Психологический
факультет
Реферат по общей
психологии

на тему: «Психотерапия в рамках трансперсональной психологии»
Санкт-Петербург
2004г.
Трансперсональная
психология на сегодняшний день представляет собой одно из направлений
психологии, в рамках которого в определенной степени происходит развитие и
качественное преобразование идей и концепций многих школ: психоанализа, гуманистической
и экзистенциальной психологии. Данный подход ставит под сомнение возможность
построения какой-либо единственно верной модели психики и(или) сознания. Представители
этого направления (а одним из ведущих представителей является Станислав Гроф,
чьи работы «За пределами мозга» и «Области человеческого бессознательного» и
положены в основу данной работы) обращают особое внимание на несовпадение с
действительностью любой модели, недопустимость такого отождествления, поскольку
создание моделей чаще всего служит цели упрощения понимания исследуемых
процессов. Модели описывают лишь часть происходящего, представляют адекватное
отображение лишь некоторых аспектов действительности, но, с другой стороны,
необходимы для нормального развития науки, поскольку обеспечивают некоторый
уровень определенности исходных предпосылок и способов интерпретации получаемых
результатов. Однако обширный эмпирический материал, полученный исследователями
в результате работы в данном направлении, лег в основу так называемой
расширенной картографии психики, в соответствии с которой предполагается
наличие четырех (взаимосвязанных, но различимых) обширных областей
человеческого бессознательного. Различие проводится по типам переживаний,
возникающих на сеансах при применении методов трансперсональной психологии (основными
методами являются психоделическая терапия и холотропное дыхание) и относимых к
одной из сфер: абстрактные и эстетические переживания, психодинамические
переживания, перинатальные переживания и трансперсональные переживания. В
данной работе я не буду приводить подробную характеристику этих областей (этот
вопрос, несомненно, представляет значительный интерес, но вполне может
составить самостоятельную тему для рассмотрения). Отметим лишь наиболее общие
черты. Абстрактные и эстетические переживания представляют собой наиболее
поверхностный уровень переживаний. Они «…не раскрывают бессознательное субъекта
и не имеют никакого психодинамического значения; наиболее значительные аспекты этих
переживаний можно объяснить в физиологических терминах как результат химической
стимуляции сенсорных органов, отражающих их внутреннюю структуру и
функциональные характеристики» ([2]). Писходинамические переживания происходят
из области индивидуального бессознательного и сфер личности, доступных в
обычном состоянии сознания. Они относятся к важнейшим воспоминаниям,
неразрешенным конфликтам и подавленному материалу различных периодов жизни
человека; большинство явлений, происходящих на этом уровне, может быть
проинтерпретировано и понято в психодинамических терминах. Феноменология
переживаний данного уровня в значительной степени согласуется с основными
концепциями классического психоанализа. Переживания периода внутриутробного
развития и момента рождения составляют основу перинатальных переживаний.
Главной философской темой данного уровня С. Гроф называет сходство между
рождением и смертью, «поражающее понимание того, что начало жизни есть то же
самое, что и ее конец»([2]). В то же время «для человека, целиком погруженного
в динамику этого уровня бессознательного, рождение может выступать как
всеобъясняющий принцип» ([1], с. 119). Трансперсональные переживания включают в
себя опыты пространственного и временного изменения сознания, в том числе
сужение и расширение границ сознания и собственного Я, восприятие прошлого,
опыты прошлых перевоплощений а опыты идентификации себя с объектами живой и
неживой природы, космическими объектами.
					







Интересной чертой данной
концепции является признание странной парадоксальной природы человека,
проявляющей иногда свойства сложного ньютоно-картезианского объекта, а иногда –
свойства поля сознания, не ограниченного ни временем, ни пространством, ни
линейной причинностью. Такая двойственность иногда сравнивается с
частице-волновой дихотомией света и субатомного вещества. В основе же подобных
парадоксов лежит возможность использования различных теоретических предпосылок
или, в более общем случае, возможность мыслить в рамках разных научных
парадигм. Именно с господством ньютоно-картезианской парадигмы в современной
науке связывают трудности применения трансперсонального подхода в психиатрии.
Трудности, вызванные несоответствием между таким подходом и сформировавшейся
концепцией. 
В психиатрии позициям
ньютоно-картезианской парадигмы соответствует классический медицинский подход,
для которого свойственен поиск органических причин ментальных расстройств, а
также стремление контролировать симптомы различных эмоциональных и поведенческих
нарушений, этиологию которых невозможно обнаружить.
Несмотря на
первоначальный успех по данным направлениям, медицинский подход в психиатрии не
сумел установить органическую этиологию для заболеваний, от которых страдает
абсолютное большинство пациентов: депрессий, психоневрозов и психосоматических расстройств. Более того, сомнительно
продвижение в поисках медицинских причин так называемых эндогенных психозов,
особенно шизофрении и МДП. Неудачи медицинского подхода и систематических
клинических исследований по поводу эмоциональных нарушений дали толчок
альтернативному, психологическому подходу в психиатрии, который положил начало
развитию динамических школ психотерапии. С точки зрения такого нового подхода большинство
случаев, так называемых внутренних болезней нужно рассматривать как выражение и
отражение внутренней борьбы индивида с жизненными проблемами. Они представляют
собой скорее социальные, этические и правовые проблемы, чем «болезни» в
медицинском смысле. 
Повышенное внимание к
правильной постановке диагноза и разработке точной диагностической или
классификационной системы в психиатрии представляет собой еще одно следствие
медицинского подхода. Даже если психиатрический диагноз будет надежным и
основательным, все же остается сомнение в его практической полезности.
Совершенно очевидно, что за некоторыми исключениями поиск точного диагноза в
конечном счете бесплоден из-за отсутствия согласия относительно этиологии,
терапии и прогнозирования. 
В медицине почти всегда
есть линейная зависимость между выраженностью симптомов и тяжестью заболевания.
Поэтому ослабление симптомов рассматривается как признак улучшения лежащего в
их основе состояния. Терапия в соматической медицине направлена (в той мере, в
какой это возможно) на причину заболевания, симптоматическая терапия
применяется только при неизлечимых заболеваниях или в дополнение к основной.
Применение этого принципа
в психиатрии привело к серьезной путанице. Наряду с общей тенденцией считать
ослабление симптомов улучшением, динамическая психиатрия ввела в обиход
различие между симптоматическим лечением и каузальным (т.е. лечением причины).
Ясно, что симптоматическое лечение не решает основную проблему, а как бы
маскирует ее. Психоаналитические наблюдения показывают, что усиление симптомов
часто свидетельствует о серьезной внутренней работе над главной, скрытой
проблемой. Новые эмпирические подходы рассматривают усиление симптомов как
главное терапевтическое средство и используют мощные техники для их
активизации. Наблюдения, полученные в ходе такой практики, позволяют с
уверенностью предположить, что симптомы являются попытками организма избавиться
от старой проблемы – и эти попытки следует, конечно же, одобрять и
поддерживать.
Примером противоречий
служит также тот факт, что прямые духовные переживания – ощущение космического
единства, чувство божественной энергии, струящейся через тело, эпизоды
смерти-возрождения, видение света сверхъестественной красоты, память прошлых
воплощений или встречи с архетипическими персонажами рассматриваются как
серьезные психотические искажения объективной реальности, свидетельствующие о
патологическом процессе или о душевной болезни.
Роль и содержание
симптомов при эмпирической терапии понимаются несколько иначе. Динамическую
структуру психогенных симптомов, коренящихся в трансперсональных областях
психики, лучше всего описывать через представление их в качестве компромиссных
образований из защитного цепляния за рациональный, материалистический и
механистический образ мира и из переполняющего осознания того, что человеческое
существование и Вселенная суть проявления глубокого таинства, не вмещающегося в
рамки рассудка. Как только индивид откроется навстречу переживаниям, лежащим в
основе этих симптомов, новая информация о Вселенной и существовании радикально
преобразит его мировоззрение. На перинатальном уровне симптомы представляют
такой же пространственно-временной гибрид, связующий настоящий момент с
временем и пространством биологического рождения. В каком-то смысле индивид
испытывает «здесь и сейчас» словно конфронтацию с родовым каналом: эмоции и
телесные ощущения, которые должны быть полным соответствием рождению,
становятся, в другом контексте, психопатологическими симптомами. И такой
человек переживает не текущую ситуацию и не биологическое рождение; в
определенном смысле он как бы застревает в родовом канале и еще не родился.
Тот же принцип можно
применить и к симптомам, включающим переживания трансперсональной природы.
Единственное значительное отличие состоит в том, что для большинства из них мы
не в состоянии вообразить материальный субстрат, которым они могли бы быть
опосредованы. Тем из них, которые связаны с исторической регрессией, очень
трудно дать интерпретацию через механизмы памяти в общепринятом смысле. Для
других, связанных с трансценденцией пространственных барьеров, передачу
информации по материальным каналам невозможно не только обнаружить, но часто и
помыслить с позиций механистического мировоззрения. 
Следовательно, то, что
представляется психиатрическим симптомом, можно в самом широком смысле
рассматривать как конфликт на стыке двух различных модусов опыта, в которых
люди могут осознавать себя самих. Первый из этих модусов можно назвать
хилотропическим сознанием: он подразумевает знание о себе как о вещественном физическом
субстрате с четкими границами и ограниченным сенсорным диапазоном, которое
живет в трехмерном пространстве и в линейном времени в мире материальных
объектов. Переживания этого модуса систематически поддерживают некоторое число
базовых предположений: материя вещественна; два объекта не могут одновременно
занимать одно и то же пространство; прошлые события безвозвратно утеряны;
будущие события эмпирически недоступны; невозможно одновременно находиться в
двух местах и более; можно существовать только в единственной временной системе
целое больше части; нечто не может быть истинным и неистинным одновременно.
Другой эмпирический модус
можно назвать холотропическим сознанием: он подразумевает поле сознания без
определенных границ, которое имеет неограниченный опытный доступ к различным
аспектам реальности без посредства органов чувств. И здесь есть много
жизнеспособных альтернатив трехмерному пространству и линейному времени.
Переживания в холотропическом модусе систематически поддерживаются набором
переживаний, диаметрально противоположных тем, что характерны для
хилотропического плана: вещественность и непрерывность материи является
иллюзией, порожденной частной оркестровкой событий в сознании; время и
пространство в высшей степени произвольны; одно и то же пространство может
одновременно быть занято многими объектами; прошлое и будущее можно эмпирически
перенести в настоящий момент; можно переживать несколько временных систем
сразу; можно быть частью и целым одновременно; форма и пустота взаимозаменимы и
т.д.
Жизненный опыт,
ограниченный хилотропическим модусом и систематически отрицающий
холотропический, в конечном счете лишен завершенности и чреват потерей смысла,
хотя может обходиться без больших эмоциональных невзгод. А выборочный и
исключительный фокус на холотропическом модусе несовместим (в то время, пока
такое переживание длится), с адекватным функционированием в материальном мире.
Как и хилотропический, холотропический опыт может быт трудным или же приятным,
но в нем нет серьезных проблем до тех пор, пока человек защищен от внешней
ситуации. Психопатологические проблемы возникают в столкновении и негармоничном
смешении двух модусов, когда ни один из них не переживается в чистом виде, не
интегрируется с другим в переживании высшего порядка.
В таких обстоятельствах
стихия внезапного перехода в холотропический модус слишком сильна, и она мощно
вторгается в хилотропический модус. Но в то же время индивид противится
возникшему переживанию, потому что оно, как ему кажется, нарушает ментальное
равновесие или даже бросает вызов существующему мировоззрению – принятие такого
опыта потребовало бы коренного пересмотра природы реальности. И такое смешение
двух модусов, интерпретируемое как нарушение согласованного
ньютоно-картезианского образа реальности, составляет психопатологическое
расстройство. 
Многие неожиданные и
драматические примеры изменений на уровнях психики могут быть объяснены
взаимодействием бессознательных структур, выполняющих функцию динамических
управляющих систем. Самыми важными из них являются системы конденсированного
опыта, которые организуют материал биографического характера, и базовые
перинатальные матрицы, которые играют аналогичную роль хранилища переживаний, связанных
с рождением и процессом смерти-возрождения. Можно также упомянуть здесь
трансперсональные динамические матрицы, однако из-за чрезвычайного богатства и
более свободной организации трансперсональных сфер им не так просто дать
исчерпывающие описания.
По характеру
эмоционального заряда нужно отличать негативные управляющие системы (негативные
СКО, БПМ-II, БПМ-III, негативные аспекты БПМ-I, негативные трансперсональные матрицы) от позитивных
управляющих систем (позитивные СКО, БПМ-IV, позитивные аспекты БПМ-I, позитивные трансперсональные матрицы). Общая стратегия
эмпирической терапии заключается в том, чтобы уменьшить эмоциональный заряд,
привязанный к негативным системам и наладить эмпирический доступ к позитивным.
Более специальное тактическое правило заключается в структурировании
заключительного периода каждого индивидуального сеанса таким образом, чтобы он
способствовал завершению и интеграции бессознательного материала, с которым
велась работа в этот конкретный день.
Во многих случаях
внезапное и резкое улучшение в ходе терапии можно объяснить сдвигом от
психологического преобладания негативной управляющей системы к состоянию, в
котором человек находится под исключительным влиянием позитивной констелляции.
Такая перемена не обязательно означает, что отработан весь бессознательный
материал, лежащий в основе имеющейся психопатологии. Он просто указывает на
внутреннее динамическое смещение от одной управляющей системы к другой. Этот
процесс, который следовало бы назвать трансмодуляцией, может начаться на любом
из психических уровней. Сдвиг, связанный с биографическими констелляциями,
можно назвать трансмодуляцией СКО. Похожее динамическое смещение от одной
доминирующей перинатальной матрицы к другой будет тогда трансмодуляцией БПМ. А
трансперсональная трансмодуляция связана с управляющими функциональными
системами в трансиндивидуальных сферах бессознательного. Типичная позитивная
трансмодуляция имеет две фазы. Речь идет об интенсификации доминирующей
негативной системы и о внезапном смещении к позитивной. Впрочем, если сильная
позитивная система уже доступна, она может преобладать на эмпирическом сеансе с
самого начала, в то время как негативная система будет отходить на задний план.
И надо сказать, что смещение от одной динамической системы к другой не
обязательно ведет к клиническому улучшению. Остается возможность того, что
плохо проведенный и неадекватно интегрированный сеанс повлечет за собой
негативную трансмодуляцию – смещение от позитивной системы к негативной. Для
такой ситуации характерно неожиданное появление психопатологических симптомов,
которые не появлялись до сеанса. Это служит указанием на то, что в ближайшем
будущем для завершения гештальта необходим еще один сеанс. Другая интересная
возможность – смещение от одной негативной системы к другой, тоже негативной.
Внешне это внутрипсихическое событие проявляется в заметном качественном
изменении психопатологии, в смене одного клинического синдрома другим. Иногда
такое преобразование может быть столь резким, что в течение нескольких часов
пациент переходит в совершенно иную клиническую категорию.
Трансперсональные
переживания обладают огромным целительным потенциалом, превосходящим почти все
из арсенала средств современной психиатрии. Каково бы ни было профессиональнее
или философское мнение терапевта о характере трансперсональных переживаний, ему
всегда следует сознавать их терапевтический потенциал и поддерживать пациентов,
если вольное или невольное самоисследование ведет их в трансперсональные сферы.
Отражают подобные
переживания «объективную реальность» или нет, все равно их терапевтическая
ценность бесспорна. Терапевт, не желающий поддержать их из-за своего
интеллектуального скепсиса, отказывается от терапевтического инструмента
экстраординарной силы. 
Таким образом,
переживания психотических пациентов следует поддерживать, но не в смысле их
верности по отношению к материальному миру, а как важные шаги в процессе
личностной трансформации.
Есть только две категории
пациентов, у которых данный подход сталкивается со значительными трудностями и
может оказаться неприемлемым. Как правило, пациенты с сильными параноидальными
тенденциями будут очень неподатливы; по большей части они испытывают ранние
стадии БПМ-II. Любое предложение заняться глубоким
самоисследованием в таких обстоятельствах равно приглашению прокатится в ад, и
терапевт, делающий это, автоматически становится врагом. Чрезмерное
использование проекций, нежелание владеть внутренним процессом, тенденция к
цеплянию за элементы внешней реальности и неспособность к доверительным
отношениям – вот комбинация условий, представляющих серьезное препятствие для
эффективной психологической работы. К маниакальным пациентам трудно
подступиться по другому ряду причин. Их состояние отражает неполное переживание
перехода от БПМ-III к БПМ-IV. Терапевт, пытающийся применить
эмпирическую психотерапию к маниакальным пациентам, столкнется со сложной
задачей убеждения, что они должны отказаться от оборонительного цепляния за
свою шаткую новую свободу и выполнить более серьезную работу с оставшимися
элементами БПМ-III. Для многих
маниакальных пациентов современное лечение с использованием солей лития будет
оставаться предпочтительной терапией даже при наличии опытного
профессионального руководства. Параноидальные и маниакальные пациенты плохо
воспринимают эмпирический подход, и в их случаях использование внутреннего
целительного потенциала психики было бы чрезвычайно утомительным делом. Иногда
пациенты из других диагностических категорий могут выказывать нежелание или неспособность
встретиться со своими проблемами на опыте; лучшим средством для них будет
подавляющий симптомы психофармакологический подход. Но тем не менее, при
благоприятных обстоятельствах активная помощь процессу и его углубление
выглядят более предпочтительными. Как только симптомы мобилизованы и начинают
трансформироваться в поток эмоций, телесных ощущений или ярких и сложных
переживаний, важно поощрить полную самоотдачу переживаниям и подключение
периферийных каналов для запертых энергий, при этом помогая испытателю
избавиться от внутренней цензуры и от блокирования процесса по когнитивным
убеждениям. При такой стратегии симптомы буквальным образом трансмутируют в
различные последовательности переживаний и поглощаются самим процессом.
Каков бы ни были характер
и сила техники, используемой для активизации бессознательного, базовая
терапевтическая стратегия остается все той же: и терапевт и пациент должны
доверять мудрости организма пациента больше, чем своим собственным
интеллектуальным суждениям. Если оба они поддерживают естественное
развертывание процесса и разумно сотрудничают с ним – без ограничений,
продиктованных традиционными концептуальными, эмоциональными, эстетическими или
этическими соображениями, – итоговое переживание будет непременно исцеляющим по
самой своей природе. И терапевт, и пациент на время должны отказаться так же и
от ожиданий и представлений о том, куда поведет процесс. Они должны стать открытыми,
храбрыми и просто следовать за потоком энергии и опыта, куда бы он ни вел,
глубоко веря, что процесс сам пробьет себе дорогу на благо пациенту. Всякий интеллектуальный
анализ во время переживания обычно оказывается признаком сопротивления и
серьезно мешает прогрессу. 
Результаты применения
методов эмпирической терапии рассматриваются с точки зрения эффективного
взаимодействия двух модусов существования человека. Существованию личности, чей
эмпирический мир ограничен лишь хилотропическим модусом, свойственна
неаутентичность. Она характеризуется отсутствием подлинности, избирательным
фокусом на преследовании целей и неспособностью воспринимать жизненный процесс
с благодарностью. Типичными чертами в данном случае являются излишняя занятость
прошлым и будущим, недостаточное осознание настоящего момента и исключительное
внимание к манипуляциям во внешнем мире, связанное с крайним отчуждением от
внутреннего психологического процесса. Спроецированный на социальную и глобальную
ситуацию, этот модус переживания фокусирует внимание на внешних показателях и
на объективных параметрах, видя в них показатели уровня жизни и благополучия.
Появляется тенденция мерить качество жизни объемом материального производства и
обладания, а не характером жизненного опыта и не субъективным ощущением
удовлетворения. Дальнейшее развитие человека и общества по такому направлению
не вселяет надежду в авторов данной концепции.
С другой стороны, человек
в холотропическом модусе сознания неспособен адекватно относиться к
материальному миру как к обязательной и наиважнейшей системе координат.
Реальность повседневной жизни, мир твердых материальных объектов и раздельного
существования воспринимается как иллюзия. Неспособность отождествиться с
телесным Эго и ощущать себя отдельным существом, четко отличимым от тотальности
космической сети, приводит к отрицанию основных правил, соблюдение которых
необходимо для продолжения существования отдельного организма. Потеря
индивидуальных границ, пространственных и временных координат, адекватной связи
с реальностью представляет значительную угрозу выживанию никаких потребностей
нет или они полностью удовлетворены – человек, погруженный в холотропический
модус, нуждается во внимании других людей, заботящихся о его основных
потребностях. Опыт холотропического сознания следует рассматривать как
проявление свойственного человеческой природе потенциала, и сам по себе он не
составляет психопатологии. Когда такое переживание встречается в чистом виде и
в соответствующих обстоятельствах, оно может стать исцеляющим, развивающим и
преобразующим. Оно может быть чрезвычайно ценным как промежуточное состояние,
за которым следует процесс хорошей интеграции, но его нельзя совместить с
потребностями повседневной реальности. Его ценность решающим образом зависит от
ситуации, от того, как индивид способен его принять и конструктивно
интегрировать. 
Два модуса могут
взаимодействовать так, что будут мешать повседневной жизни или же будут
гармонично сливаться и усиливать жизненный опыт. Невротические и психотические
явления можно рассматривать как результат незавершенного конфликта между двумя
модусами, как компромиссные образования и «шум на границе взаимодействия».
Прецептуальные, эмоциональные, понятийные, психосоматические и другие аспекты
психопатологических явлений, проявляющиеся как непостижимые искажения логичного
и приемлемого способа реагирования на существующие материальные обстоятельства,
будут совершенно понятны как интегральные части холотропического гештальта,
который стремится к проявлению.
В соответствии с данным
подходом формулируется понятие «высшего психического здоровья» или подлинного
душевного здоровья, и применяется оно к тем лицам, которые достигли
сбалансированного взаимодействия обоих взаимодополняющих модусов сознания.
Такие люди знакомы с этими модусами, признают их и могут использовать с
достаточной гибкостью и различением в зависимости от обстоятельств. Человек
подходит к повседневной реальности с предельной серьезностью, с полной личной и
социальной ответственностью и в то же время осознает относительную ценность
такой перспективы. Отождествление с Эго и с телом происходит по своей воле и
выбору, оно не безусловно, не абсолютно и не принудительно. Уравновешенное
объединение двух взаимодополняющих аспектов человеческого опыта ориентируется
на жизнеутверждающее отношение к существованию. Интегральной частью здорового
функционирования будет способность довольствоваться простыми и обыкновенными
аспектами повседневной жизни, природой, людьми, человеческими отношениями или
занятиями, а также едой, сном, физической близостью и другими физиологическими
процессами тела. Такая способность ценить жизнь стихийна; она не зависит от
внешних условий жизни, за исключением суровых крайностей. Ее можно почти
целиком свести к радости существовать, обладать сознанием. Если человек
находится в таком состоянии духа, любые другие прелести жизни – подпитывающие
взаимоотношения, обладание деньгами и материальными ценностями, хорошие рабочие
условия, возможность путешествовать – будут восприниматься как сверхроскошь. А
когда такого отношения к жизни и такого эмпирического настроя нет, никакой
внешний успех и никакие материальные достижения их не заменят.
эмпирический
терапия переживание соматический медицина
Литература
1. 
Гроф С. За пределами
мозга. М., 1995.
2. 
Гроф С. Области
человеческого бессознательного. М., 1994.
3. 
Гуманистическая и
трансперсональная психология. Хрестоматия. /Сост. Сельченок К.В. М., 2000.