Русская
литературная жизнь начала XIX в. протекала под знаком все углубляющегося
распада классицизма и ожесточенных споров вокруг его художественного наследства.
Многообразные события конца XVIII в. — начавшийся под влиянием роста
капитализма распад феодально-крепостнических отношений, вовлечение в эту
культуру страны, все более широких слоев помещичьего класса и «третьего
сословия», как нельзя более реальная в русских условиях угроза крестьянского
восстания — вся эта цепь разнородных явлений вела к упадку и разложению
господствовавшего стиля предыдущей эпохи. Подавляющая часть писателей
отказалась от того, что так любовно культивировал классицизм — от чинного и холодного
нормативизма, заботливо отделявшего «высокие» виды искусства от видов «подлых»,
служивших интересам презренной «черни». Демократизация литературы
сопровождается и демократизацией языка. 
Организацию
литературной базы староверства в начале века взял на себя адмирал А. С. Шишков
— см. его «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», вышедшее в
свет в 1803 и быстро сделавшееся исповеданием веры всех сторонников «доброго
старого» классического искусства. Под идейным руководством Шишкова позднее было
основано литературное общество «Беседа любителей русского слова»,
просуществовавшее до 1816. Членами «Беседы» в числе других были: кн. С. А. Шихматов,
А. С. Хвостов, кн. А. А. Шаховской, А. С. Стурдза, кн. Д. П. Горчаков, П. Ю. Львов,
Г. В. Гераков, С. Н. Марин. Уже самый перечень имен этих наиболее активных
участников «Беседы» говорит о том, что здесь вместе с сановными покровителями
придворно-аристократического искусства объединились самые ожесточенные
последыши классицизма. 
Этому
центру литературного «староверства» противостояли два общества, объединявшие
противников классицизма. Наиболее ранним по времени своего возникновения и
вместе с тем наиболее радикальным по своим политическим тенденциям было
«Вольное общество любителей российской словесности». Возглавлявшееся на первом
этапе своего развития И. Пниным , оно включало в состав своих членов таких
поэтов, как Попугаев, Ив. Борн и др. В своей литературной работе «Вольное
общество» следовало идейным традициям Радищева. Левое, наиболее передовое его
крыло деятельно боролось за «равенство» людей перед лицом «закона», за
«истребление» «неправосудия» (замечательна «Ода на правосудие» Пнина, с
характерным эпиграфом из Гольбаха: «Правосудие есть основание всех общественных
добродетелей»). В области внутренней политики поэты «Вольного общества»
деятельно боролись за уничтожение цензуры («Разговор сочинителя с цензором»
Пнина или его же «Опыт о просвещении относительно к России», 1804). Наконец
замечательное выражение получили в этой лирике материалистические мотивы,
протест против мистического мировоззрения, борьба за реабилитацию человеческой
личности. «Какой ум слабый, униженный, тебе дать имя червя смел?», спрашивает
человека Пнин, явно полемизируя здесь с знаменитой религиозной одой Державина
«Бог». Во всех этих выпадах против существующего порядка поэты «Вольного
общества» шли по пути, проложенному до них Радищевым . Хотя ни один из этих
поэтов не мог сравниться с Радищевым по социальной остроте своего протеста, по
силе бичующих выпадов против «самовластия», значения их деятельности нельзя
преуменьшать: явившись наследниками дела Радищева, они перебросили от него мост
к декабристской поэзии (вспомним, что Рылеев был деятельным членом того же
«Вольного общества», в котором за пятнадцать лет до него действовали Пнин и его
группа). Литературному эффекту мешал архаический привкус их поэзии, выдержанной
в общем в характерно-классической манере высокой оды, хотя и с гражданской
тематикой. С другой стороны, идейные тенденции «поэтов-радищевцев» казались
слишком крайними в большей своей части дворянскому читателю. И вследствие
своего радикализма и особенностей своей литературной манеры поэты «Вольного
общества» сыграли в литературной борьбе второстепенную роль, уступив первенство
«арзамасцам». 
Литературное
общество «Арзамас»  было основано в октябре 1915. В состав его членов входили:
Д. Н. Блудов, К. Н. Батюшков, Ф. Ф. Вигель, А. Ф. Воейков, кн. П. А. Вяземский,
Д. В. Дашков, Д. В. Давыдов, С. П. Жихарев, В. А. Жуковский, М. Ф. Орлов, А. С.
