Ранчин А. М.
В
первоначальных редакциях романа (в одной из самых ранних он был иронически
озаглавлен «Молодец-баба») героиня была нарисована как физически, внешне, так и
душевно, внутренне, непривлекательной. Намного симпатичнее выглядел ее муж.Замысел
сюжета романа связан с сюжетом пушкинского «Евгения Онегина»: «Очевидно, что
“Анна Каренина” начинается тем, чем “Евгений Онегин” заканчивается. Толстой
полагал, что вообще рассказ нужно начинать с того, что герой женился или
героиня вышла замуж <…>. В гармоническом мире Пушкина равновесие брака
сохраняется. В смятенном мире толстовского романа — рушится. Все же и в “Анне
Карениной” эпос побеждает трагедию. Поиски смысла жизни, не дающие покоя
Левину, лежат, однако, не только за пределами любви, но даже и семьи, хотя Лев
Толстой вдохновлялся в этом романе “мыслью семейной”» (Громова-Опульская Л. Д.
А. С. Пушкину истоков «Анны Карениной»: Текстология и поэтика. С. 170—171.
Ранее ту же мысль высказывал Э. Г. Бабаев: Бабаев Э. Г. Роман и время. Тула,
1975. С. 228).Роман
держится на «сцеплениях», как и «Война и мир». Действие продолжается после
смерти главной героини. Объясняя конструктивный принцип произведения, автор
писал Н. Н. Страхову, участвовавшему в подготовке отдельного издания: «Если же
бы я хотел сказать словами все то, что имел в виду выразить романом, то я
должен бы был написать роман тот самый, который я написал, сначала. И если
близорукие критики думают, что я хотел описывать только то, что мне нравится,
как обедает Облонский и какие плечи у Карениной, то они ошибаются. Во всем, почти
во всем, что я писал, мною руководила потребность собрания мыслей, сцепленных
между собою, для выражения себя, но каждая мысль, выраженная словами особо,
теряет свой смысл, страшно понижается, когда берется одна из того сцепления, в
котором она находится. Само же сцепление составлено не мыслью (я думаю), а
чем-то другим, и выразить основу этого сцепления словами никак нельзя; а можно
только посредственно — словами описывая образы, действия, положения» (письмо от
23 апреля 1876 г.).Примерно
то же автор «Анны Карениной» объяснял другому корреспонденту, С. А. Рачинскому:
«Суждение ваше об А. Карениной мне кажется неверно. Я горжусь, напротив,
архитектурой — своды сведены так, что нельзя и заметить, где замок. И об этом я
более всего старался. Связь постройки сделана не на фабуле и не на отношениях
(знакомствах) лиц, а на внутренней связи <…> Верно, вы ее не там ищете,
или мы иначе понимаем связь; но то, что я разумею под связью, — то самое, что
для меня делало это дело значительным, — эта связь там есть — посмотрите — вы
найдете».Автор
называл свое произведение «романом широким, свободным».Главная
героиня, Анна Каренина, — натура тонкая и совестливая, ее связывает с
любовником графом Вронским настоящее, сильное чувство. Муж же Анны,
высокопоставленный чиновник Каренин – как будто бы бездушен и черств, хотя в
отдельные моменты и способен к высоким, истинно христианским, добрым чувствам.
