Содержание
Введение……………………………………………………………………3
1 Александр II: исторический портрет…………………………………
 5
1.1 Воспитание и характер императора…………………………………
5 
1.2 Александр II и начало преобразований……………………………
12
					







1.3 От первой до последней любви Александра II…………………… 15 
Заключение………………………………………………………………..22
Список литературы……………………………………………………….25
Введение
Целью данной работы является изучение и анализ
исторического портрета Александра II.
В российской истории Александра II называют царем-осво­бодителем.
Это имя дал ему не кто иной, как борец с российским само­державием А.И.Герцен.
Судьбой и историей Александру II было предначертано
сыграть роль реформатора российского государства. Насколько удачно он справился
с этой задачей, можно судить — по высказываниям авторов, работы которых
представлены в списке литературы. Их то­нальность самая разнообразная — от
хвалебно восторженных воспоми­наний мемуаристов-монархистов до уничтожительно —
анти­монархических. Но существует и другая литература, в которой обстоятельно
анализируются причины непоследовательности преобразований Александра II, носившие как
объективный, так и субъективный характер. К числу этих работ можно отнести
исследования историков конца XIX — начала XX в. В.О.Ключевского и АА.
Корнилова. Их блистательные по точности и наблюдательности характеристики
императора и его ближайшего окружения позволяют понять, что трудный ход реформ
обуславливался не только мнитель­ностью и нерешительностью Александра II, но и сопротивлением
реак­ционного дворянства. Эта же мысль рефреном проходит в воспомина­ниях
С.Ю.Витте. По мнению этого видного русского деятеля, ре­формы Александра II сделали возможным
осуществление прав и обязанностей, верноподданных на основе закона, а не
чьего-либо усмотрения. Уже только этим определяется величие императора в
русской ис­тории.
Актуальность данной темы обусловлена неугасающим
интересом к личности Александра II.
Среди основных задач можно выделить следующие:
 Рассмотреть воспитание и характер императора;
Проанализировать внешнюю политику в период
царствования Александра II.
В качестве теоретической базы были использованы
работы В.Ключевского, Л. Ляшенко, Эйдельмана Н. и других авторов. Данные работы
позволили дать более качественную оценку в области правления императора
Александра II.
1 Александр II: исторический портрет
1.1 Воспитание и характер императора 
Великий князь Александр Николаевич родился 17 апре­ля 1818
года в Москве, в доме митрополита Платона при Чудовом монастыре в Кремле. Чудов
монастырь был основан в 1385 году, а в XVIII веке здесь располагалось греко-латин­ское училище.
Отцом Александра был третий сын импера­тора Павла I великий князь Николай Павлович, матерью — дочь прусского
короля Фридриха III принцесса
Шарлотта, ставшая после православного крещения, необходимого для свадьбы с
Николаем Павловичем, Александрой Федоровной. Она доводилась племянницей и
крестной дочерью англий­ской королеве Шарлотте, супруге короля Георга III, а зна­чит, являлась родственницей
будущей главы Великобрита­нии королевы Виктории. Однако к радости родителей
Саши примешивалась из­рядная доля грусти, объясняемая предчувствием неизбежно
трудной участи сына. «В 11 часов утра, — вспо­минала Александра
Федоровна, — я услыхала первый крик моего первого ребенка. Нике (Николай
Павлович) целовал меня… не зная еще, даровал нам Бог сына или дочь,
когда матушка (вдовствующая императрица Мария Федо­ровна), подойдя к
нам, сказала: «Это сын». Счас­тье наше удвоилось, однако, я помню,
что почувствовала что-то внушительное и грустное при мысли, что это малень­кое
существо будет со временем императором». Эти слова, хотя они и написаны задним
числом, можно считать первым предостережением нашему герою. Материнское сердце,
как говорят, вещун.[8;40]
201 орудийный залп и плошки повсеместной иллюмина­ции
возвестили москвичам о рождении будущего наследни­ка престола, положив начало
соответствующим торжествам по городам и весям Российской империи. Крещение ново­рожденного
произошло в церкви Чудова монастыря, где в свое время крестили детей Ивана
Грозного и Алексея Ми­хайловича (в том числе и преобразователя России Петра Ве­ликого).
В первые годы своей жизни Саша попал в ласковые руки женщин: его
воспитательницами стали Ю. Ф. Барано­ва и Н. А. Тауберг, а боннами (то есть
нянями) — М. В. Коссовская и А. А. Кристи (тезка знаменитого автора детектив­ных
романов действительно была англичанкой, что не уди­вительно, поскольку именно
англичанки считались в то вре­мя лучшими няньками в мире). До шестилетнего
возраста жизнь великого князя не была обременена чрезмерными за­ботами. Зимой
он жил с родителями в Аничковом дворце, а летом выезжал в Павловск к бабушке
Марии Федоровне, ко­торая успешно командовала маленьким внуком. Впрочем, эта
властная и решительная дама считала себя главой клана Романовых и стремилась, с
большим или меньшим успехом, руководить ими всеми. Жены Александра и Николая
Павло­вичей перед ней трепетали, можно представить себе, как воспринимал ее
команды маленький Николаевич.
