СОДЕРЖАНИЕ.
Введение……………………………………………………………………
2 ст.
1.  
Джек Лондон. Страница
жизни………………………………………. 3 ст.
2.  
Сильные люди в рассказах Джека
Лондона…………………………. 12 ст.
1) Читая рассказ «Любовь к жизни»…………………………………. 13 ст.
					







      2) Закон
жизни…………………………………………………………. 18 ст.
Библиография……………………………………………………………….
25 ст.
Введение.
Я обратился к
творчеству Джека Лондона, известного американского писателя, потому что
произведения его, как мне кажется, полны жизненной правды. Они захватывают
читателя целиком не только интересны сюжетом, но и удивительными характерами
людей. Рассказы Джека Лондона глубоко реалистичны, в них нет
сверхъестественного, но более всего меня привлекло то, что этот писатель умеет
показать не поразительные высоты, на которые способен подняться человек. В
борьбе с силами природы и социальными условиями герой его проявляет бесстрашие,
огромную волю, присутствие духа. Вот по этому я обратился к этой теме.
Проблемы, поднятые писателем современны и сегодня.(Ведь те направления
качества, которые помогли выстаить, героям в борьбе за жизнь.) В своих книгах
писатель рассказывает не только о суровых и сильных людях севера, восхищается
их умением дружить, доверять друг другу. Не могут не привлекать герои Джека
Лондона, своими цельными характерами, пафосом приключений, победой благородных
и высоких чувств, которые торжествуют у молодого Лондона. Его герои современны
и сегодня, книги учат несокрушимой физической и духовной силе.
В жестокой борьбе с
природой эти смелы люди проявляют высокие человеческие качества; они привлекают
нас своей неодолимой силой жизни, упорством в достижении цели, бесстрашием
перед миром любых опасностей, верностью в любви, бескорыстием и преданностью в
дружбе.    
1.   Джек Лондон. Страница жизни.
В январе 1976-го
исполнилось сто лет со дня рождения Джека  Лондона. Он ушел из  жизни,  едва
лишь  перешагнув через  порог  своего сорокалетия.  В литературе же он
проработал всего семнадцать лет. При жизни писателя вышли в свет сорок четыре
его книги —  романы и повести, статьи и рассказы, пьесы и репортажи. Шесть
сборников увидели свет после смерти писателя.
Пятьдесят
книг — таков итог семнадцатилетней литературной жизни  Джона Гриффита 
Лондона.  Конечно,   не  все  произведения   этого   американского
писателя-бунтаря выдержали проверку временем.  Но и сегодня лучшие  книги
писателя читают и на его родине, в Соединенных Штатах Америки, и в Европе, и в
странах Азии. Африки.  Во многих  странах мира  на разных  языках издаются 
многотомные собрания сочинений Джека Лондона. В Советском Союзе Джек Лондон
является одним из наиболее популярных иностранных писателей.    
Секрет  широкой 
популярности Джека Лондона  заключается,  по  словам известного  американского 
литературоведа Вана Вика  Брукса, в  той «свежей, жизнеутверждающей
интонации« его произведений,  что »так  контрастировала с общей
сентиментальной  направленностью тогдашней американской литературы»  и
являлась  прямым вызовом  «тщательно процеженному и подслащенному молочку жизненных 
иллюзий»      которым  потчевали  публику  авторы  массовой
беллетристики.  Эта  тенденция  —  увести  читателей  от  насущных проблем
современности—все еще доминирует в странах капитала. Поэтому и сегодня люди во
многих уголках земного шара ищут в книгах Джека Лондона ответа на свои
жизненные вопросы. Их привлекает энергия его героев, их готовность к действию,
широта их души и храбрость, чувство социальной справедливости.
В своих лучших книгах
Джек Лондон не только реалистически отобразил противоречия Америки на рубеже
двух столетий, но и сумел заглянуть в глубину человеческой души, показать
человека в его величии и в его слабости.
Литературный и
жизненный путь Джека Лондона был сложным. Он был одним из виднейших социалистов
Соединенных Штатов, начала XX века и оставался в то же время убежденным
индивидуалистом. Он создал образы простых мужественных людей и одновременно не
был чужд «своеобразной киплинговской чванливости», воспевал стойкость
«белых пришельцев» в схватках с «белым безмолвием» Арктики.
Его перу принадлежат и насыщенные подлинным дыханием жизни романы и повести и
ремесленнические поделки, не чуждые иногда привкуса расистских теорий. Глубокая
вера в социализм сочеталась в нем с увлечением антинаучными теориями
небезызвестного английского социолога Герберта Спенсера.
Эти противоречия
являются отражением тех общественных идей и течений, которые были характерны
для «позолоченного века» Америки, когда страна встала на путь
империалистического развития. История жизни и смерти Джека Лондона есть в то же
время история рождения и гибели «американской мечты», история
талантливого человека из народа в капиталистическом обществе.
Джек Лондон родился
12 января  1876 года в  Сан-Франциско. Мать его Фтора Уэлман  была из почётной
семьи отец — Генри Уильям Чэни в молодости был моряком, потом стал астрологом.
Он бросил жену еще до рождения сына, и воспитывал мальчика отчим — Джон
Лондон,  человек  простой, мягкого характера, неутомимый труженик и неудачник.
Всем в доме  заправляла мать  —женщина энергичная, хорошо образованная, но
неуравновешенная и непрактичная. В результате семья всё время бедствовала
кочевала с места на место, дорого расплачиваясь за очередные
«хозяйственные увлечения» Флоры
Первыми подлинными
друзьями Джека была его ( сводная сестра Элиза, сохранившая свою привязанность
к нему да конца его жизни, и кормилица-негритянка Дженни Прентис. Детство
писателя прошло в Сан-Франциско и его окрестностях, среди простых тружеников.
Семья сильно нуждалась. Однажды семилетний Джек открыл ранец своей соученицы и
стащил у нее кусочек мяса с бутерброда. «Я съел его, но больше никогда не
делал этого. . . Великий боже! Когда мои соученики, пресытившись, выбрасывали
куски мяса на землю, я готов был подобрать их из грязи и тут же съесть, но я
сдерживался». Письма писателя открывают перед нами трагедию его детства:
«, . . Я лишь излагаю некоторые прозаические моменты моей жизни. Они могут
явиться ключом к моим чувствам. И пока вы не познакомитесь с инструментом, на
котором эти чувства играют, вы не сможете понять смысл музыки. Что я чувствовал
и думал во время этой борьбы, что я чувствую и думаю сейчас — вам этого не
понять. Голод! Голод! Голод! С тех пор, как я стащил тот единственный кусочек
мяса и не знал иного зова, кроме зова живота, и до сегодняшнего дня, когда я
уже слышу более высокий зов — по-прежнему все затмевает чувство голода».
Юный Джек с раннего
детства проникся чувством ответственности и всячески старался помочь отчиму и
матери. Он поднимался в три часа ночи и отправлялся продавать утренние газеты.
Потом, не успевая забежать домой, шел в школу, а после школы — снова на улицу,
разносить вечерние газеты. «Каждый цент я приносил домой, а в школе сгорал
от стыда за свою шапку, башмаки, одежду. Обязанности — прежде всего, отныне и
навсегда, у меня не было детства. . . По субботам я развозил лед, а по
воскресеньям устанавливал шары для подвыпивших игроков. . . «.
Несмотря на тяжелые
материальные условия, Джек был любознательным, открытым подростком. Он неплохо
успевал в школе, с раннего детства пристрастился к чтению, и учителя с
удовольствием снабжали его книгами В редкие свободные часы Джек любил побродить
по полям с отчимом или почитать вместе с сестрой Элизой легкие романы,
печатавшиеся в местных газетах. Иногда им с отчимом удавалось удрать из дома и
провести весь день у моря. Потом Джек узнал о существовании городской публичной
библиотеки и стал одним из самых постоянных ее читателей. Его уже перестали
удовлетворять бульварные романы, он с жадностью набрасывается на
«настоящие» книги-« Приключения Перигрина Пикля» Смоллетта
или «Новую Магдалину» Уилки Коллинза.
Но времени для чтения
было не так уж много. Отчим остался без работы, и забота о содержании семьи
легла на плечи Джека. Немало часов ему приходилось проводить в порту, где он с
горящими глазами наблюдал за таинственной жизнью больших кораблей, восторженно
следил за отчаянными потасовками моряков. Впечатлительного и независимого Джека
неудержимо влекла романтика Морских просторов. Он с большой охотой помогал
владельцам яхт мыть палубу, исполнял другие их поручения и между делом
овладевал сложным искусством вождения небольших парусных судов. После окончания
начальной школы ему удалось на сэкономленные деньги приобрести старый ялик, на
котором он осмеливался пересекать Сан-Францисский залив даже при сильном юго-западном
ветре.
О продолжении учебы
нечего было и думать, и он поступает чернорабочим на консервную фабрику. Он
трудится по десять — двенадцать часов, усталый, едва добирается пешком домой и
заваливается спать, чтобы на следующее утро, едва забрезжит рассвет, снова идти
на фабрику. Он забросил книги, а его ялик неделями сиротливо покачивался у
причала. Когда на фабрике стало невмоготу, он занял у старой няньки денег,
купил шлюп и стал «устричным пиратом». Когда везло, Джек за одну ночь
зарабатывал кучу денег, мог постепенно возвращать долг и помогать семье. Он
снова стал появляться в городской библиотеке, брал с собой стопку книг и запоем
читал, закрывшись в маленькой каюте своего шлюпа.
Его новые друзья
свободное время проводили за стойками приморских баров. Мало-помалу и Джек
пристрастился к этим попойкам. Однажды пьяный он упал в воду и чуть было не
утонул. После этого случая он перестал пить.
Какое-то время Джек
служит в рыбачьем патруле, воюя с браконьерами, к которым он сам принадлежал
еще вчера. Затем он нанимается матросом на парусную шхуну. «Софи
Сезерлэнд» и отправляется к берегам Японии и в Берингово море охотиться на
котиков. Через полгода он появился дома, отдал все заработанные деньги матери и
стал работать на джутовой фабрике.
По совету матери он решает
принять участие в конкурсе, объявленном местной газетой «Сан-Франциско
колл«, и за два дня пишет небольшой очерк »Тайфун у берегов
Японии». Очерк получил на конкурсе первую премию и был опубликован в
газете 12 ноября 1893 года. Однако пройдет несколько лет, прежде чем рассказы
Джека Лондона начнут более или менее регулярно появляться на страницах
американских журналов. Двадцать пять долларов премии разошлись очень быстро, и
Джек продолжал работать на фабрике.
В Соединенных Штатах
свирепствовала жестокая безработица, хозяева платили рабочим гроши. Джек уходит
с джутовой фабрики, нанимается кочегаром на электростанцию, а узнав о
готовящемся массовом походе безработных на Вашингтон, решает стать одним из
солдат этой «армии Келли». Вместе с тысячами других тружеников он
проехал сотни километров, но до Вашингтона так и не добрался. Свои похождения
тех месяцев Джек Лондон через несколько лет красочно опишет в серии очерков
«Дорога» (1907 г. ).
Собственный опыт
убедил юношу в том, что «последний и верный оплот голодного бродяги»
— это такие же бедняки, как и он сам: «на бедняка всегда можно положиться:
он не прогонит голодного от своего порога« (»Дорога»). Отбившись
от «армии Келли», Джек скитался по стране в поисках заработка и был
брошен на тридцать дней в тюрьму за бродяжничество, В тюрьме он увидел
«вещи невероятные и чудовищные», наслушался «невероятных,
чудовищных рассказов» о произволе полиции и судов. Теперь он понимал,
почему, выйдя на свободу, бывшие заключенные не пытаются добиваться
справедливости и, присмирев и утихомирившись, решают «не поднимать
шума« и »смыться куда-нибудь подальше». Классовую сущность
американского правосудия Джек Лондон познал, как говорится, на собственной
шкуре.
Поступив матросом на
корабль, Джек Лондон возвращается домой, в Окленд. Месяцы скитаний заставили
юношу серьезно задуматься о будущем. Среди его СПУТНИКОВ попадались люди
образованные, они-то и рассказали ему о социалистическом учении, посоветовали
прочесть «Коммунистический манифест» Карла Маркса и Фридриха
Энгельса, труды Бабефа, Сен-Симона, Прудона. И вот теперь, оказавшись дома,
Джек принимается за книги. Страницы «Коммунистического манифеста» он
читает как откровение, за-росит в записную книжку наиболее интересные мысли,
жирной чертой подчеркивает заключительные строки.
И вдруг из газет он
узнает, что в Клондайке на Аляске нашли золото, и туда сразу же хлынул поток
искателей заработков и приключений. Джек недолго раздумывал и весной 1887 года
вместе с мужем сестры Шепардом отправляется на поиски золота. На корабле они
доплыли от Сан-Франциско до города Скагуей, дальше предстоял утомительный
переход через Чилкутский перевал. Платить индейцам-носильщикам по полдоллара за
каждый фунт груза они не могли значит, нужно было переправлять все –снаряжение
и провиант на себе. Джек готов был и к такому испытанию. Но шестидесятилетний
Шепард купил билет на обратный рейс в Сан-Франциско.
Джеку и его спутникам
— Томпсону, шахтеру Гудману и плотнику Слоуперу предстояло переправить восемь
тысяч фунтов поклажи на многие сотни миль вверх по реке Юкон. Вот где
пригодились Джеку его физическая сила, знание морского дела, сноровка и
выносливость. Но добраться к цели их путешествия до начала зимы: семидесяти
милях от Доусона.
«Нет бога, кроме
Случая, и Удача — пророк однажды известное изречение Джек Лондон, Зимой
1897-1898 годов случай и удача сопутствовали незадачливому золотоискателю.
Золота он не нашел, зато именно тогда он встретил героев своих будущих
рассказов. Долгой арктической ночью в хижине Джека проводили время за беседой
охотники и искатели приключений, индейцы и золотоискатели, бродяги и пьяницы.
Рассказанные ими житейские истории — временами незамысловатые, но в большинстве
своем удивительные и сказочные — прочно засели в памяти Джека, чтобы в
недалеком будущем перейти на страницы его жизнеутверждающих книг. Тогда же Джек
Лондон проштудировал «Капитал» Маркса и «Происхождение
видов» Дарвина.
Заболев цингой,
Лондон вынужден был возвратиться в Сан-Франциско. Он привез с собой не золотой
песок, а наброски к рассказам и повестям, вошедшим в золотой фонд американской
и мировой литературы.
Когда журнал с его
первым рассказом вышел из печати, Джек Лондон долго  разглядывал витрину
киоска, затем отправился к знакомым, занял десять центов и наконец-то стал
обладателем бесценного для него экземпляра журнала. Хотя «Оверленд
мансли» платил за рассказы мало — от пяти до восьми долларов — и весьма
неаккуратно, писатель отправляет в редакцию второй рассказ — «Белое
безмолвие», который печатается в февральском номере журнала.
1899 год стал переломным
в судьбе Джека Лондона: в течение года рассказы и очерки писателя появляются в
нескольких журналах и газетах не только на Западе, но и на Востоке страны.
Известный своими высокими литературными требованиями бостонский журнал
«Атлантик мансли» («Атлантический ежемесячник») принимает к
печати рассказ «Северная Одиссея», увидевший свет в январе 1900 года.
В этом же году респектабельное бостонское издательство «Хоутон
Миффлин« выпускает сборник »Сын Волка», объединивший девять
рассказов так называемого «северного» цикла. Выход в свет книги
Лондона в консервативном Бостоне, издавна считавшемся литературным центром
страны, означал недвусмысленное признание писателя. Она явилась самобытным
явлением в литературе Соединенных Штатов того периода, кардинально отличаясь от
романтических историй, написанных в полном соответствии с требованиями
«традиции жеманности».
«Сын Волка»
— жестокая книга о жестокой борьбе человека за существование — с другим
человеком, с «белым безмолвием» природы, пытающейся «доказать
человеку его ничтожество», с первобытной яростью зверя.
Не всякий человек
выходит победителем из этой борьбы, и «те, кто не раз делил ложе со
смертью, узнают ее зов». Из-за глупой случайности страшно искалечен
Мэйсон, и его друг Мэйл-мют Кид прекращает его нечеловеческие страдания
выстрелом в упор («Белое безмолвие»). Не выдержав одиночества и
трудностей жизни на Севере, убивают друг друга Картер Уэзерби и Перси Катферт
(«В далеком краю»), Ситка Чарли расправляется со своими спутниками
индейцами Ка-Чутке и Гоухи, которые нарушили закон Севера —взяли себе по
горстке муки («Мудрость снежной тропы»). Со страниц книги перед
читателями вставала жизнь жестокая и в то же время простая, от людей
требовались выдержка и мужество, сила воли и выносливость. Выживают самые мужественные
— таков смысл рассказов.
В отзывах на первую
книгу Лондона критики подчеркивали, что собранные в ней рассказы
«преисполнены огня и чувства» Отмечая в произведениях молодого автора
свойственные Киплингу «силу воображения и драматический накат», критики
не могли не заметить, что его рассказы отличают «чувство нежности и явное
любование героизмом, которые редко можно встретить у Киплинга».
Книга расходилась
неплохо, на молодого автора обратили внимание несколько крупных изданий. Еще до
выхода книги в свет ежемесячный журнал «Мак-Клюрс мэгезин» приобрел у
писателя несколько его рассказов и дал согласие на приобретение всего, что он
напишет. Американский рассказ восходит на новую ступень своего развития.
И до Джека Лондона в
американской литературе творили крупные мастера рассказа — романтики Эдгар По и
Натаниэп Готори, позднее-Фрэнсис Брет Гарт, Стивен Крейн, Амброз Вире, которые
разрывали путы «традиции жеманности. Но, пожалуй, именно Джеку Лондону
принадлежит заслуга «демократизации» американского рассказа — он
стал достоянием сотен тысяч  простых людей Америки. Джек Лондон сумел соединить
в своих рассказах извечные чувства и переживания человека с современной ему
действительностью.
Вместе с тем, как
отмечал Ван Вик Брукс, несомненное достоинство его книг — «хорошо ли,
плохо ли написанных« — заключалось в том, что в них  »постоянно бил
фонтан фактов, сообщавших не приглаженную истину о «грубой
реальности». Казалось, что сама личность Лондона распространяет вокруг
себя свежее дыхание морского бриза, наполненного «живой водой»
жизнелюбия и энергии, оплодотворявшей сюжеты его рассказов, где речь шла об
отваге и предприимчивости, о триумфах, а порой и о трагической гибели».  
Возвратившись из
поездки в Англию, Джек Лондон обдумывает новые вещи. Прежде всего ему хочется
написать небольшой рассказ о собаке. Он садится за работу и за месяц
кончает—не рассказ, а повесть, получившую название «Зов предков».
Это история собаки по кличке Бэк — широкогрудого пса с длинной шерстью и белыми
клыками, в котором, прошлое смыкалось с настоящим, и, как мощный ритм вечности,
голоса прошлого и настоящего звучали в нем попеременно,—это было как прилив и
отлив, как смена времен года». История одичания Бэка, его ухода от
человека в волчью стаю написана просто и незамысловато и в то же время с тем
настоящим художественным видение, которые присуще лучшим вещам Лондона. Повесть
сразу же принял самый массовый в Соединенных Штатах журнал «Сатэрдей
ивнинг пост« (»Вечерняя субботняя почта»). Заметим в скобках.
что издание это просуществовало до начала семидесятых годов нашего века и лишь
несколько лет тому назад прекратило свое существование. В начале же века журнал
был в зениту своего могущества, задавал тон среди многочисленных литературных
журналов. «Зов предков» был первым произведением Лондона,
опубликованным на его страницах. Присланный гонорар превзошел все ожидания
писателя. Выпущенный отдельной книгой первый тираж повести разошелся за один
день, и ее автор вкусил сладость и опьянение славы.
Американская критика
высоко оценила повесть. Весьма строгая в своих оценках газета «Нью-Йорк
сан« назвала ее »удивительно совершенным произведением, книгой, о
которой мы ещё долго будем слышать». Другие органы печати  сразу  же 
причислили  повесть   к  американским  классическим произведениям; некоторые
критики написали, что «Зов предков» так же хорош, как лучшая из вещей
Киплинга. По тем временам это считалось высшей похвалой. Профессора английской
литературы Калифорнийского университета включили повесть в число обязательных для
чтения произведений. Одним словом, успех автора был полным.
Репортажи Лондона из
Кореи, Маньчжурии и Японии печатались газетами Херста под крупными заголовками.
В ряде репортажей даны достоверные зарисовки боевых стычек, правдиво показан
тыловой быт. Однако многие статьи писателя страдают от шовинистических и даже
расистских рассуждений, явно расходящихся не только с социалистическими, но и с
гуманистическими взглядами их автора.
Когда Лондон вернулся
в Соединенные Штаты, издатель сообщил ему, что еще до выхода «Морского
волка» поступили заказы более чем на 40 тысяч экземпляров. Роман вышел из
печати в ноябре 1904 года и сразу занял прочное место в списке бестселлеров.
Однако мнения критиков о новом произведении Лондона были далеко не
единодушными. «Строгий и педантичный законодатель литературного мира»
Сан-Франциско Амброз Вире в письме к другу Лондона поэту Стерлингу назвал роман
«в целом крайне неприятной книгой. Лондон обладает плохим стилем и не
имеет чувства меры». Однако он же отмечал и несомненные достоинства книги
— «великолепный» сюжет и «потрясающий» образ Волка
Ларсена. Если Ларсен, писал Вире, и не является «постоянным добавлением к
литературным образам, он, по крайней мере, имеет постоянное место в памяти
читателя. . . Человеку достаточно за его жизнь вырубить и вылепить одну
подобную фигуру».
Именно образ Волка
Ларсена вызвал наибольшие нарекания критиков. Автора упрекали в том, что Ларсен
создан якобы как «ницшеанский сверхчеловек». Между тем сам Лондон
считал свой роман прямой критикой ницшеанства с его идеей сверхчеловека. Филипп
Фонер справедливо пишет, что при внимательном чтении романа становится ясна
идея автора: «В условиях современного буржуазного общества индивидуалист
неминуемо кончает самоуничтожением. Раздираемый внутренними противоречиями, неспособный
разрешить свои собственные проблемы. Волк Ларсен превращается в ожесточенного,
злобного, изощренного демона. . . Его жестокость и безжалостность — лишь
маска, прикрывающая внутреннюю слабость и страх. Его окончательное,
самоуничтожение является логическим результатом поражения индивидуализма
«.
Наряду с большой
общественной деятельностью Лондон не прекращал напряженной творческой работы. В
1906-1907 годах выходят в свет сборник «Луннолицый» и другие
рассказы«, повести »Белый Клык« и »До Адама», пьеса
«Женское презрение», сборники рассказов «Любовь к жизни» и
другие истории« и »Дорога». Журналы печатают его статьи
«Изменник», «Гниль завелась в штате Айдахо» и другие.
 Наибольшую
известность из этих произведений получила повесть «Белый Клык», история
полуволка-полусобаки, ставшей верно служить людям. В этом смысле Белый Клык —
образ, прямо противоположный Бэку из «Зова предков». Некоторые
американские критики считают, что, подобно ранней повести, «Белый
Клык» также написан в трех измерениях. Одно — сюжетное — повествует о
приключениях самого Белого Клыка, другое — биографическое — в аллегорической
форме рисует картину тяжелого детства автора во враждебной ему среде. И третье
— философское — раскрывает путь, пройденный человечеством от варварства до
цивилизации.
Вместе с тем критики
отмечают, что обе повести заканчиваются жестокими сценами смертельной схватки
животных с людьми: обезумевший Бэк нападает на индейцев и уничтожает нескольких
из них; Белый Клык перегрызает горло бежавшему преступнику. В обоих случаях
поступки животных мотивированы привязанностью к своим хозяевам. Но Бэка это
приводит в волчью стаю, а Белого Клыка — к людям. Отмечается, что превращение
Белого Клыка в домашнего пса не совсем убедительно, тогда как уход Бэка к
волкам-вполне убедителен и оправдан. Однако если отвлечься от умозрительных
толкований, то можно констатировать, что читатели получили две блестящие
повести, являющиеся украшением американской литературы.
Между тем Джек давно
лелеял мечту — отправиться в кругосветное путешествие на собственной яхте,—и
такая яхта сооружалась по его собственным чертежам в одном из
кораблестроительных доков Сан-Франциско. История строительства яхты
«Снарк», которая обошлась в десятки тысяч долларов, и путешествия
Лондона на ней к Соломоновым островам воспроизведены в книге «Путешествие
на «Снарке» (1911 г. ). Путешествие заняло почти два года. Лондон и
Чармейн прошли на яхте многие тысячи миль, побывали на десятках тихоокеанских
островов, и — что самое важное — во время путешествия Джек Лондон написал
лучшее свое произведение—роман «Мартин Идеи».
Во время путешествия
Лондона на «Снарке» в начале 1908 года вышел из печати роман
«Железная пята» — книга. которая, по утверждению А. В. Луначарского,
должна быть отнесена «к первым произведениям подлинно социалистической
литературы». Книга строится как записки некой Эвис Эвергард, относящиеся к
первой половине XX века и якобы найденные и опубликованные в XXVII веке. По
своему замыслу роман является социально-политической утопией, попыткой автора
предсказать развитие и исход классовой борьбы в современном мире. Следует сразу
оговориться, что прогнозы Лондона отнюдь не отличались оптимизмом. Он описывает
крушение двух крупных рабочих восстаний и считает, что «извилистый и
трудный путь общественного развития потребует в ближайшие триста лет еще и
Третьего и Четвертого восстаний и много других революций, потопленных в море
крови,— пока рабочее движение не одержит, наконец, победы во всем мире».
Отношение критиков к
новому роману популярного автора было более чем прохладным. Даже некоторые
социалистические издания считали, что роман принесет «больше вреда, чем
пользы делу социальной справедливости». Другие органы печати утверждали,
что книга Лондона оттолкнет от рабочего движения средние классы, что она
«не имеет никаких достоинств, как произведение художественной прозы, и
совершенно неубедительна в качестве социалистического трактата». Но
нашлись и трезвые умы, разглядевшие в книге главное — заботу о путях развития
рабочего движения. «Это — великая книга,- писала влиятельная в то время
газета «Индианаполис ньюс»,—ее следует прочитать и задуматься над
прочитанным. . . Книга заставляет читателя встать на ноги, в ней содержится
могучий урок и впечатляющее предупреждение».
«Железная
пята» выдержала несколько изданий в США, переведена на многие языки мира.
Совсем недавно роман был переиздан прогрессивным лондонским издательством
«Джорнимен пресс». «Злободневность этого произведения и в наши
дни,— отмечала в этой связи газета английских коммунистов «Морнинг
стар»,—еще больше подчеркивается выразительной обложкой с рисунком
известного художника Кена Спрейга, связавшего предвидение Джека Лондона с
фашистским переворотом в Чили». Как видим, и в наши дни роман Лондона
живет и борется на стороне миллионов простых трудящихся.
Осенью 1909 года
издательство «Макмиллан» выпустило в свет «Мартина Идена»,
«Мартин Идеи» — безусловно, наиболее значительное произведение Джека
Лондона. Простая и в то же время сложная история борьбы простого рабочего парня
за свое место в буржуазном обществе написана легко и непринужденно: С первых же
страниц роман покоряет читателя своей достоверностью и простотой.
«Мартин
Иден» в большой степени роман автобиографический, его герой в общем
повторяет жизненный путь автора. Но основное достоинство книги отнюдь не в
автобиографичности, а в типичности описанной жизненной истории, в показе
типических героев в типичных обстоятельствах капиталистического общества. Это
прежде всего роман о судьбе одаренного человека из народа в социальных условиях
общества, в котором властвует чистоган, Мартин Иден—талантливый писатель, но с
таким же успехом он мог бы быть талантливым музыкантом или художником,
архитектором или скульптором. Дело здесь не в природе таланта, а в существе
общественных условий, в которых появляется этот талант и на почве, которых ему
предстоит расти и развиваться.
Погоня за большими
деньгами, работа ради заработка не могли принести настоящего удовлетворения
серьезному, вдумчивому писателю, не могли не сказаться на его творчестве, Хотя
из-под его пера и выходили иногда еще блестящие рассказы, в основном все
написанное им в эти годы значительно слабее более ранних вещей.
В феврале—августе
1912 года Лондон совершает на корабле «Дириго» путешествие к Мысу
Горн, а в апреле—июне 1914 года он находится в оккупированном американскими
войсками мексиканском городе Вера-Крус в качестве военного корреспондента
журнала «Кольерс». Его репортажи из Мексики страдают тенденциозностью
и свидетельствуют о том, что он не понимал подлинного смысла происходящих
событий. В то же время в его материалах есть достоверные детали быта,
впечатляющие картины разрухи и нищеты.
Возвратившись из
поездки в Мексику, Джек снова с головой окунулся в хозяйственные заботы.
Издательство «Макмиллан» продолжало аккуратно выпускать в свет его
произведения. В течение ДВУХ лет — — 1914 и 1915 — Читатели получили пять новых
книг Д. Лондона: сборник рассказов «Сила сильных», роман «Мятеж
на «Эльсиноре», повесть «Алая чума», роман «Странник по
звездам« (впоследствии выходила под названием »Смирительная
рубашка«), несколько позднее-пьесу »Человек, сажающий желуди».
Перечитывая Лондона
сегодня, убеждаешься, что многое сохранило интерес лишь для его биографов и для
историков американского общества начала нашего века. Но к созданному им, к
намеченным Лондоном путям литературы возвращалась так часто и черпала из его
опыта так щедро, что некоторые его произведения можно назвать современными и
сегодня. Те, в которых всегда полнее  воплотилось его новаторское
художественное видение. Те, в которых больше всего от его личности – бунтаря,
скитальца, провозвестника великих битв, рабочего паренька с окледской окраины,
который шагнул в литературу как один из первооткрывателей конфликтов и героев
ХХ века и остался в ней навсегда.    
 2.     Сильные люди в рассказах Джека Лондона.
Конечно, не сразу
Лондон достиг тех вершин художественного мастерства, какими   являлись  
«Железная   пята» или «Мартин Идеи». Путь к ним был сложен
и длителен. Первый периоды  творческого пути Лондона — это 1890-е годы, время,
когда Лондон выходит на дорогу большого искусства как автор рассказов об
Аляске. В этих рассказах Лондона явственно наметилась тяга к героической теме,
свойственная писателю вообще. Но на том этапе подвиг представлялся Лондону
прежде
всего выражением несокрушимой физической и духовной силы, естественно  
присущей    могучей    личности, утверждающей себя в упорной борьбе и с силами
природы и с людьми.  Однако пафос чудесных   северных   рассказов  Лондона
поражающих своими величественными пейзажами, цельными характерами, острыми
ситуациями, — не в борьбе за золото, а в борьбе за человеческие души; человек,
совесть которого не замерзает даже тогда, когда термометр показывает пятьдесят
градусом ниже нуля,- вот подлинный герой ранних рассказов Лондона. Их прочный
успех у читателя объясняется прежде всего не авантюрной остротой и даже не
столько пафосом приключения, сколько этическим их содержанием, победой
благородных и высоких чувств, которые так часто торжествуют у молодого Лондона.
Высокие законы дружбы, чистой любви, самоотверженности вознесены писателем над
грубой, пьяной, преступной суматохой обогащения, о которой он пишет чаще-
«сего с отвращением. По было бы неверно но видеть и острых противоречий
молодого Лондонм, сказавшихся н ого ранних рассказах. Если здоровый социальный
инстинкт рабочего человека вел его вперед — к созданию прекрасных образов
простых, честных люден1, способных молча совершить подлинный подвиг, то в
другую сторону толкали писателя и буржуазная действительность и сильные влияния
буржуазной философии, которые он жадно впитывал, пробираясь трудным путем
самоучки от одного модного авторитета к другому, от Спенсера к Ницше.
Эпические черты
явственно проступают и в стиле северных рассказов Лондона. Их эпическая
цикличность определяется тем, что они как бы фрагменты большого целого, эпизоды
клондайкской эпопеи. Их персонажи объединены тем, что все они — и люди и
животные -участники драматической борьбы за существование, разыгрывающейся на
фоне необыкновенно выразительного, но тоже эпически повторяющегося северного
пейзажа. Лаконичны и скупы средства изображения действующих лиц, описания
одежды и специального северного снаряжения, жесты и мимика усталых, занятых
тяжким трудом людей, измученных жестокой природой. Эпично и словесное искусство
рассказов; это чаще всего короткая, энергичная фраза, насыщенная изображением
действия и психологическим содержанием, которое дано в поступках действующих
лиц, а не в анализе их душевного состояния. Вывод предоставляет сделать самому
читателю; искусство молодого Лондона таконо, что читатель должен многое
додумать и дорисовать, пойти до конца ни дороге, только намеченной для него 
автором.
       При всем том
какое богатство характеров и живых лиц, судеб, ситуаций, возникающих в специфической
обстановке бешеной борьбы за золото!
Северные рассказы
отражают и эволюцию взглядов Лондона. Так, например, все отчетливее звучит в
них осуждение стяжательства, всё определеннее проступает мысль о том, что
человек становится зверем не только в тех случаях, когда ему приходится
бороться за свою жизнь, но еще чаще – когда он ослеплён  блеском золота.
Рассказы Лондона
заставляли с нетерпением следить за развитием действия. Но внимание читателя
приковано не неожиданными поворотами сюжета, а драматизмом ситуации. Персонажи
действуют в трудных условиях, над ними нависает смертельная опасность, угрозе
подвергается их жизнь — это особенность творческой манеры Лондона. Сюжет лучших
рассказов сжат, концовка обрывается, словно натянутая струна, оставляя в сердце
замирающий отзвук только что промелькнувших перед глазами событий. Это не
американский Киплинг, как его называли некоторые обозреватели, а самобытный
талант, нашедший свой путь.
1. Читая рассказ «Любовь к жизни».
«Любовь к
жизни» (1905 г.) — один из самых известных северных рассказов Джека
Лондона. Он включался во многие сборники произведений писателя, выходившие у
нас и за рубежом.
Популярность
рассказа заслуженна. Секрет ее в эмоциональном воздействии, за которым стоит
высокое писательское мастерство, своеобразный художественный талант Джека
Лондона.
Начинается
повествование, как это нередко бывает в произведениях Лондона, со зрительных
образов. Без пролога и экспозиции вводит автор читателя в центр событий.
«Прихрамывая,
они спускались к речке, и один раз тот, что шел впереди, зашатался,
споткнувшись посреди каменной россыпи. Оба устали и выбились из сил, и лица их
выражали терпеливую покорность — след долгих лишений. Плечи им оттягивали
тяжелые тюки, стянутые ремнями. Каждый нес ружье. Оба шли сгорбившись, низко
нагнув голову и не поднимая глаз».
Первый ступил в
«молочно-белую воду, пенившуюся по камням… Второй тоже вошел в речку
вслед за первым. Они не разулись, хотя вода была холодная, как лед, — такая
холодная, что ноги у них и даже пальцы на ногах онемели от холода. Местами вода
захлестывала колени, и оба они пошатывались, теряя опору».
С первых строк и в
дальнейшем Лондон опирается на образы, связанные с самым развитым человеческим
чувством — зрением. Это помогает ему сделать картину событий наглядней, усилить
иллюзию их подлинности… Разумеется, если бы писатель ограничился только этим
приемом, наше восприятие лишилось бы многих ярких красок, из которых слагается
образная система художественного произведения. Мы «ощущаем» холод,
«слышим» вялый голос одного из спутников. Но преимущественно рассказ
идет в зрительных образах — то глазами автора, то глазами участника событий.
«Он снова окинул
взглядом тот круг вселенной, в котором остался теперь один. Картина была
невеселая. Низкие холмы замыкали горизонт однообразной волнистой
линией…«, »…с гребня он увидел, что в неглубокой долине никого
нет» и т. д.
Попутно Лондон
сообщает, о чем путник думает: он пытается припомнить местность, представляет,
как найдет тайник с патронами, обдумывает, куда пойдет дальше, он надеется, что
товарищ не бросил его. Снимок сознания позволяет автору делать экскурсы во
времени — в прошлое и будущее, но, как только он обращается к настоящему, он
вновь дает зрительные картины одну за другой.
Вот как доводятся до
сознания читателя признаки голода, который начал испытывать герой: «Он
ничего не ел уже два дня, но еще больше он не ел досыта. То и дело он
нагибался, срывал бледные болотные ягоды, клал их в рот и проглатывал. Ягоды
были водянистые и быстро таяли во рту, — оставалось только горькое жесткое
семя».
Образные картины
страданий героя вызывают и усиливают наше сочувствие: «Губы у него так
сильно дрожали, что шевелились жесткие рыжие усы над ними. Он облизал сухие
губы кончиком языка.
— Билл! — крикнул он.
Это была отчаянная мольба человека, попавшего в беду…»
Мы прочли всего лишь
три страницы рассказа, а уже включены зрение, слух, вкус, ощущение холода,
страха, автор вызвал первый отклик сострадания в наших сердцах.
Излюбленный прием
Джека Лондона — воздействовать на читательское воображение, показав отношение
действующего лица к окружающему, описывая его чувства и ощущения. Еще в начале
своей писательской карьеры, но уже после того, как были созданы такие блестящие
рассказы, как «Белое безмолвие», «Северная Одиссея»,
«Мужество женщины» и «Закон жизни», Лондон в письмах к
молодому писателю Клоудесли Джонсу объяснил свои представления об истинно
художественном сочинении. Убежденно и настойчиво он повторяет: «Не
увлекайтесь пересказом… Пускай ваши герои сообщают об этом своими делами,
поступками, разговорами и т. д. …Пишите напряженнее… не повествуйте, а
рисуйте, очерчивайте, стройте!..«, »…Подходите к читателю через
трагедию и ее основное действующее лицо». Все это важнейшие принципы
творческого метода писателя.
В качестве примера
разработки сюжета через душу главного героя Лондон приводил свой рассказ
«Закон жизни». В нем речь идет о дряхлом старике индейце, которого
племя оставляет умирать в снежной пустыне. «Все, что вы узнаете, — пишет
Лондон, — даже оценка и обобщения, — все это делается только через этого
старика индейца путем описания его впечатлений».
Лондон заставляет нас
встать на место страдающего героя, проникнуться его мучениями. Такого эффекта
автор достигает с помощью приемов, о которых речь шла выше, но также и с
помощью тех мельчайших деталей, которые, как песчинки, новые и новые падают на
чашу весов судьбы героя, характеризуя то угасание его жизненных сил, то
возгорание огня его инстинкта самосохранения.
Но вернемся к
рассказу «Любовь к жизни».
Первые признаки
голода и страха уже появились у героя. Но он здраво мыслит, четко планирует
свои ближайшие и будущие действия. Он смотрит на часы, не забывает завести их,
с помощью часов определяет направление на юг, ориентируется на местности. Он
остался в одиночестве с поврежденной ногой, но он способен прогнать страх.
Дальше трагизм его положения усугубляется. Вначале муки голода, безуспешные
попытки подбить куропатку, поймать, вычерпав воду из лужи, рыбку, поиски
лягушки или хотя бы червей, чтобы заглушить неумолимый зов желудка. Вот уже его
сознанием безраздельно овладело одно желание: есть! Параллельно вкраплены такие
детали: от мокасин остались одни лохмотья, сшитые из одеяла носки порвались,
ноги стерты до крови. Выпал снег. Человек уже не разводит костра и не кипятит
воды. Спит он под открытым небом тревожным голодным сном, а снег превратился в
холодный, всюду проникающий дождь.
Он наконец ухитрился
поймать двух пескарей. Съел их сырыми. Потом поймал еще трех, двух съел, а
третьего оставил на завтрак (какая аскетически бесстрастная подробность, без
авторской оценки, но сильная сама по себе). «В этот день он прошел не
более десяти миль, а на следующий, двигаясь только когда позволяло сердце, не
больше пяти». И вот теперь очень часто до него доносится из пустынной дали
вой волков. Три волка, «крадучись, перебежали ему дорогу». Пока еще
крадучись, это лишь первый намек на смертельную опасность. Едва передвигающийся
путник пытается догнать куропатку, но тщетно, он только совсем обессилел. Он уже
почти все бросил из своих вещей, теперь высыпает из мешочка половину золота,
того самого золота, ради которого прибыл в эти далекие дикие края, а вечером он
выбрасывает остатки. По временам он начинает терять сознание. Встреча с
медведем. Кругом волки, но они все еще не подходят близко. Несчастный набрел на
обглоданные кости олененка. Мысль: «Умереть не больно. Умереть — уснуть.
Смерть — это значит конец, покой. Почему же тогда ему не хочется умирать?»
Но вот он уже не рассуждает, он сидит на корточках, как пишет Лондон,
«держа кость в зубах и высасывая из нее последние частицы жизни».
Картина становится страшной. Оборванный, потерянный в глуши, изнемогающий
человек обгладывает недоеденные волками кости, дробит их камнем и глотает с
жадностью. Он уже не чувствует боли, когда попадает камнем себе по пальцам.
«Он уже не
помнил, когда останавливался на ночь и когда снова пускался в путь. Шел, не
разбирая времени, и ночью и днем, отдыхал там, где падал, и тащился вперед,
когда угасавшая в нем жизнь вспыхивала и разгоралась ярче. Он больше не
боролся, как борются люди. Это сама жизнь в нем не хотела гибнуть и гнала его
вперед». Вот он, огонь, жажда жизни. Но нет, им еще не испита до дна чаша
страданий. Мы давно ждем облегчения, но его нет ни для героя, ни для читателей,
хуже того — тучи сгущаются. Уже нависла новая угроза: путника начинает
преследовать волчица, больная, чихающая и кашляющая. Здесь скрыта горькая
ирония: унизительно мужчине сражаться с больной волчицей, но путник так
обессилен, что для него почетно и такое соперничество, ибо оно представляет для
него смертельную угрозу».
Обглоданные кости
оленя и корабль, увиденный человеком вдали, укрепляют его волю к жизни,
организуют его силы и проясняют сознание. Начинается многодневный судорожный
путь к кораблю.
Ослабевший зверь не
решается наброситься на человека. Два изможденных существа бредут по равнине.
Несчастный путник натыкается на обглоданные кости своего товарища Билла,
который бросил его. Рядом лежит его мешочек с золотом. Злая ирония судьбы —
Билла настигла расплата. Человек выдавил из себя «ха-ха!», он
засмеялся хриплым, страшным смехом, похожим на карканье ворона, и больной волк
вторил ему, уныло подвывая. Но человек не взял золота и не стал «сосать
кости Билла. А Билл стал бы, будь Билл на его месте, размышлял он, тащась
дальше». Страшная, отвратительная мысль, но такая естественная в его
состоянии.
Человек бредет
дальше. Он уже не в силах вычерпывать воду и ловить пескарей. Он может только
ползти. Колени и ступни его содраны до живого мяса. Волк лижет кровавый след
человека. Чувство надвигающейся опасности заставляет человека принять решение.
«Даже умирая, он не покорялся смерти. Возможно, это было чистое безумие,
но и в когтях смерти он бросал ей вызов и боролся с ней». Он притворяется
спящим, всеми силами стараясь при этом не потерять сознания, терпеливо ждет
приближения волчицы. И не только приближения, а укуса. Начинается смертельная
схватка двух умирающих, обессилевших, не способных убить друг друга существ.
Победителем выходит человек. Он оказался хитрее и жизнеспособнее.
И вот, не в силах
даже ползти, а только извиваясь, как неведомое чудовище, в полуобморочном
состоянии продвигается человек последние десятки метров, чтобы его заметили с
корабля. Его обнаруживают и спасают. После чудовищных мучений и терзаний
наступает благополучный конец. Победила воля к жизни. Шла борьба до конца, на
карту было поставлено все. Победа потому и далась, что ей отдано было все без
остатка.
Это не искусственное
преувеличение тех или иных человеческих свойств, а художественное открытие
Лондона. Оно было результатом проникновения в суть человека, шло от избытка
собственных жизненных сил и было плодом жизненного опыта смелого, энергичного
мужчины, который до конца дней любил помериться силами с опасностью.
Внимание Джека
Лондона к острым ситуациям, сопряженным для героя с тяжелой борьбой, и
реалистическая ее трактовка дали ему возможность выступить новатором. Ни один
писатель в Америке до Лондона не показал с такой художественной силой
возможности человека, неисчерпаемость его физических сил, его упорство в
борьбе. Горький верно подметил, сказав, что «Джек Лондон — писатель,
который хорошо видел, глубоко чувствовал творческую силу воли и умел изображать
волевых людей» *.
Основой сюжета
рассказа «Любовь к жизни» послужили действительные происшествия на
Аляске, о которых узнал писатель из газет. Одно случилось на реке Куперман, где
вывихнувший ногу золотоискатель с трудом добрался до жилья. Другое — у местечка
Наум. Там заблудился и едва не умер в тундре старатель. Сведения о болезненной
мании запасать провизию, появившейся у перенесшего жестокий голод человека,
Джек Лондон тоже почерпнул из достоверного источника — из книги лейтенанта
Грили о своей полярной экспедиции. Как видим, в основе сюжета рассказа
подлинные факты. Добавим к ним опыт собственных голоданий и «хождений по
мукам», которые пережил Лондон, его впечатления от пребывания на Аляске.
Все это были крупицы, но весьма существенные для реалистической канвы рассказа.
Далее работало воображение и безжалостный судья — разум, отобравший самое
необходимое, самое действенное.
Лейтмотив всего
северного цикла — тема товарищества. Товарищеская поддержка — это, по мысли
писателя, решающее условие победы над природой. Мораль Севера основана на
доверии и взаимной честности. Суровые условия счищают с человека шелуху
неискренности и показной храбрости, обнажают его подлинную ценность. Лондон
выступает против эгоизма и индивидуализма, за дружбу и взаимопомощь, за сильных
духом. Трус, ничтожный человек, по убеждению автора, скорее погибнет, чем
смелый, так гибнут потерявшие самообладание золотоискатели в новелле «В
далеком краю« и Билл, бросивший товарища, в рассказе »Любовь к
жизни».
Лондон не принадлежал
к числу тех писателей-романтиков которые розовыми красками рисуют трудности
борьбы и тем самым обманывают, разоружают читателя перед лицом серьезных
испытаний. «Любовь к жизни», «Развести костер»,
«Мужество женщины», «Закон жизни» и десятки других
рассказов, романы и повести выдающегося американского писателя — вот
бессмертные свидетельства особого, неповторимого дарования Джека Лондона и его
мужественного реализма.
Своими книгами он
вновь и вновь доказывал, что и в тягчайших обстоятельствах человек не
беспомощен — решают его духовные качества, его нравственная позиция. Его воля
или безволие. Человечность или своекорыстие. Чувство морального долга или
желание разбогатеть любой ценой.
Эту способность
передать «величайшее напряжение воли к жизни» особенно ценил в нем
Горький: «Джек Лондон — писатель, который хорошо видел, глубоко чувствовал
творческую силу воли и умел изображать волевых людей».
Герои лучших новелл
Лондона оказывались в необычайно драматических, крайне напряженных жизненных
ситуациях, когда отступает все наносное и неистинное в человеке и с беспощадной
четкостью выявляется его суть. Психологический рисунок северных рассказов не
признает зыбкости штрихов, прихотливой игры оттенков, неясности авторского
отношения к персонажам; он вызывает ассоциации не с полотном импрессиониста, а
с плакатной графикой.
Первых читателей
Лондона поражали свежесть материала,   увлекательность   сюжета,  
необычность   героев; нельзя было не оценить строгой внутренней организации
каждой новеллы, таящейся в ней энергии драматического нарастания, ее упругой
словесной ткани. 
 Лондона привлекали
характеры целостные, крупные и .выразительные, но эта целостность не являлась —
во всяком  случае,  в   лучших   его   новеллах-следствием o упрощения,
огрубления   внутреннего   мира персонажей. 
«Жители Севера
рано познают тщету слов и неоценимое благо действий». Мысль, высказанная в
«Белом Безмолвии» афористически выражает всю творческую  программу
клондайкского цикла. Для бесчисленных лондоновских «чечако» — зеленых
новичков, не представляющих, что их здесь ждет,- Север становится самым суровым
в жизни испытанием возможностей, заложенных в человеке.
Север
переформировывает людей, сводя их лицом к лицу с суровыми реальностями бытия, о
которых они не задумывались прежде. Только здесь человек начинает по-настоящему
постигать смысл таких понятий, как «голод», «кров»,
«покой», как бы заново открывая для себя первоматерию жизни и
исцеляясь от всего ложного и случайного, что загромождало его горизонт, пока он
не попал на Север. Вечно преследуемый угрозой самому его физическому
существованию, он должен научиться противоборствовать ей. А для этого
необходимы не только крепкие мускулы и ясная голова, но — ничуть не меньше —
непритупляющееся чувство товарищества, общей для всех судьбы, человеческого
братства. На Клондайке Лондон увидел, как люди освобождаются от индивидуализма,
ожесточенности, недоверия друг к другу и словно бы вновь из незнакомых
становятся братьями, какими были, наверное, много веков назад, когда всех
сплачивала необходимость бороться за жизнь.
Это было одно из
самых сильных впечатлений, вынесенных им из своей «северной Одиссеи».
И самых близких себе героев Лондон наделил этим сознанием братства людей,
которое помогло им переступить через выпестованные «цивилизацией»
предрассудки, очистив душу от скверны бескрайнего эгоизма.
В ранних сборниках
клондайкских новелл — «Сын Волка» (1900), «Бог его отцов»
(1901)-таким героем выступал Мэйлмют Кид, всегда готовый предоставить путнику
свою хижину, ободрить в трудную минуту, вмешаться в драку, чтобы развести
противников, и даже, как в рассказе «Жена короля», обучить индианку
хорошим манерам и танцам, раз это необходимо для правого дела. Впоследствии его
сменил Смок Беллью, герой последнего северного цикла, писавшегося уже в 1911
году,- мелкий журналист из Сан-Франциско, дитя буржуазного мира с его типичными
пороками, на Севере он точно бы впервые открыл в себе человека. И не только
научился стойко переносить все тяготы и опасности клондайкской жизни, но и
выработал для себя новую зтику, фундаментом которой стали принципы
справедливости и товарищества.
Мэйлмют Кид и Смок
Беллью — персонажи, которые переходят из новеллы в новеллу, «сквозные
образы». А рядом с ними множество других людей, прошедших тем же путем,
по-новому осознавших себя на Клондайке и научившихся здесь настоящей морали. И
неразлучный спутник Смока Джек Малыш..И Мзйнсон из «Белого
Безмолвия», мужественно встретивший смерть и в последние свои мгновения
думавший не о себе, а о близких. И Уэнстондейл из новеллы «За тех, кто в
пути!» — первой из лондоновских новелл, которая увидела свет на страницах
большого литературного журнала; честнее этого человека не было на Севере. 
2. Закон жизни.
«Север есть
Север, — писал Лондон,- и человеческие сердца подчиняются здесь странным
законам, которых люди, не путешествовавшие в далеких краях, никогда не
поймут«. Часто не понимали их и сами »путешественники». Для
героев, которым отданы симпатии Лондона, главным на Севере было не золото, не
обогащение: одних навсегда пленяла романтика Клондайка, другие больше всего
дорожили крепко завязывавшимися здесь узами дружбы, чистотой человеческих
отношений. Однако людей заставляла ехать на Север золотая лихорадка, и она не
могла не разжигать низменных инстинктов, стремления во что бы то ни стало
добиться удачи. Высокая романтика и грезы нездорового «золотого»
ажиотажа переплетались, оставляя причудливый отпечаток на сознании жителей
северной страны.
Лондон, конечно,
ощущал самый существенный изъян созданной им художественной концепции:
благородство поступков и бескорыстие помыслов, которыми наделены его герои,
плохо согласуются с их неотступными мечтами о богатстве и владеющим ими азартом
конкуренции. Это противоречие испортило не один его рассказ. Лондон стремился
смягчить его, то прибегая к комической развязке, то стараясь придать картинам
конкурентной борьбы из-за золота романтический оттенок.
  Рассказ «В
далеком краю», где и содержится афоризм о законах Севера, непонятных тем,
кто здесь не побывал, посвящен двум людям, каждый из которых представляет
характернейший тип из числа встреченных Лондоном на Клондайке. Один — бывший
конторский клерк, которого Север привлекал лишь шансом разбогатеть. Другой —
романтически настроенный интеллигент, устремившийся сюда вместе с другими, но
не ради банковского счета, а в поисках ярких впечатлений. Уэзерби и Катферт
противоположны во всем, кроме одного,- они не созданы для Севера. Не чувствуют
суровости его обязательных для каждого законов. Не сознают ответственности,
которую здесь должны поровну делить все.
Случается так, что
они принуждены перезимовать вдвоем в хижине, стоящей далеко от обитаемых мест. Они
оказываются лицом к лицу с природой, они «выключены» из цивилизации.
И здесь с жестокой очевидностью выступает то самое главное, что — при всех
различиях — уравнивает тупого конторщика с рафинированным эстетом: их
бескрайний эгоизм. Отношения между ними — та же конкурентная борьба, только не
за прибыль, а за  выживание. И при тех условиях, в каких они очутились,  исход
ее не может быть иным, чем в финале новеллы:  умирающий Катферт, придавленный
телом Уэзерби, которого он прикончил в звериной драке из-за чашки сахара.
Финал рассказа полон
выразительной символики. Тяготение к обобщенным сюжетным и психологическим
ситуациям, к символической образности — вообще одна из характернейших черт
северного цикла. Отметив ее, литературоведы нередко говорят о том, что
искусство молодого Лондона близко к романтизму. Указывают, что многие герои
клондайкских новелл выступают в романтическом ореоле, да и весь воссозданный
Лондоном мир Клондайка полон романтики.
Открывшаяся ему на
Клондайке картина- не «золотой лихорадки», а самого Севера, живущего
по своим таинственным и непреложным законам,- была слишком величественной,
чтобы уместиться в тесных рамках строго правдоподобного, почти документального
повествования. За этими рамками осталась бы замкнутая и гордая красота северной
природы; никаким документализмом не передать было эпической масштабности
разыгрывавшихся на Севере драм, остроты конфликтов, напряженности переживаний.
И в наиболее зрелых
своих новеллах Лондон нащупывал совершенно новый для его времени тип реализма- сочетающего
безукоризненную верность каждой подробности с поэтической фантазией, с
лирическими отступлениями, которые перебивали стремительное развертывание
интриги, придавая повествованию углубленность и эпический размах.
Вернемся еще раз к
новелле «В далеком краю» и, зная ее содержание и развязку, перечитаем
внимательно. Запомнятся прежде всего страницы, на которых рассказано не о
перипетиях взаимоотношений героев, а о гнетущем их страхе Севера, самом большом
страдании, которого не могли перенести и куда более сильные люди. Страх Севера
— «неразлучный спутник Великого Холода и Великого Безмолвия»,
«отсутствие жизни и движения, мрак, бесконечный покой дремлющей
земли», показавшийся только на минуту краешек солнца, чей .скудный луч
точно рассеял ужас и заставил Уэзерби и Катферта в последний раз потянуться
друг к другу искалеченными руками,- этот мотив проходит через всю новеллу. И
она приобретает новое, философское звучание: это рассказ о том, как людьми
овладевает испуганное оцепенение перед немым величием природы, рассказ о вечно
повторяющемся круговороте бытия, перед которым ничтожной суетой оказываются не
только раздоры из-за сахара, но и вся погоня за богатством, и вся
«цивилизация», навеки лишившая человека чувства своей слитности с
макрокосмом.
Второй план,
лирический и поэтический, таких лондоновских новелл, как «Белое
Безмолвие«, »Там, где расходятся пути«, »Сын Волка»,
«Рш15», и придавал им особую художественную емкость. Это были не
просто рассказы о нравах Клондайка, его жизни и людях. В лучших лондоновских
новеллах проступают черты современного эпоса — присущая эпической поэзии
обобщенность рисуемых ситуаций, многозначная символика образов и тяга к большой
философской проблематике.
Реализм северных
рассказов одухотворен поэзией. В годы творческого кризиса Лондон вернулся к
золотоносной для него клондайкской «жиле» и создал еще один цикл
новелл, отмеченных высоким профессиональным мастерством. В них выведены
запоминающиеся характеры, точно передана атмосфера Севера времен «золотой
лихорадки«, показаны социальные контрасты Клондайка. И все-таки »Смок
Беллыо» несопоставим с ранними сборниками. И не только потому, что
вошедшие в книгу новеллы вторичны (причем Лондон порой заново обрабатывал уже
использованные сюжеты). Утраченным оказалось самое драгоценное завоевание
первых лондоновских книг — лирическая насыщенность и философская масштабность,
которые отличали «В далеком краю», «Тропой ложных солнц»,
«Любовь к жизни». Полные отголосков эпических сказаний древности, эти
новеллы сегодня воспринимаются как явления подлинно новаторские, как образцы
складывающейся новой поэтики. Они стоят у истоков американской лирической прозы
XX века -прозы Хемингуэя, прозы Томаса Вульфа.
Они были подлинной
сагой о Севере, и одним из сказаний, без которых она была бы неполной, стало
сказание об индейцах. Сборник «Дети мороза» (1902) составленный из
новелл индейской тематики,- вершина всего северного цикла. Американская
литература обращалась к изображению индейцев и до Лондона; достаточно назвать
имена Купера и Лонгфелло. Лондон как бы синтезировал их искания. Его индейские
новеллы свидетельствуют о том же глубоком понимании свое- образного
национального характера и жизненного уклада индейцев, что так привлекает в
романах о Кожаном Нулке. И в то же время они проникнуты «величием древней
легенды«, »скорбью роковых и вечных бед человеческого
существования«, которые так пленяли в »Песне о Гайавате» И. Л.
Бунина.
«Поэтический»
реализм Лондона как раз в индейском цикле принес зрелые художественные плоды.
Тема была найдена уже в «Сыне Волка» — одном из ранних лондоновских
рассказов. Золотоискатель Скрафф Мак-кензи является в индейское становище,
чтобы увести самую красивую девушку и сделать ее «северной женой»
(он, конечно, и не думает взять ее потом с собой в Штаты); индейцы оказывают сопротивление,
но вынуждены смириться. Таков сюжет; он, однако, далеко не исчерпывает
содержания. Скрафф является к индейцам посланцем «цивилизации», и его
спор с племенем — это столкновение двух далеко друг от друга отстоящих фаз
цивилизации: «Так встретился каменный век с веком стали». Главной
темой рассказов об индейцах и стала эта трагическая «встреча». Лондон
объявлял себя приверженцем спенсерианской доктрины социальной эволюции,
оправдывавшей насилие над низшими стадиями цивилизации во имя
«прогресса», но его симпатии раз за разом оказывались на стороне
«каменного века».
Лондон не
идеализировал индейцев. Ему были чужды эфемерные романтические побуждения к
бегству «прочь от цивилизации», в «естественную жизнь». В
новелле «Нам-Бок -лжец» он убедительно показал, что пути назад
закрыты даже для индейцев, соприкоснувшихся с современной цивилизацией и
усвоивших ее законы.
Однако существовали
еще и законы Севера, вечные законы человеческого бытия — суровые, подчас
жестокие, но воспитывавшие в человеке стойкость, мужество, и чувство
справедливости. И нравственное превосходство индейцев над новоявленными
хозяевами Клондайка предопределялось тем, что эти вечные законы усваивались
коренными жителями северной страны с молоком матери и свято оберегались из
поколения в поколение.
Хранить их
становилось все труднее, живя бок о бок с белыми пришельцами, которые диктовали
свою волю и навязывали собственные понятия о жизни, грабя, растлевая, внушая
краснокожим сознание расовой неполноценности. Трагична «Северная
Одиссея», рассказ о юноше-индейце, по всему свету преследовавшем белого,
который силой отобрал у него невесту,- трагична до безысходности, ибо поражение
Нааса не поражение слабого: он все-таки настиг и убил врага, но Унга уже была
пленницей белого мира и оттолкнула победителя, предпочтя смерть возврату в
дымный вигвам. Трагичны и многие другие индейские рассказы; их печальный финал
закономерен — «век стали» вступал в свои права. Но в них действуют не
только такие герои, как Унга; Лондон показал и людей, умеющих терпеть
страдания, не поступаясь национальной гордостью,- светлокожую Ли Ван и Джис-Ук
из одноименных рассказов, храброго маленького Киша, стойкую, как скала, Руфь из
«Белого Безмолвия».
Показал он и людей,
готовых бороться за свое достоинство и в схватке с поработителями отстоять
неотъемлемое право человека жить свободным. Куперовские индейцы уходили от
цивилизации на Запад, уступая под ее натиском; Гайавата смиренно склонялся
перед белым миссионером. Герои рассказа Лондона «Лига стариков» дают
друг другу клятву «очистить нашу землю от злого племени, которое пришло к
нам« и поодиночке, без помощи молодых вступают в бой с »закованной в
сталь, одетой в броню» белой расой. Исход боя предрешен, и последний из
стариков, Имбер, является в Доусон, поняв, что дальнейшая борьба невозможна. Но
является не с повинной. Подобно своим предкам, Имбер остается гордым и в
поражении. И смерть он примет как воин.
Джек Лондон называл
«Лигу стариков» своим лучшим рассказом. И действительно, в этой
новелле счастливо сочетаются лучшие черты творческой индивидуаль мости ее
автора. В центре ее — великолепно вылепленный героический характер, и рассказ
проникнут сознанием правоты героя, одерживающего моральную победу, хотя ему и
суждено умереть от полицейской пули. Впоследствии к сходным ситуациям не раз
обратится Хемингуэй. Этическая проблематика, составляющая ядро новеллы,
серьезна и актуальна.
Но «Лига
стариков»- не просто картина из жизни Клондайка, хотя бы и чрезвычайно
выразительная, запечатлевшая в высшей степени характерное социальное явление.
За рассказанной в «Лиге стариков» историей стоит одна из
«вечных» проблем человеческого существования: трагизм резких
столкновений «века стали» и «каменного века», необратимость
перемен, которые влекут за собой вовсе не один лишь грезившийся спенсе-рианцам
безостановочный «прогресс», а еще и утраты, которые уже не
возместить, и тяжкую, безысходную драму для тысяч и тысяч. Ведь на борьбу
поднялись только старики; молодые смирились, они старательно прилаживаются к
новым порядкам, хотят стать «почти белыми». С такими, как Имбер,
навсегда уходит существовавший много столетий индейский жизненный уклад, уходят
особое миропонимание, особая этика, особый человеческий тип. Вот «второй
план» лондонрвской новеллы, художественно не менее значительный, чем подсказавшая
сюжет острейшая социальная коллизия.
«Лига
стариков« появилась в октябрьском номере »Брэндерз мэгэзин» за
1902 год. Автору еще не исполнилось и двадцати семи, однако рассказ
свидетельствовал об отточенном мастерстве, подкрепленном настоящим знанием
жизни. И, несомненно, о выдающемся таланте.
В том же
«индейском» сборнике «Дети мороза» была помещена новелла,
ставшая затем хрестоматийной. Это был рассказ о старом вожде, которого племя
оставило умирать у костра, потому что голод заставлял индейцев спешить в
богатые дичью края, а больной старик стал обузой. В последние часы на земле
Коскуш -вспоминает всю свою жизнь, и самое неотступное воспоминание — гибель
могучего старого лося, которого волки отрезали от стада и затравили; мальчишкой
Коскуш видел кровавую развязку. Она показалась ему драматической, но опыт
прожитых лет убедил его в том, что таков закон жизни: «Природа безучастна.
Она поставила жизни одну задачу, дала один закон. Задача жизни — продолжение
рода, закон ее — смерть». И Коскуш почти не сопротивляется, когда вокруг
его гаснущего костра начинает сжиматься волчье кольцо.
Север необычайно
обострил внимание Лондона к биологической стороне жизни. Это вообще было в духе
времени. Натурализм, в особенности европейский, находил биологические объяснения
многим сторонам человеческой жизни и общественного бытия, и
«научность» этих объяснений делала их почти непререкаемыми;
потребовалось не одно десятилетие, чтобы исчез увенчивавший их ореол
непогрешимости.
Перечитанные на
Севере спеисеровские «Основные начала» и «Основания
психологии» укрепили убеждение Лондона в том, что и отношения между
людьми, поколениями, расами, народами подчинены не только социальным законам,
но и тому же «закону жизни»: побеждают молодые, сильные, лучше
приспособленные, однако приходит время, когда и они должны уступить в
непрекращающейся борьбе за существование. Когда впоследствии эта идея,
случалось, теснила в сознании Лондона веру в действенный гуманизм, писатель
расплачивался тягчайшими творческими срывами: спенсерианство «научно»
оправдывало и расизм, и насилие над «наименее приспособленными».
Горько перечитывать сегодня лондо-новскую повесть «Приключение»
(1911) или некоторые его репортажи с русско-японской войны, где отдана щедрая
дань мифу о «желтой опасности».
Но в северных
рассказах дело обстояло по-иному. Биологизм и здесь порой напоминал о себе
достаточно ясно, и все же он не приводил к большим художественным потерям. В
известной мере это объяснялось самой атмосферой, в какой происходило действие:
на Клондайке люди могли выжить, лишь ведя тяжкую и непрерывную борьбу с суровой
природой, и каждодневный контакт с нею заставлял проникнуться уважением к ее
законам, воздействовал на склад личности. А самое главное — биологизм искупался
в новеллах ранних сборников верой в этические ценности человека, сознанием o
его духовного величия.
 Вспомним
«Любовь к жизни». Герой вывихнул ногу, и напарник, Билл, бросает его
— ведь слабым не выстоять в битве за жизнь. Прошло несколько недель, и герой
увидел под кустом обглоданные волками кости Билла — он, в свою очередь, уступил
в схватке с более сильным. Чтобы выбраться на морской берег и спастись, герой
должен убить больного волка и напиться его крови — выживет кто-то один.
Казалось бы, типично биологическая схема. Однако рассказ (быть может, даже
против воли Лондона) оказался отнюдь не иллюстрацией к тезисам Спенсера, а
гимном человеку — его упорству, мужеству, воле. Читая «Любовь к
жизни», думаешь вовсе не о том, что автор описывает, в сущности, процесс
борьбы за существование, а о несгибаемых нравственных качествах героя новеллы.
Когда Лондону
удавалось, преодолев искус прямолинейных уподоблений, наполнить свои
«биологические» повествования большим этическим и философским
содержанием, его ждали бесспорные художественные удачи. Здесь прежде всего надо
назвать две знакомые каждому из нас с детства книги о собаках- «Зов
предков« (1903) и »Белый Клык» (1906).
Наивно видеть в них
вслед за многими современниками писателя своего рода беллетристические пособия
по теории эволюции. Секрет непреходящего обаяния этих повестей, разумеется, не
в их «научности». В чем же? -Лондона отличала редкая способность — он
умел предчувствовать перемещения читательских интересов, вызываемые подспудно
происходящими психологическими сдвигами. Он был одним из первых писателей XX
века, который почувствовал, что в глубинах сознания формируется новое
представление о месте человека на земле и о его отношениях с другими
обитателями планеты. Он безошибочно предвидел, что планета будет необратимо
«сжиматься», и на покрывшейся густой сетью городов, железных дорог,
телеграфных и телефонных коммуникаций земле люди совершенно по-новому ощутят
родство всего живого и научатся по-новому ценить созданный самой природой
миропорядок, который они безоглядными «усовершенствованиями» поставили
на грань катастрофы.
Он раньше других
услышал тот «зов предков», который сегодня побуждает жителей не в
меру разросшихся столиц на утлых суденышках пересекать океаны, старательно
выискивать еще сохранившиеся кое-где на карте «нецивилизованные»
уголки, взбираться на горные пики по опасным, еще никем не пройденным
траверсам. Стремиться хотя бы искусственно восстановить естественную близость к
природе, потеря которой, как выяснилось, не компенсируется никакими, даже
самыми ошеломляющими достижениями технического прогресса.
Библиография.
1.  
Быков « По следам Джека
Лондона».   Москва 1973 г.
2.  
А. Зверев «Джек Лондон
избранное»   Санкт-Петербург 1975 г.
3.  
Р.С. Сашарин «Рассказы Джека
Лондона» Москва 1961 г.
4.  
Г.П. Федунова «Джек Лондон
художественная литература» Москва 1954 г.