И эта
карикатурность светских дружб приводит автора в ярость: «…от друзей спаси
нас, Боже!« Сравните язвительные строки о клевете »друзей» в
четвертой главе романа с проникновенными стихами о няне (строфа XXXV):

Но
я плоды моих мечтаний

И
гармонических затей

Читаю
только старой няне,

Подруге
юности моей…

Невозможна
полноценная жизнь без бескорыстной самоотдачи в дружбе — поэтому так страшны
автору эти светские «дружбы». Ибо в истинной дружбе предательство —
грех самый страшный, который ничем нельзя оправдать, в светской же пародии на
дружбу предательство — в порядке вещей, нормально. Для автора неумение дружить
— страшный признак моральной деградации современного общества.

Но
дружбы нет и той меж нами.

Все
предрассудки истребя,

Мы
почитаем всех нулями,

А
единицами — себя.

Мы
все глядим в Наполеоны,

Двуногих
тварей миллионы

Для
нас орудие одно;

Нам
чувство дико и смешно.

Обратим
внимание на эти стихи, они — одни из важнейших, центральных в русской
литературе XIX века. Пушкинская формула ляжет в основу «Преступления и
наказания«, »Войны и мира». Наполеоновская тема впервые осознана
и сформулирована Пушкиным как проблема цели жизни человека. Наполеон здесь
фигурирует не как романтический образ, но как символ психологического настроя,
согласно которому личность ради своих желаний готова подавить, уничтожить любую
преграду: ведь окружающие люди — лишь «двуногие твари»!

Сам
автор видит смысл жизни в исполнении своего предназначения. Весь роман насыщен
глубокими размышлениями об искусстве, образ автора в этом смысле однозначен: он
прежде всего поэт, жизнь его немыслима вне творчества, вне напряженной духовной
работы.

В
этом ему прямо противоположен Евгений. И вовсе не потому, что он на наших
глазах не пашет и не сеет. У него нет потребности в труде, в поиске своего
предназначения. И образование Онегина, и его попытки погрузиться в чтение, и его
усилия писать («зевая, за перо взялся») автор воспринимает
иронически: «Труд упорный ему был тошен». Это один из серьезнейших
моментов для понимания романа. Хотя действие романа заканчивается до восстания
на Сенатской площади, в Евгении часто угадываются черты человека николаевской
эпохи. Тяжким крестом для этого поколения станет невозможность обрести свое
призвание, разгадать предназначение. Этот мотив — центральный в творчестве
Лермонтова, осмысливает эту проблему и Тургенев в образе Павла Петровича Кирсанова.

Особенно
важна в «Евгении Онегине» проблема долга и счастья. По сути, Татьяна
Ларина — не любовная героиня, это героиня совести. Появившись на страницах
романа семнадцатилетней провинциальной девушкой, мечтающей о счастье с
возлюбленным, она на наших глазах вырастает в удивительно цельную героиню, для
которой понятия чести и долга — превыше всего. Ольга, невеста Ленского, скоро
забыла погибшего юношу: «младой улан ее пленил». Для Татьяны смерть
Ленского — катастрофа. Она проклинает себя за то, что продолжает любить
Онегина: «Она должна в нем ненавидеть// Убийцу брата своего».
Обостренное чувство долга — доминанта образа Татьяны. Счастье с Онегиным для
нее невозможно: нет счастья, построенного на бесчестии, на несчастье другого
человека. Выбор Татьяны — глубоко нравственный выбор, смысл жизни для нее — в
соответствии высшим моральным критериям. Об этом писал Ф.М. Достоевский в
очерке «Пушкин»: «…Татьяна — это тип твердый, стоящий твердо на
своей почве. Она глубже Онегина и, конечно, умнее его. Она уже одним
благородным инстинктом своим предчувствует, где и в чем правда, что и
выразилось в финале поэмы. Может быть, Пушкин даже лучше бы сделал, если бы
назвал свою поэму именем Татьяны, а не Онегина, ибо бесспорно она главная
героиня поэмы. Это положительный тип, а не отрицательный, это тип положительной
красоты, это апофеоза русской женщины, и ей предназначил поэт высказать мысль
поэмы в знаменитой сцене последней встречи Татьяны с Онегиным. Можно даже
сказать, что такой красоты положительный тип русской женщины почти уже и не
повторялся в нашей художественной литературе — кроме разве образа Лизы в
«Дворянском гнезде» Тургенева. Но манера глядеть свысока сделала то,
что Онегин совсем даже не узнал Татьяну, когда встретил ее в первый раз, в глуши,
в скромном

