Министерство среднего образования Украины
УВК №66
Реферат по естествознанию
«Учёные-ядерщики
в истории советского атомного проекта»
Выполнила: ученица 11-«Г» класса
Мазина Мария
Приняла: Мельниченко Л.И.
Днепропетровск
2000Оглавление
Введение 2
Предыстория 2
«Сороковые роковые» 3
Этос ученого-ядерщика 3
Многообразие этических проблем, связанных с созданием ядерного оружия 3
Ветераны-ядерщики 4
Этическая мотивация первоначальных ядерных инициатив 4
. «Ядерный этос» и его критика 5
Проблема ответственности 6
.Этические аспекты радиационной безопасности и экологии 6
Заключение 7
Литература 7
Введение
Обширный массив публикаций по истории создания ядерного оружия в СНГ,
особенно мемуаров ветеранов атомного проекта и интервью с ними, появившихся
в последние годы, впервые открыл реальную возможность для разработки ядерно-
этической тематики и на отечественном материале. И все-таки источников
подобного рода явно недостает, не говоря уже о серьезном их осмыслении.
Вопрос об участии ученых в создании новых видов оружия не нов. Достаточно
вспомнить Архимеда с его механизмами военного назначения и «зажигательными
зеркалами», а также Р. Фултона с его идеей торпеды. Но участие ученых в
создании ядерного оружия — случай совершенно особый не столько потому, что
оно опиралось на новейшие исследования в области науки, бесконечно далекой,
казалось бы, от каких-либо практических применений, сколько, и, прежде
всего, по той причине, что впервые речь шла об оружии фактически
неограниченной мощности, способном многократно уничтожить все живое на
Земле.
Важно и то, что ученые, прежде всего физики, были инициаторами ядерно-
оружейных программ, их разработчиками и лидерами. Чем мотивировали они эти
свои инициативы и участие в создании страшного оружия всеобщего
самоуничтожения, в какой мере ученые ответственны за трагические
последствия этой работы?
Ученый в своей профессиональной деятельности руководствуется научным
этосом, впервые обстоятельно описанным Р. Мертоном. Основой его являются
условия, необходимые для получения нового научного знания, его закрепления,
распространения в научном сообществе и передачи последующим поколениям
ученых и т. п. Включаясь же в разработку ядерного оружия, ученые вынуждены
подчинять свои собственно научные цели военно-технической задаче создания
оружия. В результате научный этос деформируется, превращаясь в «этос
ученого-ядерщика» (или «ядерный этос»). Вопрос о формировании и последующей
эволюции ядерного этоса крайне важен и интересен и, по существу, не изучен,
во всяком случае, в его «советско-российской» плоскости.
.Предыстория
.
В какой степени вопрос об участии ученых в создании ядерного оружия
является частью более общего и старого вопроса об участии ученых в
«оружейных разработках?»
Предостережения «ядерных пророков» (П. Кюри, В. И. Вернадский, Ф. Содди и
др.). «…Дозрело (ли) человечество до владения (ядерной) энергией?» (Ю. Б.
Харитон): «Сознавая свою причастность к замечательным научным и инженерным
свершениям, приведшим к овладению человечеством практически неисчерпаемым
источником энергии, сегодня, в более чем зрелом возрасте, я уже не уверен,
что человечество дозрело до владения этой энергией. Я осознаю нашу
причастность к этой ужасной гибели людей, к чудовищным повреждениям,
наносимым природе нашего дома — Земли. Слова покаяния ничего не изменят.
Дай Бог, чтобы те, кто идет после нас, нашим путем, нашли в себе твердость
духа и решимость, стремясь к лучшему, не натворить худшего».
Этические аспекты первоначальных оружейно-ядерных инициатив (Л. Сцилард и
А. Эйнштейн в США, Г. Н. Флеров и др. в СССР).
Получили бы развитие (и мощную государственную поддержку) ядерно-
оружейные программы в условиях (относительно) стабильного мира?
В какой степени ученые в конце 30-х гг. — самом начале 40-х гг.
представляли силу и опасность ядерного оружия?
.«Сороковые роковые»
.
Испытывали ли физики-ядерщики какие-либо нравственные сомнения в
необходимости участия в национальных атомных проектах (в 40-е, 50-е и 60-е)Американские дискуссии об использовании атомных бомб против Японии.