«Каренон» по-гречески (у Гомера) «голова», с декабря 1870 г. Толстой учил греческий язык. По признанию Толстого сыну Сергею, фамилия «Каренин» произведена
от этого слова. «Не потому ли он дал такую фамилию мужу Анны, что Каренин —
головной человек, что в нем рассудок преобладает над сердцем, то есть
чувством?». — Толстой С. Л. Об отражении жизни в «Анне Карениной». —
Литературное наследство. М., 1939. Т. 37/38. С. 569Толстой
создает обстоятельства, казалось бы, оправдывающие Анну. Писатель рассказывает
в романе о связях другой светской дамы, Бетси Тверской. Эти связи она не
афиширует, не выставляет напоказ и пользуется в обществе высокой репутацией и
уважением. Анна же открыта и честна, она не скрывает своих отношений с Вронским
и стремится добиться развода у мужа. И тем не менее Толстой судит Анну от лица
самого Бога. Расплатой за измену мужу оказывается самоубийство героини. Ее
смерть — проявление божественного суда: эпиграфом к роману Толстой выбрал слова
Бога из библейской книги Второзаконие в церковнославянском переводе: “Мне
отмщение, и Аз воздам”. Анна кончает жизнь самоубийством, но не оно является
божественным возмездием — смысл божественного наказания Анны не раскрывается
Толстым. (Кроме того, согласно Толстому, высшего суда заслуживает не только
Анна, но и другие совершившие грех персонажи — прежде всего, Вронский.) Вина
Анны для Толстого — в уклонении от предназначения жены и матери. Связь с
Вронским не только нарушение супружеского долга. Она приводит к разрушению
семьи Карениных: их сын Сережа теперь растет без матери, и Анна и ее муж
борются друг с другом за сына. Любовь Анны к Вронскому — это не высокое
чувство, в котором над физическим влечением преобладает духовное начало, а
слепая и губительная страсть. Ее символ — яростная метель, во время которой
происходит объяснение Анна и Вронского. По мысли Б. М. Эйхенбаума, «трактовка
страсти как стихийной силы, как “поединка рокового”, и образ женщины, гибнущей
в этом поединке, — это основные мотивы “Анны Карениной” подготовлены лирикой
Тютчева». — Эйхенбаум Б. Лев Толстой: Семидесятые годы. Л., 1960. 181 Анна
сознательно идет против божественного закона, охраняющего семью. В этом для
автора ее вина.Позднее
Толстой писал о библейском речении — эпиграфе к «Анне Карениной»: «Много худого
люди делают сами себе и друг другу только оттого, что слабые, грешные люди
взяли на себя право наказывать других людей. “Мне отмщение, и Аз воздам”.
Наказывает только Бог и то только через самого человека». По замечанию А. А.
Фета, «Толстой указывает на “Аз воздам” не как на розгу брюзгливого наставника,
а как на карательную силу вещей <…>» (Литературное наследство. Т. 37—38.
С. 234). Жесткий морализм, желание судить ближнего Толстым отвергаются — так
способны только черствые и ханжески-благочестивые натуры наподобие графини
Лидии Ивановны, настроившей Каренина против Анны. «Эпиграф романа, столь
категорический в своем прямом, исходном значении, открывается читателю еще иным
возможным смыслом: “Мнé отмщение, и Аз воздам”. Только Бог имеет право
наказывать, а люди судить не имеют право. Это не только иной смысл, но и противоположный
первоначальному. В романе все сильнее выявляется пафос нерешенности. Глубины,
правды — и потому нерешенности.<…>
В “Анне Карениной” нет одной исключительной и безусловной правды — в ней многие
правды сосуществуют и одновременно сталкиваются между собой», — так
истолковывает эпиграф Е. А. Маймин (Маймин Е.А. Лев Толстой: Путь писателя. М.,
1978. С. 122).Но
возможно и еще одно толкование. По речению Христа, «от всякого, кому дано
много, много и потребуется» (Лк. 12: 48). Анне дано больше чем, не хранящим
верность Бетси Тверской или Стиве Облонскому. Она душевно богаче и тоньше их. И
с нее взыскано строже. Такое толкование соответствует смыслу эпиграфа к тексту
первой законченной редакции романа: «Одно и то же дело женитьба для одних
забава, для других мудрейшее дело на свете». Для Анны брак, замужество — не
забава, и тем тяжелее ее грех.В
романе Толстого соединены три сюжетные линии — истории трех семей. Эти три
истории одновременно и похожи, и различны. Анна выбирает любовь, губя семью.