образе
чистой, невинной девушки, так оробевшей пред ним с первого разу. Он не сумел
отличить в бедной девочке законченности и совершенства и действительно, может
быть, принял ее за «нравственный эмбрион». Это она-то эмбрион, это
после письма-то ее к Онегину! Если есть кто нравственный эмбрион в поэме, так
это, конечно, он сам, Онегин, и это бесспорно. Да и совсем не мог он узнать ее:
разве он знает душу человеческую? Это отвлеченный человек, это беспокойный
мечтатель во всю его жизнь. Не узнал он ее и потом, в Петербурге, в образе
знатной дамы, когда, по его же словам, в письме к Татьяне, «постигал душой
все ее совершенства». Но это только слова: она прошла в его жизни мимо
него, не узнанная и не оцененная им; в том и трагедия их романа<…>.

Кстати,
кто сказал, что светская, придворная жизнь тлетворно коснулась ее души и что
именно сан светской дамы и новые светские понятия были отчасти причиной отказа
ее Онегину? Нет, это не так было. Нет, это та же Таня, та же прежняя
деревенская Таня! Она не испорчена, она, напротив, удручена этою пышною
петербургскою жизнью, надломлена и страдает, она ненавидит свой сан светской
дамы, и кто судит о ней иначе, тот совсем не понимает того, что хотел сказать
Пушкин. И вот она твердо говорит Онегину:

Но
я другому отдана

И
буду век ему верна.

Высказала
она это именно как русская женщина, в этом ее апофеоза. Она высказывает правду
поэмы. О, я ни слова не скажу про ее религиозные убеждения, про взгляд на
таинство брака — нет, этого я не коснусь. Но что же: потому ли она отказалась
идти за ним, несмотря на то, что сама же сказала ему: «Я вас люблю»,
потому ли, что она, «как русская женщина» (а не южная или не
французская какая-нибудь), не способна на смелый шаг, не в силах порвать свои
путы, не в силах пожертвовать обаянием честей, богатства, светского своего
значения, условиями добродетели? Нет, русская женщина смела. Русская женщина
смело пойдет за тем, во что поверит, и она доказала это. Но она «другому
отдана и будет век ему верна» <…>. Да, верна этому генералу, ее
мужу, честному человеку, ее любящему, ее уважающему и ею гордящемуся. Пусть ее
«молила мать», но ведь она, а не кто другая, дала согласие, она ведь,
она сама поклялась ему быть честною женой его. Пусть она вышла за него с
отчаяния, но теперь он ее муж, и измена ее покроет его позором, стыдом и убьет
его. А разве может человек основать свое счастье на несчастье другого? Счастье
не в одних только наслаждениях любви, а и в высшей гармонии духа. Чем успокоить
дух, если назади стоит нечестный, безжалостный, бесчеловечный поступок? Ей
бежать из-за того только, что тут мое счастье? Но какое же может быть счастье,
если оно основано на чужом несчастии? Позвольте, представьте, что вы сами
возводите здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать
им наконец мир и покой. И вот представьте себе тоже, что для этого необходимо и
неминуемо надо замучить всего только лишь одно человеческое существо, мало того
— пусть даже не столь достойное, смешное даже на иной взгляд существо, не
Шекспира какого-нибудь, а просто честного старика, мужа молодой жены, в любовь
которой он верит слепо, хотя сердца ее не знает вовсе, уважает ее, гордится ею,
счастлив ею и покоен. И вот только его надо опозорить, обесчестить и замучить и
на слезах этого обесчещенного старика возвести ваше здание! Согласитесь ли вы
быть архитектором такого здания на этом условии? Вот вопрос. И можете ли вы
допустить хоть на минуту идею, что люди, для которых вы строили это здание,
согласились бы сами принять от вас такое счастие, если в фундаменте его заложено
страдание <…>. Скажите, могла ли решить иначе Татьяна, с ее высокою
душой, с ее сердцем, столь пострадавшим? Нет <…>. Татьяна отсылает
Онегина <…>. У него никакой почвы, это былинка, носимая ветром. Не такова
она вовсе: у ней и в отчаянии и в страдальческом сознании, что погибла ее
жизнь, все-таки есть нечто твердое и незыблемое, на что опирается ее душа. Это
ее воспоминания детства, воспоминания родины, деревенской глуши, в которой
началась ее смиренная, чистая жизнь, — это «крест и тень ветвей над могилой
ее бедной няни». О, эти воспоминания и прежние образы ей теперь всего
драгоценнее, эти образы одни только и остались ей, но они-то и спасают ее душу
от окончательного отчаяния. И этого немало, нет, тут уже многое, потому что тут
целое основание, тут нечто незыблемое и неразрушимое. Тут соприкосновение с
родиной, с родным народом, с его святынею <…>.»

Кульминационный
момент сюжета — шестая глава, дуэль Онегина и Ленского. Ценность жизни
проверяется смертью. Трагическую ошибку совершает Онегин. В этот момент
особенно ярко противопоставление его понимания чести и долга тому смыслу,
который вкладывает в эти слова Татьяна. Для Онегина понятие «светской
чести» оказывается значительнее нравственного долга — и он платит страшную
цену за допущенное смещение нравственных критериев: на нем навеки кровь убитого
им приятеля.

Автор
сопоставляет два возможных пути Ленского: возвышенный («для блага мира,
иль хоть славы был рожден«) и приземленный (»обыкновенный
удел»). И для него важно не то, какая судьба реальнее — важно, что никакой
не будет, Ленский убит. Для света, не ведающего истинного смысла жизни, сама
жизнь человеческая не имеет ценности. Для автора она — ценность величайшая,
онтологическая. Поэтому так отчетливо видны авторские симпатии и антипатии в
романе «Евгений Онегин».

Отношение
автора к героям романа всегда определенно и недвусмысленно. Отметим еще раз
нежелание Пушкина, чтобы его отождествляли с Евгением Онегиным: «Всегда я
рад заметить разность// Между Онегиным и мной». Напомним о неоднозначности
оценки автором Евгения: по мере написания романа его отношение к герою
меняется: годы идут, меняется сам автор, меняется и Онегин. Герой в начале и
конце романа — два разных человека: в финале Онегин — «лицо
трагическое». Для автора главная трагедия Онегина заключается в разрыве
между его истинными человеческими возможностями и той ролью, которую он играет:
это одна из центральных проблем онегинского поколения. Искренне любя своего
героя, Пушкин не может не осудить его за страх нарушить светские условности.

Татьяна
— любимая героиня Пушкина, наиболее близкий автору образ. Поэт назовет ее
«милым идеалом». Духовная близость автора и Татьяны основывается на
сходстве основных жизненных принципов: бескорыстного отношения к миру, близости
с природой, национального сознания. 

Отношение
автора к Ленскому — любовно-ироническое. Романтическое мироощущение Ленского во
многом искусственно (вспомним сцену Ленский на могиле Дмитрия Ларина). Трагедия
Ленского для автора в том, что за право сыграть роль романтического героя
Владимир жертвует жизнью: жертва нелепая и бессмысленная. Трагедия
несостоявшейся личности — тоже знак времени.

Особый
разговор — отношение автора к второстепенным и эпизодическим персонажам. Он во
многом выявляет в них не индивидуальные, но типические черты. Так создается
отношение автора к обществу в целом. Светское общество в романе неоднородно.
Это и «светская чернь», сделавшая главным принципом жизни погоню за
модой — в убеждениях, в поведении, в чтении и т.д. И в то же время круг людей,
принятых в петербургском салоне Татьяны, — истинная интеллигенция.
Провинциальное общество предстает в романе карикатурой на высший свет. Одно
явление на именинах Татьяны четы Скотининых (они же — герои комедии Фонвизина
«Недоросль») показывает, что за пятьдесят лет, отделяющих современную
Пушкину провинцию от провинции, описанной Фонвизиным, ничего не изменилось. Но
в то же время именно в русской провинции возможно появление Татьяны. 

Подводя
итоги, следует сказать, что судьбы героев романа прежде всего зависят от
истинности (или ложности) ценностей, принятых ими за основные жизненные
принципы.

Список литературы

Монахова
О.П., Малхазова М.В. Русская литература XIX века. Ч.1. — М. — 1994.

Лотман
Ю.М. Роман Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий. СПб. — 1995