БЕЛОРУССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Исторический факультет русскоязычный поток
Кафедра история Беларуси нового и новейшего времени
Москалёв Дмитрий Викторович
Курсовая работа студента II курса
					







Историография Столыпинской реформы на Беларуси
Научный руководитель:
кандидат исторических наук
доцент А.Г. Кохановский
Минск — 2009


Содержание
Введение
Историография столыпинской реформы на белорусских землях в
дореволюционный период
Советский период в историографии столыпинской реформы
Изучение столыпинской реформы на современном этапе
Список литературы



Введение

Актуальность изучения социальных
процессов является важной задачей исторической науки, это позволяет раскрыть
эволюцию общества, изменения его положения. Социальные процессы, которые
происходили в истории России, в том числе и Беларуси в конце XIX — начале XX вв., за короткий период
привели к кардинальному изменению всего жизненного строя, глубоких изменений в
политической, экономической и социальной сферах. Изучение аграрного вопроса в
Беларуси в начале XX в., его влияния на
общественно-политическую жизнь в крае в обозначенный период является актуальной
задачей белорусской исторической науки.
Накопленный в ходе реформы опыт
может быть творчески использован в условиях современного перехода к
многоукладности и рыночным отношениям в экономике, возрождения фермерских
хозяйств. Этот опыт получил освещение в отечественной литературе, которая нуждается
в историографическом обобщении с целью выяснения степени изученности темы,
углубления ее исследования.
Цель данной работы рассмотреть и
определить степень изученности Столыпинской аграрной реформы на Беларуси.
В рамках поставленной цели
выделены следующие задачи:
Проанализировать разработанность
данной темы в белорусской, российской и зарубежной историографии в
дореволюционный период.
Рассмотреть степень изученности
Столыпинских преобразований в советский период.
Выявить степень разработанности
данной темы на современном этапе.
Хронологические рамки
исследования охватывают период с 1906 по начало XXI
века.
В исследовании этой проблемы, по
нашему мнению, можно выделить три главных этапа: первый (начальный) с 1906 г. по
1917 г., второй (советский) — с 1917 г. по 1991 г.; третий — современный этап. На
начальном этапе были опубликованы не только многие важные законодательные акты
и документы по аграрной реформе, выступления самого П.А. Столыпина, статьи, но
и первые обобщающие работы. Но уже тогда деятельность П.А. Столыпина и его
аграрная реформа оценивалась по-разному.
В послеоктябрьский период, в
особенности после свертывания НЭП и перехода к сплошной коллективизации
сельского хозяйства интерес к столыпинской аграрной реформе ослаб, ибо
коллективизация ставила совершенно иные цели нежели создание фермерства. Но
освещение ее и тогда продолжалось. Причем, ленинская отрицательная оценка этой
реформы была усилена сталинским кратким курсом «Истории ВКП (б)». В
нем совершенно не упоминалось о ее положительных сторонах, в том числе о
переселении крестьян за Урал, утверждалось, что она проводилась только в
интересах помещиков и кулаков, из которых Столыпин «хотел сделать мелких
помещиков, верных защитников царского самодержавия». Аналогичное будут
повторять советские историки и в послевоенный период, хотя в процессе
преодоления последствий культа личности и особенно в конце 80 — начале 90-х
годов их интерес к аграрной реформе значительно возрос, а научный подход
усилился. Помимо многочисленных статей по аграрной реформе П.А. Столыпина и его
деятельности были изданы и весьма значительные монографические исследования,
раскрывающие проблему и ее аспекты более обстоятельно и объективнее, с широким
привлечением новых архивных документов и материалов. Опубликованы полное собрание
речей в Думе и Государственном Совете 1906 — 1911 гг. Столыпина, воспоминания о
нем его дочери М.П. Бок. Воспроизведено Парижское издание 1927 г. книги о
Столыпине его сына — А.П. Столыпина.
Переворот в белорусской
историографической науке в начале XX в. был связан с
углубленным изучением, а в последствии и переориентацией её на изучение
социальных отношений и народного хозяйства, как всего края, так и отдельных его
регионов.



Историография столыпинской реформы на белорусских
землях в дореволюционный период

Историография, посвященная
развитию сельского хозяйства страны в начале XX в. и в
том числе столыпинской аграрной реформе, довольно обширна. Оценки реформы
широки «по разбросу» и часто носят противоречивый характер, причем
одни и те же факты до сих пор подвергаются самым различным трактовкам.
Еще в дореволюционное время
сформировалось два основных концептуальных подхода к оценке деятельности П.А. Столыпина.
В зависимости от политических пристрастий, усиливаемых фактом незавершенности,
противоречивости самих реформ, неоднозначностью их итогов, авторы разделились
на апологетов и критиков реформатора. Примечательно, что такое деление
оставалось неизменным в течение всего периода изучения столыпинских аграрных
преобразований.
Еще до Октября 1917 г. количество работ, посвященных этой проблеме,
достигло внушительных размеров[1]. В дореволюционной литературе как
исследовательского, так и публицистического характера, принадлежащей перу
монархически-настроенных авторов, П.А. Столыпин представал защитником
российской государственности, великим реформатором, открывшим России
спасительный путь после периода революционной смуты. Но в этих изданиях
отсутствовал анализ социально-экономических и политических аспектов аграрной
реформы, а также хода ее реализации и итогов.
Сторонником официальной точки
зрения, а также выразителем позиции дворянства являлся А.А. Кофод. В своих
работах он восхвалял на все лады преимущества хуторского хозяйства, их
практические достижения. Оценка реформы наиболее развернуто и концентрированно
прозвучала при обсуждении аграрного вопроса в III Государственной думе. Реформаторские
усилия Столыпина в целом положительно оценивали и в октябристской среде[2].
Например, депутат I и II
Государственных дум А.В. Еропкин приписывал ему планы создания конституционных
основ общества и формирования в лице крестьян-собственников опоры для новой
политической конструкции. Он отмечал самостоятельную роль реформатора,
противостоявшего не только левым и правым, но и придворной знати[3].
А.В. Еропкин совершил поездку по хуторам и отрубам Приволжских степей и
Западного Края, где хуторское расселение развилось наиболее широко. «И в
Витебской, и в Могилевской губерниях я сам, собственными глазами, видел, как от
общинной деревни не оставалось и следа, она вся целиком переселялась на хутора
и переселялась почти, что на свой счет, ибо что за пособие в 75-85 руб. на двор
на переселение, когда один колодезь стоит дороже!». Еропкин выступает
последовательным приверженцем П.А. Столыпина и его реформы и показывает на
примере крестьян Могилёвской губернии все преимущества хуторского хозяйства. Он
утверждает, что крестьянин-белорус нисколько не развитее крестьянина
Великорусских губерний.
Но октябрист А.И. Гучков, уже
находясь в эмиграции, заявил, что Столыпину не хватило мужества для
противостояния царю и его окружению, что свело к нулю его усилия. Необходимо
отметить, что для запуска аграрной реформы мужества Столыпину хватило, но
постепенно заинтересованность отстаивать весь комплекс преобразований ослабла.
Известно отрицательное отношение
либералов к правительственной аграрной реформе. Так, кадеты А.И. Чупров и А.А. Кауфман,
являвшиеся сторонниками частной собственности на землю, высказывались против
поспешного разрушения крестьянской общины, усматривая в этом продукт
бюрократического творчества, способный породить лишь революцию[4].А.П.
Изгоев, отмечая стремление Столыпина держаться за власть ценой отказа от
собственной программы, что привело к краху преобразований, показал уничтожающий
Столыпина-реформатора итог заявленных и реализованных реформ[5].
Общая литература представлена
так же писателями либерально-народнического направления: Н.Н. Огановским[6],
А.В. Пешехоновым[7],
И.В. Чернышевым[8].
Либералы-народники брали под защиту общину; только при сохранении общины, через
систему агрокультурных мероприятий видели путь к повышению уровня сельского
хозяйства.
Аксаков А.П. выступал с позиций
полностью оправдывавших Столыпина в условиях смуты и разброда в стране. Он
представляется ему в виде «защитника» Руси наводящего в ней порядок и
спокойствие. Аксаков А.П. деятельность, как первой, так и второй Государственных
Дум считает угрожающей спокойствию страны. «Наступили дни второй Думы. Депутаты
второго призыва с первого же заседания буйными выступлениями, по примеру своих
предшественников, показали, что они собрались не работать над постепенным
введением реформ на пользу настоятельных нужд населения, а для новых попыток
вырвать власть из рук правительства русского Государя и внести еще большую
смуту в народную среду. Но перед этой бурной Думой встал во весь рост верный
слуга Царя и родины П.А. Столыпин»[9].
Также у него приводится родословная Петра Аркадьевича Столыпина, которая
выводит его из рода потомственных муромских дворян.
Депутат III и IV Госдум,
октябрист Шубинский выступая с речью 5 сентября 1913 г. В Центральном Комитете
«Союза 17 октября», в Москве представлял П.А. Столыпина убежденным
сторонником народного представительства в России. По его словам: «В
народах, подобных Франции или Германии, стоящих на высоких степенях культуры,
искание политических прав бывает делом всей нации. В народах меньшей
культурности, отстаивание политических свобод бывает уделом лишь интеллигентных
кругов в них»[10].
Сын премьер-министра России А.П.
Столыпин занимался русской и французской журналистикой. В своих воспоминаниях
он выводил основные крупные шаги своего отца в деле преобразования России. Важным
достижением П.А. Столыпина является его деятельность, направленная на введение
земства в западных губерниях России. Обоснование этого он видел в наличии
прочного русского элемента в западном крае империи. «Западные губернии,
как вам известно, в 14-ом столетии представляли из себя сильное
литовско-русское государство. В 18-м веке край этот перешел опять под власть
России, с ополяченным и перешедшим в католичество высшим классом населения и с
низшим классом, порабощенным и угнетенным, но сохранившим вместе со своим
духовенством преданность Православию и России»[11],
− говорил П.А. Столыпин, доказывая свою точку зрения.
Л.В. Теляк в своем исследовании
приходит к выводу: «Анализ работ исследователей реформы — ее современников
— показывает, что для объективного изучения темы «столыпинская аграрная
реформа и ее реализации в губерниях страны» невозможно обойтись без того
богатства фактов, сведений, выводов, да и просто впечатлений, которые они
оставили»[12].
Качественно новый период в
изучении истории белорусских городов и деревень был связан с появлением в белорусской
историографии эпохи капитализма работ М.О. Кояловича и М.В. Довнар-Запольского.
М.В. Довнар-Запольский, крупнейший представитель демократического направления в
белорусской историографии к XIX — нач. XX вв., в своем толковании исторического
прошлого белорусской феодальной деревни, которую он в значительной мере
рассматривал на материалах западнобелорусского региона, испытывал явное влияние
идей экономического материализма. Под влиянием работ М.В. Довнар-Запольского и
его учеников к началу XX в. значительно расширились горизонты исторического
видения белорусской историографии, изменилось содержание объекта и предмета
исследований. Историческая наука, интересовавшаяся в первой половине XIX в. преимущественно
историей политической и конфессиональной, обратила свое внимание на историю
народного хозяйства, социальных отношений, крестьянства города и отдельных
регионов Беларуси. Нельзя не отметить того, что новое видение старых проблем
белорусского «прошлого и настоящего» к началу XX в. основывалось на
новых методологических основаниях — позитивизме и экономическом материализме.
Западные наблюдатели еще при
жизни Петра Аркадьевича Столыпина обращали пристальное внимание на его
деятельность, заинтересованно размышляли о ее последствиях. Естественно, что
один из главных творцов новой русской политики, Столыпин, до сих пор остается
среди важнейших фигур, изучаемых историками.
Аграрная политика была стержнем
реформаторской деятельности П.А. Столыпина, поэтому именно ей уделяется
основное внимание. Зарубежные историки, изучающие столыпинскую аграрную
реформу, делятся на два направления — “оптимистическое” и “пессимистическое».
Первое исходит из того, что реформа была “гениальной, смелой и решительной».
Второе считает реформу неудачной. Многие современники Столыпина, особенно в
Германии, высоко оценивали его аграрную реформу, в том числе В. Прайер, автор
лучшей немецкой работы по русским аграрным преобразованиям начала ХХ в. [13]
Меньшинство (“пессимисты”) считает,
что центру не удалось преодолеть сопротивление реформе со стороны части
губернаторов и их аппарата. Обращается внимание на сравнительно небольшие
размеры крестьянских хозяйств, предполагавшиеся реформой, что, по мнению этой
группы историков, ставило преграду модернизации. Таким образом, напрашивается
вывод: “полусамодержавная” политическая система сама ставила непреодолимые
препятствия своей же реформаторской деятельности.
Кадетско-большевистский взгляд
на Столыпина как “реакционера”, “душителя демократии», так укоренившийся в
нашей исторической литературе, сейчас не более чем анахронизм, реликт прошедшей
эпохи, явно преувеличивавшей значение “социальных» и политических вопросов
в ущерб национальным. Для радикала, прославляющего западный политический опыт,
невыносимо это сочетание либерализма и стремления к защите русских исторических
устоев, столь характерное для Столыпина. Он не в состоянии понять самую
возможность политики консервативного либерализма, которую вел выдающийся
реформатор. П.Н. Милюков поэтому доказывал, что Столыпин лишь маскировался под
либерала, “сдвигался вправо». Как радикал, Милюков исходил из ложной
предпосылки, что “воля народа” воплощается демократическими кругами Думы, а
верховная власть вершит лишь “произвол« и противостоит “стране». Это
была методология, в соответствии с черно-белыми принципами которой власть
воплощает абсолютное зло, а радикальная оппозиция — столь же абсолютное добро.
Думается, что верное определение
политической направленности в деятельности Столыпина дал В.В. Розанов. Он
отметил, что “Столыпин показал единственный возможный путь парламентаризма
в России, которого ведь могло бы не быть очень долго и, может, даже никогда… ”.
[14]
Советский период в историографии столыпинской
реформы

В исторической литературе
предметом научных дискуссий стали различные аспекты изучения столыпинских
реформ, начиная с неоднозначных трактовок характера и направленности
реформаторской деятельности П.А. Столыпина и кончая взаимоисключающими оценками
ее итогов и значения. На данном этапе, по сути дела, никто из историков не
отрицает тот факт, что в качестве своей основной цели П.А. Столыпин
провозгласил создание «Великой России». Однако в рамках изучения
проблемы «реформы и революция» интерес к столыпинским реформам должен
быть обусловлен в первую очередь тем, что направлены они были прежде всего на
предотвращение новой революции. При освещении советскими историками
столыпинской аграрной реформы акцентировалось внимание на раскрытии ее
консервативности и ограниченности, антикрестьянской направленности и помещичьей
самодержавной сущности. Отмечалось, что реформа ускорила развитие капитализма в
помещичьем и крестьянском хозяйстве, но не привела к завершению буржуазных
аграрных преобразований. Соответствующие выводы основываются на анализе
значительного конкретно-исторического материала. Однако целый ряд аспектов в
истории реформы не получил надлежащего и обоснованного освещения.
Среди критиков деятельности П.А.
Столыпина особое место занимают работы В.И. Ленина. Ленинские ярлыки: вешатель,
крепостник, реакционер, слепой и послушный слуга самодержавия и т.п. [15]
легли в основу советской историографии, посвященной столыпинской реформе. Но,
не смотря на это, признавалось, что объективно столыпинская «конституция»
и аграрная политика делала шаг к преобразованиям России в буржуазную монархию; отмечался
также прогрессивный потенциал реформ.
Советские историки уделяли
значительное внимание столыпинской аграрной реформе[16].
Позволим себе солидаризоваться с
мнением И.Д. Ковальченко, который сделал следующий вывод о советской
историографии столыпинской аграрной реформы: «Во-первых, чаще всего
столыпинская реформа рассматривалась как таковая, без учета того, что в России
буржуазное аграрное развитие шло двумя путями — буржуазно-помещичьим и
буржуазно-крестьянским, и реформа, направленная на утверждение первого из этих
путей, была вслед за революцией 1905-1907 гг. кульминационным моментом в борьбе
за утверждение того или иного из них.
Во-вторых, при показе
ускоряющего воздействия реформы на развитие сельскохозяйственного производства
и социальные процессы в деревне, не раскрывался тот конкретный вклад, который
вносила в это развитие реформа, ибо прогресс в аграрной сфере имел место и
помимо нее.
В-третьих, нельзя признать
достаточно полно раскрытыми все причины провала реформы, в частности те
объективные факторы в истории аграрного развития, которые вообще исключали
возможность торжества «столыпинского варианта», а те основные
причины, которые анализировались в годы «перестройки», сводятся к
тому, что реформаторам мешали, и им не хватило мирного времени!
В итоге оставались нераскрытыми
глубинные противоречия в аграрном развитии. Представляется, что в силу
указанных пробелов в научном изучении реформы и в результате поверхностного
подхода к ее освещению неспециалистами в массовой печати, и получила во время
«перестройки» широкое распространение трактовка «столыпинского
пути» чуть ли ни как образца аграрного развития, который якобы, должен
быть учтен и даже воспроизведен в трансформации аграрных отношений в деревне. Имело
место не только игнорирование исторического подхода и достоверных фактов, но и
конъюнктурная фальсификация важного исторического события»[17].
Изучение аграрного вопроса в
Беларуси в конце XIX — начале XX вв., его влияние на общественно-политическую жизнь в крае
на границе столетий становится актуальной задачей белорусской исторической
науки. Советская историческая школа влияние социальных процессов на
общественно-политические события белорусской деревни сводила до борьбы крестьян
за уничтожение помещичьего землевладения, при этом обозначала её общей для всей
России.
Первые белорусские исследования
по тематике аграрных отношений на рубеже XIX — XX вв. относятся к 20 — 30 гг. XXв. Их авторами были М.В. Довнар-Запольский, А. Цвикевич и
др. Так, в работе М.В. Довнар- Запольского «Народное хозяйство Беларуси в
1863 — 1914 гг.» на основе статистического материала раскрывается
постепенный процесс экономической эволюции в регионе, капитализации сельского
хозяйства, расслоения сельского хозяйства, штучного насаждения в крае «русского»
землевладения, на мысль автора, «нездорового типа, спекулятивного». [18]Помещичье
хозяйство также не пользовалось симпатией историка. Более того, в своих работах
он упрекает царизм в нерешительности в отношении к польской шляхте.
В послевоенный период
значительное внимание белорусские историки придавали аграрно-крестьянскому
вопросу. Ему были посвящены артикулы и работы М.М. Улащика, К.И. Шабуни, А.И. Вороновой,
Е.П. Лукьянова. Аграрная история была в то время самой «безопасной». Поэтому
историки не концентрировали на ней внимания, стараясь обойти национальный курс
самодержавия. Оценка аграрной политики велась не с национальной точки зрения, а
с классовой. Это означает, что вся общественно-политическая жизнь, как и само
поведение людей определялось, исключительно их интересами без учёта постоянно
существующих социальных установок. В тоже время эти работы выделяет широкая база
источников, большое количество статистических данных.
Значительный вклад в изучение
аграрной истории края сделал К.И. Шабуня своей монографией «Аграрный
вопрос и крестьянское движение в Белоруссии в революции 1905 — 1907 гг.». В
ней детально исследованы вопросы землевладения, развития капитализма в
помещичьем и крестьянском хозяйствах, крестьянского движения в Белоруссии
накануне и вовремя революции. Анализируя работу нескольких Государственных дум
и опираясь на выступления депутатов, К.И. Шабуня оценивает деятельность
польских помещиков как незначительную. [19]
Во второй половине 60 — 80-х гг.
XX века в белорусской историографии темы сельского хозяйства,
эволюции капиталистических отношений в конце XIX в.,
аграрного кризиса, крестьянского движения в период революции и аграрного
вопроса в Государственной думе были рассмотрены В.П. Панютичем, В.В. Чепко, Л.П.
Липинским, К.И. Шабуней во втором томе «История Белорусской ССР» и
сборнике «Проблемы аграрной истории» на материале кандидатских и
докторских диссертаций подготовлены крупные публикации Ц.Е. Саладкова «Борьба
трудящихся Белоруссии против царизма (1907 — 1917 гг.)», Л.П. Липинского
«Развитие капитализма в сельском хозяйстве Белоруссии» и «Столыпинская
аграрная реформа в Белоруссии». Значительный вклад в разработку проблемы,
которая связана с аграрным вопросом и крестьянским движением в Беларуси, внесли
академик НАН Беларуси И.М. Игнатенко и М.П. Костюк. В это время глубоко и
основательно освещались некоторые аспекты аграрной российской политики. Показывается
политика царизма в отношении к помещикам и крестьянству, анализируются главным
образом экономические и социальные меры правительства, направленные на
уменьшение влияния в крае польского элемента.
Однако послевоенный период для
белорусской советской исторической науки был одним из самых сложных. Многочисленные
стороны нашего прошлого оставались неизвестными или малоизвестными. Они или сознательно
замалчивались или подавались так, как это было необходимо партийно-государственной
власти. В итоге мы имели сильно идеологизированную, одностороннюю и неполную
историю. Влияние социальных процессов на общественно-политическую жизнь
подавалось упрощённо, в виде материальных интересов, которые определялись
классовым положением определённых групп населения.
В зарубежной историографии
утверждение об успешной реализации столыпинских реформ был поставлен под
сомнение в работах историков-«ревизионистов», которые в результате
своих исследований пришли к выводу о том, что столыпинские реформы не устранили
основных противоречий социально-экономического и политического развития страны,
которые порождали социальную нестабильность в обществе и привели к революционным
потрясениям в 1905 г. По сути дела, их вывод не расходился с оценками советской
историографии 20-80-х гг., в рамках которой был, выдвинут тезис о «провале
столыпинской аграрной реформы« и »кризисе третьеиюньской монархии».
Западные историки обращают внимание
на методологические проблемы, осложняющие оценку успешности столыпинского курса.
Х. — Д. Леве в многотомном коллективном “Руководстве по истории России», призванном
подвести итоги новейшей западной историографии России, отмечает, что вообще
весьма трудно судить о тенденциях развития этой страны в начале ХХ в. Начавшаяся
первая мировая война осложнила наметившийся процесс, так как новая система
больше всего требовала длительного мирного периода. Добавившиеся военные тяготы
осложняли возможность доказательства, что конституционно-монархический строй
был в состоянии развивать производительные силы страны и преодолеть к тому же
типичные для России политические пороки. Историк убежден, что в этих условиях
трудно установить, в какую сторону развивалась Россия. Он пишет, что “столь
глубокие перемены, какие переживала Россия, даже в идеальном случае не могли
привести уже до 1914 г. к образованию действенных хозяйственных, социальных,
политических структур. Поэтому естественна противоречивость суждений
исследователей о процессах, протекавших в 1907-1914 гг.: “В чем одни
усматривают рождение нового, влекшего к лучшему будущему, для других, как
современников, так и для нынешних исследователей прошлого, представляется
проявлением кризиса, который предвещал крушение устаревшего насильственного
строя». [20]
Тем не менее, Х. — Д. Леве
убежден, что споры между двумя господствующими направлениями в западном
“столыпиноведении» создают благоприятные условия для развития
историографии. Однако “никогда ни одна сторона не одержит явной победы», —
делает вывод историк. К тому же возможны и многочисленные переходные варианты
от “оптимизма” к “пессимизму» как в отношении столыпинских преобразований,
так и относительно уровня развития довоенной России в целом (например, можно
быть “оптимистом» в оценке экономического развития и “пессимистически”
взирать на политические возможности режима; или в целом рассматривать
положительно происходившее в России, но единственным пороком видеть излишнюю
концентрацию пролетариата в городах и т.п.).
Изучение столыпинской реформы на современном этапе

С 1991 г. в белорусской
исторической науке активно развернулась работа по изучению и пересмотру ряда
вопросов истории аграрных отношений. Тем или иным вопросам посвятили свои
работы белорусские историки В.Ф. Батяев, П.И. Бригадин, В.М. Бусько, У.П. Крук,
М.М. Забавский, А.П. Жытко, В.П. Панютич, А.Ф. Смолянчук и др.
Значительный вклад в разработку проблемы,
которая связана с социально-экономическим развитием белорусской деревни,
положением крестьянского хозяйства в период капитализма, внёс своими работами В.П.
Панютич. Его исследования характеризуются скрупулезностью и детальностью
описания событий и фактов, широким использованием документальных источников. [21]
Особенного внимания заслуживает работа А.П. Жытко, посвящённая истории
дворянства Беларуси периода капитализма. Глубокий непредвзятый научный анализ жизнедеятельности
этой социальной группы населения позволил сделать ряд принципиально важных
выводов именно о том, что дворянство Беларуси на этапе капитализма успешно перестраивало
своё хозяйство на рыночных основах и в этом отношении шло впереди крестьянского
сельского хозяйства. Не было оно в своём большинстве и реакционной политической
силой общества. Политизированный подход большевиков к решению аграрного вопроса
на основе разрушения дворянского хозяйства не имел под собой экономического
основания. На глубокой научной основе проанализированы общественно-политические
аспекты деятельности дворянства Беларуси с учётом не только его интересов, но и
социальных установок. [22]
Это означает, что работа А.П. Жытко явилась важным шагом на пути преодоления партийно-классовых
принципов, которые сложились в советской историографии при освящении истории
Беларуси периода капитализма.
Определённым шагом в этом
направлении явилась коллективная работа «История крестьянства Беларуси от
реформы 1861 г. до марта 1917 г. «, которая была написана сотрудниками Института
истории НАН Беларуси с участием сотрудников Института искусствоведения,
этнографии и фольклора НАН Беларуси и вышла в свет в 2002 г. Она базируется на
большом количестве разнообразных архивных и других источников, а выводы сделаны
с учётом последних достижений исторической науки. Значительный вклад в изучении
этого вопроса внёс М.М. Забавский в своей монографии «Представительство от
Беларуси в Государственной думе России« (1906 — 1917 гг.)», написанной
в соавторстве с В.С. Путиком, и ряда научных статей. В ней комплексно проанализировано
влияние аграрного вопроса на общественно-политическую жизнь Беларуси, отражение
его в аграрном законодательстве. В работе показана правительственная аграрная политика,
которая проводилась в белорусском крае, ход и итоги обсуждения аграрного
вопроса в Особых советах и местных комитетах с участием представителей общественности,
определено место аграрного вопроса в деятельности основных политических партий,
депутатов первой Государственной думы от белорусских губерний и др. [23]
Проблема заключается не в том, что
правительство было не в состоянии решить аграрный вопрос, однако, почему оно,
имея достаточно полно разработанные проекты аграрных реформ, не приводило их в
жизнь. А это значит, что в исследовании разговор должен вестись не про
объективный, а субъективный фактор. Именно поэтому виноватыми за то, что не
было сделано, являются не обстоятельства, а люди, правители государства. Это
вызывает необходимость исследовать влияние социальных процессов в аграрной
сфере не с пункта зрения социально-экономической предопределённости
исторического процесса, а с позиций учёта в первую очередь человеческого
фактора.