Долли, жена ее брата Стивы Облонского, ради счастья и благополучия детей,
примиряется с изменившим ей мужем. Константин Левин, женясь на юной и
очаровательной сестре Долли, Кити Щербацкой, стремится создать истинно духовный
и чистый брак, в котором муж и жена становятся одним, сходно чувствующим и
думающим существом. На этом пути его подстерегают искушения и трудности. Левин
теряет понимание жены: Кити чуждо его желание к опрощению, сближению с народом.Г.
Я. Галаган соотносит судьбы героев романа, их жизненный выбор с толкованием
восточной притчи о путнике и драконе, содержащейся в трактате-автобиографии
Толстого «Исповедь». В «Исповеди» Толстой пишет о четырех способов, которым
люди его круга пытаются укрыться от страха жизни: это выход неведения, это
выход эпикурейства, это выход силы и энергии (способность к самоубийству) и это
выход слабости (жизнь в иллюзорной надежде на обретение смысла и спасение).
«Каждый из этих путей (а не только путь «прозрения»), содержащий в себе
изначала зародыши саморазрушения, еще до своего философско-символического
истолкования в трактате получил образное воплощение в художественной ткани
“Анны Карениной”. Путь “неведения” (Каренин и Вронский), путь “эпикурейства”
(Стива Облонский), “путь силы и энергии” (Анна) и путь “от слабости к прозрению”
(Левин), символизирующие собою возможные судьбы русского “образованного
сословия” и теснейшим образом внутренне друг с другом соотнесенные, определяют
социально-философскую направленность романа <…>» (Галаган Г. Я. Л. Н.
Толстой // История русской литературы: В 4 т. Л., 1982. Т. 3. С. 832—833).О
некоторых частностях можно поспорить. Самоубийство Анны — очень важно, что это
самоубийство женщины, которой кажется, что к ней охладел любовник, а не
«философское» решение покончить с собой — сложно назвать «выходом силы и
энергии». Но все же в главном сопоставление романа и трактата оправдано.История
женитьбы Левина на Кити, их брака и духовных исканий Левина автобиографична.
(Фамилия должна произноситься «Лёвин», Толстого называли в домашнем кругу «Лёв
Николаевич», в соответствии в русской, а не церковнославянской нормой
произношения. См.: Бабаев Э. Г. Комментарии // Толстой Л. Н. Полное собрание
сочинений: В 22 т. М., 1982. Т. 9. С. 440) Она во многом воспроизводит эпизоды
женитьбы и семейной жизни Льва Николаевича и Софьи Андреевны. (Так, объяснение
Левина с Кити посредством записываемых мелком первых букв в словах — в точности
соответствует объяснению Толстого с Софьей Андреевной, описанному в дневнике
жены писателя.) Имеют легко узнаваемые прототипы и другие персонажи романа
(например, прообраз брата Левина — брат писателя Дмитрий Николаевич).Отличительная
художественная особенность романа — повторы ситуаций и образов, выполняющие
роль предсказаний и предвестий. Анна и Вронский знакомятся на железнодорожном
вокзале. В момент первой встречи, когда Анна приняла первый знак внимания со
стороны нового знакомого, сцепщика поездов раздавило составом. На
железнодорожной станции происходит и объяснение Вронского и Анны. Охлаждение
Вронского к Анне приводит ее к самоубийству: Анна бросается под поезд. Образ
железной дороги соотносится в романе с мотивами страсти, смертельной угрозы, с
холодом и бездушным металлом. Смерть Анны и вина Вронского предугаданы в сцене
конских скачек, когда Вронский из-за своей неловкости ломает хребет прекрасной
кобыле Фру-Фру. Гибель лошади как бы предвещает судьбу Анны. Символичны сны
Анны, в которых она видит мужика, работающего с железом. Его образ
перекликается с образами железнодорожных служащих и овеян угрозой и смертью.