С шестилетнего возраста компания воспитателей велико­го князя
становится, как это было принято, чисто мужской. Ее главой был назначен Карл
Карлович Мердер, ротный ко­мандир школы гвардейских подпрапорщиков, ветеран
войн с Наполеоном. В. А. Жуковский, близко знавший заслужен­ного офицера и
работавший вместе с ним над образованием наследника, отмечал: «Отменно здравый
ум, редкое добродушие и живая чувствительность, соединенные с холодной
твердостью воли и неизменным спокойствием души — тако­вы отличительные черты
его характера». Сестра нашего ге­роя, Ольга Николаевна писала о Мердере в своих
воспоми­наниях: «Он не признавал никакой дрессировки, не подлаживался под отца,
не докучал матери, он просто принадле­жал Семье: действительно драгоценный
человек!».[8;41]
Главной задачей, поставленной перед ним родителями Саши,
являлось военно-физическое воспитание великого князя, включавшее обучение
верховой езде, знакомство с военными уставами, «фрунтом» (строевой подготовкой
и приемами с оружием), гимнастические упражнения. Вскоре Александр увлеченно
гарцевал на парадах и разводах, отда­вая звонким голосом команды гвардейским
гусарам. Однако только военными занятиями воспитатель великого князя ог­раничиться,
к счастью, не захотел. В своем дневнике, Мердер писал: «Государь дал мне то,
что для него и для целой России все­го драгоценнее. Да поможет мне Бог
исполнить свое вели­кое дело… Буду считать себя несчастным, если не достигнутого,
что он (наследник. — Л. Л.) будет считать единствен­ным наслаждением —
помогать несчастным».
В своем желании пробудить в наследнике сострадание,
человеколюбие Карл Карлович не был ни оригинален, ни одинок. Лучшие люди
России, в том числе один из ее круп­нейших поэтов В. А. Жуковский, желали
видеть в Алексан­дре Николаевиче образец нравственного совершенства. С самого
раннего возрас­та на Александра Николаевича обрушились огромные и, честно
говоря, маловыполнимые ожидания современников. Помимо всего прочего, они
хотели, чтобы, совершая на ни­ве служения отечеству поистине геркулесовы
подвиги, буду­щий император оставался скромным гражданином и челове­ком.
Наследники же пре­стола, прислушиваясь к подобным пожеланиям, пытались
сопоставить их со своими реальными возможностями, и трудно сказать, что они при
этом испытывали — то ли гор­дость от своего положения, то ли ужас от
невозможности исполнить пожелания подданных.
Как бы то ни было, благие намерения Мердера получи­ли
конкретное воплощение, особенно после воцарения Николая I в декабре 1825 года. О событиях на
Сенатской пло­щади у Александра, которому в ту пору не исполнилось и восьми
лет, не могло остаться ярких и отчетливых воспоминаний. День восстания
декабристов он провел в Зимнем дворце вместе с матерью и бабушкой под охраной
гвардей­ского саперного полка, шефом которого был его отец. Од­нако нервный тик
Александры Федоровны, начавший му­чить ее после восстания, и частые упоминания
отцом «дру­зей 14-го» не давали ему забыть об этом страшном для Ро­мановых
событии.
Регулярное обучение наследника престола началось с 1826 года,
когда Александру исполнилось восемь лет. План обучения, рассчитанный, как бы мы
сейчас сказали, на де­сять классов, поручили составить все тому же Василию Ан­дреевичу
Жуковскому. Причем литературные заслуги Васи­лия Андреевича вряд ли принимались
Зимним дворцом в расчет. На решение родителей наследника повлияло то, что поэт
состоял чтецом при вдовствующей императрице Марии Федоровне и успешно
преподавал русский язык Александре Федоровне. Данное назначение еще раз
убеждает нас в том, что иногда совершенно случайные решения необычайно точно
попадают в цель.
Жуковский отнесся к почетному и ответственному зада­нию
весьма серьезно. Он отпросился с придворной службы для лечения за границей, но
использовал отпуск вовсе не для хождения по докторам, а для ознакомления с
новейши­ми педагогическими системами и приемами. В результате его шестимесячных
занятий педагогикой появился план обучения наследника российского престола. В
основу свое­го плана Жуковский положил идеи швейцарского педагога Песталоцци,
который считал, что в воспитании человека участвуют три фактора: личность
воспитателя, то есть его влияние на питомца своем примером и убеждениями; сама
жизнь, то есть условия, в борьбе с которыми вырабатывает­ся самостоятельность и
закаляется характер; наконец, чувст­во человеколюбия, сознание долга перед
людьми, деятель­ная любовь к ним. Александр II воспитывался, не испытывая прямого политического давления со
стороны педагогов. Основой его об­разования, как уже говорилось, стало
нравственное начало, этические принципы и ценности. Именно этим целям были
подчинены все три периода плана Жуковского. Первый из них назывался «Приготовление
к путешествию» (эпоха романтизма давала себя знать даже в названиях разделов
педа­гогических сочинений) и охватывал период с 8 до 13 лет ре­бенка. Он
включил в себя краткие сведения о мире, челове­ке, понятие о религии,
знакомство с иностранными языка­ми. Второй период плана, собственно
«Путешествие» (13—18 лет) содержал занятия науками в полном смысле этого слова.
Жуковский разбил науки, как это было приня­то в его время, на
«антропологические» (история, политиче­ская география, политика и философия) и
«онтологические» (математика, физическая география, физика и т. п.). Третий
этап — «Окончание путешествия» — время от 18 до 20 лет. Он сопровождался
чтением «немногих истинно классичес­ких книг», завершая образование
«совершенного человека». Путеводной нитью образования, главным его предметом
Жуковский не без оснований считал историю, на примере которой должны были
вырабатываться правила поведения, нормы жизни будущего монарха. Если попытаться
воспро­извести их вкратце, то они гласили следующее: верь, что власть царя
происходит от Бога, но не делай эту власть на­смешкой над Богом и человеком…
Уважай закон, если зако­ном пренебрегает царь, он не будет храним и народом…
Люби и распространяй просвещение. Народ без просвещения есть народ, без
достоинства. Им, кажется, легко управлять, но из слепых рабов легко сделать
свирепых мятежников… Сво­бода и порядок — одно и то же… Окружай себя
достойны­ми помощниками… Уважай народ свой… [8;45]
Отметим, что эти правила, во всяком случае, некоторые из них,
наследник усвоил так прочно, что позднее старался, насколько это ему казалось
возможным, действовать в соот­ветствии с ними. Конечно же, жизнь порой вносила
в эти правила жесткие коррективы. Кроме Жуков­ского, читавшего русскую историю
и новейшую отечествен­ную словесность, великого князя обучали такие знатоки сво­его
дела, как К. И. Арсеньев — историк, географ, статистик.
Невеселые представ­ления были у наследника о своем блестящем
будущем. Во­обще же, он рос резвым, физически крепким подростком, многое
схватывал, что называется, на лету, умел нравиться людям, был добр и сентиментален,
обожал своих родных, особенно мать и сестер. Доброта и сентиментальность быс­тро
стали чертами его характера, а черты характера — это те инструменты, с помощью
которых мы пытаемся приспосо­биться к окружающей нас действительности. Так что
он выбрал не самый плохой набор инструментов.
Однако наставники постоянно отмечали и те негативные черты
характера великого князя, которые требовали, по их мнению, исправления и даже
искоренения. Самым неприят­ным и непонятным и для них, и для родителей
Александра была странная апатия, хандра, нападавшая на ребенка со­вершенно
внезапно и погружавшая его в некое подобие транса. В такие минуты для него не
существовало ни уроков, ни игр, ни соучеников или наставников, и он,
разоткровен­ничавшись, начинал говорить, «что не хотел бы родиться ве­ликим
князем». Это состояние особенно усиливалось, когда наследник сталкивался с
задачей, которую ему не удавалось решить сразу, одним махом. И кто знает, были
ли такие проблемы связаны только с учебными занятиями? Прежде чем порассуждать
на эту тему, приведем еще одно свиде­тельство из «Записок воспитателя» Мердера.
«В великом князе, — растерянно свидетельствовал гене­рал, —
совершенный недостаток энергии и постоянства; малейшая трудность или
препятствие останавливает его и обессиливает. Не помню, чтобы когда-нибудь он
чего-ни­будь желал полно и настойчиво. Малейшая боль, обыкновенный насморк
достаточен, чтобы сделать его малоспособ­ным заняться чем бы то ни было… Ему
случается провести час времени, в продолжение которого ни одна мысль не придет
ему в голову; этот род совершенной апатии меня приводит в отчаяние…». Мердер,
понятно, говорит здесь о не слишком частых минутах хандры, которая иногда нападала
на наследника, потому что вообще-то, как отмечал во многих местах своего дневника
генерал-воспитатель, его воспитанник рос энергичным и веселым мальчиком. Инте­ресно,
а откуда генерал знал, что ни одна мысль не приходила в голову Александру во
время его «транса», если ребе­нок в такие минуты практически ни с кем не
разговаривал?
Другой чертой характера наследника, волновавшей вос­питателей,
была его, как они это называли, «невыдержан­ность». Тот же Мердер вспоминал,
как во время прогулки по реке Виельгорский, дурачась, неосторожно вел шлюпку и
зачерпнул бортом воду. Великий князь так рассердился, что схватил Иосифа за шею
и дал ему несколько пинков, преж­де чем вмешались воспитатели, сделавшие
выговор наслед­нику. Уже став императором, Александр Николаевич мог накричать
на незадачливого собеседника, в сердцах плюнуть в него, но тут же обнять и
просить прощения. Подобные сцены не являлись, конечно, нормой поведения
монарха, но они действительно случались. И кто знает, не были ли эти крики и
плевки человека, родившегося наследником престо­ла, подавленного контролем
воспитателей, местью или про­тестом за отсутствие у него нормального детства.
Тем более что вообще-то Александр Николаевич умел прекрасно вла­деть собой, что
он не раз доказывал и на охотах (однажды спас егеря, попавшего в лапы к
медведю), и во время поку­шений террористов, и во время тушения многочисленных
пожаров, случавшихся в Петербурге.
Так откуда же это бралось: шармерство и равнодушие к людям,
острота мысли и апатия? Чтобы нащупать один из возможных ответов, обратимся к
очередному наставлению-нотации, которыми Жуковский постоянно потчевал царст­венного
воспитанника. «На том месте, — говорил учитель, — которое вы со временем
займете, вы должны будете пред­ставлять из себя образец всего, что может быть
великого в че­ловеке». Представляете, что происходило ежеднев­но, если не
ежечасно? От наследника, сначала мальчика, по­том юноши постоянно требовали не
просто хорошей учебы и приличного поведения, а образцовости, эталонности во
всем. Для ребенка, да и для взрослого, такой груз неподъе­мен, психологически
травмоопасен. Александр должен был всегда быть настороже, в полной готовности
захватить паль­му первенства в учебе, танцах, гимнастических упражнениях,
светской беседе, и ни в чем не ошибиться, не «засбоить». В юношестве стимулом
для него была не столько внутренняя потребность к лидерству, сколько тщеславие
учителей и ро­дителей, а также благоприобретенное желание угодить взрос­лым,
избежать выговора или, еще хуже, разноса.
1.2 Александр II и начало преобразований
 Согласно военным традициям Дома Романовых,
новорожденного назначили шефом лейб-гвардии гусарского полка, в день семилетия
ему был пожалован чин корнета и далее, еще в детском и отроческом воз­расте,
чин подпоручика, поручика, штаб-ротмистра, ротмистра. 
В день своего 16-летия, 17 апреля 1834 г.,
Александр дал клятвенное обещание в большой церкви Зимнего дворца и в
Георгиевском зале на торжественном собрании по случаю вступления в
действительную службу. К присяге его готовил М.М.Сперанский, известный
российский законотворец. Совершеннолетие для Александра означало ответствен­ные
назначения по гражданской и военной службе и приобщение к го­сударственной
деятельности: в 1834 г. — присутствующий в Сенате, в 1835 г. — член Синода, в
1836 г. — генерал-майор с причислением к свите Николая. В 1834 — 1837 гг.
продолжалось обучение. Сперанский в течение полутора лет вел «беседы о
законах», министр финансов, известный русский финансист Е.Ф.Канкрин делал
«обозрение русских финансов», советник Министерства иностранных дел
Ф.И.Брунов зна­комил с основными принципами внешней политики государства со вре­мен
Екатерины II. Генерал А.Жомини, военный историк и теоретик, преподавал на
французском языке военную политику России и страте­гические отношения с
соседними государствами. Программа образова­ния была завершена путешествием по
России в мае — декабре 1837 г. Вместе со своими наставниками, воспитателями и
свитой Александр посетил 29 губерний Европейской России. Через полгода
последовала поездка в «чужие края»— за границу. Она длилась со 2 мая
1838 г. по 23 июня 1839 г. Наследник побывал в Швеции, Дании, в Ганноверском
королевстве, Пруссии, Баварии, Неаполе, Сардинии, Австрии, Голлан­дии, Англии и
в других государствах. За время путешествия Александр получил немало орденов и
дипломов. Это пополнило список имевшихся у него уже российских наград.
Во время заграничного вояжа цесаревич увлекся
15-летней принцес­сой Марией Гессен-Дармштадтской. В марте 1840 г. состоялась
помолв­ка, а 16 апреля 1841 г. — венчание (будущая императрица, приняв пра­вославие,
была наречена Марией Александровной). В этом браке Алек­сандр II имел шесть сыновей и
дочь. [9;10]
В начале 40-х
гг. наследник престола все больше и больше приобщается к государственным делам.
В 1841 — 1842 гг. он является членом Государственного совета и Комитета
министров. Во время двухмесяч­ного отсутствия Николая I в столице в 1842 г.
Александр Николаевич принял решение всех государственных дел на себя. В 1846 г.
он был наз­начен председателем Секретного комитета, по крестьянскому делу. В то
время Александр Николаевич проявлял полную приверженность кре­постничеству.
Понадобилось еще десять лет, прежде чем он пришел к убеждению необходимости
освобождения крестьян. Как отмечают мно­гие исследователи, в период до
восшествия на престол гражданские дела не особенно занимали Александра
Николаевича. Основное его внима­ние и интерес были сосредоточены на армии. В
40-е и в начале 50-х гг. он продолжает расти в военных чинах: в 1844 г. ему
присваивается зва­ние «полного генерала», в 1849 г., после смерти
дяди, великого князя Михаила Павловича, сменил его на посту главного начальника
военно-учебных заведений, принял командование Гвардейским корпусом по случаю
предстоящего гвардейским войскам выступления для подавле­ния восстания в
Венгрии. В 1852 г. Александр Николаевич произведен в главнокомандующие Гвардейским
и Гренадерским корпусами. Во вре­мя Крымской войны 21 февраля 1854 г., когда на
рейде Кронштадта появился англо-французский флот, он командовал всеми войсками,
направленными для обороны Петербурга. В должности главнокоман­дующего армией
Александр Николаевич подошел к главному рубежу своей жизни — восшествию на
престол.
Это событие произошло 19 февраля 1855 г., после
того как 18 фев­раля скончался Николай I, правивший Россией 30
лет. В своей речи в Государственном совете 19 февраля новый император заявил о
приверженности политике Александра I и Николая I. Поначалу казалось, что
так и будет происходить в действительности. Александр II посещает театр военных
действий в Крыму. Однако, обладая здравым и трезвым умом, император вскоре
понимает, что продолжение Крымской кампании может поставить под угрозу не
только международный престиж России, но и устойчивость самого го­сударства
вследствие резкого обострения социальной обстановки. Под давлением
обстоятельств Александр II встал на путь реформ, поскольку понимал, что от
этого зависит существование России и значимость ее как великой державы.
Первым шагом Александра II как российского
императора стало прекращение бесславной Крымской войны и заключение 19 февраля
1856 г. Парижского мира. Его условия были унизительными для России. Приходилось
считаться с новыми реалиями в Европе, с возросшей си­лой Франции. Это
обстоятельство внесло большие изменения в евро­пейскую политику Александра II, которая до 70-х гг. XIX столетия про­ходила под
знаком отмены парижских договоренностей.[9;11]
В ряду первых мер, выразивших новое направление
во внутренней политике Александра II, были уничтожение стеснений, введенных в
университетах после 1848 г., упразднение Витебского и Харьковского
генерал-губернаторств, разрешение свободной выдачи заграничных паспортов,
создание акционерных обществ и компаний, содействие российским подданным в
установлении торговых связей с иностранны­ми и др. Симптоматичной стала и
амнистия политических заключен­ных, приуроченная к коронации 1856 г. Освобождение
оставшихся в живых декабристов, петрашевцев, участников польского восстания
1830 — 1831 гг. вызвало симпатии к Александру II как в России, так и в
Европе. В отличие от своего отца он начинал царствование с помилова­ния.
1.3 От первой до последней любви Александра II
Повышенная чувственность, необходимость ощущения постоянной
влюбленности были, видимо, одной из отличи­тельных черт психологического облика
всех Романовых. Из воспоминаний весьма осведомленной А. О. Смирновой-Россет, и
не только из них одних, известно, что Алек­сандр Николаевич уже в
пятнадцатилетнем возрасте увле­ченно флиртовал с фрейлиной матери Натальей
Борозди­ной. Первая юношеская влюбленность наследника престола не осталась
тайной для окружающих (что вообще могло ос­таться для них тайной?), да он и не
считал нужным особен­но скрывать ее, не видя в своих чувствах никакого крими­нала.
Мы не знаем, что говорил Николай Павлович сыну, но реакция роди­телей на пока
что невинное увлечение великого князя ока­залась быстрой и решительной. Бороздина
была немедленно удалена из дворца и вместе со спешно появившимся у нее
мужем-дипломатом незамедлительно оказалась в Англии.
В восемнадцать лет Александр Николаевич стал предме­том
горячего обожания Софьи Давыдовой, дальней родст­венницы известного поэта-гусара
Дениса Давыдова. Одна из чувствительных современниц, посвященная в сердечную
тайну девушки, писала в духе то ли вышедшего уже из мо­ды сентиментализма, то
ли модного еще романтизма: «Она любила наследника так же свято и бескорыстно,
как люби­ла Бога, и, когда он уезжал в свое путешествие по Европе, будто
предчувствовала, что эта разлука будет вечной. Она простилась с ним, как
прощают­ся в предсмертной агонии, благословляя его на новую жизнь…» Чувство
Давыдовой к цесаревичу было чисто пла­тоническим. Не одна российская барышня
испытывала не­что подобное к Александру Николаевичу, но только Софье Дмитриевне
удалось попасть на станицы литературного про­изведения (о ее любви написана
необычайно дамская повесть), а потому чувство именно этой девушки нашло замет­ный
отклик в душах современников и осталось в истории.
В двадцать лет наследник престола впервые влюбился са­мым
серьезным образом. Предметом его страсти стала опять-таки фрейлина (что делать,
если именно они, фрей­лины, были всегда перед глазами и под рукой) императри­цы
Александры Федоровны некая Ольга Калиновская. Ког­да придворные заметили
симпатию красивой девушки и Александра Николаевича друг к другу, то немедленно
доло­жили об этом императрице. Любовь наследника к Калиновской оказалась для
царской семьи еще более неприемлемой, чем флирт с Бороздиной. Ольга была не
только «простой смертной», то есть в ней не текло ни капли королевской крови,
но еще и являлась католичкой — сочетание для Зим­него дворца сколь знакомое
(великий князь Константин Павлович, брат Николая I, был женат на польской графине Лович), столь и скандальное.
Эта история заставила импера­торскую чету поволноваться и оставила след в
переписке су­пругов. В одном из писем жене Николай I передает ей свой разговор с X. А. Ливеном: «Мы говорили про Сашу. Надо ему иметь больше
силы характера, иначе он погибнет… Слишком он влюбчивый и слабовольный и
легко попадает под влияние. Надо его непременно удалить из Петербурга…»
Александра Федоровна, в свою очередь, записала в дневни­ке: «Что станет с
Россией, если человек, который будет цар­ствовать над ней, не способен владеть
собой и позволяет своим страстям командовать собой и даже не может им сопротивляться?»
И вновь из письма Николая I:
«Саша недо­статочно серьезен, он склонен к разным удовольствиям, не­смотря на
мои советы и укоры…»[8;119]
Скандал в благородном семействе набирал силу, пока, наконец,
не было решено всерьез и надолго разлучить влюб­ленных и поспешить с поисками
подходящей партии для на­следника престола. С этой целью Александр Николаевич
был отправлен за границу, тем более что такое путешествие соответствовало плану
его обучения. Ему повезло в том, что Жуковский, сопровождавший ученика в его
европейском турне, был крупным поэтом-романтиком, специалистом в выражении возвышенных
романтических чувств, к тому же он прекрасно помнил о собственных горестях на
любовном фронте. Поэтому, как нам представляется, поэт оказался идеальным
попутчиком для разочарованного в жизни и уби­того горем юноши.
Жуковский чутко ощущал страдания будущего самодерж­ца,
разлученного с возлюбленной, и не раз восхищался его выдержкой и верностью
долгу. Сам же Александр Николае­вич, похожий в тот момент на кого-то вроде
гетевского Вертера, только в письмах к отцу позволял своей боли выплес­киваться
наружу. «Ты, наверное, приметил, — писал он в одном из них, не подозревая,
насколько отец «приметил» то, о чем он ему писал, — мои отношения с О. К.
…Мои чувст­ва к ней — это чувства чистой и искренней любви, чувства
привязанности и взаимного уважения». Отцу же нечем бы­ло утешить сына, кроме
обещания позаботиться о достой­ном будущем его возлюбленной. Как уже
упоминалось, в Дармштадте наследник россий­ского престола познакомился с
пятнадцатилетней Марией, носившей, как и положено германской принцессе, пышный
шлейф имен: Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария. Вряд ли между
молодыми людьми тотчас вспыхнуло чувство шекспировского или шиллеровского на­кала.
Страдающему от насильственной разлуки с Калиновской Александру Николаевичу
казалось, как это часто быва­ет в юности, что все потеряно, единственная,
настоящая лю­бовь разбилась о непонимание окружающих, о подножие престола.
Можно предположить, что именно с такими ощу­щениями он, помня о долге монарха,
написал отцу письмо, в котором говорил о возможности своего брака с симпатич­ной
дармштадской принцессой.
Однако на пути этого, казалось бы, со всех сторон при­емлемого
союза возникло неожиданное препятствие. Дело в том, что по европейским дворам
давно ходили глухие слухи о незаконном происхождении принцессы. Задолго до рож­дения
Марии ее родители фактически разошлись, жили порознь и имели любовные связи на
стороне. Поэтому насто­ящим отцом принцессы молва называла не герцога Людви­га,
а его шталмейстера, красавца барона де Граней. Эти слу­хи, дошедшие до Петербурга,
чрезвычайно взволновали им­ператрицу Александру Федоровну, которая яростно
воспро­тивилась браку своего первенца с «незаконнорожденной» дармштадской.
Император Николай I, слава богу,
оказался гораздо хладнокровнее и мудрее супруги. Понимая, что еще одна любовная
неудача может всерьез надломить наследни­ка и заставить его наделать глупостей,
он решил изучить во­прос всесторонне. Прочитав отчеты Жуковского и Кавелина о
событиях в Дармштадте и ознакомившись с циркулировав­шими по Германии слухами,
император решил проблему кардинальным образом. Он раз и навсегда запретил своим
подданным (значит, и супруге), а заодно и германским дво­рам, обсуждать вопрос
о происхождении Марии. Нарушать приказ монарха не осмелился никто ни в России,
ни в Ев­ропе. Николаевское самодержавие с его грозной репутацией зачастую
оказывалось весьма полезным институтом.
Тем временем продолжавший путешествие по Европе наследник
престола умудрился завязать очередной роман, ещё более бесперспективный, чем
предыдущие. На этот раз дело происходило в Англии. В 1839 году королеве Велико­британии
Виктории исполнилось двадцать лет, и она, повинуясь долгу монарха, была
озабочена выбором мужа, прин­ца-консорта. Сейчас трудно сказать, насколько
чувства Виктории и Алек­сандра были сильны и долговременны. Во всяком случае,
вскоре, как и следовало ожидать, государственные интересы двух стран
возобладали над их то ли любовью, то ли увлече­нием друг другом. Молодые люди
осознали неосуществи­мость своей мечты и сочли за благо принести ее в жертву долгу.
Расставание их было печальной неизбежностью, и с этим они оба, скрепя сердце,
смирились.
Таким образом, к началу 1840-х годов женщины, в кото­рых
влюблялся Александр Николаевич, оказались для него, по тем или иным причинам,
недоступны. Вернувшись в Россию, он, правда, попытался вновь встретиться с Калиновской,
но Николай I пресек продолжение этого романа со
свойственной ему решительностью. Калиновская была вы­дана замуж за супруга ее
покойной сестры, богатейшего польского магната Иринея Огинского. Позже старший
сын этой четы будет утверждать, что он является сыном Алек­сандра II, но доказательств этому ни он, ни мы
привести не можем. Впрочем, не можем мы привести и доказательств,
свидетельствующих об обратном. Под влиянием обстоя­тельств и давлением родителей
Александр Николаевич вер­нулся к «дармштадскому варианту», и, честно говоря,
этот вариант оказался совсем не плох.
Переезд в Россию стал для Марии Александровны не про­стым
делом, явившись для нее подлинным потрясением. Блеск и роскошь двора, частью
которого она должна была стать, угнетали ее до слез. Первые годы она боялась
всего на свете: свекрови, свекра, фрейлин, придворных, своей нелов­кости,
«недостаточного французского». По ее собственным словам, будучи цесаревной, она
жила «как волонтер», гото­вый каждую минуту вскочить по тревоге, но еще не
слишком хорошо знающий, куда бежать и что именно делать. Положе­ние жены
наследника престола, а затем императрицы требо­вало от Марии Александровны
слишком многого. Она была нежно привязана к мужу и детям, пыталась
добросовестно исполнять обязанности, налагавшиеся на нее, но, как это ча­сто
бывает, чрезмерные усилия лишь подчеркивали отсутст­вие у нее столь необходимой
государственному деятелю есте­ственности. К тому же до восшествия вместе с
мужем на престол у Марии Александровны начала развиваться тяжелая болезнь
(туберкулез), спровоцированная промозглым петербургским климатом и частыми
родами. В 1860 году, когда она родила последнего ребенка, ей исполнилось 36
лет, и болезнь уже ни для кого не составляла секрета. Придворные шептались по
углам, что императрица страшно похудела, превратилась почти в скелет, покрытый
толстым слоем румян и пудры. Изменилась и обстановка вокруг нее. И все же в
конце 1850-х — начале 1860-х годов императ­рица и не помышляла о самоустранении
от государственных забот, да и как она могла от них устраниться? В 1857 году
известный либерал-западник К. Д. Кавелин, находясь за границей, был принят
лечившейся на водах Марией Алек­сандровной и говорил с ней о проблемах
воспитания на­следника престола (великого князя Николая Александрови­ча) и о
необходимости освобождения крепостных крестьян. Императрица поведала ему, что
отмена крепостного права всегда была заветной мечтой ее супруга (оставим на ее
сове­сти это «всегда», являющееся явным преувеличением, для нас важно, что
Александр II твердо желал этого в конце 1850-х
годов). Что же касается вопросов воспитания и обра­зования, то, по словам
Кавелина: «… эта женщина разбира­ется в них лучше педагога». Помимо
педагогики, Мария Александровна живо интересовалась политикой и нередко присутствовала
при чтении дипломатических депеш и воен­ных донесений. Нет ничего удивительного
в том, что Алек­сандр II
охотно советовался с супругой, которая всегда бы­ла в курсе докладов его
министров. Слух же о том, что он находится «под каблуком» у жены, оскорбителен
не толь­ко для монарха, но и для всякого взрослого мужчины (совер­шенно не
важно при этом, справедлив подобный слух или нет). Не удивительно, что государь
вскоре перестал говорить с императрицей о делах и вообще начал обходиться с ней
до­вольно холодно. Отныне, если она хотела за кого-нибудь по­хлопотать, то
вынуждена была обращаться к министрам, у мужа ее просьбы вызывали лишь резкую
отповедь, что Александр и Мария, видимо, представляли собой далеко не идеально
совмести­мую пару. Императрица была в этом дуэте чересчур возвы­шенным началом,
а ее муж представляется абсолютно зем­ной, даже несколько приземленной
личностью.[8;130
17 февраля 1880 года у нее случился очередной приступ
болезни, который оказался на­столько силен, что императрица впала в
летаргическое со­стояние и даже не слышала взрыва, произведенного в Зим­нем
дворце Степаном Халтуриным. Иными словами, с се­редины 1860-х годов жена
физически не могла в полной ме­ре оставаться опорой, помощницей и
утешительницей им­ператора. 22 мая 1880 года Мария Александровна скончалась.
Незадолго до этого она попросила, чтобы ей дали уме­реть в одиночестве. «Не
люблю я этих пикников возле смертного одра», — так больная в последний раз
выразила свою приверженность к уединению и покою, которых она была столь долго
лишена. Что же до одиночества монарха в кругу родни, лоне семьи… Тут все
очень непросто, вернее, неоднозначно. Собст­венно говоря, вся очередная история
с Долгорукой — это бегство Алек­сандра II из монаршего одиночества, желание просто по-человечески
устроить личную жизнь, иметь возможность хотя бы в семье отдохнуть от вериг
величия, богопомазанности, неповторимости, от ответственности за судьбы
миллионов людей. Его предшественники на троне в XIX веке не раз го­ворили о своем желании как-то
разграничить в себе монар­ха и человека, но только Александр II сделал решительный шаг к такому
разграничению. И у него это почти получилось. Казалось, еще чуть-чуть, месяц,
полгода, год… Не судьба… И второй круг одиночества не дал себя разорвать,
хотя и казался менее прочным, чем первый. Но, видимо, накладываясь один на
другой, они создавали такой обруч, ко­торый сбить человеку было не под силу
А все-таки Александр и Екатерина любили друг друга на
удивление, на зависть искренне и самозабвенно. Их чувство даже не всегда
укладывалось в обычные рамки, выплескива­лось на листы бумаги, переходило в
романтические поступки, характерные скорее для «зеленой» молодежи давно прошед­ших
времен, чем для умудренных жизнью людей второй по­ловины XIX века.
Заключение
Проделанная работа позволяет сделать вывод о том,
что 19  февраля  1885г. на российский престол взошел им­ператор  Александр II (1818— 1881),  которому
предстояло войти в историю под именем Освободителя. Современники, близко
знавшие царя, отмеча­ли, что ни по способностям, ни по свойствам характера он
не подходил для выпавшей на его долю великой миссии. Алек­сандр II отличался от своего отца
Николая I
менее глубоким умом, не унаследовал он и его железной воли. Взглядов Алек­сандр
Николаевич держался весьма консервативных и всем одобрял политику своего отца.
 В то же время молодой император был достаточно прагма­тичен: он не желал идти наперекор
жизни во имя отвлеченных принципов, умел понять необходимость компромисса и определенных уступок. Наставник
Александра II — поэт В.А.Жуковский — сумел воспитать в своем ученике опреде­ленные гуманные
наклонности. Став императором в разгар неудачной для России Крымской войны, Александр II начал склоняться к мысли о необходимости перемен
в политическом курсе.
 В историографии существуют различные мнения относи­тельно причин, заставивших самодержавие
пойти на
отмену крепостного права. 
Советские историки вслед за В.И. Лениным считали,
что главную роль сыграла экономическая ис­черпанность крепостничества: незаинтересованность кресть­ян в результатах
своего труда, ужесточение эксплуатации в помещичьих имениях вели к заметной деградации сельского хозяйства.
Экономический кризис,
ухудшение положения
крестьян привели, по мнению советских историков, к значи­тельному росту
социальной напряженности на рубеже 1850-1860-х гг. 
Следуя выводам Ленина, советские историки считали, что в
России тех лет сложилась революционная ситуация. Из-за отсутствия революционного класса (пролетариата) и революционной партии в России
эта ситуация не завершилась рево­люцией: правительство смогло отделаться
реформой.
Существует и иная точка зрения, согласно которой,
к сере­дине XIX в. крепостное хозяйство в России еще далеко не исчерпало своих
возможностей, антиправительственные же выступления были крайне слабы. Ни
экономическая, ни со­циальная катастрофы, согласно этой концепции, России не
грозили: однако, сохраняя крепостное право, она могла вы­быть из числа великих
держав, что наглядно показала Крым­ская война. Таким образом, крестьянская
реформа, согласно этой точке зрения, была вызвана в первую очередь внешне­политическими
факторами, необходимостью сохранить ста­тус России как великой державы.
 Таким образом, в годы правления Александра II было отменено крепостное
право, проведены военная, судебная, земская, городская и другие реформы,
имевшие огромное значение для развития России. Как самодержавный монарх великой
державы Александр II привлекал к себе внимание на международном уровне. 
В русском обществе императора на­зывали джентльменом. Прекрас­ный
собеседник, он отличался спо­койным характером, самообладанием, тонким умом,
изысканностью вкуса и кра­сотой. Любовь к княжне Долгорукой неузна­ваемо
изменила Александра и стала для него смыслом жизни. Ни власть, ни поли­тика, ни
семья не интересовали его так, как эта женщина.
Кроме
того, необходимо отметить, что на Александра II было совершено несколько
покушений: Д. В. Каракозовым, польским эмигрантом А. Березовским 25 мая 1867 в
Париже, А. К. Соловьевым 2 апреля 1879 в Петербурге. Исполнительный комитет
«Народной воли» 26 августа 1879 принял решение об убийстве Александра II
(попытка взрыва императорского поезда под Москвой 19 ноября 1879, взрыв в
Зимнем дворце, произведенный С. Н. Халтуриным 5 февраля 1880). Для охраны
государственного порядка и борьбы с революционным движением была создана
Верховная распорядительная комиссия. Но ничто не смогло предотвратить его
насильственной смерти. 1 марта 1881 Александр II был смертельно ранен на
набережной Екатерининского канала в Петербурге бомбой, брошенной народовольцем
И. И. Гриневицким. Он погиб как раз в тот день, когда решился дать ход
конституционному проекту М. Т. Лорис-Меликова, сказав своим сыновьям Александру
(будущему императору) и Владимиру: «Я не скрываю от себя, что мы идем по пути
конституции». Великие реформы остались незавершенными.
Список литературы
1.
Витте С.Ю. Воспоминания: В 3 т. Т. 1. — М.; Таллин: АО «Скиф Алекс»,
1994. —524с.
2.
Дневник наследника цесаревича Великого князя Александра Александровича 1880 г.
// Российский архив: История Отечества в сви­детельствах и док. XVIII — XX вв. — М., 1995. — С. 344
— 357.
3.
Захарова Л.Г. Александр II // Российские самодержцы 1801 — 1917. — М.,
1994. — С. 159 — 214.
4.
Карпович М.М. Обзор русской истории от начала девятнадцато­го века до
революции. — СПб.: Третья Россия, 1992. — 26 с.
5.
Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. Т. 5. Курс русской истории. Ч. 5 / Под ред.
В.Л.Янина. — М.: Мысль, 1989. — 476 с.
6.
Коломиец А.Г. Бремя «Великих реформ»: финансы России в правление Александра II. // Финансы, 2000.- №11.-
с. 62-68   
7.
Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. — М.: Высш. шк., 1993. — 446 с. —
(Историческое наследие).
8.
Ляшенко Л. М. Александр II, или История трех одиночеств / Предисл. А. А.
Левандовского. — М.: Мол. гвардия, 2004. — 359с.
9.
Миронов Г.Е. История государства Российского: Историко-библиогр. очерки XIX в. / РГБ. — М.: Кн.
палата, 1995. — 734 с.
10.
Россия на волнах реформ: Александр III против Александра II? // Знание — сила. —
1992. — № 2. — С. 1 — 128.
11.
Свет и тени российской короны: Русская государственность в портретах и мнениях.
— М.: Мол. гвардия, 1990. — 30 с.
12.
Соколова В. Александр II Николаевич // Чтение по русской ис­тории.
Хрестоматия для старшеклассников. — Тула, 1995. — Кн. 2. — С. 96—100.
13.
Трехсотлетие Дома Романовых. 1613 — 1913: Репр. воспроизве­дение изд. 1913г. — М.:
Современник, 1991. — 320 с.: ил.
14.
Три века: Россия от Смуты до нашего времени: В 6 т. Т. 6. Вто­рая половина XIX — нач. XX в. — М.: Патриот, 1994.
— 334 с.
 15. Триста лет царствования Дома Романовых. — М.: Информ-Эко,
1991.—174с.: ил.
16.
Черкасов П.П., Чернышевский Д.В. История императорской России от Петра Великого
до Николая II. — М.: Междунар. отношения, 1994.— 444с.
17.
Чулков Г.И. Императоры: Психологические портреты. — М.: Искусство, 1995. — 461
с.: ил.
18. Эйдельман Н.Я.
«Революция сверху» в России. — М.: Книга, Б.г., 1989.— 171 с.: ил.