В.Н. Черепица в своей статье
«П.А. Столыпин — гродненский губернатор» сравнивает Столыпина с
видным философом и публицистом Иваном Лукьяновичем Солоневичем (1891 — 1953),
чьи труды со значительным опозданием лишь сегодня возвращаются к нам. Сравнивая
деятельность Столыпина в бытность его гродненским губернатором и «отцом
губернии», метко охарактеризованных Иваном Солоневичем, можно со всей
определенностью утверждать, что Петр Аркадьевич был последним государственным
человеком правящего строя в тогдашней России, с болью в сердце относившемуся к
прошлому, настоящему и будущему белорусского и украинского народов. [24]
Западная историография России,
как и отечественная, сейчас переживает неизбежный поворот, связанный с
переменами, происшедшими в нашей стране. Еще в 60-е гг., когда сила СССР почти
не вызывала сомнений, в историографии господствовал скептицизм относительно
возможностей, открывавшихся перед дореволюционной Россией на ее традиционном
пути. Октябрь 1917 г. даже убежденным противникам коммунизма казался формой
“модернизации» России. Один из признанных талантов немецкой исторической
науки Георг фон Раух, руководствуясь этим настроением, писал в конце 60-х гг.: “7
ноября 1967 г. во всем мире отмечался 50-летний юбилей русской Октябрьской революции:
в Москве — с гордостью народа, который в течение этого полувека выдвинулся на
место второй индустриальной нации мира, который непосредственно господствует на
одной шестой части земной суши и, сверх того, оказывает решающее влияние далеко
от своих границ; праздновался в условиях все большего согласия в идеологии и
господствующем строе в большинстве коммунистических государств и с вежливым
уважением — в западном мире». Раух тогда частично соглашался, что
Октябрьская революция сыграла для целого ряда народов освободительную роль в
борьбе с “феодально-колониальным прошлым”[25].
Не то настроение сейчас. Кризис
коммунистической идеи и происходящее выдвижение национальных исторических
ценностей, без которых невозможна сама жизнь общества, ведут к коренному
изменению историографической ситуации. Американский историк Р. Сани заметил
происходящее на Западе с 70-х гг. постепенное изменение суждений о старой
России. Если “в течение первых десятилетий после II Мировой войны западные
исследователи России сосредоточивали внимание на творцах Русской Революции — интеллигенции,
особенно на социал-демократах и рабочих — и сильно пренебрегали изучением
государственного аппарата», исходя из принятой ими на вооружение
предпосылки, что царизм был “неспособен реформировать свои устаревшие устои
достаточно успешно, чтобы спастись от революционного вызова”, то в 70-е гг. значительное
число историков США и Западной Европы “занялись глубоким исследованием скрытой
от глаз работы царской бюрократии и в ходе этого изучения сняли большую часть
обвинения с царских администраторов, на которых часто просто возводили поклеп”.
В их работах царизм был “частично реабилитирован», — заключает Р. Сани. [26]
Он считает, что не только царизм несет ответственность за крушение России в
1917 г., но и оппозиция в лице “гражданского общества», оказавшегося не
готовым к принятию на себя всей полноты власти, “но нетерпеливо стремившегося
встать во главе страны».
Ряд западных историков считает,
что процесс политической модернизации царского режима в столыпинские времена
проходил в целом успешно. Уже упомянутый Х. — Д. Леве призывает “пессимистов”
посмотреть на “другую сторону медали”. У царизма были “политические достижения»,
причем “столыпинские реформы являлись величайшим проектом “социальной
инженерии”, в результате осуществления которого верхи общества удалось держать
в согласии. Особенно очевидным это обстоятельство проявлялось во внешней и
военной политике России. В то время, когда немцы говорили о финансовых
слабостях своего Рейха, русские “Дума и Государственный Совет… вотировали
программу вооружений, которая давала понять всем другим европейским державам,
что в сравнении с ней их возможности были уже в значительной степени исчерпаны».
Историк уверен, что в эволюционировавшей русской политической системе возврат к
положению, существовавшему до 1905 г., был невозможен. “Самим своим
существованием Дума достигала изменения политического стиля и политического
сознания широчайших слоев общественности и бюрократии”. [27]
Этот вывод сделан в немецком “Руководстве по истории России», отражающем
господствующие тенденции современной историографии Германии.
В изучении данной проблемы
отечественными и зарубежными историками можно выделить три подхода. Один из них
был представлен в работах советских авторов, которые рассматривали, в частности,
столыпинские реформы как «побочный продукт» революции 1905-1907 г. При
этом на уровне теоретических разработок исследователи, как правило, пытались
подчеркнуть противоположность таких понятий, как «революция» и «реформы».
«Революция» в трактовках советских авторов предстает как ликвидация
данного общественно-экономического строя и переход к иному качеству, тогда как
«реформа» означает преобразование в рамках данного строя, в границах
его основного качества. Реформы могут не только отвлекать массы от
революционных акций, но иногда и расчищать почву для революции. В таком случае
реформы выступают уже не как альтернатива революции, а скорее как причина революции.
Именно этот момент учитывал, в частности, А.Я. Аврех, аргументируя свою точку
зрения по вопросу о том, можно ли было спасти царизм реформами? В отличие от
традиционного для советской историографии утверждения о нежелании правительства
идти по пути последовательного реформаторства, историк высказал мнение, что
царь хотел, но не мог проводить реформы, опасаясь, что они дадут толчок
революции. Если подойти к оценке столыпинской реформы с учетом обозначенных
выше точек зрения, то следует, прежде всего, подчеркнуть, что несмотря на
различную трактовку соотношения таких понятий как «реформа» и «революция»
все исследователи рассматривают столыпинские реформы, по сути дела, как реформы
«модернизации»[28].
Согласно концепции А.Я. Авреха, закон «обеспечивал прогресс по худшему,
прусскому образцу, тогда как революционный путь открывал «зеленую улицу»
«американскому», фермерскому пути, максимально эффективному и
быстрому, в рамках буржуазного общества».
С конца 1980-х и в 1990-е гг. вновь
возник интерес к столыпинским реформам. Деятельность
Петра Аркадьевича Столыпина в целом положительно оценивалась многими
представителями различных политических сил. Об этом свидетельствует сборник
документов и материалов «Правда Столыпина», изданный в г. Саратове в
1999 г.
Особую точку зрения высказал А.И. Солженицын. Переоценка роли Петра
Аркадьевича Столыпина, расходящаяся с официальной, — одно из свидетельств
желания понять русскую историю ХХ в. Александр Солженицын превратил Столыпина в
символ загубленных возможностей великой страны, в героя, вершителя судеб[29].
Научные и популярные издания выясняют «был ли шанс у Столыпина»,
пытаются разобраться в феномене этого «забытого исполина»; экономисты
советуют учитывать положительный опыт начала ХХ в. в разработке современной
аграрной политики. Появился целый ряд исследований научного характера,
по-новому трактующих реформу. Как и в начале ХХ в. в публицистической и реже — в
научной литературе получили распространение положительные оценки столыпинской
политики[30].
Сторонников современных радикальных реформ, поднимающих Столыпина на щит,
привлекают три аспекта, актуальных, по их мнению, и для нынешней России: во-первых,
попытка создания рыночной экономики и насаждение частной собственности на землю;
во-вторых, опора на порядок и диктатуру в осуществлении целей и реформ; в-третьих,
создание великой России. Однако, более распространены в научной литературе
критические оценки Столыпина и его замыслов.
Публицистика же по-прежнему представлена полярными оценками. Так,
московский градоначальник Юрий Михайлович Лужков очень символично назвал свой
доклад на торжественном публичном собрании, посвященном 140-летию со дня
рождения П.А. Столыпина 15 апреля 2002 г.: «Российский Сизиф? Нет — российский
Прометей!. Положительно, но более взвешенно оценивают реформы П.А. Столыпина
в современной публицистической литературе. Авторов привлекает:
1) реформаторство в области
рыночной экономики и частной собственности;
2) порядок, диктатура в
осуществлении «благородной» цели;
3) стремление к созданию великой
России.
Исходя из этого, Т.Н. Самсонова,
С.Н. Татарников, Л.М. Тимофеев утверждают, что П.А. Столыпин осуществлял
либеральную реформу, создавал средний класс и даже сформулировал концепцию
построения в России правового государства[31].
По мнению же А. Сытина, реформатор представлял собой тип консерватора новой
формации, стремившийся, меняя социальную природу общества, защитить исконно
русские государственные начала.
Эта точка зрения нашла отражение
и в учебной литературе.
А известный ученый и публицист Сергей Кара-Мурза считает Столыпина отцом
русской революции[32].
На наш взгляд, наиболее удачную
и научно аргументированную оценку деятельности П.А. Столыпина, вызвавшую
положительную оценку научной общественности, дал С.Ю. Наумов в своем докладе
«П.А. Столыпин и современность» на столыпинских чтениях в Поволжской
академии государственной службы, посвященных 140-летию со дня рождения П.А. Столыпина[33].
Большинство российских
исследователей объективно оценивают реформаторский потенциал П.А. Столыпина и
определенные положительные итоги преобразований, но в то же время усматривают
склонность реформатора подгонять реформы под политические цели[34].
В перестроечный и
постперестроечный период произошла переоценка столыпинских реформ. По-новому
стали оцениваться проводимые преобразования. Следует отметить, что даваемые
реформатору оценки противоречивы, хотя и опираются на один фактический материал.
Заключение
Историографический анализ литературы
последних лет свидетельствует, что многие вопросы по этой реформе остаются
спорными.
Еще в дореволюционное время
сформировалось два основных концептуальных подхода к оценке деятельности П.А. Столыпина.
В зависимости от политических пристрастий, усиливаемых фактом незавершенности,
противоречивости самих реформ, неоднозначностью их итогов, авторы разделились
на апологетов и критиков реформатора. Примечательно, что такое деление
оставалось неизменным в течение всего периода изучения столыпинских аграрных
преобразований.
Столыпинская аграрная реформа
нашла освещение в ряде трудов, публикаций, коллективных работ белорусских,
российских и зарубежных учёных. И все-таки во многих трудах советского периода,
столыпинская аграрная реформа освещалась односторонне, с отрицательных позиций,
под углом показа ее краха, обострения классовой борьбы и неизбежности Великой
Октябрьской социалистической революции 1917 г. Соответственно этой концепции
подбирался, как правило, и фактический, архивный материал, сделано немало ошибочных
выводов. В тоже время эти работы выделяет широкая база источников, большое количество
статистических данных. Советская историческая школа влияние социальных
процессов, в том числе и аграрных отношений на общественно-политические события
в белорусской деревне сводила к борьбе крестьян за уничтожение помещичьего
землевладения, при этом обозначала её общей для всей России.