Металл и железная дорога наделены в романе пугающим смыслом.Тонкая
и глубокая характеристика композиции, поэтики совпадений в толстовском романе
принадлежит чешскому писателю Милану Кундере: «В начале <…> романа
<…> Анна встречается с Вронским при странных обстоятельствах. Она на
перроне, где только что кто-то попал под поезд. В конце романа бросается под
поезд Анна. Эта симметрическая композиция, в которой возникает одинаковый мотив
в начале и в конце романа, может вам показаться слишком “романной”. Да, могу согласиться,
однако при условии, что слово “романный” вы будете понимать отнюдь не как
“выдуманный”, “искусственный”, “непохожий на жизнь”. Ибо именно так и
компонуются человеческие жизни.Они
скомпонованы так же, как музыкальное сочинение. Человек, ведомый чувством
красоты, превращает случайное событие (<…> смерть на вокзале) в мотив,
который навсегда останется в композиции его жизни. Он возвращается к нему,
повторяет его, изменяет, развивает, как композитор — тему своей сонаты. Ведь
могла же Анна покончить с собой каким-то иным способом! Но мотив вокзала и
смерти, этот незабвенный мотив, связанный с рождением любви, притягивал ее
своей мрачной красотой и в минуты отчаяния. Сам того не ведая, человек творит
свою жизнь по законам красоты даже в пору самой глубокой безысходности.Нельзя,
следовательно, упрекать роман, что он заворожен тайными встречами случайностей
(подобными встрече Вронского, вокзала и смерти <…>), но можно справедливо
упрекать человека, что в своей повседневной жизни он слеп к таким случайностям.
Его жизнь тем самым утрачивает свое измерение красоты» (Кундера М. Невыносимая
легкость бытия: Роман / Пер. с чеш. Н. Шульгиной. СПб., 2002. С. 65—66).Символична
метель, вихрь, во время которой встречаются на перроне Вронский и Анна. Это
знак стихии, роковой и безудержной страсти. Сон, в котором Анне слышится голос,
предрекающий смерть родами, также исполнен глубинного смысла: Анна умирает в
родах, но не тогда, когда рожает дочь, а когда в любви к Вронскому сама
рождается к новой жизни: рождение не совершается, дочь она полюбить не смогла,
любовник перестает ее понимать.В
«Анне Карениной» Толстой использует прием внутреннего монолога, описания
хаотических, произвольно сменяющих друг друга наблюдений, впечатлений от
окружающего мира и мыслей героини (Анна, едущая после ссоры с Вронским на
вокзал).«Анна
Каренина» — произведение не только полное философского смысла, но и
злободневное. Действие романа происходит с 1873 по 1876 годы, и автор
откликается на все животрепещущие темы: пишет и о крестьянской реформе, и о
введении независимого суда, и о военной реформе, и о добровольческом движении в
поддержку восставших сербов. Оценки реформ Толстым весьма суровы: бездумное
перенимание западных институций вредно, помещичье хозяйство подорвано.
Героем-идеологом, смело оспаривающим принятые либеральные мнения, выступает
Левин.«По
роману Толстого можно изучать глубинные процессы пореформенной эпохи — эпохи
внутренне взрывчатой, полной резких противоречий, переменчивой в своей основе.
В эту эпоху поистине “все переворотилось и только еще укладывается”. <…>
Это была очень точная характеристика эпохи и точные слова» (Маймин Е.А. Лев
Толстой. С. 131).«Анне
Карениной» в критике повезло еще меньше, чем «Войне и миру». Левая критика
восприняла роман как апологию и апофеоз высшего света (П. Никитин [псевдоним П.
Н. Ткачева]. — Салонное художничество // Дело. 1878. № 2, 4 и другие отклики);
крупнейший критик того времени Н. К. Михайловский практически проигнорировал
роман, предпочтя разбор педагогических воззрений Л. Н. Толстого и походя дав
понять, что «Анна Каренина» — великосветский роман. В статье «Десница и шуйца
Льва Толстого» он замечал об авторе романа: «Правда, он тут получает
удовлетворение и как человек известного слоя общества, которому может быть не
чуждо и все человеческое, но в особенности близки интересы, чувства и мысли
именно этого слоя. Это — так, но в этом-то и состоит отклонение от пути,
признанного графом Толстым правильным, тут-то и начинается его шуйца <…>.
В самом деле, что значит предавать тиснению тончайший и подробнейший анализ
разлтчных перипетий взаимной любви Анны Карениной и флигель-адъютанта графа
Вронского или истории Наташи Безуховой, née [урожденной. — А. Р.]
графини Ростовой и т.п.? Говоря словами самого гр<афа> Толстого,
обнародование во многих тысячах экземпляров анализа, например, ощущений графа
Вронского при виде переломленного хребта любимой его лошади само по себе не
составляет “предосудительного” поступка. Ему “приятно получить за это деньги и
известность”, а нам, “обществу”, не всему, конечно, п преимущественно светским
людям и кавалеристам, очень любопытно посмотреться в превосходное
художественное зеркало» (Библиотека русской критики. Критика 70-х годов ZIX
века. М., 2002. С. 263, цитаты — из статьи Толстого «Прогресс и определение
образования»).В
консервативной критике роман так же, как и в леворадикальной, трактовался как
сочинение из великосветской жизни, что на сей раз автору ставилось в заслугу
(А<всеенко В. Г.>. По поводу нового романа гр<афа> Толстого //
Русский вестник. 1875. № 5). Но издатель журнального текста романа М. Н. Катков
в не подписанной статье счел идею романа не выработавшейся (Русский вестник.
1877. № 7).И
в неидеологизированной критике роман по-настоящему оценен не был. Так, А. В.
Станкевич на страницах «Вестника Европы» (Вестник Европы. 1878. № 4—5. Позднее
В. Г. Авсеенко писал о романе еще в «Русском вестнике» и в газете «Русский
мир») упрекал сочинителя в нарушении законов композиции и жанра, уверяя, что у
Толстого вместо одного романа получилось целых два.Из
писателей роман высоко оценил только Ф. М. Достоевский. М. Е. Салтыков-Щедрин,
как и радикальные критики, отнес его к салонным романом с вредной тенденцией, а
Некрасов отозвался уничижительной эпиграммой:Толстой,
ты доказал с терпеньем и талантом,Что
женщине не следует «гулять»Ни
с камер-юнкером, ни с флигель-адъютантом,Когда
она жена и мать.Западник
Тургенев в письме А. С. Суворину от 14 марта 1875 г., когда были напечатаны лишь первые главы «Анны Карениной», саркастически замечает «о влиянии
Москвы, славянофильского дворянства, старых православных дев». Реальная
общественная позиция Толстого в эти годы лишь совпадала со славянофильской в
некоторых частностях. Разделяя славянофильское представление о народе как
хранителе национального духа и скептически относясь к перениманию западных форм
государственного и общественного быта, Толстой был равнодушен к панславистскому
пафосу и чужд веры в особенное мистическое призвание России. В одном из писем
Н. Н. Страхову Толстой высказывался весьма отчетливо и резко: «Одно из двух:
славянофильство или Евангелие».Отличие
позиции писателя от славянофильской было точно подмечено Н. К. Михайловским.
Впрочем, славянофилы, действительно, были Толстому ближе, чем западники. Причем
даже на склоне жизни, как Толстой занял отчетливо антицерковную,
антиправославную позицию. 19 июля 1905 г. «Л<ев> Н<иколаевич> разговорился о славянофилах.—У
них на первом плане стояло самодержавие; на втором — православие; на третьем —
народность. Уважение к русскому народу. Самодержавие — представляли себе так,
что царь — беспристрастный, третейский судья. <…> Западничество
отталкивает, — сказал Л. Н. — Что скажут на Западе, повторяют у нас уже по тому
<одному>, что там сказано. А потом люди были прекрасные <…>» (У
Толстого: 1904—1910. Яснополянские записки Д. П. Маковицкого // Литературное
наследство. М., 1979. Т. 90. Кн. 1. С. 348—349).Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru
