Содержание
Введение
Послеоктябрьские эксперименты над отечественным рыночным
хозяйством (1918-1928 гг.)
Заключение
Список использованных источников
					










Введение

В работе исследована сущность и
характер двух больших исторических экспериментов — «военного коммунизма»
и нэпа, раскрыт процесс устранения из народного хозяйства рынка и товарного
производства во времена «военного коммунизма», а также попытки «реанимации»
рыночных отношений в системе нэпа, показаны экономические и социальные
последствия этих крупномасштабных комплексов партийно-государственных
мероприятий.
Первая мировая война, обернувшись для Российской империи колоссальными разрушениями,
отбросила ее экономику далеко назад даже от относительно низкого предвоенного
уровня. Одновременно, не выдерживая обрушившихся на нее перегрузок, значительно
ослабела капиталистическая (рыночная) организация общественного производства. Вся
система российского капитализма оказалась поражена острейшим кризисом. Разложение
и крушение российского самодержавия предопределили начало новой эпохи в истории
страны.
В водовороте развивавшихся таким
образом событий, в условиях еще продолжавшейся Первой мировой войны, в России в
1917 г. произошла Октябрьская социалистическая революция, в результате которой
на развалинах империи возникла социалистическая Республика Советов, руководимая
марксистской партией коммунистов (большевиков) во главе с В.И. Лениным.



Послеоктябрьские эксперименты над отечественным
рыночным хозяйством (1918-1928 гг.)

Еще до революции в ряде своих
работ («Грозящая катастрофа и как с ней бороться» и др.) В.И. Ленин
решительно отбросил перспективу хозяйственного возрождения страны на старой (капиталистической)
основе. Одновременно он обосновывал кардинально новое видение этой проблемы: сформулированные
им меры были направлены на ликвидацию капиталистической системы и замену ее
социализмом. Безапелляционно утверждалось, что именно новая (пролетарская) власть
и создаваемый ею общественный строй обеспечат победу над разрухой,
предотвращение катастрофы, создание новой, более прогрессивной,
социалистической экономики.
Своеобразие сложившейся в этой
связи ситуации заключалось в том, что социалистическая революция произошла в
стране, менее других (передовых) готовой к такой революции. С одной стороны,
население Российской империи более чем на 80% состояло из крестьян,
хозяйственная деятельность которых в основном была направлена не в сторону
социализма, а в сторону капитализма. С другой стороны, революционный рабочий
класс страны был весьма малочисленным и составлял не большинство, а меньшинство.
«Русская история, — по известной образной оценке Г.В. Плеханова, — еще не
смолола той муки, из которой будет испечен пшеничный пирог социализма». Следовательно,
«несвоевременно захватив политическую власть, русский пролетариат не
совершит социальной революции, а только вызовет гражданскую войну». В этой
связи Г.В. Плеханов критиковал большевиков за излишнюю, как ему казалось,
поспешность и стремление «перескочить» через несколько ступенек
революции сразу, за попытки «искусственно» соединить пролетариат с
мелкой буржуазией, особенно с крестьянством.
Идя на социалистическую
революцию, В.И. Ленин и большевики, по их признанию, во-первых, «поступали
согласно тому, чему учил… марксизм», и во-вторых, в меру своего
понимания, пытались учитывать требования «неотложной насущной потребности».
Конкретнее это означало, что,
приступая к социалистической реорганизации, руководство партии большевиков
планировало:
а) ликвидировать
товарно-денежные отношения;
б) поставить в «центр
постройки» особые взаимоотношения между рабочими и крестьянами.
Отрицая капиталистический путь
развития дореволюционной России, и в том числе Украины, В.И. Ленин и большевики
вплотную подошли к вопросу о том, как именно нужно строить новую экономику. И,
к сожалению, сегодняшние познания позволяют утверждать, что своевременно
адекватного ответа на этот вопрос найдено не было.
Понимая, что в мелкокрестьянской
стране строить социализм необходимо совершенно иначе, чем это было бы возможно,
например, в Англии, В.И. Ленин первоначально придерживался мнения о
неготовности России к немедленному «введению» социализма. В его
«Апрельских тезисах» по этому поводу было сказано: «Не »введение»
социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д. за общественным производством и распределением продуктов».
Другими словами, предусматривался не прямой, а опосредованный переход к
социализму.
Но вскоре после Октябрьской
революции в реальной политике большевистской партии возобладало стремление к
достижению цели кратчайшим путем. Как следствие, вместо мероприятий
подготовительного и переходного характера приоритетными стали действия сугубо
«социалистические». Более того, на сферу экономических отношений
распространилась чисто политическая нетерпимость ко всему тому, что, по
изменившимся понятиям, не соответствовало интересам развития революции.
В итоге уже весной 1918 г. ленинские
представления о путях становления социалистического хозяйственного механизма
приобрели следующий вид: «… Сначала государственная монополия »торговли»,
затем замена, полная и окончательная, «торговли» — планомерно-организованным
распределением через союзы торгово-промышленных служащих, под руководством
Советской власти». Причем теперь совершенно не ставился вопрос о том,
«в каком соотношении окажется наша экономика к рынку, к торговле» (то
есть об использовании их в качестве необходимых экономических рычагов в
социалистическом строительстве).
Так возник ленинский вариант
«распределительного социализма», который носил сугубо доктринальный
характер и возник вне связи с гражданской войной (которая была еще впереди). По
признанию самого В.И. Ленина, сделанному им позднее (в октябре 1921 г), «период
с марта по лето 1918 г. был периодом, когда… мы только подходили к началу
гражданской войны, которая слета 1918 г. в связи с чехословацким восстанием
стала надвигаться все больше и больше».
По мере развития гражданской
войны в экономике страны вместо товарно-денежных отношений на первый план
выдвигалась партийная воля, облеченная в директивы, постановления, инструкции. В
этом бюрократическом водовороте возникли иллюзии, что приказные принципы — это
и есть основные принципы функционирования социалистической (и коммунистической)
экономики. А отсюда — и иллюзии о возможности победить капитализм лобовой
атакой, осуществив непосредственный (без промежуточных ступеней) переход к
социализму (коммунизму).
Сугубо доктринальный подход
большевиков к решению задач, вставших после революции, породил, с одной
стороны, идеалистические представления о самом социализме, а с другой — насильственные
(неэкономические) методы его достижения. Причем характерным в данном случае
было то, что принуждению подлежали не только слои эксплуататоров, но и сами
трудящиеся «:. — »Принуждение, — писал Н.И. Бухарин, — … не
ограничивается рамками прежде господствующих классов и близких к ним
группировок. Оно в переходный период — в других формах — переносится и на самих
трудящихся, и на сам правящий класс. В.И. Ленин полностью поддержал это
положение, подчеркнув слова «и на сам правящий класс».
Одним из наиболее кардинальных в
комплексе проблем связанных с волевыми действиями большевистской власти, стал
вопрос о рынке. В конце 1917 — начале 1918 гг. в реальной хозяйственной жизни
страны имел место стихийный процесс утверждения новых рыночных связей. Он
проявлялся в таких основных моментах. Появились новые субъекты этих отношений (коллективы
национализированных заводов и фабрик, объединения предприятий, которые из-за
способности центральной власти фактически имели возможность распоряжаться
национализированной и муниципализированной собственностью как групповой). В
рыночных отношениях участвовали также кооперация, крестьянские хозяйства,
частнокапиталистические предприятия. Отношения между названными субъектами в
той или иной мере строились на коммерческой основе. Они вступали в конкурентную
борьбу на рынке за более выгодные условия продажи и купли товаров.
Однако, будучи принципиальными
противниками возрождения рыночных отношений, большевики пресекли легитимацию такого
рынка. Вместо этого волевыми методами они провели жесткую централизацию всей
хозяйственной жизни в общенациональном масштабе. И все — во имя того, что
социализм в его окончательном виде мыслился ими как строй безрыночный.
Как известно, в бывшей
Российской империи громадную массу населения составляло крестьянство,
экономические интересы которого существенно отличались от интересов рабочего
класса. Вековая мечта крестьянина заключалась в том, чтобы быть хозяином на
своей земле и свободно распоряжаться продуктами своего труда. В этом смысле
Декрет о земле, принятый II Всероссийским съездом Советов 26 октября 1917 г.,
сблизил крестьянские массы с большевиками. По Декрету, крестьяне России
бесплатно получили 150 млн. десятин земли, а также были освобождены от уплаты
700 млн. руб. золотом ежегодно за ее аренду и от долгов за землю в сумме 3 млрд.
руб. В результате на первом революции советская власть получила поддержку со
стороны трудового крестьянства.
Однако уже весной 1918г., когда
главным требованием получившего крестьянства была хотя бы частичная свобода
торговли, необходимый компромисс между сторонами найден не был. Действительно,
хлеб в деревне был. При этом крестьяне прятали зерно, не желая отдавать его ни
за ничтожное количество промышленных товаров, ни за обесцененные деньги, ни за
квитанции. В свою очередь революционная власть свергнув идею свободной
торговли, решила взять хлеб крестьян силой. В этой связи была введена
продразверстка, в рамках которой декретировавалась собственная сдача государству
по твердым ценам всех излишков (сверх установленных норм в личные и хозяйственные
нужды) хлеба и других продуктов. С целью выполнения заданий по продразверстке
создавались специальные вооруженные продотряды. В.И. Ленин лично принимал
участие в формировании продотрядов, инициировав другие мероприятия по
организации настоящего «крестового похода» за хлебом. Такая
демонстративность на данном этапе обусловливалась тем, что В.И. Ленин видел задачу
продовольственной политики не только в обеспечении государства необходимым
продовольственным фондом, но и в полном уничтожении товарного производства
вообще.
Насильственное отчуждение
продукта крестьянского труда ставило крестьян в оппозицию к власти, толкало их
на вооруженную борьбу с ней. По свидетельству Н.Д. Кондратьева, «на
вооруженное насилие деревня, наводненная вернувшимися после стихийной
демобилизации армии солдатами, ответила вооруженным сопротивлением и целым
рядом восстаний».
В дополнение к этому наблюдению
необходимо, однако, сказать, что рядом восстаний дело не ограничилось. В
действительности все было гораздо серьезнее. Уже в конце весны и летом 1918 г. огромное
количество крестьянских восстаний вспыхнуло по всей стране. Причем в крупнейших
восточных районах, где в деревне преобладали антибольшевистские настроения,
крестьянство активно поддержало восстание чехословацкого военного корпуса (около
45 тыс. чел) в России и в решающей мере обеспечило ему ряд побед. Именно это,
по оценке самого В.И. Ленина, и предопределило «наибольший успех
контрреволюционных движений, восстаний, организации сил контрреволюции».
Как следствие, Сибирь, с ее
богатыми запасами зерна, Урал и Поволжье оказались отрезанными от Европейской
России. И победа контрреволюции в этих районах, достигнутая ею с помощью
недовольного крестьянства, стала, по сути, прологом полномасштабной гражданской
войны. Что же касается главной антисоветской силы, какой была генеральская (монархистская)
и кадетская контрреволюция, то она в это время еще только организовывалась и
собирала силы. В вооруженную борьбу против советской власти она вступила
позднее — глубокой осенью 1918 г. Тогда же начались и три похода Антанты (в
1919-1920 гг.), с которыми в советской историографии в течение долгого времени
связывали понятие гражданской войны в СССР, гражданской войны, осложненной тем,
что крестьянские восстания, спровоцированные продразверсткой, смыкались с
контрреволюцией белогвардейцев и интервентов и тем самым придавали этой войне
еще более ожесточенный характер.
Между тем, придя к власти (октябрь
1917 г) и разогнав Учредительное собрание (январь 1918 г), большевики во главе
с В.И. Лениным предпринимали определенные шаги, чтобы избежать гражданской
войны: известный тезис о «превращении войны империалистической в войну
гражданскую» был заменен лозунгом справедливого демократического мира; во
время германского наступления (февраль 1918 г) был издан написанный В.И. Лениным
декрет-воззвание СНК «Социалистическое Отечество в опасности!»; с
целью предотвращения столкновений с контрреволюцией предпринимались всякого
рода примирительные шаги; намечались планы и крупные программы хозяйственного и
культурного строительства; и т.д. Все это делалось с надеждой добиться мирного
исхода революции. Одновременно историческим фактом является то, что именно в
этот период (до начала гражданской войны) В.И. Ленин систематизировал
разработанные им меры по непосредственному переходу к социализму в проекте
Программы партии (март 1918 г). В нем был дан довольно исчерпывающий перечень
конкретных задач, которые, взятые в целом, представляли собой упоминавшийся
проект модели «распределительного социализма». В свою очередь,
переход к реализации этого проекта определил характер дальнейшего развития
событий: «распределительный социализм» спровоцировал (затем
катализировал) гражданскую войну, а в ее рамках он трансформировался в так
называемый «военный коммунизм».
В истории отечественного
рыночного хозяйства «военный коммунизм» стал великим экспериментом,
полем которого была вся наша страна, а его участниками — миллионы трудящихся. Причем
экспериментом, который, по замыслу его организаторов, поначалу даже не
экстраполировался на случай войны. «Военный коммунизм, — писал по этому
поводу Н.И. Бухарин, — мыслился нами не как «военный», то есть
пригодный только для определенной ступени в развитии гражданской войны, а как
универсальная, всеобщая и, так сказать, «нормальная» форма
экономической политики победившего пролетариата». Политика эта четко
корреспондировала с идеей непосредственного перехода к новому,
социалистическому (коммунистическому) строю, а ее главной целью являлось
обеспечение прямого и стремительного скачка в такой строй.
В ходе «военнокоммунистического»
эксперимента была запущена в действие программа непосредственного и
форсированного перехода к социализму (коммунизму), вследствие реализации
которой отечественная экономика претерпела серьезнейшие деформации, которые
коротко сводились к следующему.
В первую очередь осуществлялись
мероприятия по созданию экономической основы нового строя: экспроприировалась
частная капиталистическая (и помещичья) собственность и национализировались
земля, промышленность, средства транспорта и связи, банки и т.д. Прогрессировала
тенденция к насаждению коммун и совхозов на селе. В промышленности были
национализированы крупные и средние (а частично — и мелкие) предприятия. Управление
промышленностью, организованное через ВСНХ и его главки, было жестко
централизовано. На предприятиях утверждалась военная дисциплина.
Из экономики устранялась
категория рынка, со всеми присущими ему стоимостными категориями, вследствие
чего производство искусственно вырывалось из своего обычного процесса, по
природе вещей завершавшегося на рынке.
Введение безрыночной системы
хозяйства сопровождалось ограничением и ликвидацией товарно-денежных отношений.
В этой связи торговля стала рассматриваться как своего рода антиобщественное
занятие. В ноябре 1918 г. она была национализирована и заменена принудительным
государственным распределением. Параллельно, в условиях жесточайшей
гиперинфляции, осуществлялась замена денежного обращения натуральным обменом. В
промышленности стала внедряться система безденежных отношений и расчетов: все
предприятия отпускали производимую ими продукцию государственным же
предприятиям и организациям по ордерам ВСНХ или местных властей.
Набирая обороты, процесс
натурализации неуклонно вовлекал в свою орбиту практически все сферы
социально-экономических отношений страны. Так, заработная плата лишилась своей
традиционной (денежной) формы и выдавалась (в объеме до 90%) в натуре. Отчуждаемые
у крестьян по продразверстке продукты (по твердым ценам за обесцененные деньги),
по сути, не оплачивались, а конфисковывались. Частная торговля хлебом и другими
продуктами была строго запрещена государственной властью. Все продовольствие
распределялось по карточкам. Была отменена плата за продукты, коммунальные
услуги, проезд на транспорте, услуги связи и др. Упразднялись денежные налоги с
населения. Прекратили функционирование банковская система и кредитные отношения.
Банковское кредитование было заменено материально-техническим снабжением.
Наконец, процессы социализации и
натурализации нашей экономики, развернувшиеся после Октябрьской революции,
привели к деформации денежного хозяйства. Денежная масса, наводнившая страну,
исчислялась не миллиардами, а триллионами. Бумажные деньги, потеряв золотую
базу, перестали выполнять свою роль мерила стоимости «специфического»
товара. Товарное хозяйство (раз оно существовало в подполье) реагировало на это
тем, что приспособило для роли денег наиболее подходящий товар — муку, соль и т.п.,
которые в такой своей функции стали обсуживать местные рынки. Но
национализированная промышленность также почти понесла всякий интерес к деньгам:
ведь на них ничего нельзя было купить — все распределялось по фондам. Установилась
своего рода «натуральная» бухгалтерия, финансирование промышленности
через банк стало пустой формальностью, поскольку все дело сводилось к выдаче
денежных зеков по утвержденным сметам. В этой сфере хозяйственной деятельности
деньги уже играли роль средства учета, но не больше.
В советское историографии «военный
коммунизм» в течение длительного времени рассматриваю! исключительно в
контексте гражданской войны. Еще в конце 80-х годов в довольно авторитетных
изданиях, к примеру, говорилось, что политика «военного коммунизма», железным
обручем сковавшая экономику, позволила вместе с тем спасти от голодной смерти
города и выстоять в гражданской войне.
Действительно, «военный коммунизм»
был вынужден войной и разорением«, режим ‘военного коммунизма», с его
до предела жесткой военно-хозяйственной централизацией, оказался способен
обеспечить:
а) сосредоточение всех сил на
решении военных задач;
б) поддержание определенной
диспропорциональности всей экономики, крайне необходимой в военное время.
Однако это только одна (хотя и
чрезвычайно важная) сторона дела. Вместе с тем системный анализ проблемы требуется
отметить, что наш «военнокоммунистический» феномен обладал и целым
рядом других свойств.
Так, «военный коммунизм»
представлял собой разработанную В.И. Лениным еще до начала гражданской войны
модель, в которой было определено концептуальное видение социализма (коммунизма)
как такового и сделан упор на военно-административные, приказные,
насильственные (то есть внеэкономические) методы его строительства. В этой
связи на начальном этапе формирования политики «военного коммунизма» она,
как уже отмечалось, рассматривалась не в качестве чрезвычайной, временной меры,
вызванной к жизни лишь особыми обстоятельствами, а как адекватная модель
социализма. В свою очередь, данное обстоятельство означало, что В.И. Ленин и
его сподвижники сознательно абстрагировались от того, что со сколько-нибудь
адекватными экономическими реалиями политика «военного коммунизма» не
корреспондировала. Наоборот, в этом случае реальной действительности волевыми
усилиями навязывалась неадекватная модель, не подкрепленная экономическими
расчетами. Как писал Н.А. Бердяев, «Ленин утверждал явный примат политики
над экономикой». В таком же ключе высказывался на этот счет и М.Н. Покровский:
«Характерной особенностью подлинного военного коммунизма 1920 г. было то,
что в нем экономика должна была плясать под дудку политики. Забыта была фраза
тов. Ленина, написанная в 1916 г.: «Экономике нельзя приказывать»… Весною
1921 г. эта фраза тов. Ленина и оправдалась.
«Военный коммунизм» вошел
в нашу историю как великий и драматический эксперимент одновременно. Великий — по
масштабу поставленных задач, драматический — в связи с тем, что осуществлялся
он в условиях несоответствия «наших экономических »сил» и силы
политической».
Как следствие, «военный
коммунизм» обнаружил свою полную несостоятельность не только в
концептуальном, но и в практическом отношении. В решающей степени это нашло
выражение в том, что, как оказалось, основным приоритетом создававшейся системы
хозяйства не стало производство. «Система »военного коммунизма»,
— по словам Н.И. Бухарина, — выполнила свою историческую роль, роль такой
хозяйственной формы, которая должна была более или менее правильно распределить
уже имеющиеся запасы, когда характерным являлось не столько развитие хозяйства
и подъем производительных сил, сколько потребление уже имеющихся запасов».
Порочность «военнокоммунистической»
системы хозяйства, в основе которой лежал распределительный принцип,
заключалась в том, что она была полностью лишена стимулов к саморазвитию,
поскольку парализовала местную инициативу. Эта система была к тому же крайне
уязвима и немощна, поскольку не содержала ни элементов саморегуляции, ни
внутренних стимулов к росту производительности труда: она могла основываться
лишь на внеэкономическом принуждении, характерном для докапиталистической
формации, или беззастенчиво эксплуатировать самый искренний трудовой энтузиазм.
Между тем, что касается
трудового энтузиазма рабочих, то и в этом отношении возникли серьезные
осложнения: уже вскоре после революции энтузиазм сменился разочарованием,
перераставшим в конфликт с новой (рабочей) властью. Рабочие просто не могли
понять причин свалившихся на них бед (голода, безработицы и т.п.). Поэтому их
производственная активность постепенно трансформировалась в пассивное
безразличие к своему делу. Это означало, что большевистское руководство
неожиданно для себя столкнулось с весьма неприятным явлением: с тем, что
рабочие не хотят работать, что их энтузиазм попросту испарился. По понятиям
власти, внутри рабочего класса обнаружились косность, распущенность,
мелкобуржуазный эгоизм. В.И. Ленин усматривает в таком повороте событий не
только проявление пережитков капитализма, но и сопротивление некоторых слоев
пролетариата. В этой связи вождь пролетариата сначала в качестве воспитательной
меры потребовал введения специальных промышленных судов, а в начале апреля 1918
г. на заседании президиума ВСНХ выступил с предложением усилить наказания за
нарушения трудовой дисциплины, вплоть до тюремного заключения. Такая новация
стала примечательной в том смысле, что впервые в истории увольнение работника с
предприятия переводилось из гражданского права в уголовное. Иначе говоря, чтобы
заставить рабочих работать в послеоктябрьских условиях, применялись те же
внеэкономические методы. И альтернативы этому на данном этапе просто не
существовало: экономические регуляторы, связанные с товарно-денежными
отношениями, были упразднены.
В конечном счете, проведение
мероприятий по непосредственному переходу к социализму, без переходного
периода, приспосабливающего старую экономику к экономике социалистической,
обернулось тем, что произошли усиление центра и сужение полномочий местных
органов; расширение директивных методов управления вместо экономических; милитаризация
и принуждение за счет самодеятельности и материальной заинтересованности. На
этой основе в стране возникла первая командно-административная система
хозяйства (военнокоммунистический вариант). Система эта обладала всеми
соответствующими атрибутами (философией, учреждениями, кадрами, методами
управления). Ее олицетворением стали пресловутый «главкизм», натурализация
хозяйства, огромные размеры бюрократизма, начинавшего отрывать органы власти от
трудящихся масс. По словам В.И. Ленина (декабрь 1920 г), наше рабочее
государство стало государством «с бюрократическим извращением». Раздутый
бюрократический аппарат, по его же оценке, очень часто работал «не для
нас, а против нас». И вообще проблема борьбы с бюрократизмом в нашей
стране приобрела хронический характер.
Осуществлявшаяся ленинским
правительством система регулирования экономического строительства и
продовольственного дела неуклонно вела страну к упадку и всеохватывающему
кризису. «Военный коммунизм» и гражданская война, взятые вместе,
обернулись для Советского государства новыми невиданно тяжелыми последствиями.
«Грозящая катастрофа», о которой писал В.И. Ленин в 1917 г. и которую
на путях претворения в жизнь идеи безрыночного «распределительного
социализма» он планировал предотвратить, не только не уменьшилась, а
наоборот — намного увеличилась. Оценивая в этой связи экономические результаты
«военно-коммунистического» эксперимента, известный русский писатель и
публицист, почетный академик Российской академии наук В.Г. Короленко в одном из
своих писем к А.В. Луначарскому (вторая половина 1920 г) писал: «Вы
победили капитал, и он лежит теперь у ваших ног, изувеченный и разбитый. Вы не
заметили только, что он соединен еще с производством такими живыми нитями, что,
убив его, вы убили также производство. Радуясь своим победам надденикинцами,
над Колчаком, над Юденичем и поляками, вы не заметили, что потерпели полное
поражение на гораздо более обширном и важном фронте… Увлеченные односторонним
разрушением капиталистического строя, не обращая внимания ни на что другое в
преследовании этой своей схемы, вы довели страну до ужасного положения».
Действительно, сложившаяся к
концу 1920 — началу 1921 гг. ситуация, в которой оказалось Советское
государство, была и впрямь совершенно ужасающей. С одной стороны, Россия
одержала победу в тяжелейшей и ожесточенной гражданской войне. С другой
стороны, ценой этой победы стало разрушение страны. Ее безвозвратные людские
потери на фронтах и в тылу (от голода, эпидемий, террора) составили около 8 млн.
чел. Экономически Россия оказалась отброшенной на десятилетия назад. Многие
промышленные предприятия были разрушены, а уцелевшие не работали из-за
отсутствия сырья и материалов. В 1920 г. общий выпуск промышленной продукции в
стране сократился (по сравнению с 1913 г) в 7 раз, а в Украине — почти в 10 раз.
Сельскохозяйственное производство, в котором были заняты три четверти
самодеятельного населения, было распылено между 23-24 млн. мелких хозяйств и
сократило выпуск продукции (по сравнению с довоенным уровнем) почти в 2 раза. Одновременно
прогрессировали все возможные кризисы: топливный, транспортный,
продовольственный. Во многих городах торговля прекратилась даже на «черных»
рынках, поскольку торговать было нечем.
В этой связи особо следует
отметить, что за годы «военного коммунизма» и гражданской войны
произошло кардинальное сужение социальной базы революции. Так, чем дальше, тем
больше крестьяне в различных формах проявляли нежелание вести свое хозяйство в
условиях насильственного изъятия у них хлеба, то есть продразверстки. Угрозы
расстрелов, равно как и пытки, к которым прибегали заготовители продовольствия
из продотрядов, переставали действовать на крестьян. И, как следствие,
продовольственные отряды, будучи не в силах сломить сопротивление деревни,
становились жертвами кровавых столкновений: по сведениям наркома продовольствия
А.Д. Цюрупы, «только на украинском продовольственном фронте погибло 1700
заготовителей». Все более угрожающий характер приобретали и
широкомасштабные крестьянские восстания производящих губерний.
Одновременно большевики
однозначно утратили возможность опираться на тот класс, авангардом которого они
себя считали: по сути он и физически, и политически сошел со сцены. Те рабочие,
которые в 1917 г. вышли на баррикады, рассеялись по стране и уже не
представляли собой сплоченную социальную силу. Большое количество людей
покинуло города, где царил голод, а те, кто остался там, занимались
преимущественно мелкой торговлей, вливались в ряды деклассированных элементов,
и в конце концов их поглотил «черный» рынок. По оценке самого В.И. Ленина,
наш промышленный пролетариат был «деклассирован, т.е. выбит из своей
классовой колеи и перестал существовать, как пролетариат… Поскольку разрушена
крупная капиталистическая промышленность, поскольку фабрики и заводы стали,
пролетариат исчез. Он иногда формально числился, но он не был связан
экономическими корнями». Таким образом, в силу этого социалистическая
революция превращалась в бестелесный призрак.
В обстановке глубочайшей
хозяйственной разрухи чрезвычайно осложнилось внутриполитическое положение в
стране. С одной стороны, к 1921 г. в разных ее районах полыхало более 50
крупных крестьянских восстаний. Из них наибольшую военную угрозу для власти
представляли такие мятежные формирования крестьян, как «народная армия»
в Западной Сибири (около 100 тыс. чел), отряды Н.И. Махно на Левобережной
Украине (25-30 тыс. чел), повстанческие полки А.С. Антонова в Тамбовской
губернии (до 30 тыс. чел). С другой стороны, экономическая разруха, бедствия и
лишения породили недовольство не только значительной части крестьянства, но и
рабочих. Одновременно настроения недовольства проникли и в РККА. Это был самый
большой внутренний политический кризис в стране, на который натолкнулось
большевистское руководство после революции. Его кульминационным пунктом стало
восстание в Кронштадте в конце февраля 1921 г., накануне X съезда РКП (б),
которое В.И. Ленин квалифицировал как «политическое выражение
экономического зла».
Общественно-политический кризис
весны 1921 г. и угроза утраты власти вынудили большевистское руководство
осознать неизбежность поворота в политике. На основе всестороннего анализа
реально сложившейся ситуации В.И. Ленин пришел к выводу, что ключ к оживлению народного
хозяйства лежит в плоскости скорейшего изменения политики по отношению к
крестьянству. Впервые этот вопрос обсуждался на заседании Политбюро ЦК РКП (б) в
феврале 1921 г. Затем он был поставлен на рассмотрение X съезда РКП (б) (март
1921 г), которым принял решение об отмене политики «военного коммунизма»
и о введении новой экономической политики (нэпа). Это стало тем поворотным
пунктом, который определил основные тенденции экономического строительства в
стране в 20-е годы. Начался еще один, нэповский, социально-экономический
эксперимент.
Таким образом, только через три
года «военного коммунизма» и гражданской войны В.И. Ленин
окончательно убедился, что к осуществлению ускоренными темпами перехода к
социалистическим (и коммунистическим) принципам производства и распределения
страна не готова. Поэтому с введением нэпа задача непосредственного «введения
социализма« снималась, и одновременно гажланизировалась идея »переходных
мер» к социализму. Тем самым произошел коренной пересмотр взглядов на
социалистическое строительство в тех условиях.
В период «военного
коммунизма« большевики стремились достичь социализм силовым путем »сверху».
«Это был революционный подход к задаче в смысле прямой и полной ломки
старого для замены его новым общественным укладом». Что же касается нэпа,
то это подход «совершенно иной: не ломать старого
общественно-экономического уклада такого хозяйства, мелкого
предпринимательства, капитализма.
Совершенно иной подход к задаче.
По сравнению с прежним,
революционным, это — подход реформистский.
Определяя суть тех или иных
явлений, В.И. Ленин обычно предпочитал это делать, так сказать, сквозь призму
главной составляющей каждого из них. Поэтому «военный коммунизм» он
отождествлял с продразверсткой. И по аналогии говорил: «Новая экономическая
политика означает замену разверстки налогом». В то же время в
интерпретации, например, Л.Д. Троцкого определение нэпа выглядело несколько
шире. По Л.Д. Троцкому, нэп — это «использование рабочим государством
методов, приемов и учреждений капиталистического общества для построения или
для подхода к построению социалистического хозяйства». И далее следовало
уточнение: «Надо пользоваться старыми рыночными методами, пока не создали
новых — централизованных, плановых, учетных».
Вводя нэп, большевики осознавали,
что на путях его осуществления партию ждут новые трудности. С учетом этого
большевистская власть сосредоточила в своих руках ряд ключевых позиций: с одной
стороны, крупную промышленность, торговлю (особенно внешнюю), основные
предприятия транспорта, учреждения кредита, страхования и т.п., а с другой — регулирующие
функции в отношении всех форм хозяйства. Все это, вместе взятое, обеспечивало
властям при осуществлении нэпа полную свободу маневрирования, что, в конечном
счете, и предопределило его судьбу.
Курс на введение нэпа был
провозглашен X съездом РКП (б) в марте 1921 г., а порядок его реализации был
определен декретом ВЦИК от 21 марта 1921 г. «О замене продовольственной и
сырьевой разверстки натуральным налогом». ВУЦИК и СНКУССР конкретизировали
его рядом постановлений применительно к Украине.
С введением нэпа начала
складываться новая модель экономики. В отличие от «военнокоммунистической»,
нэповская модель представляла собой вариант регулируемой государством смешанной
экономики. В общих чертах ее становление характеризовалось такими основными
моментами.
Ключевым звеном нэпа стали
отмена продовольственной разверстки и замена ее продналогом. Первоначально
продовольственный налог был установлен на уровне около 20% чистого продукта
крестьянского труда. Затем он снизился до 10% наличного урожая. В 1923 г. был
введен единый сельскохозяйственный налог, размер которого определялся в
натуральном выражении (в пудах зерна). Взимался он сначала по смешанной схеме (в
зерне и в деньгах), а в дальнейшем стал взиматься только в денежной форме. Точно
устанавливались сроки сдачи этого налога.
Важнейшей особенностью
продналога было то, что он назначался с учетом реального благосостояния
отдельных групп крестьян. Все, что оставалось у крестьянина сверх налога,
считалось его собственностью и поступало в его полное распоряжение. В числе
других форм реализации излишков зерна крестьянин получал право на торговлю ими.
При этом считалось, что некоторая свобода товарооборота создаст у крестьян
хозяйственную заинтересованность, повысит производительность их труда, приведет
к быстрому оживлению и подъему сельского хозяйства. Планировалось решить еще
одну сложнейшую и важнейшую задачу: найти экономическую смычку между
крестьянским хозяйством и государственной промышленностью, параллельно
восстановить промышленность и вытеснить частный капитал, а также, накопив силы
и средства, создать мощную современную индустрию — экономическую основу
социализма.
По мере перехода к нэпу началось
осуществление серьезных мероприятий в сфере управления промышленностью. В
рамках этого процесса вместо сверхцентрализованных главков, тормозивших
развитие, были созданы советские тресты, ставшие основными звеньями управления
промышленностью. Несколько позже возникла такая форма организации производства,
как синдикаты, выполнявшие функции торгово-распределительного аппарата трестов.
Постепенно синдикаты из торговых трансформировались в регулирующие, а отчасти —
и в управленческие организации. Теперь ВСНХ не руководил массой предприятий, а
координировал и регламентировал хозяйственную деятельность трестов и синдикатов.
Одновременно в рамках нэпа все
большее значение приобретал Госплан. По словам первого председателя Госплана Г.М.
Кржижановского, «… отнюдь не исторической случайностью является то
обстоятельство, что знаменитый поворот от продразверстки к продналогу с его
свободой «местного оборота» по времени как раз совпадает с
организацией Госплана». Решение о создании Госплана было принято
Совнаркомом в феврале 1921 г. Семь месяцев спустя был организован Госплан
Украины. В соответствии с положением о Госплане, он учреждался для разработки
единого общегосударственного хозяйственного плана на основе плана ГОЭЛРО и для
общего наблюдения за его осуществлением. Вскоре была сформирована сеть плановых
органов в отраслях экономики, а также территориальных плановых комиссий.
Однако введение нэпа в
значительной степени трансформировало первоначальные задачи Госплана. В общей
форме новый подход к планированию был сформулирован В.И. Лениным в известном
письме Г.М. Кржижановскому от 16 ноября 1921 г.: «… Новая экономическая
политика не меняет единого государственного хозяйственного плана и не
выходит из его рамок, а меняет подход к его осуществлению». Применительно
к этому изменению подлежали организация и методология планирования, формы и
методы разработки планов. Теперь производственные планы должны были строиться
не только на основе производственно-технических возможностей промышленности, но
и с учетом рынка и платежеспособного спроса. Так, в этой связи ВСНХ УССР
отмечал, что «плановое начало неизбежно включает в себя всю сложность
рыночных отношений«, что »нужны учет и планирование рынка, изучение
его во времени, при сезонных и других конъюнктурных колебаниях, и в
пространстве — во всем бескрайнем разнообразии местных рынков, со всеми их
бытовыми, национальными и другими особенностями».
При этом признание регулирующей
роли рынка не означало пассивного приспособления плановых предположений к
стихийным рыночным законам. Необходимо было осуществлять также регулирующее
влияние на рынок через экономические рычаги, сосредоточенные в руках
государства. Поэтому главнейшими задачами Госплана становились систематическое
изучение текущей рыночной конъюнктуры и подготовка основных мер с целью влияния
на складывавшиеся рыночные отношения. Для разработки научно обоснованного плана
следовало, изучая рыночную конъюнктуру, учитывать условия реализации емкости
рынка, а также спрос и предложение товарной массы.
Вся работа по анализу
конъюнктуры народного хозяйства Украины была сосредоточена в Конъюнктурном бюро
Госплана республики. По замыслу Госплана, такой анализ должен был
предшествовать разработке хозяйственных планов и стать ее инструментом. Вместе
с тем Госплан считал, что для выполнения этой задачи конъюнктурные наблюдения
не должны ограничиваться только анализом текущей конъюнктуры. Необходимо было
научно предвидеть возможный ход развития экономических процессов (то есть
давать экономический прогноз). В этой связи в отчете Госплана УССР за 1924/25
хозяйственный год отмечалось, что в работе Конъюнктурного бюро немало места
занимали так называемые «конъюнктурные прогнозы», попытки предвидеть
дальнейшее развитие экономических явлений на основе наблюдения их фактической
динамики, сезонной закономерности и закономерности общего восстановительного
процесса. Таким образом, в конъюнктурной работе Госплана УССР уже в 1924 г. явно
наметились два направления: изучение (анализ) конъюнктуры и ее прогноз. В 20-е
годы плановые органы Украины накопили значительный опыт изучения и прогноза
конъюнктуры, анализ которой позволял Госплану прогнозировать и намечать
направления экономической политики. При этом прогнозы рассматривались как
подготовительный этап, как предпосылка для разработки хозяйственных планов.
Опыт планирования
промышленности, накопленный в первые годы нэпа, показывал, что в принципе план
и рынок ни альтернативными, ни взаимоисключающими категориями не были. Наоборот,
они выступали как тесно взаимосвязанные, дополняющие и определенным образом
взаимодействующие. Это взаимодействие должно было обеспечить динамическое
равновесие в хозяйственной системе. План должен был, с одной стороны, исходить
из потребностей рынка и учитывать происходившие на нем процессы (то есть
отражать объективные тенденции в развитии экономики), а с другой — организовывать
рыночные процессы, оказывать на рынок активное влияние. Другими словами,
взаимодействие плана и рынка мыслилось как взаимодействие регулирующей роли
рынка с регулирующим влиянием на рынок.
В реальной действительности
Госплан стал воздействовать на производство и денежное обращение двумя путями:
а) прямым определением плановых
заданий;
б) такими косвенными методами,
как политика цен, налогов, кредитов и т.п.
Нэп становился сочетанием рынка
и государственного планирования (включавшего также некоторые важные элементы
административного контроля). При этом в работе плановых органов четко
проводилась линия на перенесение центра тяжести с административно-директивных
функций на планово-регулирующие.
В общих рамках декларированной
новой экономической политики выполнялся большой объем работ по налаживанию
государственной промышленности, которая восстанавливалась и росла на путях
формирования новых экономических отношений. Это находило проявление в следующих
формах.
В соответствии с целями и
задачами нэпа, деятельность государственных промышленных предприятий
переводилась на принципы хозяйственного расчета. Обеспечивая рост,
безубыточность и прибыльность производства, они должны были из прибыли одну
часть направлять на формирование резервного капитала, другую — перечислять в
бюджет, а остаток использовать на собственные нужды. В 1923 г. на хозрасчете
работало уже 30,8% государственных предприятий. Вместо упраздненных главков
были созданы тресты — объединения однородных или взаимосвязанных предприятий,
которые имели полную финансовую и хозяйственную независимость. Уже к концу 1922
г. около 90% промышленных предприятий были объединены в 421 трест. В
последующие годы их количество увеличилось до 500. За долги трестов
государственная казна не отвечала. «… Тресты и предприятия на
хозяйственном расчете, — подчеркивал В.И. Ленин, — основаны именно для того,
чтобы они сами отвечали и притом всецело отвечали за безубыточность своих
предприятий». Мелкие государственные предприятия, не включенные в состав
трестов, подчинялись губсовнархозам. В свою очередь, тресты объединялись в
синдикаты — добровольные объединения на началах кооперации. К концу 1922 г. было
синдицировано 80% трестированной промышленности, а к началу 1928 г. функционировали
23 синдиката. Синдикаты обеспечивали планирование торговых операций, закупку
сырья и материалов, в основном осуществляли оптовый сбыт продукции трестов. В
стране возникла и действовала широкая сеть товарных бирж и ярмарок.
Одновременно упразднялись
различные формы внеэкономического принуждения в сфере трудовых отношений,
существовавшие при «военном коммунизме». В частности, были
ликвидированы трудовые армии, отменена обязательная трудовая повинность. В
основу организации труда возвращались принципы материального стимулирования (восстанавливалась
денежная оплата труда, вводились тарифы заработной платы,
исключавшие уравниловку, и т.п.).
Высшие хозяйственные органы
страны (СТО, Госплан, ВСНХ), занимаясь организацией восстановления
промышленности в контексте нэпа, много внимания уделяли тому, чтобы уже на том
этапе правильно определить вектор движения. В этой связи четко и
последовательно проводилась линия на поддержание и создание условий для
преимущественного роста тех промышленных производств, которые в решающей
степени определяли всю дальнейшую эволюцию социалистической экономики. Именно с
такой целью в октябре 1922 г. был утвержден титульный список промышленных
предприятий РСФСР и УССР, включенных в план государственного снабжения на
1922/23 хозяйственный год. По этому списку, на госснабжении были оставлены
только предприятия тяжелой промышленности — металлической,
электротехнической, военной, каменноугольной, нефтяной, химической, горной и
Главного управления государственных сооружений (всего 653920 рабочих). Из
украинских предприятий в этот список были включены заводы «Югостали»
(Петровский, Юзовский, Мариупольский, Макеевский, Донецко-Юрьевский,
Константиновский, Дебальцевский), машиностроительные заводы (Харьковский,
Луганский, Николаевский). В этом русле также зарождались и получали дальнейшее
развитие более конкретные перспективные проекты. В частности, уже в марте 1922
г. специальная комиссия при СТО приняла основанную на указаниях В.И. Ленина
директиву: «Признать принципиально необходимым постановку в России
автомобилестроения в массовом масштабе». И уже в ноябре 1924 г. завод
«АМО» выпустил первые 10 советских грузовых автомобилей. В конце 1922
г. СТО своими решениями определил те заводы, которые надо было приспособить для
самолетостроения, и выделил необходимые ассигнования для их достройки и оборудования.
В апреле 1923 г. СТО признал необходимым организовать серийное производство в
СССР тракторов.
Применительно к
сформулированному В.И. Лениным новому принципу — о коренной перемене всей нашей
точки зрения на социализм — радикально менялось отношение власти к перспективам
социалистического строительства в деревне. Главное в данном случае заключалось
в том, что, исправляя ошибки «военнокоммунистического» периода,
большевистская власть «приняла в качестве основного принципа развитие
социализма в деревне теми путями, какими оно складывалось в условиях господства
государственной собственности на средства производства и политической власти в
руках трудящихся».
Конкретнее это проявлялось в
ряде моментов.
Во-первых, коренным образом
менялось отношение к крестьянству как субъекту хозяйственной деятельности, к
крестьянскому производству. Признавалось нецелесообразным организовывать
коллективные хозяйства как самоцель, независимо от способа и от результатов их
создания. «Лишь те объединения ценны, которые проведены самими крестьянами
по их свободному почину и выгоды коих проверены ими на практике».
Во-вторых, трезво оценивалось
плачевное состояние существовавших колхозов (оправдывавших название «богаделен»)
и совхозов (ниже среднего). И делался вывод: «Надо опираться на
единоличного крестьянина, он таков и в ближайшее время иным не будет, и мечтать
о переходе к социализму и коллективизации не приходится».
В-третьих, отвергалось всякое
принуждение по отношению к крестьянству «во имя светлого будущего», подтверждением
чему служат ничтожно низкие показатели роста коллективизированных дворов в
деревне: 1919 г. — 0,3%, 1920 г. — 0,5%, 1921-1924 гг. — 0,9%. В то же время,
наконец, высокое признание получал индивидуальный труд крестьянина,
осуществлявшийся им в условиях продналога.
По словам В.И. Ленина, сказанным
им в конце 1922 г., мелкое крестьянство страны «с необыкновенным усердием
бросилось теперь на производство и достигло (отчасти благодаря государственной
помощи семенами и т.д.) громадных, почти невероятных успехов, особенно если
принять во внимание неслыханные разрушения гражданской войны, голода и т.д. Мелкие
крестьяне достигли при этом таких успехов, что с необыкновенной легкостью и
почти без всякого принуждения внесли государственный налог, исчисляемый сотнями
миллионов пудов хлеба.
Поэтому я думаю, что
справедливее будет сказать: гигантское большинство населения, имея производство
очень мелкое по размеру, дает самую громадную прибыль, находясь в руках частных
лиц. Это относится ко всему сельскохозяйственному производству крестьянства».
Несмотря на такое развитие
событий на селе, В.И. Ленин связывал социалистическое будущее нашей деревни в
широком смысле с кооперацией. В России кооперация существовала с
дореволюционных времен. В период «военного коммунизма» она была
фактически огосударствлена. Нэп, открыв путь к оптимальному сочетанию личных и
государственных интересов, создал условия для развития добровольного массового
кооперативного движения. В результате к концу 1928 г. непроизводственной кооперацией
различных видов (сбытовой, снабженческой, кредитной) были охвачены около 28 млн.
чел. (то есть в 13 раз больше, чем в 1913 г). Что же касается производственной кооперации в сельском хозяйстве, то ее роль оставалась незначительной: в
1927 г. она давала только 2% всей продукции и 7% товарной продукции отрасли. И
все же в своих последних работах В.И. Ленин характеризовал кооперацию (в самом
широком смысле) как важнейшую социалистическую форму производства, позволяющую
привлечь крестьян на сторону государства. Между тем для кооперирования,
тождественного росту социализма, требовалась целая историческая эпоха.
По сравнению с периодом «военного
коммунизма» нэп был некоторым отступлением, поскольку в определенной
степени разрешал частнокапиталистическое предпринимательство. В соответствии с
новыми декретами, разрешалось организовывать или брать в аренду мелкие
промышленные предприятия. Часть из них возвращалась прежним владельцам. В сфере
торговли устанавливалось право отдельных лиц заниматься торговой деятельностью
по правилам, утвержденным правительством и местными советами. Реально частный
капитал переместился, главным образом, из нелегальной спекуляции в легальную
торговлю (особенно — в розничную и полурозничную). Что же касается
промышленности, с ее сравнительно медленным оборотом и невысокой прибылью, то в
нее частный капитал в принципе не пошел. Промышленность большевистской власти
почти полностью пришлось восстанавливать собственными усилиями.
Функционирование
капиталистических форм хозяйства наряду с социалистическими и кооперативными
создавало для большевистской власти определенные проблемы. Поэтому, опираясь на
командные высоты в экономике и приспосабливаясь к деятельности в новых
условиях, советские хозяйственные органы четко и последовательно осуществляли
мероприятия по государственному регулированию промышленности и торговли, среди
которых были ограничение эксплуататорских тенденций у предпринимателей; выступления
против попыток ликвидации или ослабления монополии внешней торговли; отмена
таких условий концессий, которые предоставляли иностранным капиталистам слишком
льготные условия для предпринимательства. Велась также решительная борьба со
всеми формами спекулятивной деятельности. Одновременно, наряду с чисто
административными мерами, успешно использовались меры экономического
воздействия (налоги, кредиты, закупочные и продажные цены, транспортные тарифы
и т.п.). Все это, по словам В.И. Ленина, позволяло держать господ капиталистов
в надлежащей узде. Ситуация в этой сфере, находясь под необходимым
контролем, регулировалась в нужном властям направлении. В результате вскоре
непосредственная угроза утраты политической власти практически исчезла, и
положение в экономике начало стабилизироваться. И уже на XI съезде РКП (б) (март
— апрель 1922 г) В.И. Ленин заявил, что отступление закончено (поскольку оно
потеряло всякий смысл). В 1924/25 хозяйственном году, например, в УССР
капиталистический сектор занимал уже только 7% валовой продукции всей (крупной
и мелкой) промышленности республики. В общем объеме розничного товарооборота
УССР доля частной торговли сократилась с 65,8% в 1923/24 г. до 47,3% в 1925/26
г. После 1926 г. эта тенденция стала стремительно прогрессировать и вскоре
завершилась полным вытеснением частнохозяйственного сектора из советской
экономики.
С переходом к нэпу на протяжении
ряда лет серьезные мероприятия были проведены по линии денатурализации
хозяйственных связей и восстановления товарно-денежных отношений во всех
отраслях народного хозяйства. Так, уже в августе 1921 г. СНК в своем наказе
объявил, что впредь никакие хозяйственные услуги никому даром оказываться не
будут. В этой связи была восстановлена ликвидированная ранее оплата перевозок
грузов и пассажиров на транспорте, услуг почты и телеграфа, коммунальных услуг
и т.п. Постепенно стало сворачиваться бесплатное снабжение населения
продовольственными и промышленными товарами. Возвращение к свободе торговли
активизировало торговый обмен между городом и деревней. Вместо продуктообмена
стихийно стали возрождаться именно торговля, купля-продажа. «… Товар
явно победил продукт…»
Перевод всего хозяйства с
натуральных отношений на денежные требовал огромных расходов. Между тем
денежные налоги только начали возрождаться и далеко не покрывали бюджетных
расходов. В основном именно это обстоятельство обусловливало неслыханную
напряженность денежной эмиссии совзнаков. Как следствие, до денежной реформы
состояние денежного обращения в стране характеризовалось такими данными. На 1
июля 1921 г. в обращении было совзнаков на 2 346 1 33 млн. руб., а на 1 марта
1924 г. — на 809 625 216 667 млн. руб. (по старому счету). Это означало
увеличение в 350 тыс. раз за годы нэпа (по сравнению с увеличением в 13 раз за
период от начала Первой мировой войны до Октябрьской революции и в 105 раз за
время «военного коммунизма»). В 1922 и 1923 гг. совзнак переживал
тяжелый кризис. Но в качестве обнадеживающего начала появилась новая денежная
единица — червонец.
В силу сложившихся обстоятельств
на повестке дня встал вопрос о восстановлении денежного хозяйства страны,
чрезвычайно деформированного в предшествующий период. Проводившаяся в этой
связи денежная реформа, направленная на создание цельной и устойчивой денежной
системы, длилась два года и в 1924 г. была успешно завершена. В ходе денежной
реформы 1922-1924 гг. денежные знаки выкупались по курсу 1 руб. золотом (казначейскими
билетами) = 50 тыс. руб. денежными знаками 1923 г. Поскольку 1 руб. денежными
знаками 1923 г. после второй деноминации равнялся 1 млн. руб. знаками 1921 г.,
то обменный курс соответствовал паритету 50 млрд. руб. = 1 новому рублю. Такова
была официально признанная (никогда и нигде ранее не встречавшаяся) степень
падения советской валюты. Между казначейским рублем и банковским червонцем было
установлено твердое соотношение: 1 червонец = 10 рублям. Новый советский рубль
имел золотое содержание, как и дореволюционный русский рубль. В основе новой
советской денежной системы лежал устойчивый червонец, который практически стал
конвертируемой валютой. Переход на золотой рубль поставил товарооборот страны
на здоровую основу.
Одновременно, пройдя через
тернии «военного коммунизма», возвращались на круги своя, но для
работы в новых условиях, банки и кредит. Именно расширение товарооборота
потребовало восстановления кредитной системы, и прежде всего — Государственного
банка. Постановление о возобновлении деятельности Госбанка было принято ВЦИК в
октябре 1921 г. По декрету Совнаркома от 11 октября 1922 г., Госбанк получил
право эмиссии. И при этом он стал главным кредитным учреждением страны.
Ленинское видение работы
восстановленного Госбанка заключалось в том, чтобы он был организатором именно
торговли и кредита. «Развитие торговли, — писал В. И, Ленин, — постановка
торгового отдела Госбанка так, чтобы он не спал, а двигал всю торговлю,
— вот главное«. И далее: »Нам нужен Госбанк во сто раз более близкий
к торговле, чем самый торговый из госбанков капитализма». Новый Госбанк
через сеть своих контор и отделений из года в год расширял кредитование
торгующих организаций, реализовал на комиссионных началах промышленные товары,
закупал зерно у крестьян и т.д. Поставив производственную деятельность трестов
под жесткий контроль рублем, этот банк стимулировал более эффективный труд. Важнейшей
заслугой Госбанка в период нэпа было создание твердой советской валюты — червонца.
Эмитированный Госбанком червонец стал государственным ресурсом кредитования
промышленности, кооперации, торговли, заготовок и т.д. Мероприятия в сфере
финансово-кредитной и денежной политики послужили тем серьезнейшим фактором,
который в решающей степени способствовал оздоровлению хозяйственной жизни
страны.
Несмотря на все сложности,
связанные с осуществлением нэпа, в 20-е годы на основе широкого использования
товарно-денежных отношений была создана новая, принципиально отличающаяся от
«военнокоммунистической», нэповская модель хозяйствования — регулируемая
государством смешанная (многоукладная) экономика. И (что очень важно) за
сравнительно короткий промежуток времени она в целом практически доказала свою
состоятельность. Именно при нэпе были достигнуты первые серьезные (хотя и
противоречивые) послевоенные успехи в экономическом и социальном строительстве.
Своеобразным рубежом в
осуществлении нэпа стала середина 20-х годов. Так, в течение 1921 — 1926 гг. ежегодный
прирост валовой продукции крупной промышленности составлял в среднем 44%. В
итоге к 1926 г. крупная, а к 1927 г. — и мелкая промышленность достигла
довоенного уровня. По мере расширения промышленного производства успешно
возрождался и консолидировался рабочий класс: рабочие, ранее ушедшие в деревню,
снова возвращались на предприятия; их ряды пополняли десятки тысяч
демобилизованных красноармейцев. Реальная заработная плата рабочих достигла
довоенного уровня. К 1926 г. рост производительности труда в отрасли превысил
уровень 1913 г. на 10%. На основе более интенсивного роста социалистический
сектор промышленности успешно вытеснял ее частный сектор.
Восстановление народного
хозяйства в годы нэпа имело ту особенность, что оно осуществлялось в сочетании
с элементами технической реконструкции ряда производств. Но и в этом отношении
поворотным пунктом были 1925-1926 гг.: главным стало не возрождение старых
основных фондов, а развертывание нового строительства. XIV съезд ВКП (б) (декабрь
1925 г) провозгласил курс на форсированную индустриализацию. Вскоре сталинским
руководством была сформулирована стратегическая установка, которая гласила:
«Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это
расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Возник
совершенно новый вопрос: откуда взять средства для нового промышленного
строительства и по какому пути идти дальше? В этой новой ситуации никто из
большевистских руководителей не выступал против нэпа прямо. Но реальные события
стали развиваться иначе. Уже в 1926/27 хозяйственном году капитальные вложения
увеличились на 31%, причем новое строительство удвоилось, что спровоцировало
дефицит сырья и материалов. Понемногу начала повышаться роль центральных
органов в материально-техническом снабжении и ценообразовании. В соответствии с
решениями XV съезда ВКП (б) (декабрь 1927 г), Госплан приступил к подготовке
всеохватывающего, директивного по своему характеру первого пятилетнего плана. Однако
это уже были не меры в духе нэпа, а реальные шаги по созданию
командно-административной системы.
Широкий размах индустриального
строительства требовал огромных средств, причем преимущественно в иностранной
валюте, — на закупку промышленного оборудования, на оплату услуг специально
приглашаемых из-за рубежа инженеров и т.д. Но в то время для нас основным
источником получения валюты мог быть только экспорт, в котором первое место
занимал хлеб. А с хлебом ситуация на тот момент сложилась следующим образом. В
1925 г. общая посевная площадь по СССР в целом почти достигла довоенной. При
этом площадь под зерновыми была меньше довоенной на 7,5%, а под пшеницей — на
22%. Валовой сбор зерновых составил 94% уровня 1913 г. В результате стало лучше
питаться само крестьянство. Село впервые накормило своих соотечественников. Зерно
вновь стали вывозить за границу, однако его товарное производство сократилось
более чем вдвое — до 48,4% уровня 1913 г. Как следствие, началось сокращение
доли рабочей силы, занятой в промышленности, и возникли серьезные проблемы с
экспортом зерна. И главное — все это абсолютно не корреспондировало с потребностями
индустриализации страны.



Заключение

В сталинском понимании нэповские
принципы хозяйствования просто не подходили для решения задач форсированной
индустриализации. В этой связи в ожесточенной внутрипартийной борьбе политическим
руководством страны, возглавляемым И.В. Сталиным, был разработан новый курс. Курс,
направленный на сворачивание принципов нэпа (отход от ленинских идей полного
хозрасчета в государственной промышленности, от демократических принципов
социалистического преобразования деревни и т.д.), на осуществление сталинского
«великого перелома», на трансформацию нэповской экономики в экономику
командно-административную. В рамках последней и была проведена принудительная
сталинская коллективизация сельского хозяйства, с ее волевыми, по сути «военнокоммунистическими»,
методами государственных заготовок хлеба, ставшая неотъемлемой частью
запланированного и реализованного форсированного индустриального скачка. Так
сталинский «великий перелом» (1929 г) стал тем историческим рубежом,
на котором подошел к концу и второй большевистский народнохозяйственный
эксперимент, каким был нэп.



Список использованных источников

1. 
Гинцберг Л.И. Массовый голод в сочетании с экспортом хлеба в начале 30-х
годов. По материалам особых папок политбюро ЦК ВКП (б). «Вопросы истории»
№ 10, 1999, с.119.
2. 
Лященко П.И. История народного хозяйства СССР. Том 3.М., Госполитиздат,
1956, с.133, 134
3. 
Плеханов Г.В. Открытое письмо к петроградским рабочим. «Вопросы
истории» № 12, 1989, с.105
4. 
Петренко Е.Л. Выбор России: Об актуальности некоторых мыслей и суждений
Г.В. Плеханова. «Свободная мысль» № 11-12, 2006, с.89, 91; «Коммунист»
№ 5, 1988. с.98, 99.
5. 
Ленин В.И. Поли. собр. соч., т.38, с.138.
6. 
Ленин В.И. Поли. собр. соч., т.31, с.116.
7. 
Ленин В.И. Поли. собр. соч., т.36, с.74
8. 
Ленин В.И. Поли. собр. соч., т.44, с. 198.
9. 
Великая Октябрьская социалистическая революция. Энциклопедия, 1977, с.149.
10. 
Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов. М., 1922, с.124.
11. 
Ленин В.И. Поли. собр. соч., т.40, с.16.
12. 
Медведев Р. Трудная весна 1918 года. «Волга» №2, 1989, с.169,
170.
13. 
Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. Кн.1: От начала до Великой Победы.
М., «Алгоритм», 2001, с.242.
14. 
Бухарин Н.И. О ликвидаторстве наших дней. «Большевик» № 2, 1924.
с 4.
15. 
Шмелев Н., Попов В. На переломе: перестройка экономией в СССР. М.,
16. 
Изд-во АПН, 1989, с.10,12.
17. 
Лисичкин Г.С. План и рынок. М., «Экономика», 1966, с. 19.
18. 
Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М, «Наука», 1990,
с.104.
19. 
Покровский М.Н. Советская глава нашей истории. «Коммунист» №
16, 1988, с.87.
20. 
Бухарин Н.И. О новой экономической политике и наших задачах. «Большевик»
№ 8, 1925. с.5-6.
21. 
Булдаков В.И., Кабанов В.В. «Военный коммунизм»: идеология и
общественное развитие. «Вопросы истории» № 3, 1990, с.53.
22. 
Социализм между прошлым и будущим.М., «Прогресс», 1989, с.38-39.
23. 
Дмитренко В.П. Политика «военного коммунизма»: проблемы и опыт.
«Вопросы истории КПСС» № 2, 1990, с.75, 82.
24. 
Андреев С. Структура власти и задачи общества. «Нева» № 1,
1989, с.162.
25. 
Короленко В.Г. Письма к Луначарскому. «Новый мир» № 10, 1988,
с.210.
26. 
Большая Советская Энциклопедия. Том 22, кн.2.М., «Советская
Энциклопедия», 1977, с.134.
27. 
Емельянов Ю.В. Троцкий: мифы и личность.М., «Вече», 2003, с.355.
28. 
Ефимов II.Н. Красная империя: взлет и падение. Ваонижяпп СССР (1917-1991
гг.). М., «Рейтар», 2006, с. 58
29. 
XII съезд РКП (б).17-25 апреля 1923 г. Стенограф, отчет. М., Политиздат,
1968, с.309-310,313.
30. 
Леоненко П.М., Юхименко П.І. Економічна історія: Навч.
посіб. К., «Знання-Прес», 2004, с.310
31. 
Гринчуцький В.І. Промислові
треста України в 20-ті роки.К.,
« Наукова думка», 1997, с.60, 61.
32. 
Исторический опыт КПСС в осуществлении новой экономической политики. М.,
Политиздат, 1972, с.123.
33. 
Лортікян Е.Л. Вивчення кон’юнктури
ринку плановими органами України в роки непу. «Історія народного господарства
та економічної думки України». Міжвід. зб.
наук, праць (відп. ред. Т.І. Дерев’янкін),
вип.28, 1995, с.21, 23, 24.
34. 
Генкин а Э.Б. Ленин — Председатель Совнаркома и СТО. М., Изд-во АН СССР,
1960, с.100-101, 107, 108.
35. 
Очерки развития народного хозяйства Украинской ССР (В.В. Бондаренко,
Д.Ф. Вирнык, В.П. Теплицкий и др.). М., Изд-во АН СССР, 1954, с.216, 246.
36. 
«Народное хозяйство» № 10, 1921, с.23.
37. 
Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. Том
41. Ч.2.М., Изд. РБИ Гранат, [Б/г], стб.501.
38. 
Экономическая Энциклопедия. Политическая экономия. Том 1.М., «Советская
Энциклопедия», 1972, с.399.
39. 
Ноув А. О судьбах нэпа. «Вопросы истории» № 8, 1982, с.174.