Реакция советских ученых-ядерщиков.
Какую роль играли нравственные побуждения (или сомнения) в разработке
ядерного оружия? Была ли подобная этическая мотивация у немецких ядерщиков
в их работе по созданию ядерного оружия?
Спектр этических мотиваций (вариантов морального самооправдания) ученых,
включившихся в разработку ядерного оружия?
Чем были вызваны известные случаи отказа ученых от участия в атомных
проектах?
.Этос ученого-ядерщика
.
В какой степени ядерщик в атомном проекте оставался ученым и в какой
степени «солдатом без формы»? Вопрос о соотношении ядерно-оружейного этоса
с научным этосом, а также с военным и, возможно, иными этосами
Это выражение было использовано Ч. П. Сноу: «После того, как было
открыто расщепление атома и осуществлен решительный прорыв в области
электроники, физика почти мгновенно превратилась в важнейший источник
укрепления военной мощи национальных государств. А большое число
физиков стало солдатами без формы». Из воспоминаний А. Д. Сахарова: «Я
не был солдатом в той (т. е. Отечественной) войне, но чувствовал себя
солдатом этой научно-технической. (Курчатов иногда говорил: мы солдаты
— и это была не только фраза)».
Верно ли, что наука этически нейтральна и ученые не несут
ответственности за военно-технические реализации их научных идей и
открытий? Или прав В. И. Вернадский: «Недалеко то время, когда человек
получит в свои руки атомную энергию, такой источник силы, который даст ему
возможность строить свою жизнь, как он захочет… Сумеет ли человек
воспользоваться этой силой, направить ее на добро, а не на
самоуничтожение?.. Ученые не должны закрывать глаза на возможные
последствия их научной работы… Они должны себя чувствовать ответственными
за все последствия их открытий…».
Формирование и последующая эволюция ядерно-оружейного этоса в 40 — 50-е
гг. (во время войны, после Хиросимы и Нагасаки, до и после испытания первой
советской ядерной бомбы в 1949 г., в период решения проблем термоядерного
оружия до 1955 г. и т. д.).
Как происходило осознание и осмысление концепций ядерного оружия?
Верно ли, что для сохранения мира работа по созданию ядерного оружия,
ставящего человеческую цивилизацию на грань самоуничтожения, была абсолютно
неизбежной, необходимой?
.Многообразие этических проблем, связанных с созданием ядерного оружия
.
Является ли использование материалов разведки безнравственным делом,
подобным плагиату? В какой степени была морально оправдана «атомно-
шпионская» деятельность?
В какой мере было этичным использовать в атомных проектах трофейные
установки и т. п., «трофейных» специалистов?
Роль ГУЛАГа в советском атомном проекте. Как к этому феномену относились
ученые?
Насколько отчетливо лидеры атомных проектов представляли себе радиационную
опасность для инженерно-технического персонала первых заводов по
производству оружейных плутония и урана? Другие аспекты радиационной
безопасности и радиационно-экологической этики (40 — 50-е гг.).
В какой мере ученые-ядерщики были марионетками, пешками в политических
планах и играх государственных лидеров и военных руководителей? В какой
мере нравственно действовали при этом политические лидеры?
Ядерные испытания, проблемы договоров о запрещении ядерных испытаний, о
нераспространении ядерного оружия, об ограничении ядерных вооружений и т.
п. Проблемы ответственности ученых-ядерщиков в этом контексте.
Духовные (или религиозно-духовные) стороны ядерно-оружейного этоса
(Патриарх Алексий II сказал недавно: «Без упования на Господа, без
нравственной убежденности в доброте творимого дела невозможен подлинный
успех. И дай Бог, чтобы именно такое настроение господствовало в душах
всех, кто работает в ответственейшей области ядерной энергии».
Этические вопросы истории атомных проектов. Проблемы секретности и
допустимые рамки рассекречивания.
.Ветераны-ядерщики
Аркадий Адамович Бриш, работающий в атомной отрасли более 50 лет, сначала
во ВНИИЭФ, основном ядерно-оружейном центре страны, затем в филиале ВНИИЭФ
— ВНИИ автоматики (сначала зам. главного конструктора, а с 1964 г. до
самого последнего времени — главным конструктором), заслуженный деятель
науки и техники России, Герой Соцтруда, лауреат Ленинской и Государственных
премий и т. д.
