« » — поэтический
дневник Блока.
Из стихотворений
, написанных
в 1901 году и в 1902 году
, он отобрал
около половины
, распределил
в строго хронологическом
порядке и разделил
на шесть отделов
( | С.- Петербург.
Весна 1901 года;||
Шахмотово .
Лето и осень
1901 года ;||| C .
Петербург .
Осень и зима
1901 года и т. д. ). Поэт
признавался
, что « технически
книга очень
слаба » , и называл
её « бедное
дитя моей юности
». Но он любил
свои несовершенные
стихи и в последние
годы к ним
возвращался
: переделывал
, исправлял ,
печатал в журналах
, составлял
новые сборники
, из которых
один « За гранью
прошлых дней
» вышел в свет
за год до его
смерти ( 1920 году).
По свидетельству
Вл. Пяста , умирающий
Блок сказал
матери : « Знаешь
что? Я написал
один первый
том. Остальные
всё – пустяки
».
Этот цикл вдохновлён
Любовью Дмитриевной
Менделеевой
( 1881-1939) , дочерью
знаменитого
русского учёного
Дмитрия Ивановича
Менделеева
.Стихи 1901-1902 годов
, составившие
ядро первой
книги лирики
Блока , написаны
в пору самой
горячей и нежной
влюблённости
поэта ( «…когда
я носил в себе
великое пламя
любви » , — написал
Блок в дневнике
1919 года ). Эта книга
– истинное
начало , исток
всего творчества
Блока . На таком
понимании
значения своей
первой книги
настаивал Блок
всегда , до конца
жизни.
« Стихи о Прекрасной
Даме » — ранняя
утренняя заря
, — писал Блок
в марте 1908 года,
— те сны и туманы
, с которыми
борется душа
, чтобы получить
право на жизнь.
Одиночество
, мгла , тишина
— закрытая книга
бытия , которая
пленяет недоступностью…Там
всё будущие-
за семью печатями
. В утренней
мгле сквозит
уже чародейный
, Единый Лик ,
который посещал
в видениях над
полями и городами
, который посетил
меня на исходе
жизни…».
В 1911 году , готовя
к изданию первую
книгу « Собрания
стихотворений
» , Блок объяснил
, комментируя
« Стихи о Прекрасной
Даме » : « Эта
книга , в противоположности
двум следующим
, написана в
одиночестве
; здесь деревенское
преобладает
над городским
; всё внимание
направлено
на знаки , которые
природа щедро
давала слушавшим
её с верой ; такая
« однострунность
» души позволила
мне расположить
все стихотворения
первой книги
в строго хронологическом
порядке ; здесь
главы определяются
годами , в следующим
книгах – понятиями
; но эти числа
и снова для
меня одинаково
живые и законченные
обзацы. Четвёртая
глава (1901 год) (в
издании , о котором
идёт речь , все
стихи чётко
делились по
годам :1898 ,1899 и т. д.
— В.Ф.) имеет
первенствующее
значения как
для первой
книги , так и
для всей трилогии…она
же есть тот
«магический
кристалл » ,
сквозь который
я различил
впервые , хотя
и « неясно »
всю « даль свободную
романа… ».
Впервые цикл
стихов о Прекрасной
Даме был опубликован
в « Северных
цветах » за
1903 год , то есть
в год женидьбы
Блока на Л.Д.
Менделеевой.
Обращаясь к
редактору
журнала В. Брюсову,
Блок замечал
: « Посылаю Вам
стихи о Прекрасной
Даме . Заглавие
ко всему отделу
моих стихов
в « Северных
цветах » я бы
хотел поместить
такое : « О
вечно-женственном
». В сущности
это и есть тема
всех стихов…».
В конце декабря
1904 года Блок пишет
огорчённое
письмо отцу
, который резко
отозвался
об этой первой
книге поэта
: « Мне странно
, что Вы находите
мои стихи непонятными
и даже обвиняете
меня в рекламе
и эротизме…В
непонятности
меня, конечно,
обвиняют почти
все но на днях
мне было очень
отрадно слышать
,что вся почти
книга понятна,
до тон- кости
часто ,а иногда
и до слёз , — совсем
простыми , «
неинтеллигент-
ными »
людьми .Не выхваляя
ни своих форм
и ничего вообще
от меня исходящего
,я могу с уверенностью
сказать ,что
плохо ли , хорошо
ли ,- написал
стихи о вечном
и вполне несомненном
,что рано или
поздно должно
быть воспринято
всеми ( не стихи
, а эта вечная
сущность ) ».
В принципиальном
, длившемся не
один год споре
с Андреем Белым
, отстаивая
свою художественную
индивидуальность
и цельность
всего творчества
,Блок писал
своему быв-
шему другу в
августе 1907 года:
« Считаю , что
стою на твёрдом
пути и что всё
написанное
мною служит
органическим
продолжением
первого — « Стихов
о Прекрасной
Даме ».И вновь
ему же , в октябре
1910 года : « Ведь
вся история
моего внутреннего
развития
« напророчена
» в « Стихах о
Прекрасной
Даме ».
В своих « Записных
книжках », в
записи от 26 марта
1910 года Блок
особенно
подчеркивает
важность этого
цикла и со стороны
идейно — этической
: « Стихи о Прекрасной
Даме » — уже этика
, уже общественность
» ( Александр
Блок ). Записные
книжки. М .1965. В
записи от 28 июня
1916 года появляются
такие строки
: « Лучшими остаются
« Стихи о Прекрасной
Даме » . Время
не должно тронуть
их ,как бы я ни
был слаб, как
художник ».
Время и не «
тронуло их »
— в истории мировой
поэзии цикл
стихов Блока
« О Прекрасной
Даме » находится
в ряду бессмертных
лирических
созданий Петрарки
, Данте , Шекспира.
М.А. Бекетова
сообщает , что
в последние
годы своей
жизни Блок
собирался
издать
книгу
« Стихов о Прекрасной
Даме » по образцу
дантовской
Vita Nuova.Каждому
стихотворению
должны были
предшествовать
комментарии
в таком роде
: « Сегодня я
встретил свою
донну и написал
такое — то стихотворение
». Слёзы такого
замысла мы
находим в наброске
предисловия
к предлагавшемуся
новому изданию
первой книги
в 1918 году. Поэт
пишет ,что ,
перерабатывая
снова и снова
свои юношеские
стихи , он заблудился
в лесу собственного
прошло и вот
ему пришло в
голову воспользоваться
приёмом Данте
, который тот
избрал , когда
писал « Новую
жизнь ». Набросок
заканчивается
торжественными
словам : « Спрашивая
помощи и тихих
советов у Той
, о Которой написана
книга , я хочу
чтобы мне удалось
дописать её
таким простыми
словами , которые
помогли бы
понять её единственно
нужное содержание
другим. 1918 . День
Успения Божией
Матери ». И в
том же августе
1918 года в « Дневнике
» Блок начинает
свои « дантовские
» комментарии
.Они состоят
из биографических
заметок ( с весны
1897 года до зимы
1901 года ) и примечаний
к 39 стихотворениям
1901 года . Замысел
подробного
мистического
истолкования
оказался слишком
сложным , и автор
больше к нему
не возвращался
. Всё же в этой
весьма запутанной
эзотерике есть
драгоценные
признания и
мистические
взлёты, позволяющие
нам проникнуть
в тайну жизнь
поэта.
В
ранних стихотворениях
Блока были
нередки такие
слова:
«
Кто-то ходит…кто-то
плачет…», «
Кто-то зовёт…
кто-то бежит…»,
« Кто-то крикнул…
кто-то бьётся…».
Кто-то
, а кто , неизвестно
. Будто приснилось
во сне. Вместо
точных подлежащих
— туманные.
А
если и сказано
кто, то невнятно:
« Белый смотрит
в морозную
даль…».
А
иногда ещё
безличнее:
Прискакала
дикой степью
На
вспененном
скакуне.
Прискакала
,а кто , неизвестно.
Подлежащего
не было. Не то
чтоб оно было
спрятано , а
его не было
совсем .Поэт
мыслит одними
сказуемыми
, которые и стояли
в начале стиха.
У него получалось
такое:
Блеснуло
в глазах. Метнулось
в мечте.
Прильнуло
к дрожащему
сердцу.
А что блеснуло
, метнулось ,
прильнуло , это
оставалось
несказанным.
Такие бесподлежащные
, бессубъектные
строки отлично
затуманивали
речь.
Подлежащее
было предоставлено
нашему творчеству
.Мы , читатели
, должны были
воссоздать
его сами. Это
придавало
повествованию
дремотную
смутность , в
чём и заключалась
тогда неосознанная
задача поэтики
Блока: затуманить
стихотворную
речь.
Только таким
сбивчивым и
расплывчатым
язычком он мог
повествовать
о той тайне ,
которая долгие
годы была его
единственной
темой. Этот
язык был как
бы создан для
тайн. Недаром
самое слово
таинственный
играет такую
огромную роль
в ранних стихотворениях
Блока. Он прилагает
это слово ко
многим предметам
и окрашивал
им свои ранние
стихи. Таинственный
сумрак , таинственный
мол , таинственное
дело ,таинственные
соцветия -всюду
были у него
тайны и таинства.
И тайной тайн
была для него
та Таинственная
, которой он
посвятил свою
первую книгу
и которую величал
в этой книге
Вечной Весной
, Вечной Надеждой
, Вечной Женой
, Вечно Юной ,
Недостижимой
, Непостижимой
, Несравненной
, Владычицей
, Царевной ,
Хранительницей
,Закатной
Таинственной
, Девой. Таинственность
была её главное
свойство. Мы
не знали , кто
она ,г де она ,
какая она , знали
только ,что она
таинственна.
Лишите её этой
таинственности
, и она перестанет
быть.
Её образ вечно
зыблется , клубится
, двоится , на
каждой странице
иной : не то она
звезда , не то
женщина , не то
икона , не то
скала , озарённая
солнцем. Только
та уклончивая,
сбивчивая ,
невнятная ,
дремотная речь
, которую Блок
овладел с таким
непревосходимым
искусством
на двадцатом
или двадцать
первом году
своей жизни
, могла быть
применена к
этой теме. Только
из недр такого
зыбкого , расплывчатого
стиля мог возникнуть
этот зыбкий
, расплывчатый
миф. Если бы
Блоку не было
дано говорить
непонятно , его
тема иссякла
бы на первой
же странице.
Всякое отчётливое
слово убило
бы его Прекрасную
Даму. Но он всегда
говорил о ней
так , будто он
уже за чертой
человеческой
речи , будто он
пытается рассказать
несказанное
, будто все слова
его — только
намеки на какую-то
неизреченную
тайну.
Всё было хаотично
в этих дремотных
стихах ,но с
самого начала
в них чётко и
резко выделились
два слова ,два
образа ,повторявшиеся
чуть не на каждой
странице: свет
и тьма ,-так что
, в сущности
,всю первую
книгу Блока
– « Стихи о
Прекрасной
Даме » , можно
было бы назвать
« Книгой о Свете
и Тьме ».
Первая же строка
в этой книге
говорила о
свете и тьме:
Пусть
светит месяц
– ночь темна.
И если перелистать
её всю , в ней
не найдёшь ни
человеческих
лиц , ни вещей
, а только светлые
и тёмные пятна
, бегущие по
ней беспрестанно.
Следить за
этими светлыми
и тёмными пятнами
было почти
единственной
заботой поэта.
Замечательно
, что себя самого
он постоянно
чувствовал
во мраке:
Ступлю
вперёд – навстречу
мрак ,
Ступлю
назад – спелая
мгла.
И
единственным
огнём его ночи
была та , кого
он называл
Лучезарная.
Всё , то есть в
природе огневого
и огненного
, было связано
для него с её
образом , а всё
, что не она , было
тьма. Стоило
ему упомянуть
о ней , возникало
видение огня
: либо светильника
, либо горящего
куста , либо
зари , либо маяка
, либо пожара
, либо звезды
, либо пламени.
И к звукам он
прислушивался
только к таким
, которые говорили
о Ней ; все другие
звуки казались
ему докучливым
шумом , мешающим
слушать Её :
Кругом
о злате иль о
хлебе
Народы
шумные кричат.
Но что ему до
шумных народов!
К людям он относился
в то время не
то что враждебно,
но холодно. У
него было
стихотворение
о том ,что он
еле следит за
их суетными
мирскими делами
– « средь видений
, сновидений
, голосов миров
иных ». Вся жизнь
человечества
казалась ему
« суетными
мирскими делами
»,от которых
чем дальше ,
тем лучше. « Я
к людям не выйду
навстречу »
, — говорил он
в январе 1903 года.
А когда однажды
ему пришлось
оторваться
на миг от « видений
, сновидений
» и взглянуть
на суетливые
мирские дела
, он увидел в
них только
бессмысленную
боль , которую
и отразил в
конце книги.
Святость его
возлюбленной
была для него
неприкасаемым
догматом. Он
так и назвал
её святая.
«
О ,святая , как
ласковы свечи
» , « В ризах
целомудрия
, о , святая , где
ты ? ».
Её образ часто
являлся ему
в окружении
церковных
святынь и был
связан с колокольным
звоном , хорами
, соборами.
Замечательно
,что никогда
он не чувствовал
её слишком
близкой к себе
, а , напротив
, ему неизменно
казалось ,что
она неблагосклонна
и сурова ,ему
чудилась в ней
какая – то надменная
строгость. Она
была скорее
зла ,чем добра.
Она забыла о
нём , но он медлит
, прислушивается
, шепчет : приди.
Этим приди была
охвачена вся
его первая
книга.
Ждать стало
его многолетней
привычкой. Вся
его книга была
книгой ожиданий
, призывов , гаданий
, сомнений , томлений
, предчувствий:
Не
замечу ль по
былинкам
Потаенного
следа ?
Только об этом
он и пел – изо
дня в день шесть
лет : с 1898 – го по
1904 – й , и посвятил
этой теме шестьсот
восемьдесят
семь стихотворений.
Шестьсот восемьдесят
семь стихотворений
одной теме !
Этого , кажется
, не было в русской
, ни в какой другой
литературе.
Такая однострунность
души !
В этой изумительной
непрерывности
творчества
было его великое
счастье. Выпадали
такие блаженные
дни ,когда он
одно за другим
писал по три
,по четыре
стихотворения
подряд. Раз
возникнув
,лирические
волны ,несущие
его на себе ,не
отхлынывали
, а увлекали
всё дальше.
Отсюда слитность
всех его стихотворений,
их живая ,органическая
цельность. Их
нужно читать
подряд ,потому
что одно переливается
в другое, одно
как бы растёт
из другого. Нет
,в сущности
,отдельных
стихотворений
Блока ,а есть
одно сплошное
, неделимое
стихотворение
всей жизни. Оно
лилось , как
река ,начавшись
тонкой , еле
примерной
струёй и с каждым
годом разливаясь
всё шире. Именно
как река , потому
никому из поэтов
не была в такой
мере присуща
влажность и
длительная
текучесть
стиха. Его стихи
были влага. Он
не строил , не
склевал их из
твёрдых частиц
,как например
, Иван Бунин ,
но давал им
волю струиться.
И долго казалось
,что этот поток
сильнее его
самого , что
даже если бы
он хотел , он
мог бы ни остановить
, ни направить
его.
Все шесть лет
– об одном. Ни
разу за это
время у него
не нашлось ни
единого слова
– иного. Вокруг
были улицы ,
женщины , рестораны
, газеты , но ни
к чему он не
привязался
, а так и прошёл
серафимом мимо
всей нашей
человеческой
сутолоки , без
конца повторяя
осанку. Ни слова
не сказал он
о нас , ни разу
даже не посмотрел
в нашу сторону
, а туда – в голубое
и розовое.
Если вчитаться
в его первую
книгу внимательно
, видишь ,что
это подлинная
повесть о том
, как один подросток
столь восторженно
влюбился в
соседку , что
создал из неё
Лучезарную
Деву и весь
окружающий
её деревенский
пейзаж преобразил
в неземные
селения. Это
было то самое
,что сделал
Данте с дочерью
соседа Партинари.
Когда читаешь
в первой книге
Блока о красных
лампадах в
терему у царевны
, о голубях , которые
слетаются к
её узорчатой
двери , о высоком
горе ,на которой
стоит её терем
, и т. д. и т. д. , — за
всеми этими
торжественными
образами угадываешь
знакомое русское
: помещичью
усадьбу на
холме , голубятню
, речку , церковку
, молодой березняк.
Можно так
расшифровать
все самые выспренние
образы стихов
о « Прекрасной
Даме » ,что получится
бытовая ( и вполне
реалистическая
) повесть.
Но если бы мы
непременно
захотели причислить
поэта к какой
– нибудь поэтической
школе , нам пришлось
бы ,мне кажется
,обратится в
Германию ,на
целое столетие
вспять ,к так
называемым
иенским романтикам.
Во многом между
ними и Блоком
сходство разительное:
те же мысли ,те
же приёмы ,те
же образы.
Поэтика Блока
есть поэтика
тайны , но в чём
же , как не в
откровении
тайн , видели
сущность искусства
молодые романтики
Иены ? Блок отвергает
земное во имя
неземной длагодати
, но разве не
таково было
отношение к
земному у Вакенродера
,Тика , Новалиса
? Он видит в поэзии
откровение
бесконечного
в конечном , но
разве не такого
же было отношение
к поэзии у них
?
Он певец сновидений
, но разве Новалис
не был певцом
сновидений
? На первых же
страницах его
« Офтердингена
» такое количество
снов ,что книга
похожа на сонник.
Бесформенность
и путанность
сонных видений
была поэтическим
каноном иенских
романтиков
и , как видели
, стала каноном
Блока.
Даже тяготение
к бледно – синему
цвету , к лазури
,которым отмечены
первоначальные
стихотворения
Блока , даже
оно отличало
романтиков
, ибо кто же знает
, что именно
романтики , как
сказал Весёловский
, « имели предилекцию
» к этому цвету
: к голубым далям,
голубому цветку
, голубому томлению.
Словом , можно
легко доказать
, что многими
своими стихами
Блок был продолжатель
и как бы двойник
тех немецких
не слишком
даровых писателей
, которые в 1798 и
1799 годах жили
на известковом
берегу реки
Заале. Можно
проследить
все их влияния
, и написать
весьма наукообразную
книгу , в которой
будет много
эрудиции , но
не будет одного
– Блока.
Ибо Блок ,как
и всякий поэт
, есть явление
единственное
,с душой ,не похожей
ни чью, и если
мы хотим понять
его душу ,мы
должны следить
не за тем ,чем
он случайно
похож на других
,а лишь за тем
,чем он ни на
кого не похож.
Поэзия существует
не для того
,чтобы мы изучали
её или критиковали
её ,а для того,
чтобы мы ею
жили.
И какое мне
дело ,был ли
Блок символист
,акмеист или
неоромантик
,если я хочу ,
чтобы его стихи
волновали меня
,хочу позволить
себе эту роскошь
тревожится
ими ,а не регистрировать
их по заранее
приготовленными
рубрикам ? Что
прибавится
к нашему знанию
о Блоке ,если
нам будет указанно
,что с конца
1902 года на него
,кроме Соловьёва,
Полонского
,Фета ,стали
влиять модернисты
,что с тех пор
он осознал себя
как привержена
символической
школы ,что у
него стали
появляться
стихи ,внушённые
Бальмонтом
и Брюсовым
? Разве мы не
стремимся
увидеть в нём
именно то ,чего
никто ,кроме
него ,не имеет
, то редкостное
и странное
нечто ,которое
носит наивное
имя: душа.
Знаю ,что критик
должен говорить
либо о течениях
, направлениях
, школах , либо
о композиции
, фонетике
,стилистике
,но что же делать
,если и в композиции
,и в фонетике
,и в стилистике
Блока – душа
!
Странная вещь
— душа : в ней ,
только в ней
одной все формы
, все стили , все
музыки , и нет
такой техники
, которая могла
бы подделать
её , потому что
литературная
техника есть
тоже – душа.
Знаю ,что неуместно
говорить о душе
, пока существуют
такие благополучные
рубрики, как
символизм ,
классицизм
,романтизм
,байронизм
,неоромантизм
и прочее ,так
как для классификации
поэтов по выше
— указанным
рубрикам понятие
о душе и о творческой
личности не
только излишне
, но даже мешает
,нарушая стройность
этих критико
– бюрократических
схем. Эта душа
ускользает
от всех скопцов
– классификаторов
… Блок всегда
ревниво оберегал
свою душу от
них.
Молчите
, проклятые
книги !
Я вас
писал никогда
! –
воскликнул
он позднейших
стихах, едва
только ему
представился
тот внушительный
труд, который
благополучно
напишет о его
неблагополучно
душе какой –
нибудь учёный
– историк :
Печальная
доля – так сложно
,
Так
трудно и празднично
жить ,
И стать
достоянием
доцента ,
И критиков
новых плодить.
Он заранее
презирает того
,кто превратит
его трудную
и праздничную
жизнь в мёртвый
учебник словесности
:
Вот
только замучит
, проклятый ,
Ни в
чём не повинных
ребят
Годами
рожденья и
смерти
И ворохом
скверных цитат.
Так защищал
он свою душу
от бездушных
, которым ничего
не стоит нагромоздить
целую гору
исследований
о его стилистики
и ритмике , о
влиянии на него
Фета , Жуковского
, Лермонтова
,александрийских
гностиков
,московских
мистиков , иенских
романтиков
– обо всём , о
чём угодно ,
только не о той
« трудной и
праздничной
жизни » , без
которой его
книги были бы
пылью и гнилью
, а несущным
хлебом для
всего поколения.
Прекрасно
говорит об этом
сам Блок в одной
из своих давних
статей о поэзии
:
« Группировка
поэтов по школам
,по « мироотношению
»,по « способам
восприятия
» труд праздный
и неблагоприятный…Лирика
нельзя покрыть
крышкой , нельзя
разграфить
страничку и
занести имена
лириков в разные
графы. Лирик
, того и гляди
, перескочит
через несколько
и займёт то
место , которое
разграфивший
бумажку критик
тщательно
охранял от его
вторжения ».
Словесный
материал «
Стихов о Прекрасной
Даме » — небогат.
Молодой поэт
не выходит из
круга образов
и ритмов Фета,Полонского
и Вл. Соловьёва.
Его лирика
природы
продолжает
традицию
платонизирующей
поэзии ,ищущей
бесконечное
в конечном и
прозревающей
за призрачной
действительностью
« очарованное
там » ( слова
Жуковского
) . Этот дуализм
выражает во
всех особенностях
поэтической
формы : разделение
строф на две
половины, параллелизм
образов ,перекличка
созвучий , антитезы
словосочетаний.
Поэт резко
отделяет «
грубую кору
вещества » от
таящегося под
ней « сиянья
Божества » (
выражение Вл.
Соловьёва ) ,
противопоставляя
их друг другу
, как свет и тьму
,тепло и холод
, тишину и бурю.
Его любимые
слова : ночь ,
тени , тьма ,мороз.
Печальная земля
тонет в тумане
и мгле , по тёмному
небу идут тучи
; холодный ветер
гонит облака.
Эти слова –
символы повторяются
с унылым одноообразием.
По настоящим
лейтмотивом
в музыке туманов
и снегов являются
два слова : «
сумерки » и «
тени » : первое
встречается
тридцать один
раз , второе –
двадцать три
раза ; и их упорное
повторение
приобретает
гипнотическую
силу : действительность
развоплощяется
, краски потухают
,предметы
превращаются
в тени ; свет и
тьма сливаются
в сумерки. Так
истончается
« кора вещества
» , чтобы из –
под неё могли
брызнуть лучи
потустароннего
света.
По контрасту
c кажущейся
реальностью
реальность
подлинная –
мистическая
– наделяется
всеми эпитетами
света. Когда
появляется
Она – потоки
света заливают
небо ; пламенный
рассвет сыплет
на землю розы
; всходит ясный
день ; в синеве
разгорается
утро; над лесом
алеет заря ; «
весь горизонт
в огне и ясен
нестерпимо
» ; вместо зимней
ночи – сияние
весны ,вместо
зимней ночи
– сияние весны
, вместо туманной
мглы – золото
в лазури ; вместо
снежных вьюг
– « звучная
тишина ». Для
« суетного мира
» — три краски
: черная , белая
, серая : чернота
ночи , белизна
снега и серость
сумерек ; для
мира « подлинного
» — мистические
цвета : золото
, синева , лазурь.
Первые « знаки
» , прочитанные
поэтом в природе,
— относятся к
символике света
: его борьбы с
тьмой , его жизни
в цветах , оттенках
и полутенях.
Взор Блока
устремлен на
небо – оттуда
ждет он Её пришествие
; о Ней говорят
ему зори , рассветы
, закаты , звёзды
и облака. Земля
, на которой он
стоит , ему почти
не видна ; когда
Её нет – земля
утопает в сумерках
, когда Она
приближается
– поля , лес и
горы обволакиваются
розовым туманом
. Напрасно стали
бы мы искать
в « Стихах о
Прекрасной
Даме » « картин
природы » или
« художественных
описаний ».
Поэт не описывает
, а только обводит
контуры бледной
чертой , почти
пунктиром. Но
этот пейзаж
, такой скудный
, так скупо
намеченный
, — действует
магически. Он
тоже двоится
, как и всё в этих
стихах. Пустынные
просторы Шахмотова
противопоставлены
людным улицам
Петербурга
. Но и там , и здесь
– та же призрачность
.
Вот окрестности
Шахматова ,
место первых
« видений » :
лес , влажные
поля, блуждающие
огни за рекой.
« Там над горой
Твоей зубчатый
простирался
лес ».Дальше
– горы, пустынный
дол , влажный
злак. « Шумит
вода , чернеет
лес, молчат
поля ». « Кругом
далекая равнина
, да толпы обгорелых
пней…». « В полях
песчаные бугры
» , « камни над
могилой », «
огонь болотный
» , « запутанная
трава », « холодный
ветер бьётся
в голых прутьях
».
Вот и все «
картины природы
». Вот и все дары
,которые нищая
земля готовит
Ей, своей Царице.
Одно загадочное
стихотворение
1901 года начинается
строфой :
Пройдёт
зима – увидишь
ты
Мои
равнины и болота
И скажешь:
— « сколько красоты
!
Какая
мёртвая дремота
! ».
И
поэт отвечает
ей: среди этих
равнин и болот
я ждал Тебя , «
бесконечно
долго ждал »
И этой
мёртвой красоты
В душе
остался след
угрюмый.
« След угрюмый
» остался на
всю жизнь. И
уже в «Нечаянной
радости » и в
« Снежной маски
» любовь « мёртвой
красоте » разливается
лирическим
потоком.
« Живописно
– красивый »
романтической
ландшафт был
похоронен
Блоком среди
равнин и болот
Шахматово.
Не менее призрачен
и фантастичен
его « городской
пейзаж ». Петербург
– бледное видение
,разноцветное
марево ; он соткан
из туманов и
огней и в каждое
мгновение может
разлететься
дымом. « Сонные
», « тусклые »
улицы « жёлтые
огни » , берега
Невы , отдалённый
гул толпы и
звон колоколов
, — не реальный
город ,а только
светящаяся
и звучащая его
аура:
Тусклых
улиц очерк
сонный.
Город
,смутно озарённый
,
Смотрит
в розовую даль.
Или:
Скрипнула
дверь. Задрожала
рука.
Вышел
я в улицы сонные.
Там
,в поднебесье
,идут облака
,
Через
туман озарённые.
И
сквозь туман
– расплывающиеся
световые пятна:
Фонарей
убегающий ряд…
Мелькали
жёлтые огни
И
электрические
свечи…
Но на равнинах
Шахматова были
только предчувствия
и видения: в
Петербурге
происходили
реальные встречи
с будущей невестой
поэта. Он ждал
её у дома на
Гагаринской
набережной
и провожал по
вечерним улицам.
Среди призраков
и теней этот
дом – единственное
живое существо
в мёртвом городе.
Все особенности
его запечатлелись
в его памяти
,как тайные
знаки судьбы.
Там
в сумерках
белел дверной
навес
Под
вывеской «
Цветы » прикреплен
болтом ,
Там
гул шагов терялся
и исчез
На
лестнице при
свете лампы
жёлтом.
И дальше отмечается:
окно , занавешенное
неподвижной
шторой ,карниз,
словно наморщенный
лоб ,лестница
над сумрачным
двором ,дверь
,которая открывается
,звеня стеклом.
Бесконечно
важные для него
все эти « реалистические
» подробности
,ибо они – часть
Её земного
воплощения.
В центре « Стихов
о Прекрасной
Даме » стоит
образ таинственной
Девы, нисходящей
на землю и
открывающейся
вере и любви
провидца –
поэта. В сознании
этой мистерии
Блок пользуется
символическими
образами и
философской
терминологией
Вл. Соловьёва.
Иногда он почти
повторяет слова
учителя. Например
,мы читаем у
Соловьёва:
И прежний
мир в немеркнущем
сияньи.
Встаёт
опять пред
чуткою душой
,
а
у Блока:
Прошедших
дней немеркнущим
сияньем ,
Душа
,как прежде
,вся озарена…
Но Соловьёв
больше философ
,чем поэт: его
Подруга Вечная
– скорее Премудрость
, чем Любовь:
стихи его охлаждены
теософским
размышлением
и неразрывно
связаны со
схемами философской
системой. Не
то у Блока: он
вносит в своё
почитание
Вечной Женственности
– юношескую
страстность
, дерзновенность
влюблённого.
« Стихи о Прекрасной
Даме » полны
такого волнения
,такого мучительного
напряжения
,что становится
страшно за
автора. Эта уже
не любовь ,а «
священное
исступление
» ,почти хлыстовское
радение. Все
чувства расплавлены
в одном желании:
« жду тебя » ,
« предчувствую
тебя » , « приди
! ». Призыв ,приказ
,вопрошание
,заклинание;
трепет веры
, восторг и отчаяние
,молитва ворожба
– всё слитно
здесь. Через
все стихотворения
звучит это
властное « жду
» ! « Жду Прекрасного
Ангела » , « Ждать
иль нет внезапной
встрече ? » ,
« Я только жду
условного
веденья » , «
Там жду я Прекрасной
Дамы в мерцаньи
красном лампад
». Она – недостижимая
,недоступная
– зовёт из тумана
,манит с другого
берега , расплывается
в лазури. А он
борется с
одиночеством
и отчаянием
,сражается с
двойниками
и заклинает
,заклинает: Она
должна прийти
! Она уже приходит
! Она здесь ! «
Я знаю ,Ты здесь
, Ты близко » ,
« Ты сама придёшь
в мою келью »
, « Знаю ,вечером
снова придёшь
» , « Ты ли ,подруга
желанная ,восходишь
ко мне на крыльцо
? » , « Придёт
наверно она
» , « Я настигну
тебя в терему
».Иногда – так
редко ! – она
отвечает ему
словами любви:
« Я сошла – с
тобой до утра
буду » , « Приходи
,я тебя успокою
». Но её ли это
голос ? Не эхо
ли это его
исступлённых
призывов ?
Из любовного
волнения рождается
та неповторимая
лирическая
мелодия, которую
мы связывали
с именем Блока
: напев широкий
и тоскливый,
« пронзительные
звуки », прерывистое
дыхание. Эмоциональная
сила « Стихов
о Прекрасной
Даме » усилено
их скрытой
диалогической
формы. Она всегда
с ним; он всегда
обращён к Ней
. В большей половине
стихотворений
звучит « Ты ».
В местоимении
второго лица
, написанном
с большой буквы
, — сочетание
благоговения
( на Ты мы говорим
с Богом ) и любовной
интимности
( Ты – друг , родная,
возлюбленная).
Обращение
,непосредственное
, личное , — постоянный
поэтический
приём Блока
.Он не говорит
, а беседует :
задаёт вопросы
, восклицает,
ищет сочувствия
, просит совета
.
Парадоксальность
построения
« Стихов о Прекрасной
Даме » заключается
в том , что в центре
этого « романа
в стихах » (
выражение Блока
) стоит мистерия
богоявления.
Так же , как и
Вл. Соловьёва
, Блок верит ,
что история
кончена , что
наступает
Царство Духа
и преображение
мира. Он торжественно
исповедует
свою веру в
стихотворении
с эпиграфом
из Апокалипсиса:
« И дух и Невеста
говорят: приди
».
Верю
в Солнце Завета
,
Вижу
зори вдали.
Жду
вселенского
света
От
весенней земли…
Заповеданных
лилий
Прохожу
я леса.
Полны
ангельских
крылий
Надо
мной небеса…
Но Блок –
максималист.
Предчувствия
русских апокалиптиков
начала века
для него превращаются
в свершение.
Преображение
уже наступило
, небо уже преклонилось
к земле, Вечная
Премудрость
Божия уже сходит
в мир. Эпиграфам
к его стихам
этого времени
можно поставить
вдохновенные
слова Вл. Соловьёва:
Знайте
же, Вечная
Женственность
ныне
В теле
нетленном на
землю идет.
Для Блока это
не пророчество
о грядущем, а
утверждение
о настоящим
. Не « придет
», а « идет » -сейчас
, свою минуту
.
В своих стихах
поэт свидетельствует
о совершающейся
в мире теофании.
Сначала он
видит только
знаки Её черты
. Она в огнях и
зоря « смыкает
последние круги
». Но расходится
туман, открывается
бездонная
лазурь, восходит
солнце и ,на
тёмные ступени
Вступила
Ты и ,Тихая ,всплыла
…
И, Ясная
,Ты с солнцем
потекла.
Она – « лазурью
сильна » ,сама
богиня « и с
богами гордится
равной красотой
», она « расцвела
в лазури ». В
ней, в божественном
прообразе мира
, отражается
вся вселенная:
Перед
Тобой синеет
без границы
Моря,
поля, и горы, и
леса,
Перекликаются
в свободной
выси птицы.
Встаёт
туман ,алеют
небеса.
Eй
, Царице ,подвластно
всё земное:
Я и
мир – снега
,ручьи,
Солнце,
песня, звёзды,
птицы,
Смутных
мыслей вереницы
—
Всё
подвластны,
все – Твои.
Она сверкает
в синеве «
недостижимой
звездой » ,горит
алмазом над
высокой горою;
как у сказочной
царевны ,у неё
« солнце ,месяц
и звёзды в косе
». Какими земными
именами можно
назвать Её
,Неземную ? Поэт
сначала робко
соединяет с
неопределённым
значком « Она
» — лирические
эпитеты: «
Невозмутимая
,Тихая ,Ясная
,Певучая , Далёкая
,Светлая ,Ласковая
,Святая, ». Потом
– шёпотом ,ели
внятно ,окружает
словами Её
неизречённую
сущность. «
Дочь блаженной
стороны » , «
полный бессмертия
дух » , « твой
таинственный
гений » , — как
нерешительны
и застенчивы
эти бледные
наименования!
Наконец, впервые
появилось Имя:
Явись
ко мне без гнева
Закатная
Таинственная
Дева ,
И завтра
и вчера огнём
соедини.
И только в февраль
1902 года открывается
Её подлинное
лицо: Она – Владычица
вселенной. В
этом месяце
– вершина
мистического
восхождения
поэта: он уже
на Фаворе , в
свете Преображения.
Неслыханным
дерзновением
звучат эго
слова:
Все
виденья так
мгновенны —
Буду
ль верить им
?
Но
Владычицей
вселенной ,
Красотой
неизреченной
,
Я ,случайный
,бедный ,тленный
,
Может
быть ,любим.
Роковые слова
– в них трагедия
жизни Блоке.
Чтобы измерить
глубину его
страшного
падения « потом
» ,нужно помнить
,на такие осиянные
высоты он восходил
« сначала ».
Иначе судьба
« павшего ангела
» останется
для нас непонятной.
Имя поизнесено
,и Тайно Её
открывается
в радуге свещённых
именований:
« Дева , Заря
,купина » , « Ты
вечно я любовь
» , « Тебя венчала
корона » , «
Хранительница
Дева » , « Величавая
Вечная Жена
» — и только
единственный
раз в книге Она
называется
Прекрасной
Дамой:
Вхожу
я в тёмные храмы
,
Совершаю
бедные отряд.
Там
жду я Прекрасной
Дамы
В мерцаньи
красных лампад.
Там в лирических
стихах поэт
повествует
о вечайшем
событии своей
жизни. Подлинность
этого свидетельства
неоспорима:
она доказана
всей его жизнью
и творчеством.
« Опыт » Блока
должен быть
оценен во всей
его жизни
значительности:
он ставит его
в один ряд с
Яковом Беме
,Сведенборгом
,Сен – Мартеном
,Владимиром
Соловьёвым.
Он – духовидец.
Но- не бесплотный
дух. Событие
его духовной
жизни отражается
на всей его
душевно- телесной
природе. И если
душевность
не очищена и
не просветлена
религиозным
подвигом и
аскезою ,преждевременное
озарение Духом
может вызвать
в ней страшные
взрывы , породить
разрушительные
бури. Пучины
подсознания
отразят в своём
лоне свет ,как
огонь страстей;
низшие инстинкты
хлынут на
поверхность;
тёмные силы
души вышлют
своих двойников.
Это раздвоение
было как бы
предопределено
Блоку : он не
только провидец
, но и влюблённый;
и прочитание
« Величавый
Вечный Жены
» в плане духовном
пересеклось
плане не душевном
с влюблённостью
в невесту
.Столкновение
этих двух огромных
сил было неотвратимо
: от таких потрясений
раскалывается
целостный
состав человека
.
Ольга Михайловна
Соловьёва,
рассказывает
Белый, была
очень встревожена
стихотворением
1901 года « Предчувствую
Тебя ».В нём
есть строка
:
Но
страшно мне
: изменить облик
Ты.
В первой книге
Блока она могла
бы отыскать
ещё более тревожные
признания .
Стихотворение
1902 года « Я – тварь
дрожащая »
заканчивается
следующими
строками :
Не
знаешь Ты, какие
цели
Таишь
в глубинах Роз
Твоих,
Какие
Ангелы слетели,
Кто
у преддверия
затих…
В Тебе
таятся в ожидании
Великий
свет и злая
тьма –
Разгадка
всякого познания
И вред
великого ума.
В ком « злая
тьма » ? В Божественной
Премудрости,
во Владычице
Вселенной ? Как
в песнопения
и молитвы могло
ворваться такое
кощунство? Или
уже сбылось
его предчувствие
и Она « изменила
свой облик »?
Нет, поэт говорит
не об изменении
, а о подмене :
другая вырастает
перед ней, заслоняет
её, принимает
её черты. И он
это знает. В
стихотворении
« Будет день
– и свершится
великое » мы
читаем :
Ты
другая, немая,
безликая ,
Притаилась,
колдуешь в
тиши.
« Лучезарному
лику » противопоставлен
« безликий
призрак », Владычице
Вселенной-
колдунья ,
волшебница.
Первая сияет
в лазури, вторая
завивается
в метели; вот
он снова говорит
о ней :
Ты в
белой вьюге,
в снежном стоне
Опять
волшебницей
всплыла.
Это её он называет
« злою девой
» , о ней восклицает
: « Как ты лжива
и как ты бела
! » . Это она шепчет
ему : « Не друг,
а враг ». Под
враждующей
силой её изнемогает
его душа. В
стихотворении
« Я всё гадаю
над тобой »
поэт признаётся
:
Смотрю
в глаза твои
порою
И вижу
пламень роковой
« Превращение
«» образа Прекрасной
Дамы в Незнакомку
, Снежную Маску,
Фаину и т. д. стало
банальным
местом в литературе
о Блоке. В 1918 году
поэт в неизданном
предисловии
к первой книге
протестует
против такого
« превратного
истолкования
». « До сих пор
, — пишет он , — я
встречаюсь
иногда с рассуждениями
о « о превращении
» образа Прекрасной
Дамы образ
следующих моих
книг : Незнакомки
,Снежной Маски
,России и т. д.
Как будто превращение
одного образа
в другой есть
дело простое
и естественное
! И главное ,как
будто сущность
,обладающая
самостоятельным
бытием ,может
превратиться
в призрак ,в
образ ,в идею
,в мечту !… ».
С сентября
Любовь Дмитриевна
возобновляет
свои занятия
на драматичеких
курсах , Александр
Александрович
– посещает
лекции в университете
: он специализируется
по русской
литературе
у профессора
Шляпкина ,пишет
рефераты и «
подумывает
» о кандидатском
сочинении. «
Новый путь »
скупо помещает
его короткие
рецензии . «
Новый путь »
, — пишет он отцу
, — меня не слишком
жалует ,как я
его ». А матери
сообщает более
откровенно
: « Я вполне и
окончательно
чувствую ,наконец
,что « Новый
путь » — дрянь.
Бугаев подтвердил
это вполне ».
После свадьбы
Блока Сергей
Соловьёв подружился
с графом Розвадовским
; Александру
Александровичу
это очень нравится.
« Я ужасно радуюсь
, — пишет он матери
, — сближению
Серёжи с Розвадовским…
Он вышей степени
одобрительно
тяжеловесен.
Он внесёт в
кровь нашей
священнической
– немецкой
мистики большую
долю польской
политико –
религиозной
породистости
и долю религиозного
либерализма.
Для синтеза
( !!! ) – важно ».
Иронический
тон , « синтез
» с тремя восклицательными
знаками ,всё
говорит о неуклонном
отходе поэта
от недавнего
прошлого.
Цикл « Стихов
о Прекрасной
Даме » замкнут
знаменательной
датой 7 ноября
1902 года: в этот
день Любовь
Дмитриевна
Менделеева
стала невестой
Блока. Стихи
конца 1902 года
и 1903 года ,быть
может ,самые
светлые и радостные
во всей лирике
поэта.
Религиозным
экстазов проникнуто
стихотворение
8 ноября. Верный
страж дождался
Её прихода ,и
ликующей Осанной
звучит его
молитва к Ней.
Я их
хранил в пределе
Иоанна ,
Недвижный
страж , — хранил
огонь лампод.
И вот
– Она и к Ней –
моя Осанна –
Венец
трудов – превыше
всех наград.
Я скрыл
лицо ,и проходили
годы.
Я пребывал
в Служеньи
много лет.
И вот
зажглись лучом
вечерним своды.
Она
дала мне Царственный
Ответ.
Ещё более экстатично
стихотворение
,сохранившееся
в черновых
тетрадях поэта
( 7 – 8 ноября 1902 года
). Оно начинается
восклицаниями
:
Осанна
! Ты входишь в
терем !
Ты –
голос, Ты – Слава
Царице !
Поем
,вопием и верим
,
Но нас
гнетут багрянице.
Это – то состояние
блаженства
,когда слова
теряют смысл
,когда всё существо
человека потрясено,
когда он « поёт
и вопит » , ликуя
,благословляя
и молясь. В другом
стихотворении
выражается
суеверный страх
перед неожиданным
свершением
надежд ,перед
безмерным :
Что
скажу я тебе
– не знаю.
Может
быть от счастья
умру.
Но
огнём вечерним
сгорая ,
Привлеку
и тебя к костру.
Бесконечная
любовь разрывает
человеческое
сердце ; ей не
вместиться
в этом мире ;
самая радость
становится
болью, и умиление
перед красотой
сгорает слезами
;
Что
полюбил я в
твоей красоте
лебединой
Вечно
прекрасно, но
сердце несчастно.
Я не
скрываю, что
плачу, когда
покланяюсь.
И последняя
строфа :
Снова
нахмурилось
небо, и будет
ненастье,
Сердцу
влюблённому
негде укрыться
от боли.
Так и
счастливому
страшно, что
кончится счастье,
Так и
свободный
боится неволи.
Божественная
Любовь нисходит
в мир ; и он , — «
владыка земной
красоты » , в
чём сердце
совершается
это таинство,
— знает, что «
разгадки для
жизни нет »
,что сочетание
неба и земли
– задача непосильная
для человеческой
мудрости :
И, многовластный,
числю, как встарь,
Ворожу
и гадаю вновь,
Как с
жизнью страстной,
я, мудрый царь,
Сочетаю
Тебя, Любовь.
На этом сопоставлении
человеческой
мудрости с
благодатью
Духа построено
известное
стихотворение
о Царице и Царевне.
Царица « ищет
смысла», читает
Голубиную
книгу, в которой
« синие загадки»,
« золотые да
красные заставки».
А к Царевне
прилетают белые
птицы, воркующие
голуби. И мудрая
Царица кланяется
« голубиной
кротости»
Царевны.
Ты сильна,
царица, глубинностью,
В твоей
книге раззолочены
страницы.
А Невеста
одной невинностью
Твои
числа замолит
,царица.
Поэт отрекается
от своего «
духовного
веденья», ворожбы
, гаданий, верит;
что всё загадки
жизни будут
загаданы Невестой,
её кротостью
и мудростью.
Притча о Царице
и Царевне характерна
для благодатного
душевного
состояния поэта
в это счастливое
время. Прошлое
кажется ему
« гордыней»-
он хочет быть
чистым и смиренным:
Конец
всеведущей
гордыне.-
Прошедший
сумрак разлюбя,
На веки
преданный Свять
не,
Во всём
послушаюсь
Тебя.
Зима
пройдет, в певучей
вьюге
Уже звенит
издалека.
Сомкнулись
царственные
дуги,
Душа
блаженна, Ты
близка.
За несколько
дней до свадьбы
поэт говорит
о рыцарской
верности и
обете служения.
Он знает, что
перед ним не
счастье , а трудный
подвиг :
На верном
мы стоим пути
,
Избегли
плена не впервые.
Веди
меня. Чтоб всё
пройти,
Нам нужны
силы неземные.
Но, смиренно
вручая Ей свою
жизнь, он не
снимает себя
страшной
ответственности
ха Её судьбу.
Он – рыцарь и
жених, мистически
с Ней обручённый.
Торжественным
языком Апокалипсиса
говорит он о
своём долге
:
Я – меч
заострённый
с обоих сторон,
Я правлю,
Архангел, Её
судьбой.
В щите
моём камень
зелёный зажжён.
Зажжён
не мной : Господнеё
Рукой.
Они
соединены
тайной любви
: пусть молчание
оградит эту
тайну от людей
:
Я к людям
не выйду на
встречу,
Испугаюсь
хулы и похвал.
Пред
Тобою Одною
отвечу
За то
,что всю жизнь
молчал.
И последняя
строфа :
Я выйду
на праздник
молчанья,
Моего
не заметят
лица.
Но во
мне потаенное
знанье
О любви
к Тебе без конца.
В стихотворении
: « Ей было пятнадцать
лет » в простых
и немногих
словах поэт
рассказывает
« повесть »
своей любви
: первая детская
встреча, объяснение
на балу, свидания
в церкви. И редкие
беседы, и долгие
разлуки, и годы
молчанья – всё
имело тайный
смысл : « то, что
свершилось
– свершилось
в вышине ». И
поэт заканчивает
:
Этой
повестью долгих,
блаженных
исканий
Полна
моя душная ,
песенная грудь.
Из этих
песен создал
я зданье,
А другие
песни – спою
когда – нибудь.
Стихи этого
времени, обращённые
к Невесте, поражают
своей детской
чистотой и
исступлённым
целомудрием.
Земная влюблённость,
страстность
– никогда не
врываются в
молитвенное
созерцание
Возлюбленной.
В тетрадях
Блока хранилась
стихотворение
: « Очарованный
вечер мой долог
«». В нём есть
строфа :
Чьи –
то очи недвижно
и длинно
На меня
сквозь деревья
глядят.
Всё, что
в сердце, — по
– детски невинно
И не
требует страстных
наград.
А между тем
страстность
была – об этом
свидетельствует
« Дневник ». «
Детская невинность
» достигалась
в борениях, в
победе духа
над плотью.
Одно из стихотворений
1903 года поэт не
включил в отдел
« Распутья »
— оно появилось
только в 1920 году
в сборнике «
За гранью прошлых
дней ». Оно бросает
неожиданный
свет в глубины
его « платонического
» поколения.
Вот несколько
из него :
Глухая
полночь медленный
кладёт покров
,
Зима
ревущим снегом
гасит фонари.
Один
я жду, я жду, я
жду, тебя, тебя.
У чёрных
стен твой профиль,
стан и смех.
И я живу,
живу, живу –
сомненьем о
тебе.
Приди,
приди, приди
– душа истомлена.
Один
я жду, я жду, тебя,
тебя – одну.
Стихотворения
конца 1902 года
и 1903 года, посвящённые
невесте и позже
– молодой жене,
торжественный
эпилог к циклу
« Стихов о Прекрасной
Даме ». Вот почему,
издавая 1911 году
первый том
собрания своих
стихотворений,
автор поместил
их непосредственно
за этим циклом,
объединив в
отделе, озаглавленном
« Распутья ».
Если эпиграфом
к « Стихам о
Прекрасной
Даме » можно
взять строчку
« Предчувствуя
Тебя. Года проходят
мимо…» , то к
отделу « Распутья
» подходит
строка « И вот
– Она, и к Ней
– моя Осанна
». Но в « Распутьях
» , наряду со
стихами к невесте,
символическими
в самом высоком
смысле, есть
и другие, на
которых лежит
печать манёрного
декаднтства.
Они связанны
с тьмой « двойников,
которая врывалась
тревожным
шёпотом в мелодию
« Стихов о Прекрасной
Даме ». В « Распутьях
» тема эта
развивается
в коротких
лирических
повестях, тёмно
– аллегорических
и нарочито –
туманных. Они
напоминат
записи бреда,
начных кошмаров.
Их аллогическое
построение
и бессвязные
образы овеяны
жутью. А. Белый
сказал бы, что
в них таятся
« ужасики «».
Вот по городу
бегает чёрный
человек, гасит
фонарики, карабкаясь
на лестницу,
и потом плачет
на заре ; вот
какие – то люди
кричат и визжат
у круглых столов
; вдруг кто –
то входит и
говорит « Вот
моя невеста
». И тогда тот,
кто « качался
и хохотал » ,
прижимается
к столу и плачет.
Вот старуха
гадает у входа
– и вдруг пожар
охватывает
дом :
На брошенном
месте гаданий
Кто –
то встал и развеял
флаг.
Вот – двойники
в костюме Арлекина
тащатся по
базару : один
– юноша, другой
– старик, но
они « сплелись,
обнялись » — и
Коломбина из
своего голубого
окна никогда
не узнаёт
возлюбленного.
В этих « декадантских
» стихах звучат
первые ноты
той романтической
иронии, которой
заболел Блок
в эпоху создания
« Балаганчика
».
В конце 1903 года
в блоковской
лирике появляются
новые поэтические
формы. В пути
« Стихов о Прекрасной
Даме » были
пройдены до
конца. Поэт
почувствовал
себя на « Распутьи
» ; пытался
разомкнуть
магический
круг своей
юношеской
поэзии. Увлечённый
книгой Брюсова
« Urbi et
Orbi » , он подражает
его образам
и ритмам. В стихах
его возникает
новая тема :
город, фабрика,
рабочие, городская
беднота, цыгане,
балаган.
