О,
если б я прямей возник… 

Б.
Пастернак 

У
поэтов, насколько мне известно, очень драматические судьбы. С ними все время
что-нибудь случается. Не могут они жить размеренно и расчетливо. Наверное, они
не могут писать хорошие стихи, находясь в идеальных, спокойных житейских
условиях. Один из моих любимых современных поэтов, по-моему, идет по жизни
нормальным с этой точки зрения путем. Передряги в его жизни начались наверняка
много раньше, но мне известно только, что в карикатурный год правления Черненко
писателей награждали орденами. Эти “свадебные” ордена такие писатели, как
Окуджава и Ахмадулина, осудили и отказались от их получения. А Межиров не
отказался, хотя был известен демократичностью своих взглядов. Единственное, что
его как-то оправдывало, вспоминают свидетели событий, это сочиненное им по
этому случаю четверостишие: 

Каждый,
кто писать рожден, 

Костей
жирно награжден. 
					








Только
Белла и Булат 

Костей
этих не едят. 

Он
не смог отказаться от награды, но написал пародию на свой счет. Хочется думать,
он так поступил потому, что у него не было такой защищенности известностью, как
у Окуджавы и Ахмадулиной. Но мне, хорошо знающему его творчество человеку,
кажется, что причина такого поступка уходит корнями в его фронтовое прошлое. У
солдата, воевавшего за родину, в крови чувство уважения к наградам. 

А
Межиров был в войну на передовой. Вот, например, какие стихи у него есть о
войне: 

Мы
под Колпино скопом стоим, 

Артиллерия
бьет по своим… 

Недолет.
Перелет. Недолет. 

По
своим артиллерия бьет. 

Надо
все-таки бить по чужим, 

А
она по своим, по родным… 

Это
страшные по своему откровению стихи, мне кажется, гораздо крамольнее того, если
бы он отказался от ордена. А еще у него есть такие строки, обращенные к России:

…
Зачем в твоем вокзале, 

Хоть
войны миновали, 

Спят
люди на полах? 

Итак,
несмотря на прошлые заслуги, А. Межиров неотказом от ордена разошелся с определенной
литературной средой. По этом поводу он написал с иронией: 

Поскольку
со всеми в единой системе 

Я
был, но ни с этими не был, ни с теми… 

Мне
нравится эта его ирония над временем и собой. Поэт видит в борьбе за различные
идеалы много лукавства: 

Кто
увлечен арийством, кто шаманством, 

Кто
в том, кто в этом прозревает суть, — 

Лишь
только б расплеваться с христианством 

И
два тысячелетья зачеркнуть… 

Если
внимательно просмотреть творчество Межирова, то найдешь в его сборниках стихи,
в которых он уже тридцать лет назад предсказал гибель коммунистической системы:

Все
хорошо, все хорошо: 

Из
Мавзолея Сталин изгнан, 

Показан
людям Пикассо, 

В
Гослитиздате Бунин издан, 

Цветам
разрешено цвести, 

Запрещено
ругаться матом. 

Все
это может привести 

К
таким плачевным результатам. 

Литературный
ученик Межирова Олег Хлебников пишет об еще одной жизненной передряге, которая
постигла моего любимого поэта, так: 

“…
межировский страх все менее “державный” и оправданный по мере ветшания империи
— деградировал до конкретной боязни наказания за совершенный поступок
(дорожно-транспортное происшествие, в результате которого погиб человек)”. 

Видимо,
московская литературная среда, и так скептически настроенная в отношении
Межирова, после этого несчастного случая вообще на него ополчилась. Поэт
вынужден был уехать из России. Сейчас, я слышал, он живет в Америке и ведет
какую-то передачу по радио, вещающем на Брайтон-Бич. Ему уже восьмой десяток и
начинать новую жизнь поздно. 

Но
пока поэт жив, надежда всегда остается. Тютчев, например, свои лучшие стихи
написал в преклонном возрасте. А в эмиграции побывали и остались навечно многие
замечательные русские поэты. Во всяком случае в Америке моего любимого поэта не
достанут злые языки, которым он порою отвечал так: 

А
если я и вправду заикаюсь, 

Как
Моисей, то вовсе отыми 

Дар
речи, ибо не пред Богом каюсь, 

А
только перед грешными людьми.