Герман Арсеньевич Гончаров, физик-теоретик, проработавший во ВНИИЭФ более
45 лет и работающий там по сей день заведующим; в начале и середине 50-х
гг. был в группе И. Е. Тамма и А. Д. Сахарова и принял непосредственное
участие в разработке первых образцов советского термоядерного оружия, в
частности первого советского двухступенчатого термоядерного заряда,
испытанного 22 ноября 1955 г.; Герой Соцтруда и лауреат Ленинской премии; в
настоящее время — видный специалист по истории советского атомного проекта.Владимир Семенович Шпинель, физик-экспериментатор, ведущий научный
сотрудник НИИЯФ МГУ и ветеран этого института; перед войной 1941 — 1945 гг.
работал в харьковском УФТИ (Украинском Физтехе); соавтор одного из самых
первых проектов атомной бомбы.
Борис Лазаревич Иоффе, физик-теоретик, член-корреспондент РАН, зав.
лабораторией ИТЭФ (Института теоретической и экспериментальной физики); в
1950-е гг. работал в ТТЛ (Теплотехнической лаборатории, в будущем — ИТЭФ),
возглавляемой А. И. Алихановым, участвовал в разработке одного из первых
вариантов термоядерного оружия.
Юрий Николаевич Смирнов, физик-теоретик, ведущий научный сотрудник РНЦ
«Курчатовский институт»; с 1960 по 1963 гг. работал во ВНИИЭФ в отделе А.
Д. Сахарова; участник разработки самой мощной в мире советской водородной
бомбы 1961 г.; видный специалист по истории советского атомного проекта.Этическая мотивация первоначальных ядерных инициатив
.
Одной из самых ранних инициатив была заявка на изобретение молодых
харьковских ученых из УФТИ В. А. Маслова и В. С. Шпинеля «Об использовании
урана в качестве взрывчатого и отравляющего вещества (1940), адресованная
соответствующим специалистам из Наркомата обороны.
В. С. Шпинель рассказал об этом проекте ядерного боеприпаса и о том, что
побудило их к этому предложению. Они считали вполне допустимым
использование в борьбе с гитлеровской Германией (в случае ее вполне
вероятной агрессии против СССР) любых средств. Патриотическая аргументация
сопровождалась вполне прагматическими финансовыми соображениями, поскольку,
хорошо субсидировалось то, что имело военное значение, а они хотели
получить поддержку своих исследований по делению урана и разделению его
изотопов.
Авторы заявки, безусловно, думали о чрезвычайной силе и опасности своей
«атомной бомбы», полагая, что она будет использована исключительно против
фашистской Германии.
П. Е. Рубинин напомнил о поразительном выступлении П. Л. Капицы на
антифашистском митинге 12 октября 1941 г., в котором чуть ли не впервые
было использовано выражение «атомная бомба»
«…Атомная бомба, — говорил Капица, — даже небольшого размера, если она
осуществима, могла бы уничтожить крупный столичный город с несколькими
миллионами населения».
И в этом случае каких-либо сомнений не было: ведь речь шла об использовании
страшного оружия против фашистов, стоявших на подступах к Москве.
Логика наших ученых — инициаторов создания ядерного оружия, особенно после
начала войны, была совершенно такой же, как у инициаторов американского
атомного проекта Л. Сциларда, Е. Вагнера и А. Эйнштейна
Эйнштейн писал об этой инициативе в 1945 г.: «В то время, когда было
известно, что в Германии ведутся работы по созданию атомной бомбы, могли ли
мы сидеть и ждать, пока они их успешно завершат и изберут нас в жертву?».«Ядерный этос» и его критика
.
А. А. Бриш: «Все мы, так или иначе, прошли войну и ненавидели ее. Мы хотели
мира. Но мир мог быть обеспечен только сильной страной. Поэтому, особенно
после американских бомбардировок Нагасаки и Хиросимы, мы считали свое дело
важным и нужным»
Д. А. Балашов: «Работать над бомбой и ее модернизацией просто для
уничтожения людей было бы аморально. Мы же над этим самоотверженно
трудились… во имя благородной задачи создания паритета в
обороноспособности страны. И это нас вдохновляло».