Пушкин, В. Л. Пушкин, А. И. Тургенев, Н. И. Тургенев и др. Если в чтениях
«Беседы» по большей части фигурировали лиро-эпические гимны и героические
эпопеи, в «Арзамасе» их место занимали камерные формы — эпиграммы, шуточные
послания, в которых «острословие» смешивалось с «галиматьей». В деятельности
«арзамасцев» было немало празднословия; но это не помешало им сыграть весьма
значительную роль в литературной жизни страны. Общество это просуществовало до
1818. Причины его распада заключались, с одной стороны, в уже завершившемся к
этому времени разгрому «староверов» («Беседа любителей русского слова»
закрылась еще в 1816), а с другой — в росте в среде «арзамасцев» разногласий по
политическим вопросам. Переход от литературных споров к дебатам на политические
темы был естественен в эту пору образования в стране первых тайных обществ; не
менее закономерны были и разгоревшиеся в среде «арзамасцев» разногласия. Если
Батюшков и Жуковский защищали проект аполитичного журнала, то М. Ф. Орлов
вместе с Н. И. Тургеневым (будущий член «Союза благоденствия») настаивал на
создании общественно-политического органа, ставящего целью «упрочение народного
блага». Проект Тургенева — Орлова не был поддержан большинством «арзамасцев», и
т. к. чисто литературные задачи общества к этому времени были уже разрешены,
оно, по выражению князя Вяземского, «умерло естественной смертью». 
Исторические
заслуги «Арзамаса» бесспорны. Объединив в своих стенах сентименталистов (во
главе с Жуковским) и возглавлявшихся Батюшковым сторонников «легкой поэзии»
(poésie légère), «Арзамас» повел решительную борьбу за
расширение тематического и жанрового диапазона тогдашней литературы, а главное
— за создание нового литературного языка. Деятельно заимствовавшая формы
зап.-европейской культуры Р. л. должна была взять оттуда и отдельные
необходимые ей элементы языка. Одной из важнейших исторических заслуг
Карамзина  было то, что он не только раньше других понял необходимость этой
языковой реформы, но и практически осуществил ее, введя в оборот множество
иностранных слов, неологизмов, образованных по примеру зап.-европейских
(особенно французского) языков, упростив русский синтаксис и решительно
сократив употребление церковно-славянизмов. Последнее особенно возмутило
противников Карамзина, среди которых главное место, как мы уже указали, занимал
А. С. Шишков . Написанное Шишковым «Рассуждение о старом и новом слоге
российского языка» (1803) сразу сделалось манифестом всего литературного
«староверства». Отстаивая законность для русского языка церковно-славянской
стихии, Шишков поставил между ними знак равенства. В чисто филологическом
отношении это утверждение было абсурдным, что и было впоследствии доказано А. Х.
Востоковым (см. его «Рассуждение о славянском языке», 1820). Но Шишков не
ограничивал сферу спора с Карамзиным рамками филологии: настоящей целью его
было доказательство того, что дело Карамзина и «некоторой особливой шайки
писателей, вооружившихся против славянского языка», было антинациональным, что
всякая попытка сузить сферу применения в литературном языке церковно-славянизмов
есть «измена» началам русской «народности» и прямым путем ведет к «якобинству»
и «безверию». Высказывания о природе русского языка дополнялись аналогичной
позицией Шишкова в общелитературных вопросах: вместе с остальными деятелями
«Беседы» Шишков стоял за признание классицизма единственным руслом, по которому
мог и должен был в дальнейшем течь поток Р. л. Политическая и литературная
реакционность этих «аргументов» была очевидной, и главный идеолог «староверов»
получил себе достойную отповедь. Карамзин не принимал непосредственного участия
в этой борьбе, отчасти из-за своей склонности к компромиссу с группой Шишкова,
отчасти из-за своего отхода от литературной деятельности к занятиям «Историей
Государства Российского». Как Шишков, так и Карамзин защищали своей
деятельностью интересы крепостнического массива тогдашнего дворянства,
заинтересованного в сохранении и укреплении феодального строя. Вся разница
между ними была в способах, которыми они рассчитывали укрепить феодальную
культуру. В противовес Шишкову, игнорировавшему направление исторического
процесса, Карамзин приспособлялся к его движению, настойчиво насыщая свое
творчество новой тематикой и борясь за новую отвечающую этой тематике форму.