Вывод западных историков не
сильно расходился с оценками советской историографии, в рамках которой был,
выдвинут тезис о провале столыпинской реформы. Западная историография как и
отечественная переживала поворот, связанный с переменами, происшедшими в конце XX в. Еще в 60-е гг., когда сила СССР почти не вызывала
сомнений, в историографии господствовало недоверие относительно возможностей,
открывавшихся перед дореволюционной Россией на ее традиционном пути.
На глубокой научной основе были
проанализирована деятельность дворянства Беларуси. Это явилась важным шагом на пути
преодоления партийно-классовых принципов, которые сложились в советской историографии
при освящении истории Беларуси периода капитализма. Выясняется, что проблема
советского научного подхода заключалась в идеализации экономических факторов. А
это значит, что в исследовании разговор должен вестись не про объективный, а субъективный
фактор. Именно поэтому виноватыми за то, что не было сделано, являются не
обстоятельства, а люди, правители государства. Это вызывает необходимость
исследовать влияние социальных процессов в аграрной сфере не с пункта зрения социально-экономической
предопределённости исторического процесса, а с позиций учёта в первую очередь человеческого
фактора.
Историографический анализ
литературы последних лет свидетельствует, что многие вопросы по этой реформе
остаются спорными. В ряде публикаций аграрная реформа П.А. Столыпина стала
идеализироваться, ее экономические результаты преувеличиваться. Многие стороны
реформы раскрыты еще недостаточно: состояние сельского хозяйства накануне
реформы, программа организации самой аграрной реформы в центре и на местах.



Список литературы

1.        
Аксаков А.П. Высший подвиг. Спб. Изд. Всероссийского национального
клуба, 1912.
2.        
Аврех А.Я. П.А. Столыпин и судьбы реформ в России. — М.: Политиздат,
1991. — 286 с.
3.        
Довнар-Запольский М.В., Народное хозяйство Беларуси 1861-1914 гг. —
Минск: Госплан БССР, 1926. — 240 с.
4.        
Гучков А.И. Речь, произнесенная 3 октября 1911 г. в Петербургском Клубе
Общественных деятелей. В кн.: Убийство Столыпина. Свидетельства и документы. Рига,
1990. С.284-285
5.        
Еропкин А.В. П.А. Столыпин и указ 9 ноября. С.91. // Правда Столыпина.Т.I.
Саратов, 1999
6.        
Забавский М.М., Российская Государственная дума в
общественно-политической жизни Беларуси (1906 — 1917 гг.). М, 1999. — 212 С.
7.        
Жытко А.П., Дворянство Беларуси периода капитализма.1861 — 1914 гг. М,
2003. — 233 С.
8.        
Изгоев А.П. Столыпин: Очерк жизни и деятельности. М., 1912. С.3-4,
127-130.
9.        
Кара-Мурза С. Столыпин — отец
русской революции. М., 2002.
10.     
Ковальченко И.Д. Столыпинская аграрная реформа (Мифы и реальность) // История
СССР. № 2 — 1991.
11.     
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.14. С.145; Т.17. С.41, 151; Т. 19. С.56,
229; Т. 20. С.324, 328; Т.23. С.406; Т.31. С.17, 149, 191.
12.     
Наумов С.Ю. П.А. Столыпин и
современность. Саратов, 2002.
13.     
Огановский Н.Н. Аграрная эволюция в России после 1905 года. Пг., 1917.
14.     
Панютич В.П., Социально-экономическое развитие белорусской деревни в
1861 — 1900 гг. М, 1990. — 375 с
15.     
Петров Р. Петр Столыпин: одиночество реформатора // Россия. 1990
16.     
Пешехонов А.В. Земельные нужды деревни и основные задачи аграрной
реформы // Русское богатство. 1906. №2.
17.     
Розанов В.В. Историческая роль Столыпина // Новое время. 1911.8 окт.; Наш
современник.
18.     
Самсонова Т.Н., Татарников С.Н. Столыпинская концепция к правовому
государству // Социально-политический журнал. 1992. № 6. С.17
19.     
Солженицын А.И. Красное
колесо: повествование в отмеренных строках. Узел 1. Август Четырнадцатого.М., 1990.
20.     
Столыпин А.П. П.А. Столыпин. Париж, 1927.
21.     
Теляк Л.В. Столыпинская
аграрная реформа. Историография (1906-1917 гг.). Самара, 1995.
22.     
Черепица В.Н., П.А. Столыпин гродненский губернатор // Православный
вестник, Гродно, 1998, №2 — 3.
23.     
Чупров А.И. Мелкое земледелие и его основные нужды. М., 1918; Егоров Ю. Чупров
против Столыпина. Аграрные преобразования в России // Свободная мысль. 1993.
24.     
Шубинской Н.П. Памяти П.А. Столыпина. М., типография Мамонтова, 1913.
25.     
Handbuch der Geschihte Russlands. Stuttgart, 1982. S.469-470.
26.     
Rauch G. Zarenreich und Sovietstadt. Getingen,
1980. S.150, 161.
27.     
Sani R. Reabilitating tsarism… // Comparative
studies in society and History. 1989. Vol.31. N 1. P.169.