По словам Г. А. Гончарова, ядерщики в 1950-е гг. воспринимали ядерное
оружие, как только политическое, которое никогда не будет использовано по
своему прямому назначению. Оружие устрашения в условиях ядерного равновесия
должно было стать орудием мира, вынуждая «побрататься» потенциальных
противников.
Страшное оружие накапливается, все больше выходит из-под контроля ученых, а
его производство и хранение связано с «ужасной гибелью людей, чудовищным
повреждением, наносимым природе…» (Ю. Б. Харитон).
Б. Л. Иоффе: ''Ядерное оружие подобно «чеховскому ружью», невинное
появление которого в первом действии спектакля (просто висит на стене)
неизбежно во втором или последующем действиях приведет к выстрелу''. Б. Л.
Иоффе рассказал о своем участии в разработке (в начале 1950-х гг.) одного
из первых вариантов термоядерного оружия практически неограниченной
мощности (вариант «труба»), с удовлетворением заметив, что ему повезло в
том, что этот вариант не сработал. При этом он, как и некоторые другие
участники проекта, работали добросовестно и внесли существенный вклад в
решение проблемы, но работали все-таки без энтузиазма и при первой
возможности вышли из атомного проекта.
Г. А. Гончаров подчеркнул большую оправданность этической позиции советских
ядерщиков по сравнению с позицией американских специалистов, потому что
наши действия в 40 — 50-е гг., были ответом на то, что делали американцы.
Это относится и к началу проекта, стартовавшего значительно позже
американского, и к испытаниям первых атомных бомб, и к термоядерной
программе. По мнению же Р. М. Тимербаева, ответный характер наших действий
объясняется просто нашим отставанием, а вовсе не более высоким морально-
этическим уровнем советских ученых или руководства советским проектом.
Согласно В. Л. Малькову, действия и наших, и американских руководителей и
ученых в отношении ядерного оружия опирались не столько на аргументы
нравственного характера, сколько «на концепцию страха»: во время войны
ученые и в США, и в Англии, и в СССР боялись, что Германия сможет сделать
атомную бомбу; после Нагасаки и Хиросимы мы боялись американской «ядерной
агрессии» или «ядерного давления»; после того как возникли перспективы
создания термоядерного оружия, мы боялись отстать от американцев и т. д. Но
страх страху — рознь! Страх, тревога за судьбу страны и, если угодно, за
будущее человечества имеет нравственную подоплеку. Вспомним гражданско-
патриотический этос или «этику благоговения перед жизнью» А. Швейцера.Проблема ответственности
Ученые, побуждая правительства своих стран к разработке ядерного оружия и
сами были ответственны за свои действия и их результаты. «Ядерный этос»
объясняет и оправдывает эти действия. Но производство, испытания и хранение
ядерного оружия сопряжены с немалой опасностью. Цена ядерного паритета
весьма высока, и ученые с обостренным чувством ответственности не могут не
думать об эффективных путях уменьшения этой опасности.
Надо говорить об ответственности не только ученых-ядерщиков, но и
административных, военных и политических руководящих лиц, связанных с
проектом. Именно они во многом оказались повинны и в Кыштымской, и в
Чернобыльской катастрофах, и в ряде других недопустимых радиационно-
экологических просчетах.
По мнению Р. М. Тимербаева, советские ученые — лидеры атомного проекта были
недостаточно активны и настойчивы (по сравнению с западными коллегами) в
выдвижении конкретных предложений по устранению или снижению «ядерного
напряжения». Но проявление чувства ответственности подобного рода было
вполне свойственно советским научным лидерам проекта.
В связи с проблемой «ядерной ответственности», большой интерес вызвало
обсуждение возможности в начале 50-х гг. договориться с США о запрете на
разработку термоядерного оружия, которая была нереальной.Этические аспекты радиационной безопасности и экологии
.
Обсуждение радиационно-медицинских и радиационно-экологических вопросов —
производство делящихся материалов, испытания ядерного оружия, аварии на
атомных подводных лодках и захоронения радиоактивных отходов (не говоря уже
о добыче урановых руд) связаны с гибелью людей и ущербом, наносимым
природе. В значительной степени и советская атомная энергетика, и тем самым
Чернобыль были детищем военно-промышленного комплекса, хотя, Чернобыльская
катастрофа не произошла бы, если бы в атомной энергетике работал человек,
подобный Юлию Борисовичу Харитону.
Безответственность властей, особенно в сталинские времена (и позже),
которые любой ценой требовали изготовления эффективного ядерного оружия в
кратчайшие сроки, что и приводило к тому, что плутониевый комбинат в
Челябинске — 40 пускали в начале 1949 г. без необходимой радиационной
защиты, что вообще техника безопасности на ядерных объектах была всегда на
втором или третьем планах и т. д.
А. Д. Сахаров первым оценил опасность испытаний ядерного оружия и уже в
конце 1950-х гг. начал борьбу за их сокращение и запрещение. Известна его
(вместе с В. Б. Адамским) инициативная роль в деле заключения Московского
договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах (1963 г).Заключение
.
. Многие мыслители разных времен, от Платона в античности и до Л. Толстого
в нашем веке, повторяли, что чем больше человек знает, тем больше
становится объем непознанного. Одним из подтверждения со стороны
математиков XX века стала знаменитая теорема Геделя о неполноте решения
задачи каким-либо одним, даже арифметическим алгоритмом. Популярно эту
теорему можно назвать рекомендацией ученым и философам, в особенности,
иметь побольше скромности в объяснении Природы и ее глобальных явлений.
Технократическая увлеченность успехами «прогресса» обернулась эпохой
катастроф.
Наряду с ограничениями теоремы Геделя, а также принципом неопределенности
Гейзенберга наука дала нам принцип дополнительности Нильса Бора. Согласно
этому принципу фундаментальные явления и первоэлементы не могут быть
определены одной формулой или моделью, но могут проявляться по-разному.
По определению В.И. Вернадского Ученый – профессионал Науки, облеченный еще
и высокой нравственностью. К сожалению, благие открытия ученых совсем не в
пользу Природе используют экономисты и политики. Называя и тех и других в
то же время инженерами, их ответственность самая высокая: они разрушали
Природу — они ее теперь должны защищать и воссоздавать.Литература
. Губерман И. Гарики на каждый день. М., 1992.
. Заходер Б. Заходерзости. М., 1997.
. Гастерсон Х. Ливермор глазами антрополога // ВИЕТ. 1995. № 2. С. 88 —
105.. Gusterson H. Testing times: a nuclear weapons laboratory at the end of
the cold war. Los Angeles, 1995.. Khariton Y. B. The J. Robert Oppenheimer Memorial Committee presents a
special address. Los Alamos, 1996.. Сноу Ч. П. Воинствующая моральность науки // Сноу Ч. П. Портреты и
размышления. М., 1985. С. 279 — 290.. Сахаров А. Д. Воспоминания: В 2-х т. Т. 1. М., 1996.
. Мочалов И. И. Первые предупреждения об угрозе ядерного омницида: П. Кюри
и В. И. Вернадский // ВИЕТ. 1983. ¬ 3. С. 50 — 60.. Приветствия Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II //
Всемирный Русский Народный Собор. Соборные слушания «Ядерные вооружения и
национальная безопасность России». 12 ноября 1996 г. М., 1997. С. 3 — 5.. Мохов В. Н. Ядерное оружие и проблемы сохранения квалифицированных
специалистов // Всемирный Русский Народный Собор. Соборные слушания
«Ядерные вооружения и национальная безопасность России». 12 ноября 1996
г. М., 1997. С. 112 — 119.. Рябев Л. Д., Работнов Н. С., Кудинова Л. И. К истории советского атомного
проекта (1938 — 1945 гг.) // Наука и общество: история советского
атомного проекта (1940 — 1950-е гг.).. Труды международного симпозиума ИСАП — 96. Дубна, 14 — 18 мая 1996 г. М.,
1997. С. 23 — 40.. Капица П. Л. Выступление на антифашистском митинге ученых в Колонном зале
Дома Союзов 12 октября 1941 г. // Правда. 1941. 13 октября.. А. Эйнштейн о мире / Сост. и ред. О. Натан, Х. Норден. М., 1994.
. «Хочешь мира — будь сильным!» Сб. материалов конференции по истории
разработок первых образцов атомного оружия. РФЯЦ — ВНИИЭФ. Арзамас — 16,
1995.С вопросами, пожеланиями и отзывами обращайтесь по адресу: [email protected]