Деятельность карамзинистов оказалась в силу этого несравненно более
прогрессивной и несмотря на то, что Шишков с пеной у рта защищал начала русской
«народности», творчество Карамзина было шагом вперед на пути к созданию той
гибкой и многообразной культуры, в которой были так заинтересованы
приобщающиеся к литературе читательские массы. 
					







«Арзамасцы»
деятельно защищали дело карамзинской реформы. Их непосредственным
предшественником в борьбе с классицизмом был И. И. Дмитриев с его сатирой
«Чужой толк» (1795), зло высмеивавший бездарных эпигонов витийственной поэзии —
графа Хвостова, Боброва и др. «Арзамасцы» разделили сферы борьбы со
«староверством»: Д. В. Дашков («О легчайшем способе отвечать на критики»,
1811), издатель «Московского Меркурия», П. И. Макаров («Критика на книгу
Шишкова», 1803) и В. Измайлов деятельно разоблачали реакционный утопизм
высказываний Шишкова, в то время как арзамасские поэты язвительно высмеивали
поэтические потуги эпигонов классицизма. Среди многочисленных памятников этой литературной
сатиры особенно выделялась шутливая поэма К. Батюшкова «Видение на берегах
Леты» (1809), изображавшая исчезновение в «реке забвения» представителей
«староверческой» поэзии. В том же сатирическом жанре загробной оценки архаистов
выдержан был и «Разговор в царстве мертвых» А. Измайлова. Все эти произведения,
равно как и сочиненный Батюшковым и А. Измайловым
«эпико-лиро-комико-эпизодический гимн» «Певец в беседе славяноросов» (1813),
эпиграммы князя Вяземского, «ирои-комическая» поэма Вас. Пушкина «Опасный
сосед» (1811) сыграли значительную роль в компрометации общих позиций
«староверства» и отдельных участников этого направления — бездарного графомана
Хвостова, Кутузова, Геракова, Ширинского-Шихматова. Видное место в этой литературной
полемике сыграл и «Дом сумасшедших» Воейкова (первая редакция 1814). Как ни
беспринципен был автор этого памфлета, как ни склонен он был расточать насмешки
и издевательства всем, самые язвительные из них были адресованы бездарным
эпигонам классицизма, и в наступлении «арзамасцев» памфлет Воейкова сыграл
заметную роль. 
Группа
Шишкова не оставалась безответной. Ее наиболее талантливым полемистом был автор
многочисленных комедий кн. Шаховской . В двух из них («Новый Стерн», 1805, и
«Урок кокеткам, или Липецкие воды», 1815) он язвительно высмеивал приверженцев литературных
реформ. Сатирическое изображение в «Липецких водах» Жуковского (в «слезливом» и
«пресладком» образе балладника Фиалкина) возымело скандальный успех; но даже
самые колкие нападки на деятельность того или иного «арзамасца» не могли уже
компрометировать движение в целом. 
Из
трех путей, представленных именами Шишкова, Карамзина и Пнина, литературное
развитие пошло в основном по пути, предуказанном Карамзиным. Победа
«карамзинистов», правда, не уничтожила полностью влияния классицизма, которое
окрасило собою творчество так наз. «младших архаистов» — Грибоедова, Катенина,
Кюхельбекера, Рылеева и др. Довольно сильно отразился витийственный классицизм
и в поэтической деятельности Пушкина (не говоря уже об отроческих
«Воспоминаниях в Царском Селе», см. напр. его позднейшую «Бородинскую
годовщину»). Высокий пафос классической оды нашел себе характерного подражателя
в лице Тютчева. Целому ряду течений предстояло так обр. использовать
напряженность патетики классицизма, строгую четкость его композиционных линий,
сухость его языковых средств. Но использование наследства XVIII в. никогда не
превращалось у этих писателей в простое подражание. Ортодоксального классицизма
они спасти не могли и не желали. 
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru