Билет 1
     1.  Основные  способы  освещения  в   истории   психологии.   Проблема
        периодизации.
         В своем развитии  психология  прошла  несколько  этапов.  Донаучный
период  заканчивается  примерно  в  VII-VI  вв.  до  н.э.,  т.е.  до  начала
объективных, научных исследований психики, ее содержания и функций.  В  этот
период  представления  о  душе  основывались  на  многочисленных   мифах   и
легендах, на сказках и первоначальных  религиозных  верованиях,  связывающих
душу с определенными живыми существами (тотемами).  Второй,  научный  период
начинается  на  рубеже  VII-VI  вв.  до  н.э.  Психология  в   этот   период
развивалась в рамках  философии,  а  потому  он  получил  условное  название
философского  периода.  Также  несколько  условно  устанавливается   и   его
длительность — до появления первой психологической  школы  (ассоцианизма)  и
определения  собственно  психологической   терминологии,   отличающейся   от
принятой в философии или естествознании.
      В связи с условностью периодизации развития  психологии,  естественной
практически  для  любого  исторического  исследования,  возникают  некоторые
разночтения при  установлении  временных  границ  отдельных  этапов.  Иногда
появление самостоятельной  психологической  науки  связывают  со  школой  В.
Вундта, т.  е.  с  началом  развития  экспериментальной  психологии.  Однако
психологическая наука определилась как самостоятельная  значительно  раньше,
с осознания независимости своего предмета, уникальности своего  положения  в
системе наук  —  как  науки  и  гуманитарной  и  естественной  одновременно,
изучающей и внутренние и внешние (поведенческие) проявления  психики.  Такое
самостоятельное положение психологии было зафиксировано и  с  появлением  ее
как предмета изучения в университетах уже в конце  XVIII  —  начале  XIX  в.
Таким   образом,   правильнее   говорить   о   появлении   психологии    как
самостоятельной науки именно с этого  периода,  относя  к  середине  XIX  в.
становление экспериментальной психологии.
      Но  в  любом  случае  необходимо  признать,  что  время  существования
психологии как самостоятельной  науки  значительно  меньше,  чем  период  ее
развития в русле философии. Естественно, что этот период не однороден, и  на
протяжении более чем 20 веков психологическая наука претерпела  существенные
изменения. Изменялись и предмет  психологии,  и  содержание  психологических
исследований, и взаимоотношение психологии с другими науками.
     2. Истоки бихевиоризма.
      В начале XX века в психологии возникает кризисная ситуация. Её  причин
было несколько: отрыв психологии  от  практики;  почти  тупиковая  ситуация,
связанная с многолетним использованием  интроспекции  в  качестве  основного
метода научного исследования,  оказавшегося  несостоятельным;  невозможность
объяснить ряд основополагающих  проблем  самой  психологии,  в  частности  –
связь  психических  явлений  с  физиологическими  и   поведением   человека.
Одновременно обнаружился значительный  разрыв  между  теорией  и  практикой.
Множество теоретических конструкций, которыми располагала психология к  тому
времени,   не   были   достаточно   хорошо   обоснованы    и    подтверждены
экспериментальными  данными,  а   те   из   них,   которые   приводились   в
доказательство  соответствующих  теорий,  не  выдерживали  критики  с  точки
зрения статистической достоверности. Положения,  постулаты  интроспективной,
ассоциативной психологии очень  трудно  было  примирить  с  новыми  фпктами,
проявившимися в других областях  знаний.  К  этому  времени  образцом  науки
становятся  точные  и  естественные   знания.   Психология   соответствующим
требованиям не отвечала.
      Кризис привел к краху сложившихся основных направлений  в  психологии.
Возникшие   попытки   его   преодоления   были   направлены    на    решение
сформулированных  выше  проблем.  Таких  попыток  оказалось   несколько,   и
наибольшую известность получили три, вскоре оформившиеся  в  самостоятельные
направления: бихевиоризм, гештальтпсихология и психоанализ.
      Бихевиоризм, определивший облик американской психологии в XX столетии,
радикально пре образовал всю систему  представлений  о  психике.  Его  кредо
выражала формула, согласно которой предметом психологии является  поведение,
а не со  знание.  (Отсюда  и  название  –  от  англ.  behavior,  поведение.)
Поскольку тогда  было  принято  ставить  знак  равенства  между  психикой  и
сознанием (психическими считались процессы, которые начинаются  и  кончаются
в сознании), возникла версия,  будто,  устраняя  сознание,  бихевиоризм  тем
самым ликвидирует психику.
      Истинный смысл событий, связанных  с  возникновением  и  стремительным
развитием бихевиористского движения, был иным и заключался не в  аннигиляции
психики, а в изменении понятия о ней.
      Одним из пионеров бихевиористского движения был Эдвард Торндайк (1874-
1949). Сам он называл себя не бихевиористом, а «коннексионистом»  (от  англ.
«коннексия» – связь). Однако  об  исследователях  и  их  концепциях  следует
судить не по тому, как они себя называют, а по их роли в развитии  познания.
Работы Торндайка открыли первую главу в летописи бихевиоризма.
      Свои выводы Торндайк изложил в  1898  году  в  докторской  диссертации
«Интеллект животных. Экспериментальное исследование ассоциативных  процессов
у  животных».*  Термины  Торндайк  употреблял  традиционные  –  «интеллект»,
«ассоциативные процессы», но содержанием они наполнялись новым.
* Эту  работу  И.П.Павлов  считал  пионерской  в  объективных  исследованиях
поведения. После защиты диссертации Торндайк на протяжении  50  лет  работал
преподавателем учительского колледжа. Он опубликовал 507 работ по  различным
проблемам психологии.
      То, что интеллект имеет ассоциативную природу, было известно со времен
Гоббса. То, что интеллект обеспечивает успешное приспособление  животного  к
среде,  стало  общепринятым  после  Спенсера.  Но  впервые  именно   опытами
Торндайка было показано, что природа интеллекта и  его  функция  могут  быть
изучены и оценены без  обращения  к  идеям  или  другим  явлениям  сознания.
Ассоциация  означала  уже  связь  не  между  идеями  или  между   идеями   и
движениями, как в предшествующих ассоциативных теориях, а  между  движениями
и ситуациями.
      Весь процесс научения  описывался  в  объективных  терминах.  Торндайк
использовал идею Вена о  «пробах  и  ошибках»  как  регулирующем  начале  по
ведения. Выбор этого начала имел  глубокие  методологические  основания.  Он
ознаменовал   переориентацию   психологической   мысли   на   новый   способ
детерминистского  объяснения  своих  объектов.  Хотя  Дарвин  специально  не
акцентировал роль «проб и ошибок», это понятие несомненно составляло  од  ну
из  предпосылок  его  эволюционного  учения.  Поскольку  возможные   способы
реагирования на непрестанно меняющиеся условия внешней среды не  могут  быть
заранее  предусмотрены  в  структуре   и   способах   поведения   организма,
согласование это го поведения со средой реализуется только на  вероятностной
основе.
      Эволюционное  учение  потребовало  введения  вероятностного   фактора,
действующего с такой же  непреложностью,  как  и  механическая  причинность.
Вероятность  нельзя  было  больше  рассматривать  как  субъективное  понятие
(результат незнания причин, по утверждению Спинозы). Принцип  «проб,  ошибок
и случайного успеха»  объясняет,  согласно  Торндайку,  приобретение  живыми
существами новых форм  поведения  на  всех  уровнях  развития.  Преимущество
этого принципа достаточно очевидно  при  его  сопоставлении  с  традиционной
(механической) рефлекторной схемой. Рефлекс (в его досеченовском  понимании)
означал фиксированное действие, ход  которого  определяется  так  же  строго
фиксированными в нервной системе  путями.  Невозможно  было  объяснить  этим
понятием адаптивность реакций организма и его обучаемость.
      Торндайк принимал за исходный момент  двигательного  акта  не  внешний
импульс, запускающий в ход  телесную  машину  с  предуготованными  способами
реагирования,  а  проблемную  ситуацию,  т.е.  такие  внешние  условия,  для
приспособления к которым организм не  имеет  готовой  формулы  двигательного
ответа,  а  вынужден  ее  построить  собственными  усилиями.   Итак,   связь
«ситуация – реакция» в отличие от  рефлекса  (в  его  единственно  известной
Торндайку   механистической    трактовке)    характеризовалась    следующими
признаками:  1)  исходный  пункт  –   проблемная   ситуация;   2)   организм
противостоит ей как целое; 3) он активно действует в  поисках  выбора  и  4)
выучивается путем упражнения
      Прогрессивность подхода Торндайка  по  сравнению  с  подходом  Дьюи  и
других чикагцев очевидна, ибо сознательное  стремление  к  цели  принималось
ими не за феномен, который нуждается в объяснении, а  за  причинное  начало.
Но Торндайк, устранив  сознательное  стремление  к  цели,  удержал  идею  об
активных действиях организма, смысл которых состоит  в  решении  проблемы  с
целью адаптации к среде.
      Итак, Торндайк существенно расширил область  психологии.  Он  показал,
что она простирается далеко за пределы сознания. Раньше предполагалось,  что
психолога за  этими  пределами  могут  интересовать  только  бессознательные
явления, скрытые в «тайниках души». Торндайк решительно изменил  ориентацию.
Сферой психологии оказывалось  взаимодействие  между  организмом  и  средой.
Прежняя  психология  утверждала,  что  связи  образуются  между   феноменами
сознания. Она называла их ассоциациями. Прежняя физиология  утверждала,  что
связи образуются между раздражением рецепторов и  ответным  движением  мышц.
Они назывались рефлексами. По Торндайку, коннексия – связь между реакцией  и
ситуацией. Очевидно,  что  это  новый  элемент.  Говоря  языком  последующей
психологии, коннексия –  элемент  поведения.  Правда,  термином  «поведение»
Торндайк не пользовался. Он говорил об интеллекте, о  научении.  Но  ведь  и
Декарт  не  называл  открытый  им  рефлекс  рефлексом,   а   Гоббс,   будучи
родоначальником ассоциативного направления, еще не употребил  словосочетание
«ассоциация  идей»,  изобретенное  через  полстолетия  после  него   Локком.
Понятие созревает раньше термина.
Работы Торндайка не имели бы для психологии пионерского  значения,  если  бы
не открывали новых, собственно психологических закономерностей. Но не  менее
отчетливо выступает у  него  ограниченность  бихевиористских  схем  в  плане
объяснения  человеческого  поведения.  Регуляция   человеческого   поведения
совершается по иному типу, чем это представляли Торндайк и  все  последующие
сторонники  так  называемой  объективной  психологии,  считавшие   за   коны
научения едиными для  человека  и  остальных  живых  существ.  Такой  подход
породил  новую  форму  редукционизма.   Присущие   человеку   закономерности
поведения,   имеющие   общественно-исторические   основания,   сводились   к
биологическому уровню детерминации, и  тем  самым  утрачивалась  возможность
исследовать эти закономерности в адекватных научных понятиях.
Торндайк  больше  чем  кто  бы   то   ни   было   подготовил   возникновение
бихевиоризма. Вместе  с  тем,  как  отмечалось,  он  себя  бихевиористом  не
считал; в своих объяснениях процессов  научения  он  пользовался  понятиями,
которые возникший позднее бихевиоризм потребовал изгнать из психологии.  Это
были  понятия,  относящиеся,  во-первых,   к   сфере   психического   в   ее
традиционном понимании (в  частности,  понятия  об  испытываемых  организмом
состояниях удовлетворенности и  дискомфорта  при  образовании  связей  между
двигательными   реакциями   и    внешними    ситуациями),    во-вторых,    к
нейрофизиологии  (в  частности,  «закон   готовности»,   который,   согласно
Торндайку,   предполагает   изменение   способности   проводить   импульсы).
Бихевиористская теория запретила  исследователю  поведения  обращаться  и  к
тому, что испытывает субъект, и к физиологическим факторам.
Теоретическим лидером бихевиоризма стал  Джон  Браадус  Уотсон  (1878-1958).
Его научная биография  поучительна  в  том  плане,  что  показывает,  как  в
становлении  отдельного  исследователя  отражаются   влияния,   определившие
развитие основных идей направления в целом.
После защиты диссертации по психологии в  университете  Чикаго  Уотсон  стал
профессором университета Джона Гопкинса  в  Балтиморе  (с  1908  года),  где
заведовал кафедрой и лабораторией экспериментальной психологии. В 1913  году
он публикует статью «Психология с точки  зрения  бихевиориста»,  оцениваемую
как  манифест  нового  направления.  Вслед  за  тем   он   публикует   книгу
«Поведение: введение  в  сравнительную  психологию»,  в  которой  впервые  в
истории психологии был решительно опровергнут постулат о том, что  предметом
этой науки является сознание.
Девизом бихевиоризма стало понятие о поведении  как  объективно  наблюдаемой
системе реакций организма на  внешние  и  внутренние  стимулы.  Это  понятие
зародилось  в  русской  науке   в   трудах   И.М.Сеченова,   И.Л.Павлова   и
В.М.Бехтерева.  Они  доказали,  что  область  психической  деятельности   не
исчерпывается явлениями сознания субъекта,  познаваемыми  путем  внутреннего
наблюдения за ними  (интроспекцией),  ибо  при  подобной  трактовке  психики
неизбежно расщепление организма на душу  (сознание)  и  тело  (организм  как
материальную  систему).  В  результате  сознание  отъединялось  от   внешней
реальности, замыкалось в кругу собственных явлений  (переживаний),  ставящих
его  вне  реальной  связи  земных  вещей  и  включенности  в  ход   телесных
процессов. Отвергнув подобную точку зрения, русские исследователи  вышли  на
новаторский путь изучения взаимоотношений целостного  организма  со  средой,
опираясь на объективные методы, сам  же  организм  трактуя  в  единстве  его
внешних (в том числе двигательных) и внутренних (в том  числе  субъективных)
проявлений.  Этот  подход  намечал  перспективу   для   раскрытия   факторов
взаимодействия целостного организма со средой и причин, от  которых  зависит
динамика этого взаимодействия. Предполагалось, что знание причин позволит  в
психологии осуществить идеал других точных наук с их  девизом  «предсказание
и управление».
Это принципиально новое  воззрение  отвечало  потребностям  времени.  Старая
субъективная психология повсеместно  обнажала  свою  несостоятельность.  Это
ярко продемонстрировали опыты над животными, которые были  главным  объектом
исследований психологов США. Рассуждения о том, что  происходит  в  сознании
животных  при  исполнении  ими   раз   личных   экспериментальных   заданий,
оказывались бесплодными.  Уотсон  пришел  к  убеждению,  что  наблюдения  за
состояниями сознания  так  же  мало  нужны  психологу,  как  физику.  Только
отказавшись от этих внутренних наблюдений, настаивал он,  психология  станет
точной и объективной наукой.
Общая тенденция перехода от сознания к поведению,  от  субъективного  метода
анализа психики к объективному наблюдалась на  различных  участках  научного
фронта.  Прочитав  (в  немецком  и  французском  переводе)  книгу  Бехтерева
«Объективная психология», Уотсон  окончательно  утвердился  во  мнении,  что
условный рефлекс (Бехтерев называл его сочетательным) должен  стать  главной
единицей анализа поведения. Знакомство с учением Павлова все лило в  Уотсона
уверенность,  что  именно  условный  рефлекс  является  ключом  к  выработке
навыков, по строению сложных движений из простых, а  также  к  любым  формам
научения, в том числе носящим аффективный характер.
Находясь под влиянием позитивизма, Уотсон доказывал, будто реально лишь  то,
что можно непосредственно наблюдать. Поэтому, по его  плану,  все  поведение
должно  быть  объяснено  из  отношений  между  непосредственно  наблюдаемыми
воздействиями  физических  раздражителей  на   организм   и   его   так   же
непосредственно наблюдаемыми ответами (реакциями). Отсюда и главная  формула
Уотсона, воспринятая бихевиоризмом:  «стимул  –  реакция»  (S-R).  Из  этого
явствовало, что процессы, которые происходят между членами  этой  формулы  –
будь то физиологические (нервные), будь то  психические,  психология  должна
устранить из своих гипотез и объяснений. Поскольку единственно  реальными  в
поведении признавались различные формы телесных реакций, Уотсон заменил  все
традиционные  представления  о   психических   явлениях   их   двигательными
эквивалентами.
Зависимость различных психических функций от двигательной активности была  в
те годы прочно  установлена  экспериментальной  психологией.  Это  касалось,
например, зависимости  зрительного  восприятия  от  движений  глазных  мышц,
эмоций – от телесных изменений, мышления – от речевого аппарата и т. д.
Эти  факты  Уотсон  использовал  в   качестве   доказательства   того,   что
объективные мышечные процессы  могут  быть  достойной  заменой  субъективных
психических актов. Исходя из такой посылки, он объяснял развитие  умственной
активности.  Утверждалось,  что  человек  мыслит  мышцами.  Речь  у  ребенка
возникает из неупорядоченных  звуков.  Когда  взрослые  соединяют  с  каким-
нибудь звуком определенный объект, этот объект становится  значением  слова.
Постепенно у ребенка внешняя речь переходит в шепот, а за  тем  он  начинает
произносить слово про себя. Такая внутренняя  речь  (неслышная  вокализация)
есть не что иное, как мышление.
Всеми реакциями, как интеллектуальными,  так  и  эмоциональными,  можно,  по
мнению Уотсона, управлять. Психическое развитие сводится к учению, т.  е.  к
любому  приобретению  знаний,  умений,  навыков  –  не   только   специально
формируемых, но и возникающих стихийно. С  этой  точки  зрения,  научение  –
более  широкое  понятие,  чем  обучение,  так  как   включает   в   себя   и
целенаправленно  сформированные  при   обучении   знания.   Таким   образом,
исследования  развития  психики   сводятся   к   исследованию   формирования
поведения, связей между стимулами и возникающими на их основе реакциями  (S-
R).
Исходя из такого взгляда на  психику,  бихевиористы  делали  вывод,  что  ее
развитие происходит при жизни ребенка и зависит в  основном  от  социального
окружения, от условий жизни, т.е. от стимулов, поставляемых средой.  Поэтому
они  отвергали  идею  возрастной  периодизации,  так  как  считали,  что  не
существует  единых  для  всех  детей  закономерностей  развития   в   данный
возрастной период. Доказательством служили  и  их  исследования  научения  у
детей разного  возраста,  когда  при  целенаправленном  обучении  уже  двух-
трехлетние дети научались не только читать, но и писать, и даже печатать  на
машинке. Таким образом, бихевиористы делали вывод, что какова среда,  таковы
и закономерности развития ребенка.
Однако невозможность  возрастной  периодизации  не  исключала,  с  их  точки
зрения,  необходимости  со  здания  функциональной   периодизации,   которая
позволила бы установить этапы научения, формирования  определенного  навыка.
С этой точки зрения, этапы  развития  игры,  обучения  чтению  или  плаванью
являются  функциональной  периодизацией.  (Точно   так   же   функциональной
периодизацией   являются   и   этапы   формирования   умственных   действий,
разработанные в России П.Я.Гальпериным.)
Доказательства прижизненного  формирования  основных  психических  процессов
были даны Уотсоном в его экспериментах по формированию эмоций.
Казалось бы, гипотеза Джемса о первичности те лесных изменений,  вторичности
эмоциональных со стояний должна была устроить Уотсона. Но он  решительно  ее
отверг  на  том  основании,   что   само   представление   о   субъективном,
переживаемом  должно  быть  изъято  из  научной  психологии.  В  эмоции,  по
Уотсону,  нет  ничего,  кроме  внутрителесных  (висцеральных)  изменений   и
внешних выражений. Но  главное  он  усматривал  в  другом  –  в  возможности
управлять по заданной программе эмоциональным поведением.
Уотсон экспериментально доказывал, что можно сформировать реакцию страха  на
нейтральный стимул. В его опытах  детям  показывали  кролика,  которого  они
брали  в  руки  и  хотели  погладить,  но  в  этот  момент  получали  разряд
электрического тока. Ребенок испуганно бросал  кролика  и  начинал  плакать.
Опыт  повторялся,  и  на  третий-четвертый  раз  появление  кролика  даже  в
отдалении вызывало у большинства детей страх. После того как эта  негативная
эмоция  закреплялась,  Уотсон  пытался  еще   раз   изменить   эмоциональное
отношение детей, сформировав у них  интерес  и  любовь  к  кролику.  В  этом
случае ребенку показывали кролика во время  вкусной  еды.  В  первый  момент
дети прекращали есть и начинали плакать. Но так как кролик не приближался  к
ним, оставаясь в конце комнаты, а  вкусная  еда  (шоколадка  или  мороженое)
была рядом,  то  ребенок  успокаивался.  После  того  как  дети  переставали
реагировать плачем на появление кролика  в  конце  комнаты,  экспериментатор
придвигал его все ближе и ближе к  ребенку,  одновременно  добавляя  вкусных
вещей ему на тарелку.  Постепенно  дети  переставали  обращать  внимание  на
кролика и под конец спокойно реагировали, когда он  располагался  уже  около
их тарелки, и даже брали его на руки и старались накормить.  Таким  образом,
доказывал Уотсон, эмоциональным поведением можно управлять.
Принцип управления поведением получил в американской психологии после  работ
Уотсона широкую популярность. Концепцию Уотсона  (как  и  весь  бихевиоризм)
стали  называть  «психологией  без  психики».  Эта  оценка  базировалась  на
мнении, будто к психическим явлениям относятся только  свидетельства  самого
субъекта о том, что он считает происходящим в его сознании  при  «внутреннем
наблюдении».   Однако   область   психики   значительно   шире   и    глубже
непосредственно осознаваемого. Она включает также и действия  человека,  его
поведенческие акты, его поступки. Заслуга Уотсона в  том,  что  он  расширил
сферу психического, включив в него те лесные действия животных  и  человека.
Но он добился этого дорогой ценой,  отвергнув  как  предмет  науки  огромные
богатства психики, несводимые к внешне наблюдаемому поведению.
В бихевиоризме неадекватно  отразилась  потребность  в  расширении  предмета
психологических исследований, выдвинутая логикой развития  научного  знания.
Бихевиоризм выступил как антипод субъективной  (интроспективной)  концепции,
сводившей психическую  жизнь  к  «фактам  сознания»  и  полагавшей,  что  за
пределами этих фактов лежит чуждый психологии мир.  Критики  бихевиоризма  в
дальнейшем обвиняли его сторонников в том, что в своих  выступлениях  против
интроспективной психологии они сами находились  под  влиянием  созданной  ею
версии о сознании. Приняв эту версию за незыблемую,  они  полагали,  что  ее
можно либо принять, либо  отвергнуть,  но  не  преобразовать.  Вместо  того,
чтобы  взглянуть  на  сознание  по-новому,  они  предпочли  вообще   с   ним
разделаться.
Эта критика справедлива,  но  недостаточна  для  понимания  гносеологических
корней бихевиоризма.  Если  даже  вернуть  сознанию  его  предметно-образное
содержание, превратившееся в интроспекционизме  в  призрачные  «субъективные
явления», то и тогда нельзя объяснить ни структуру реально го  действия,  ни
его детерминацию. Как бы тесно  ни  были  связаны  между  собой  действие  и
образ, они не могут быть сведены одно к  другому.  Несводимость  действия  к
его  предметно-образным  компонентам  и  была  той   реальной   особенностью
поведения, которая гипертрофированно предстала в бихевиористской схеме.
Уотсон стал наиболее популярным лидером бихевиористского движения.  Но  один
исследователь,  сколь  бы  ярким  он  ни  был,  бессилен   создать   научное
направление.
Среди сподвижников Уотсона по крестовому походу против  сознания  выделялись
крупные экспериментаторы У.Хантер (1886-1954) и К.Лешли (1890-1958).  Первый
изобрел в 1914 году экспериментальную схему для  изучения  реакции,  которую
он назвал отсроченной. Обезьяне, например,  давали  возможность  увидеть,  в
какой из двух ящиков положен  банан.  Затем  между  ней  и  ящиками  ставили
ширму, которую через  несколько  секунд  убирали.  Она  успешно  решала  эту
задачу, доказав, что уже  животные  способны  к  отсроченной,  а  не  только
непосредственной реакции на стимул.
Учеником Уотсона был  Карл  Лешли,  работавший  в  Чикагском  и  Гарвардском
университетах, а затем в лаборатории Иеркса по изучению приматов. Он, как  и
другие бихевиористы, считал, что сознание безостаточно сводится  к  телесной
деятельности  организма.  Известные  опыты  Лешли   по   изучению   мозговых
механизмов   поведения   строились   по   следующей   схеме:   у   животного
вырабатывался какой-либо навык, а за тем удалялись различные части  мозга  с
целью выяснить, зависит ли от  них  этот  навык.  В  итоге  Лешли  пришел  к
выводу,  что  мозг  функционирует  как  целое  и   его   различные   участки
эквипотенциальны, т. е. равноценны, и потому с успехом могут  заменять  друг
друга.
Всех  бихевиористов  объединяла  убежденность  в  бесплодности   понятия   о
сознании, в необходимости  покончить  с  «ментализмом».  Но  единство  перед
общим противником – интроспективной концепцией –  утрачивалось  при  решении
конкретных научных проблем.
И в экспериментальной работе, и на уровне теории  в  психологии  совершались
изменения, приведшие к трансформации бихевиоризма. Система  идей  Уотсона  в
30-х годах уже не была более единственным вариантом бихевиоризма.
Распад  первоначальной  бихевиористской  программы  говорил  о  слабости  ее
категориального «ядра». Категория действия,  односторонне  трактовавшаяся  в
этой программе, не могла  успешно  разрабатываться  при  редукции  образа  и
мотива. Без них само действие утрачивало свою реальную плоть. Образ  событий
и ситуаций, на которые всегда ориентировано  действие,  оказался  у  Уотсона
низведенным  до  уровня  физических  раздражителей.  Фактор  мотивации  либо
вообще отвергался, либо выступал  в  виде  нескольких  примитивных  аффектов
(типа страха), к которым Уотсон вынужден  был  обращаться,  чтобы  объяснить
условно-рефлекторную регуляцию эмоционального  поведения.  Попытки  включить
категории  образа,  мотива   и   психосоциального   отношения   в   исходную
бихевиористскую программу привели к ее новому варианту – необихевиоризму.
Билет 2.
1. значение и задачи историко-психологических исследований.
      Знание о предмете психологии невозможно  без  выяснения  его  истории.
История науки – особая  область знания. Её предмет  существенно  иной,  чем
предмет той науки, развитие которой она изучает.
      Следует иметь в виду, что об  истории  науки  можно  говорить  в  двух
смыслах. История – это реально  совершающийся  во  времени  и  пространстве
процесс. Он идет своим чередом независимо от того, каких взглядов  на  него
придерживаются те или иные индивиды. Это же относится и к  развитию  науки.
Как  непременный   компонент   культуры,   она   возникает   и   изменяется
безотносительно к тому, какие мнения по поводу этого  развития  высказывают
различные исследователи в различные эпохи и в различных странах.
      Применительно к психологии  веками  рождались  и  сменяли  друг  друга
представления о душе, сознании,  поведении.  Воссоздать  правдивую  картину
этой смены, выявить от чего она зависела, и призвана история психологии.
      Психология как наука изучает факты, механизмы и закономерности
психической жизни. История же психологии описывает и объясняет, как эти
факты и законы открывались человеческому уму.
      Задачи истории психологии:
         . Изучить закономерности развития знаний о психике
         . Раскрыть взаимосвязь психологии с другими науками, от которых
           зависят её достижения.
         . Выяснить зависимость зарождения и восприятия знаний от
           социокультурного контекста
         . Изучить роль личности, её индивидуального пути в становлении
           самой науки.
2. Периодизация истории психологии.
См. билет 1 вопрос 1
Билет 3.
   1. Возникновение и противостояние идеалистического и  материалистического
      взглядов на природу психического в древности.
      Появление психологии в Древней Греции на рубеже  VII-VI  вв.  до  н.э.
было связано с необходимостью  становления  объективной  науки  о  человеке,
рассматривавшей душу не на основе сказок, мифов, легенд, а с  использованием
тех объективных знаний (математических, медицинских,  философских),  которые
возникли в тот период. В то время  психология  входила  в  науку,  изучавшую
общие закономерности  общества,  природы  и  человека.  Эта  наука  получила
название натурфилософии (философии),  в  течение  долгого  периода  времени,
почти 20 веков, психология оставалась частью философии. Естественно,  что  в
обширном предмете философии к психологии  относилась  область,  связанная  в
первую  очередь  с  человеком,  да  и  само  исследование   души   (психики)
связывалось преимущественно с особенностями психики человека. В то же  время
область психического не ограничивалась  человеком,  но  распространялась  на
весь мир. Такой подход получил название панпсихизм  —  направление,  которое
считает весь мир одушевленным  и  наделенным  душой.  В  течение  нескольких
веков (примерно до III  в.  до  н.э.)  разница  между  психикой  человека  и
животных рассматривалась как чисто количественная, а не качественная.
      От философии психология взяла  важное  для  любой  науки  положение  о
необходимости строить свои теории на основе знания, а  не  веры.  Стремление
избежать сакральности, т. е. соединения веры со знанием,  а  не  с  разумом,
стремление доказать правильность высказанных взглядов и  было  самым  важным
отличием научной, философской психологии от донаучной.
      Первые представления о  душе,  возникшие  на  основе  мифов  и  ранних
религиозных представлений, выделили некоторые функции  души,  прежде  всего,
энергетическую, побуждающую тело к активности. Эти представления и  легли  в
основу исследований первых психологов. Уже первые работы показали, что  душа
не только побуждает к действию,  но  и  регулирует  активность  индивида,  а
также является главным орудием в познании мира.  Эти  суждения  о  свойствах
души и стали ведущими в  последующие  годы.  Таким  образом,  важнейшим  для
психологии  в  античный  период  было  изучение  того,  как   душа   придает
активность телу, как она  регулирует  поведение  человека  и  каким  образом
познает мир. Анализ закономерностей развития природы привел мыслителей  того
времени к идее о том, что душа материальна, т.е. состоит из тех  же  частиц,
что и окружающий мир.
      Все в мире  имеет  свою  первооснову.  Исследования  окружающего  мира
привели ученых VII-V вв. до н.э. к  мысли  о  том,  что  этот  элемент,  без
которого не может существовать мир и  все  в  нем,  поэтому,  как  и  все  в
природе, этот жизненно важный элемент должен  быть  материален.  Так,  Фалёс
(VI в. до н.э.), на концепцию которого повлияли воззрения  египтян,  считал,
что первоосновой, душой является вода,  так  как  вода  (например,  Нил,  от
которого зависели урожаи) — это основа  жизни.  Анаксимен  (V  в.  до  н.э.)
вечно движущимся и вечно живым началом считал воздух.  Необходимо  отметить,
что на взгляды древнегреческих ученых повлияли разнообразные  философские  и
психологические концепции, в том числе и древнеиндийские веды,  в  частности
учение о том,  что  важнейшим  свойством  (праной)  жизни  является  дыхание
(диада  —  атман-брахман).  Отражение  этих  идей  можно  увидеть  в  теории
Анаксимена и других греческих  ученых,  связывавших  элемент  первоосновы  с
дыханием, воздухом, ветром.  Идея  о  том,  что  пневма  (воздух,  движение)
является одной из  составляющих  души,  прослеживается  и  в  более  позднее
время, например в концепции Эпикура.
      Распространенность  мнения  о   материальности   души   находит   свое
подтверждение в том, что в самом начале развития психологии  ученые  считали
главным качеством души активность, т. е. утверждали, что душа — это,  прежде
всего энергетическая основа тела, которая приводит инертное, пассивное  тело
в движение.
      Несколько позже появилась идея  о  том,  что  конкретный  материальный
объект  (вода,  земля  или  воздух),  даже   очень   важный   для   мира   и
жизнедеятельности, не может быть первоосновой. Уже  Анаксимандр  (VI  в.  до
н.э.) писал о «беспредельном», т. е. о таком физическом начале, из  которого
все возникает и в которое все превращается. В теориях Левкиппа  и  Демокрита
(V-IV вв. до н.э.) возникла идея атомов, мельчайших, невидимых миру  частиц,
из которых и состоит все окружающее.  Атомистическая  теория,  разработанная
этими учеными,  была  весьма  распространена  и  являлась  составной  частью
психологических учений многих ученых не только Древней Греции,  но  и  Рима.
Считая душу источником активности для тела,  Демокрит  и  следующие  за  ним
ученые утверждали, что  она  состоит  из  самых  мелких  и  круглых  атомов,
которые наиболее активны и подвижны.
      Не менее важной для развития психологии стала  высказанная  Гераклитом
идея о том, что все в мире действует по  определенным  законам,  по  Логосу,
который и является главной управляющей силой. Логос объясняет и  взаимосвязь
между отдельными событиями, в том числе  между  разными  эпизодами  в  жизни
людей.  Таким  образом,  все  в  мире  причинно  обусловлено,  все   события
проистекают не просто так, случайно, но по определенному закону, хотя мы  не
всегда эту связь, причину  произошедшего  события  можем  установить.  Такой
подход, называемый, как было  сказано  в  предыдущей  главе,  детерминизмом,
показал возможности понимания и объяснения происходящего в мире и  человеке,
открыл новые перспективы перед наукой. Тем самым  идея  Логоса  стала  очень
важным фактором на пути преодоления сакральности и превращения психологии  в
науку.
      Идея о всеобщей причинной обусловленности стала одной из важнейших и в
теории Демокрита. Однако ее распространение на все  стороны  жизни  человека
имело и отрицательные  последствия,  так  как  лишало  его  свободы  выбора,
свободы поведения, которая понималась, как  возможность  самому  выстраивать
свою судьбу. Это лишение  человека  свободы  воли  стало  одной  из  главных
причин критики концепции Демокрита Сократом и Платоном, которые  доказывали,
что таким образом у человека отнимается  не  только  свобода  выбора,  но  и
критерии  нравственной  оценки  своего  поведения.   Мнение   о   том,   что
предопределенность  поведения  делает  человека  зависимым   от   окружающей
ситуации  и  лишает  его  нравственной   свободы,   свободы   выбора,   было
опровергнуто в  теории  стоиков,  которые  разделяли  внешнюю  и  внутреннюю
свободу  и,  не  отказываясь  от  детерминизма,  открывали  перед  человеком
возможности для свободного нравственного самосовершенствования.
      Примерно с III в. до н.э. психологов  начали  больше  интересовать  не
столько  общие  закономерности  и  функции  души,  сколько  содержание  души
человека. На первый план стали выходить  не  общие  для  всего  психического
законы, но изучение того, что отличает человека  от  других  живых  существ.
Идея о преимущественно энергетической функции души  перестала  удовлетворять
психологию, так как душа — источник энергии не только  для  человека,  но  и
для других живых существ. В это время ученые пришли  к  мнению  о  том,  что
душа человека  служит  источником  не  только  активности,  но  и  разума  и
нравственности. Такое новое понимание души было заложено в  теории  Сократа,
а затем развито в концепциях Платона и Аристотеля.
      Впервые в  этих  концепциях  психики  появилась  и  идея  о  том,  что
важнейшим фактором, влияющим именно на психику человека, является  культура.
Если  активность  связывалась  психологами  с  определенными   материальными
факторами, то разум,  нравственность  понимались  как  продукты  культурного
развития, как результат духовной работы  не  одного  человека,  а  народа  в
целом. Особенно явно это проявилось в теории  Аристотеля.  Естественно,  что
фактор культуры не мог повлиять на психику животных  и  относился  только  к
душе  человека,  обеспечивая  ее  качественное   отличие.   Таким   образом,
изменение  в  приоритетах  психологических  ^следований,   появление   новых
концепций души стало важным поворотным моментом в развитии психологии.
      Объяснить же с точки зрения науки (биологии,  физики,  медицины)  того
времени,  каким  образом  строение  атомов  души  человека  приводит  к   ее
качественному, а не только количественному отличию от души  животного,  было
невозможно. Поэтому психологические  концепции  в  этот  период  перешли  от
материалистической ориентации к  идеалистической.  Различие  материализма  и
идеализма  в  психологии  связано  преимущественно   с   разным   пониманием
содержания души, психики; в последней материализм  выделяет,  прежде  всего,
активность, материальная природа  которой  была  очевидна  для  ученых  того
времени, а  идеализм  —  еще  и  разум  и  нравственность,  природу  которых
объяснить материальными законами было  невозможно.  Поэтому  ученик  Сократа
Платон пришел к идее о нематериальности и вечности души.
   2. Значение идей гуманистической психологии для современной психологии.
   Гуманистическая   психология,   как   особое   направление    современной
психологической  науки,  возникла  в   начале   60-х   годов   в   США.   Ее
основоположниками и признанными лидерами были Абрахам Маслоу,  Ролло  Мэй  и
Карл Роджерс. Зародившись в качестве оппозиции психоанализу и  бихевиоризму,
гуманистическая психология очень быстро получила  признание  большого  числа
профессионалов и стала действительно реальной “третьей силой” в  современной
психологии.  В  области  психотерапии  и  психологического  консультирования
гуманистическая психология представлена прежде всего классическими  работами
К.Роджерса (1902-1987). Будучи самым  влиятельным  американским  психологом,
К.Роджерс является автором человекоцентрированного подхода  (person-centered
approach) в психотерапии и психологическом консультировании.  Данный  подход
— вторая по своей  распространенности  в  мире  после  психоанализа  система
психотерапевтической и консультационной работы с человеком.
Представители: Оппорт, Мюррей, Мерфи, Мей, Маслоу, Роджерс.
      Большое влияние оказал персонализм и на возникшую в середине  XX  века
гуманистическую психологию.
      Гуманистическая   психология,   появившаяся    как    на    правление,
альтернативное  психологическим   школам   середины   века,   прежде   всего
бихевиоризму и психоанализу, сформировала собственную концепцию  личности  и
ее развития.
      Центром  этого  направления  стали  США,  а  лидирующими  фигурами   –
К.Роджерс,  Р.Мэй,  А.Маслоу,  Г.Олпорт.  Американская  психология,  отмечал
Олпорт,  имеет  мало  собственных  оригинальных  теорий.  Но  она  сослужила
большую службу тем,  что  способствовала  распространению  и  уточнению  тех
научных вкладов, которые были сделаны Павловым, Вине,  Фрейдом,  Роршахом  и
др. Теперь, писал Олпорт, мы можем сослужить аналогичную службу в  отношении
Хайдеггера, Ясперса и Бинсвангера.
      Влияние  экзистенциалистской  философии  на  но  вое   направление   в
психологии не означает,  что  последнее  явилось  лишь  ее,  психологическим
дубликатом.  В  качестве  конкретно-научной  дисциплины  психология   решает
собственные теоретические и  практические  задачи,  в  контексте  которых  и
следует  рассматривать  обстоятельства  зарождения   новой   психологической
школы.
      Каждое новое направление  в  науке  определяет  свою  программу  через
противопоставление  установкам  уже  утвердившихся  школ.  В  данном  случае
гуманистическая    психология     усматривала     неполноценность     других
психологических  направлений  в  том,  что  они  избегали   конфронтации   с
действительностью в том виде, как ее переживает человек, игнорировали  такие
конституирующие   признаки   личности,   как   ее   целостность,   единство,
неповторимость. В результате  картина  личности  предстает  фрагментарной  и
конструируется  либо  как  «система  реакций»  (Скиннер),  либо  как   набор
«измерений» (Гилфорд), агентов  типа  Я,  Оно  и  Сверх-Я  (Фрейд),  ролевых
стереотипов. Кроме того, личность лишается своей важнейшей характеристики  –
свободы  воли  –  и  выступает  только   как   нечто   определяемое   извне:
раздражителями,  силами  «поля»,  бессознательными  стремлениями,   ролевыми
предписаниями. Ее  собственные  стремления  сводятся  к  попыткам  разрядить
(редуцировать) внутреннее напряжение, достичь  уравновешенности  со  средой;
ее   сознание   и   самосознание   либо   полностью    игнорируются,    либо
рассматриваются как маскировка «грохотов бессознательного».
      Гуманистическая психология выступила с  призывом  понять  человеческое
существование во всей его непосредственности на  уровне,  лежащем  ниже  той
пропасти между субъектом и  объектом,  которая  была  создана  философией  и
наукой нового времени.  В  результате,  утверждают  психологи-гуманисты,  по
одну  сторону  этой  пропасти  оказался  субъект,  сведенный  к  «рацио»,  к
способности оперировать абстрактны ми понятиями, по другую – объект,  данный
в этих понятиях. Исчез человек во всей полноте его  существования,  исчез  и
мир, каким он дан в переживаниях человека.  С  воззрениями  «бихевиоральных»
наук на личность как на  объект,  не  отличающийся  ни  по  природе,  ни  по
познаваемости  от  других  объектов  мира   вещей,   животных,   механизмов,
коррелирует  и  психологическая  «технология»:  разного  рода   манипуляции,
касающиеся обучения и устранения аномалий в поведении (психотерапия).
      Основные  положения  нового  направления   –   гуманистической   школы
психологии личности, которая и является в настоящее время одной из  наиболее
значительных психологических школ, сформулировал Гордон Олпорт.
Г.Олпорт (1897-1967) рассматривал  создаваемую  им  концепцию  личности  как
альтернативную  механицизму   поведенческого   подхода   и   биологическому,
инстинктивному подходу психоаналитиков. Олпорт возражал  и  против  переноса
фактов, связанных с  больными  людьми,  невротиками,  на  психику  здорового
человека. Хотя он и начинал свою карьеру как  врач-психотерапевт,  но  очень
быстро отошел от врачебной практики, сосредоточившись  на  экспериментальных
исследованиях здоровых людей. Олпорт считал необходимым не  просто  собирать
и описывать наблюдаемые факты, как это  практиковалось  в  бихевиоризме,  но
систематизировать  и  объяснять  их.  «Собирание   «голых   фактов»   делает
психологию всадником без головы», – писал он и свою задачу видел  не  только
в  разработке  способов  исследования  личности,   но   в   создании   новых
объяснительных принципов личностного развития.
      Одним из главных постулатов теории Олпорта было положение о  том,  что
личность  является  открытой  и  саморазвивающейся.  Человек  прежде   всего
социальное  существо  и  потому  не  может  развиваться  без  кон  тактов  с
окружающими  людьми,  с  обществом.  Отсюда  неприятие  Олпортом   положения
психоанализа об антагонистических, враждебных отношениях между  личностью  и
обществом. При этом  Олпорт  утверждал,  что  общение  личности  и  общества
является не стремлением к  уравновешиванию  со  средой,  но  взаимообщением,
взаимодействием. Таким образом, он резко возражал и против  общепринятого  в
то время постулата, что развитие – это адаптация, приспособление человека  к
окружающему миру, доказывая, что человеку свойственна  как  раз  потребность
взорвать равновесие и достигать все новых и новых вершин.
      Олпорт одним из первых заговорил  об  уникальности  каждого  человека.
Каждый  человек  неповторим  и  индивидуален,  так  как  является  носителем
своеобразного сочетания качеств, потребностей, которые Олпорт называл  trite
– черта. Эти потребности, или черты личности,  он  разделял  на  основные  и
инструментальные.  Основные   черты   стимулируют   поведение   и   являются
врожденными,  генотипическими,  а  инструментальные  оформляют  поведение  и
формируются в процессе жизни, т. е. являются фенотипическими  образованиями.
Набор этих черт и составляет ядро личности.
      Важным для Олпорта является и положение  об  автономности  этих  черт,
которая развивается со временем. У ребенка еще нет  этой  автономности,  так
как его  черты  еще  неустойчивы  и  полностью  не  сформированы.  Только  у
взрослого   человека,   осознающего   себя,    свои    качества    и    свою
индивидуальность, черты становятся по-настоящему автономными  и  не  зависят
ни от биологических потребностей, ни от давления общества. Эта  автономность
черт человека, являясь важнейшей характеристикой его личности,  и  дает  ему
возможность,   оставаясь   открытым    для    общества,    сохранять    свою
индивидуальность.  Таким  образом  Олпорт  решает  проблему  индентификации-
отчуждения, которая является одной из  важнейших  для  всей  гуманистической
психологии.
      Олпорт разработал не только свою теоретическую концепцию личности,  но
и свои методы системного исследования психики человека.  Для  этой  цели  он
создает многофакторные опросники. Наибольшую известность  приобрел  опросник
Миннесотского университета (ММPI), который используется  в  настоящее  время
(с рядом модификаций) для анализа со вместимости, профпригодности и т.д.  Со
временем Олпорт пришел к выводу,  что  интервью  дает  больше  информации  и
является более надежным методом, чем анкета, потому  что  позволяет  в  ходе
беседы менять вопросы,  наблюдать  за  состоянием  и  реакцией  испытуемого.
Четкость критериев, наличие объективных ключей для расшифровки,  системность
выгодно отличают все разработанные Олпортом методы исследования личности  от
субъективных проективных методик психоаналитической школы.
Абрахам  Маслоу  (1908-1970)  окончил  Висконсинский  университет,   получив
степень доктора психологических наук в 1934 году.  Его  собственная  теория,
которую  ученый  выработал  к  50-м  годам  XX  века,  появилась  на  основе
детального   знакомства   с    основными    психологическими    концепциями,
существовавшими в тот период (как и сама идея о  необходимости  формирования
третьего  пути,  третьего  психологического   направления,   альтернативного
психоанализу и бихевиоризму).
      В 1951 году  Маслоу  приглашают  в  Бренденский  университет,  где  он
занимает  пост  председателя  психологического  отделения  почти  до   самой
смерти. Последние  годы  жизни  он  также  был  и  президентом  Американской
психологической ассоциации.
      Говоря  о  необходимости  формирования  нового  подхода  к   пониманию
психики, Маслоу подчерки вал, что он не отвергает старые  подходы  и  старые
школы, не является антибихевиористом или  антипсихоаналитиком,  но  является
антидоктринером, т.е. выступает против абсолютизации их опыта.
Одним из  самых  больших  недостатков  психоанализа,  с  его  точки  зрения,
является не столько стремление принизить роль  сознания,  сколько  тенденция
рассматривать психическое развитие с  точки  зрения  адаптации  организма  к
окружающей среде, стремления к  равновесию  со  средой.  Как  и  Олпорт,  он
считал, что такое равновесие  является  смертью  для  личности.  Равновесие,
укорененность в среде отрицательно влияют на стремление к  самоактуализации,
которое и делает человека личностью.
      Не менее активно Маслоу выступал и против  сведения  всей  психической
жизни к  поведению,  что  было  свойственно  бихевиоризму.  Самое  ценное  в
психике – ее самость, ее стремление к саморазвитию – не может  быть  описано
и понято с позиций поведенческой психологии, а потому  психология  поведения
должна быть не исключена, но дополнена  психологией  сознания,  психологией,
которая исследовала бы «Яконцепцию» личности.
      Маслоу почти не проводил глобальных, крупно масштабных  экспериментов,
которые характерны для американской психологии, особенно  для  бихевиоризма.
Его небольшие, пилотажные исследования не  столько  нащупывали  новые  пути,
сколько  подтверждали  то,  к  чему  он   пришел   в   своих   теоретических
рассуждениях. Именно так он  подошел  к  исследованию  «самоактуализации»  –
одного из центральных понятий своей концепции гуманистической психологии.
      В отличие от психоаналитиков,  которых  интересовало  главным  образом
отклоняющееся поведение, Маслоу считал,  что  исследовать  человеческую  при
роду необходимо,  «изучая  ее  лучших  представителей,  а  не  каталогизируя
трудности и ошибки средних или невротических индивидуумов».  Только  так  мы
можем понять границы человеческих возможностей, истинную  природу  человека,
недостаточно полно и четко представленную в других, менее  одаренных  людях.
Выбранная им для исследования группа состояла из восемнадцати  человек,  при
этом девять из них бы  ли  его  современниками,  а  девять  –  историческими
личностями (А.Линкольн, А.Эйнштейн, В.Джеймс, Б.Спиноза и др.).
      Эти  исследования  привели  его  к  мысли  о   том,   что   существует
определенная иерархия  потребностей  человека,  которая  выглядит  следующим
образом:
    . физиологические потребности – пища, вода, сон и т.п.;
    . потребность в безопасности – стабильность, порядок;
    . потребность в любви и принадлежности – семья, дружба;
    . потребность в уважении – самоуважение, признание;
    . потребность в самоактуализации – развитие способностей.
   Одно из слабых мест теории Маслоу заключалось в том,  что  он  утверждал:
эти потребности находятся в раз  и  навсегда  заданной  жесткой  иерархии  и
более высокие потребности (в самоуважении или в самоактуализации)  возникают
только  после  того,  как  удовлетворяются  более  элементарные.  Не  только
критики, но и последователи Маслоу показали, что очень часто  потребность  в
самоактуализации или  в  самоуважении  являлась  доминирующей  и  определяла
поведение человека несмотря на то, что его  физиологические  потребности  не
были  удовлетворены,  а  иногда   и   препятствовали   удовлетворению   этих
потребностей.  Впоследствии  и  сам  Маслоу  отказался  от   столь   жесткой
иерархии,  объединив  все  потребности  в  два  класса:  потребности   нужды
(дефицита) и потребности развития (самоактуализации).
   В то  же  время  большинство  представителей  гуманистической  психологии
приняло термин «самоактуализация», введенный  Маслоу,  как  и  его  описание
«самоактуализирующейся личности».
   Самоактуализация связана с умением понять себя, свою внутреннюю природу и
научиться «сонастраиваться» в соответствии с  этой  природой,  строить  свое
поведение исходя из нее. Это не одномоментный акт,  а  процесс,  не  имеющий
конца, это способ «проживания, работы и отношения с миром,  а  не  единичное
достижение». Маслоу выделял  в  этом  процессе  наиболее  значимые  моменты,
которые изменяют отношение человека к самому себе и  к  миру  и  стимулируют
личностный рост. Это может быть мгновенное переживание  –  «пик-переживание»
или дли тельное – «плато-переживание».
   Описывая  самоактуализирующуюся  личность,  Маслоу  говорил,  что  такому
человеку присуще принятие себя и мира, в том числе и других людей. Это,  как
правило,   люди   адекватно   и    эффективно    воспринимающие    ситуацию,
центрированные на задаче, а не на себе. В  то  же  время  им  свойственно  и
стремление к уединению, к автономии и независимости от  окружающей  среды  и
культуры.
   Так в теорию Маслоу  входят  понятия  идентификации  и  отчуждения,  хотя
полностью эти механизмы не  были  раскрыты.  Однако  общее  направление  его
рассуждений и экспериментальных исследований  дает  нам  возможность  понять
его подход к психическому развитию  личности,  его  понимание  связей  между
личностью и обществом.
   Ученый  считал,  что  именно  осознанные  стремления  и  мотивы,   а   не
бессознательные инстинкты  составляют  суть  человеческой  личности.  Однако
стремление   к   самоактуализации,   к   реализации    своих    способностей
наталкивается на препятствия,  на  не  понимание  окружающих  и  собственные
слабости.  Многие  люди  отступают  перед  трудностями,  что   не   проходит
бесследно для личности, останавливает  ее  рост.  Невротики  –  это  люди  с
неразвитой или неосознанной потребностью  в  самоактуализации.  Общество  по
самой  своей  сути  не  может  не  препятствовать  стремлению   человека   к
самоактуализации. Ведь любое общество  стремится  сделать  чело  века  своим
шаблонным  представителем,  отчуждает  личность  от  ее  сути,   делает   ее
конформной.
   В то же время отчуждение, сохраняя «самость», индивидуальность  личности,
ставит  ее  в  оппозицию  к  окружающему  и  также  лишает  ее   возможности
самоактуализироваться.  Поэтому  человеку  необходимо  сохранить  равновесие
между этими двумя механизмами, которые, как Сцилла и Харибда,  стерегут  его
и стремятся погубить. Оптимальными, считал  Маслоу,  являются  идентификация
во внешнем плане, в общении с окружающим миром, и отчуждение  во  внутреннем
плане, в плане развития самосознания.  Именно  такой  подход  дает  человеку
возможность эффективно общаться с окружающими и в  то  же  время  оставаться
самим  собой.  Эта  позиция  Маслоу   сделала   его   популярным   в   среде
интеллектуалов, так как во многом отражала взгляды  этой  социальной  группы
на взаимосвязь между личностью и обществом.
   Оценивая теорию Маслоу, необходимо отметить, что он был едва ли не первым
психологом,  обратившим  внимание  не  только  на  отклонения,  трудности  и
негативные стороны  личности.  Одним  из  первых  он  исследовал  достижения
личного опыта, раскрыл пути для саморазвития и самосовершенствования  любого
человека.
Карл Роджерс (1902-1987) окончил Висконсинский университет,  отказавшись  от
карьеры священника, к которой готовился с юности. Он увлекся психологией,  и
работа в качестве практикующего психолога в Центре  помощи  детям  дала  ему
интересный материал, который он обобщил в своей  первой  книге  «Клиническая
работа  с  проблемными  детьми»  (1939).  Книга  имела  успех,  и   Роджерса
пригласили на должность профессора в университет  Огайо.  Так  началась  его
академическая деятельность. В 1945 году  Чикагский  университет  предоставил
ему  возможность  открыть  консультационный   центр,   в   котором   Роджерс
разрабатывал  основы  своей  недирективной   «терапии,   центрированной   на
клиенте». В 1957 году он переходит в Висконсинский  университет,  где  ведет
курсы психиатрии и психологии. Он пишет книгу «Свобода учиться»,  в  которой
отстаивает право студентов на самостоятельность в их  учебной  деятельности.
Однако конфликт с администрацией,  считавшей,  что  профессор  предоставляет
слишком много свободы своим студентам, привел к тому, что  Роджерс  ушел  из
государственных университетов и организовал Центр для  изучения  личности  –
свободное объединение представителей терапевтических профессий, в котором  и
работал до конца жизни.
      В  своей  теории  личности  Роджерс  развернул  определенную   систему
понятий, в которых люди мо гут создавать и  изменять  свои  представления  о
себе,  о  своих  близких.  В  этой  же  системе  развертывается  и  терапия,
помогающая человеку изменить себя и свои отношения  с  другими.  Как  и  для
других  представителей   гуманистической   психологии,   идея   ценности   и
уникальности человеческой личности является  центральной  для  Роджерса.  Он
считает, что тот опыт, который возникает у  человека  в  процессе  жизни,  и
который он называл «феноменальным  полем»,  индивидуален  и  уникален.  Этот
мир, создаваемый человеком, может совпадать  или  не  совпадать  с  реальной
действительностью,  так  как  не  все  предметы,  входящие   в   окружающее,
осознаются  субъектом.  Степень  тождественности  этого   по   ля   реальной
действительности   Роджерс   называл   конгруэнтностью.   Высокая    степень
конгруэнтности  означает:  то,  что  человек  сообщает   другим,   то,   что
происходит вокруг, и то, что он осознает в  происходящем,  более  или  менее
совпадают  между  собой.   Нарушение   конгруэнтности   приводит   к   росту
напряженности, тревожности и, в конечном счете, к невротизации  личности.  К
невротизации  приводит  и  уход  от   своей   индивидуальности,   отказ   от
самоактуализации, которую Роджерс, как и Маслоу, считал одной  из  важнейших
потребностей личности. Развивая основы своей  терапии,  ученый  соединяет  в
ней идею конгруэнтности с самоактуализацией.
      Говоря о структуре Я, Роджерс особое значение придавал  самооценке,  в
которой выражается сущность человека, его самость.
      Роджерс настаивал  на  том,  что  самооценка  должна  быть  не  только
адекватной,  но  и  гибкой,  меняющейся  в  зависимости  от  ситуации.   Это
постоянное  изменение,  избирательность  по  отношению   к   окружающему   и
творческий подход к нему при отборе фактов для осознания,  о  котором  писал
Роджерс, доказывает связь его теории не только со взглядами Маслоу, но  и  с
концепцией «творческого Я» Адлера,  повлиявшей  на  многие  теории  личности
второй половины XX века. При этом Роджерс не только говорил о влиянии  опыта
на самооценку, но и подчерки вал необходимость открытости  навстречу  опыту.
В  отличие  от  большинства  других  концепций  личности,  настаивающих   на
ценности  будущего  (Адлер)  или  влиянии  прошлого  (Юнг,  Фрейд),  Роджерс
подчеркивал значение настоящего. Люди должны  научиться  жить  в  настоящем,
осознавать  и  ценить  каждый  момент  своей  жизни.  Только   тогда   жизнь
раскроется в своем истинном значении и только тогда можно говорить о  полной
реализации,  или,  как  называл  это  Роджерс,  о  полном   функционировании
личности.
      У Роджерса, соответственно, был свой особый подход  к  психокоррекции.
Он исходил из того, что  психотерапевт  должен  не  навязывать  свое  мнение
пациенту,  а  подводить  его  к  правильному  решению,   которое   последний
принимает самостоятельно. В процессе терапии пациент учится больше  доверять
себе, своей интуиции, своим ощущениям и побуждениям. Начиная лучше  понимать
себя, он лучше понимает других. В результате  и  происходит  то  «озарение»,
которое  помогает  перестроить  свою   само   оценку,   «переструктурировать
гештальт»,  как  говорит  Роджерс.  Это  повышает  конгруэнтность   и   дает
возможность принять себя и окружающих,  снижает  тревожность  и  напряжение.
Терапия происходит как встреча  терапевта  с  клиентом  или  –  в  групповой
терапии – как встреча терапевта и не скольких клиентов. Созданные  Роджерсом
«инкаунтер-группы»,  или  группы  встречи,  являются   од   ной   из   самых
распространенных в настоящее время технологий психокоррекции и обучения.
					







Билет 4.
   1. Учение Аристотеля и стоиков о душе.
   Душа,  по  Аристотелю,  не  самостоятельная  сущность,  а  форма,  способ
организации живого тела.  Душа не может существовать без тела и не  является
телом. Тем самым опровергались версии о прошлом и будущем  души.   «Если  бы
глаз был живым существом, его душой было бы зрение».
   Душа мыслилась Аристотелем, как способ организации живого тела,  действия
которого носят целесоообразный характер. Он считал душу присущей всем  живым
организмам (в том числе и  растениям)  и  подлежащей  объективному  опытному
изучению.
   Вопреки своему постулату о нераздельности души и тела Аристотель полагал,
что разум есть нечто отличное от тела.
   Центральным органом души Аристотель считал не мозг, а сердце.
Аристотель: душа – способ  организации  тела.  Аристотель  (384-322  гг.  до
н.э.) преодолел эти воззрения, открыв  новую  эпоху  в  понимании  души  как
предмета психологического знания. Его источником  стали  для  Аристотеля  не
физические тела и бестелесные идеи, но организм, где  телесное  и,  духовное
образуют   нераздельную   целостность.   Душа,   по   Аристотелю,    –    не
самостоятельная сущность, а  форма,  способ  организации  живого  тела.  Тем
самым было покончено и с наивным анимистическим дуализмом,  и  с  изощренным
дуализмом Платона. На окраине  Афин  Аристотель  создал  собственную  школу,
названную Ликеем (позже  словом  «лицей»  стали  называть  привилегированные
учебные  заведения).  Это  была  крытая  галерея,  где  Аристотель,   обычно
прогуливаясь, вел занятия. «Правильно думают те, – говорил Аристотель  своим
ученикам, – кому представляется, что душа, не может существовать без тела  и
не является телом».
Кто же имелся, в виду под теми, кто «правильно  думает»?  Очевидно,  что  не
натурфилософы, для которых душа –  это  тончайшее  тело.  Но  и  не  Платон,
считавший  душу  паломницей,  странствующей  по  телам   и   другим   мирам.
Решительный итог размышлений Аристотеля: «Душу от тела  отделить  нельзя»  –
противоречил взглядам Платона  на  прошлое  и  будущее  души.  Выходит,  что
«правильным» Аристотель  считал  собственное  понимание,  согласно  которому
переживает, мыслит, учится не душа,  а  целостный  организм.  «Сказать,  что
душа гневается, – писал он, – равносильно тому, как если бы кто сказал,  что
душа занимается тканьем или постройкой дома».
   2. Ассимиляция идей основных психологических школ в современных  течениях
      зарубежной психологии.
   НЛП
   гуманистическая психология
   Логотерапия Франкла
   Родился в Вене 26 марта 1905 года, умер 2  сентября  1997  года  там  же.
Австрийский психиатр и психолог, профессор неврологии и психиатрии  Венского
университета  (с  1955).  Создатель  нового  направления  в  психотерапии  —
логотерапии.  Будучи  заведующим   отделением   неврологии   Ротшильдовского
госпиталя в Вене, в 1942 г. был арестован нацистами и брошен  в  концлагерь.
Во многом  из  осмысления  опыта  лагерной  жизни  сложились  у  В.  Франкла
основные идеи его логотерапии (от древнегреч. «логос»  —  смысл),  в  центре
которой  стоит  задача  помочь  человеку  в  его   поисках   смысла   жизни.
Логотерапия как  одно  из  влиятельных  направлений  современной  зарубежной
психотерапии занимает в ней особое положение, противостоя, с одной  стороны,
ортодоксальному психоанализу,  а  с  другой  —  поведенческой  психотерапии,
Концепция личности,  сложившаяся  в  рамках  логотерапии,  по  многим  своим
мотивам  близка  современной  гуманистической  психологии  (А.  Маслоу,   Г.
Олпорт, К. Роджерс и др.).
   Основная особенность человеческой жизни стремление  найти  и  реализовать
смысл жизни. Человек  находит  его,  анализируя  свое  существование.  Очень
важен вопрос об ответственности за  свою  жизнь  перед  самим  собой.  Смысл
жизни реализуется 3-мя способами:
           1. через достижения и творчество
           2. через любовь и созерцание
           3. через страдание
   Когнитивная психология
   Возникла в 60-х  годах  как  альтернатива  бихевиоризму.  Реабилитировала
понятие  психики  как  предмета  научного  исследования,  рассматривая   все
психические процессы как опосредованные когнитивными факторами. Её  основным
методам был информационный подход, врамках которого  разрабатывались  модели
микроструктуры  восприятия,  внимания  и  кратковременной   памяти.  Позднее
когнитивисты  начали   обращаться   к   генетической   психологии   (Пиаже),
психологии  культурно-исторического  развития  (Выготский),   деятельностный
подход (Леонтьев, Лурия).
   Билет 5.
   1. Древние философы о познавательных способностях и  побудительных  силах
души.
См. билет 3 вопрос 1
   3. Общая характеристика НЛП.
   НЛП основано на изучении мышления, языка и  поведения.  Сторонники  этого
направления утверждают, что  путь  к  успеху  лежит  в  перепрограммировании
мышления  и  внутренней  позиции.   Метод   НЛП   изучает   сознательные   и
подсознательные процессы, сочетание которых дает  людям  возможность  делать
то, что они делают.
   Нейро – определяет связь с неврологической  системой,  т.  е.  Определяет
путь  использования  органов  чувств.  Лингвистическое  –  определяет  путь,
которым используется язык. Лексические  модели  являются  выражением  образа
мышления. Программирование – позволяет программировать переживания  и  опыт.
   Билет 6.
     1.  Развитие  в  древности  представлений  об  анатомо-физиологических
        основах психики.
   Идея о том, что мозг орган  души  принадлежит  древнегреческому  врачу  –
Алкмеону,  который  пришел  к  такому  выводу  в  результате  наблюдений   и
хирургических  операций.  В  частности,  он  установил,  что   из   мозговых
полушарий  «идут  к  глазным  впадинам  две  узкие  дорожки».  Полагая,  что
ощущение возникает благодаря  особому  строению  периферических  чувствующих
аппаратов, Алкмеон вместе с тем утверждал, что имеется  прямая  связь  между
органами чувств и мозгом.
   Т. о.,  учение о психике как о продукте мозга зародилось благодаря  тому,
что была открыта прямая зависимость ощущений от строения мозга. Тем самым  и
другие психические процессы, возникающие из ощущений, связывались с  мозгом,
хотя знание об этих процессах не могло опираться на  анатомо-физиологический
опыт.
   Вслед за Алкмеоном Гиппократ также  трактовал  мозг  как  орган  психики,
полагая, что он является большой железой.
     2. история детской психологии.
   Наука о психическом развитии ребенка — детская психология зародилась  как
ветвь  сравнительной  психологии  в  конце  XIX  века.  Точкой  отсчета  для
систематических  исследований  психологии  ребенка  служит  книга  немецкого
ученого — дарвиниста Вильгельма Прейера «Душа  ребенка».  В  ней  В.  Прейер
описывает результаты ежедневных наблюдений за развитием  собственного  сына,
обращая внимание на развитие органов  чувств,  моторики,  воли,  рассудка  и
языка. Несмотря на то, что наблюдения за развитием  ребенка  велись  задолго
по  появления  книги  В.  Прейера,  его  бесспорный  приоритет  определяется
обращением к изучению самых ранних лет жизни ребенка и введением  в  детскую
психологию метода объективного  наблюдения,  разработанного  по  аналогии  с
методами естественных наук. Взгляды В. Прейера с  современной  точки  зрения
воспринимаются как наивные, ограниченные уровнем развития  науки  XIX  века.
Он, например, рассматривал психическое развитие ребенка как частный  вариант
биологического. (Хотя строго говоря,  и  сейчас  есть  и  скрытые,  и  явные
сторонники этой идеи. . . ). Однако В. Прейер первый осуществил  переход  от
интроспективного к объективному исследованию психики  ребенка.  Поэтому,  по
единодушному  признанию  психологов,  он   считается   основателем   детской
психологии.
   Объективные условия становления детской психологии, которые  сложились  к
концу XIX века, связаны с  интенсивным  развитием  промышленности,  с  новым
уровнем  общественной  жизни,  что  создавало  необходимость   возникновения
современной школы. Учителей интересовал  вопрос:  как  учить  и  воспитывать
детей? Родители и учителя перестали рассматривать физические  наказания  как
эффективный  метод  воспитания  —  появились  более  демократические  семьи.
Задача понимания ребенка встала на очередь дня. С  другой  стороны,  желание
понять себя как взрослого  человека  побудило  исследователей  относиться  к
детству более внимательно — только через изучение психологии  ребенка  лежит
путь  к  пониманию  того,  что  собой  представляет   психология   взрослого
человека.
   Какое место занимает детская психология в  свете  других  психологических
знаний? И. М. Сеченов писал о том, что психология не может быть ничем  иным,
как наукой о происхождении и развитии психических процессов.  Известно,  что
в психологию идеи генетического (от слова — генезис ) исследования  проникли
очень давно.  Почти  нет  ни  одного  выдающегося  психолога,  занимавшегося
проблемами общей психологии,  который  бы  одновременно  так  или  иначе  не
занимался детской  психологией.  В  этой  области  работали  такие  всемирно
известные ученые, как Дж. Уотсон, В. Штерн, К. Бюлер, К.  Кофка,  К.  Левин,
А. Валлон, 3. Фрейд, Э. Шпрангер, Ж. Пиаже, В. М. Бехтерев, Д.  М.  Узнадзе,
С. Л. Рубинштейн, Л. С. Выготский, А.  Р.  Лурия,  А.  Н.  Леонтьев,  П.  Я.
Гальперин и др.
   Однако,  исследуя  один  и  тот  же  объект  —  психическое  развитие   —
генетическая  и   детская   психология   представляют   собой   две   разные
психологические  науки.  Генетическая  психология  интересуется   проблемами
возникновения и развития психических процессов.  Она  отвечает  на  вопросы,
«как  происходит  то  или  другое  психологическое  движение,  проявляющееся
чувством, ощущением, представлением, невольным или  произвольным  движением,
как происходят те процессы, результатом которых является мысль» (И. М.
Сеченов).  Генетическая  психология  или,  что  то  же   самое,   психология
развития, анализируя становление психических процессов, может  опираться  на
результаты исследований, выполненных на детях, но сами  дети  не  составляют
предмета изучения генетической психологии. Генетические  исследования  могут
быть  проведены  и  на  взрослых  людях.  Известным  примером  генетического
исследования может служить изучение  формирования  звуковысотного  слуха.  В
специально организованном эксперименте, в  котором  испытуемые  должны  были
подстраивать свой голос под заданную  высоту  звука,  можно  было  наблюдать
становление способности звуковысотного различия.
      Воссоздать,  сделать,  сформировать  психическое  явление   —   такова
основная  стратегия   генетической   психологии.   Путь   экспериментального
формирования психических процессов впервые  был  намечен  Л.  С.  Выготским.
«Применяемый нами метод, — писал  Л.  С.  Выготский,  —  может  быть  назван
методом экспериментальногенетическим  в  том  смысле,  что  он  искусственно
вызывает и создает генетический процесс психического развития. .  .  Попытка
подобного эксперимента заключается в том, чтобы расплавить каждую  застывшую
и окаменевшую психологическую форму, превратить  ее  в  движущийся,  текущий
поток отдельных  заменяющих  друг  друга  моментов.  .  .  Задача  подобного
анализа сводится к тому, чтобы экспериментально  представить  всякую  высшую
форму поведения не как вещь, а как процесс, взять ее  в  движении,  к  тому,
чтобы идти не от вещи к ее частям, а от процесса к его отдельным  моментам».
Среди многих исследователей процесса развития наиболее  яркие  представители
генетической психологии — Л. С. Выготский, Ж. Пиаже,  П.  Я.  Гальперин.  Их
теории, разработанные на основе экспериментов с детьми, целиком и  полностью
относятся  к  общей  генетической  психологии.  Известная  книга  Ж.   Пиаже
«Психология интеллекта» — это книга не о ребенке, это книга  об  интеллекте.
П.  Я.  Гальперин  создал  теорию  планомерного  и  поэтапного  формирования
умственных  действий  как  основы  формирования  психических  процессов.   К
генетической  психологии  относится  экспериментальное   изучение   понятий,
осуществленное Л. С. Выготским.
      Детская психология тем и отличается от всякой другой  психологии,  что
она имеет дело с  особыми  единицами  анализа  —  это  возраст,  или  период
развития. Следует подчеркнуть, что возраст не  сводится  к  сумме  отдельных
психических процессов, это не календарная дата. Возраст, по  определению  Л.
С. Выготского, — это относительно замкнутый цикл детского развития,  имеющий
свою структуру  и  динамику.  Продолжительность  возраста  определяется  его
внутренним  содержанием:  есть  периоды  развития  и  в  некоторых   случаях
«эпохи»,  равные  одному  году,  трем,   пяти   годам.   Хронологический   и
психологический  возраста  не  совпадают,  Хронологический  или   паспортный
возраст — лишь  координата  отсчета,  та  внешняя  сетка,  на  фоне  которой
происходит процесс психического развития ребенка, становление его  личности.
В отличие от генетической, детская психология — учение о  периодах  детского
развития, их смене и переходах от одного возраста к другому.  Поэтому  вслед
за Л. С. Выготским об этой области психологии правильнее говорить:  детская,
возрастная психология. Типично детскими психологами были  Л.  С.  Выготский,
А. Валлон, 3. Фрейд, Д. Б. Эльконин. Как образно  говорил  Д.  Б.  Эльконин,
общая психология — это химия психики, а детская психология — скорее  физика,
так  как  она  имеет  дело  с  более   крупными   и   определенным   образом
организованными  «телами»  психики.  Когда  материалы   детской   психологии
используются в общей психологии, то там  они  раскрывают  химию  процесса  и
ничего не говорят о ребенке.
Разграничение генетической и детской психологии свидетельствует о  том,  что
сам предмет детской  психологии  исторически  менялся.  В  «настоящее  время
предмет детской психологии — раскрытие  общих  закономерностей  психического
развития в онтогенезе, установление возрастных  периодов  этого  развития  и
причин  перехода  от  одного  периода  к  другому.  Продвижение  в   решении
теоретических   задач   детской   психологии   расширяет   возможности    ее
практического   внедрения.   Помимо   активизации   процессов   обучения   и
воспитания, возникла новая  сфера  практики.  Это  контроль  над  процессами
детского развития, который следует отличать от задач  диагностики  и  отбора
детей  в  специальные  учреждения.  Подобно  тому,  как  педиатр  следит  за
физическим здоровьем детей, детский психолог должен  сказать:  правильно  ли
развивается и функционирует психика ребенка, а если неправильно,  то  в  чем
состоят отклонения и как их следует компенсировать. Все  это  можно  сделать
только на основе глубокой и точной теории, вскрывающей конкретные  механизмы
и динамику развития психики ребенка.
Билет 7.
1. Материалистические тенденции в средневековой психологии.
2. Общая характеристика психосинтеза
Психосинтез  –   это   теоретико-методическая   концепция   психотерапии   и
саморазвития  человека,  разработанная  итальянским   психиатром,   учеником
Фрейда Роберто Ассаджоли  (1888-1974).  Концепция  эта  явилась  результатом
глубинного несогласия Ассаджоли с  обретавшей  все  большую  популярность  в
начале ХХ в. психоаналитической трактовкой стадий и  движущих  сил  развития
человека,  а  также  природы  и  значения  высших   проявлений   психической
деятельности.   В   частности,   Ассаджоли   ввел   в   психологию   понятие
сверхсознательного  –  неосознаваемой  сферы  психики,  содержания   которой
несводимы к содержаниям сферы, обозначенной Фрейдом как подсознательное.
Разработка психосинтеза  не  была  для  Ассаджоли  выдвижением  альтернативы
психоанализу.  Как  и  подобает  синтетическому   учению,   психосинтез   не
отрицает, но включает в себя предшествующие этапы развития  представлений  о
предмете. Более того, в своем анализе, то есть разложении целого  на  части,
психосинтез  даже  еще  более  радикален  чем   психоанализ,   указывая   на
присутствие в  человеческой  психике  не  только  двух  независимых  от  «я»
инстанций – Оно и Сверх-я, – но целого сонма  самостоятельно  действующих  и
зачастую  враждующих  между  собой  суб-личностей.   Однако   Ассаджоли   не
ограничивается  аналитической  констатацией  расщепленности,  он   указывает
также на присутствие в человеке центростремительных  сил,  под  воздействием
которых   происходит   непрерывный   процесс   психосинтеза:    объединения,
интеграции частей в единое целое.  Следовательно,  задача  психотерапии  как
деятельности,  направленной  на  восстановление  душевного  равновесия   или
психической целостности, состоит  в  содействии  естественным  интегративным
силам, неотъемлемо присущим человеческой психике  как  таковой.  В  связи  с
этим Ассаджоли собрал воедино и  синтезировал  все  известные  ему  методики
психологического воздействия, указав на их место и роль  в  процессе  такого
содействия;  отсюда  видимость  эклектичности  психосинтетической  практики,
режущая подчас глаз непосвященным ценителям чистоты стиля.
Констатация расщепленности психики «нормального» человека  и  присутствия  в
ней   неявных   интегративных   сил   служит    также    отправной    точкой
психосинтетического  подхода  к  саморазвитию  человека.   Источником   этих
интегративных  сил,  «центром  притяжения»,  который  не  дает   разбежаться
субличностям  и  объединяет  их   в   одну   более-менее   гармоничную   или
дисгармоничную личность, согласно Ассаджоли, служит  истинное  «я»  человека
как точка чистого сознавания и воли. Психологическое развитие  есть  процесс
становления  самим  собою: раcтождествления  с  различными  субличностями  и
постижения себя неподвластным им центром сознавания  и  воли,  способным  не
только «ставить на место» любые содержания своего сознания,  но  и  обладать
ими, а не вытеснять в бессознательное.
Такое самопостижение в  какой-то  мере  знакомо  каждому  человеку  в  форме
естественного процесса взросления, затухающего  как  правило  по  достижении
«зрелого возраста».  Вместе  с  тем  процесс  этот  с  помощью  определенных
методик может быть не только ускорен, интенсифицирован, углублен и т.д.,  но
и продолжен; как и образование, взросление может стать непрерывным.
Растождествление, возвращение в себя из  не-себя,  отделение  зерна  «я»  от
плевел субличностей служит первым шагом  на  пути  духовного  развития,  так
называемого «духовного психосинтеза», и дает возможность  осуществить  себя,
то есть явить себя миру  в  качестве  центра  излучения  интегративных  сил;
разумеется, осуществить себя человек способен лишь в той мере,  в  какой  он
пришел в себя.
Знающие люди могут сказать, что в психосинтетической концепции  саморазвития
человека нет ничего нового, и в  некотором  смысле  это  действительно  так,
поскольку  психосинтез,  в  отличие  от  множества  мертворожденных  «систем
самовоспитания», создавался не на  голом  месте.  Испокон  веков  вплоть  до
начала  нынешнего  столетия   вопросы   саморазвития   человека   находились
исключительно в ведении «эзотерической психологии», –  различных  более  или
менее  тайных  школ  саморазвития,   существовавших   параллельно   наличной
культуре,  то  есть  совокупности  социальных   институтов   воспроизводства
человека как носителя  родового  опыта.  Культурным  официозом  такого  рода
субкультурная самодеятельность воспринималась как нечто если не вредное,  то
во  всяком  случае  недостойное   просвещенного   человека.   Ассаджоли   не
афишировал  истоки  своих   идей,*   поскольку   хотел   включить   хранимый
эзотерической  психологией  родовой  опыт  саморазвития  в  ткань   наличной
культуры, а для этого нужно было обойти цензуру господствующего  менталитета
академической психологии. Принципы и методы психосинтеза вполне  традиционны
в лучшем смысле слова; а то незаметное в своей очевидности  новое,  что  дал
нам  Ассаджоли,  –  это  сам  язык  психосинтеза,  просто,   спокойно,   без
необходимо   присущего   эзотеризму   защитно-зазывного   флера,    эпатажа,
экзальтации   и   иносказаний   излагающий   принципы   «вечной   философии»
самоосуществления.
* Кстати, он был учеником не только  Фрейда,  но  и  того  же  «тибетца»,  у
которого училась Алиса Бейли.
Следует отметить, что в стремлении к подобной  экзотеризации  Ассаджоли  был
отнюдь не одинок. Это было велением  времени,  призывом  эпохи,  на  который
откликнулись,  каждый  по  своему,  в  том  числе  Ауробиндо,   Кришнамурти,
Раджниш, Успенский, Юнг.  Ассаджоли  –  самый  скромный  представитель  этой
славной плеяды, и поэтому мы узнаем о нем так поздно. Но Ассаджоли  в  своей
скромности и способности следовать законам игры оказался едва  ли  не  самым
успешным из них в деле осуществления этой фундаментальной задачи ХХ  века  –
экзотеризации эзотерической психологи.
 Процесс синтеза — повсеместное явление: клетки объединяются в организм,  из
букв складывается слово, звуки музыки образуют мелодию и  т.д.  Эмпирический
опыт показывает, что синтез  происходит  и  в  человеческой  психике  и  что
отсутствие его порождает серьезные  проблемы.  Р.  Ассаджиоли  заметил,  что
утрата внутреннего равновесия, ошущение бессмысленности  и  другие  душевные
страдания возникают часто тогда, когда различные элементы психики  разобщены
или вступают в противоречие друг с другом. Когда же они объединяются во  все
большие и большие целостности, человек  испытывает  прилив  сил,  находит  в
своей жизни больше смысла.
Для  человека  процесс  постепенной  интеграции  структур  психики  является
естественным  и   необходимым,   но   зачастую   он   бывает   заблокирован.
Р.Ассаджиоли  приступил  к  разработке  методов  снятия   подобных   блоков.
Разработанную  систему  методов  и  приемов   для   высвобождения   процесса
объединения психических структур он назвал психосинтезом.
 В зависимости от цели применения, психосинтез может служить:
1. Способом психического развития и самопостижения, для тех,  кто  не  хочет
оставаться рабом внутренних  противоречий,  комплексов,  страхов  и  внешних
влияний.
2   Методом   лечения   психических   и    психосоматических    расстройств,
обусловленных либо острым запутанным конфликтом  между  различными  группами
сознательных  и  бессознательных  сил,  либо  теми  мучительными  глубинными
кризисами, которые  часто  предшествуют  фазе  самопостижения,  но  значение
которых сам пациент не вполне понимает.
3. Методом интегрального  воспитания,  которое  служит  не  только  развитию
различных  способностей  ребенка,  подростка,  или  зрелого   человека,   но
помогает ему обнаружить и осознать свою истинную духовную природу.
 Изменения  в  результате  практики  психосинтеза  происходят  как   правило
постепенно. Часто только по прошествии  времени  от  нескольких  месяцев  до
нескольких лет довольно-таки регулярных занятий мы  можем  осознать  в  себе
произошедшие глубокие  перемены.  У  такой  задержки  есть  причина:  нашему
бессознательному нужно время для обработки полученного опыта. По  словам  Р.
Ассаджиоли: «должно произойти  созревание  психического  плода».  Физический
плод созревает скрытно, в материнской утробе, психический  —  в  сокровенных
уголках бессознательного.  Процесс  этот  для  обоих  очень  чувствительный,
ранимый, для обоих высшая точка  достигается  в  кризисе  и  чуде  рождения,
появления новой жизни.  Несмотря  на  то,  что  процесс  интеграции  психики
кажется  очень  длительным   те,   кто   правильно   осуществляет   практику
психосинтеза  в  итоге  приходят  к   замечательным   результатам.   Причем,
достигнув определенных  рубежей,  человек  уже  никогда  не  возвращается  к
прежней раздробленности.
   Билет 8.
   1.Богословская психология в средневековый период. Неоплатонизм и Томизм.
   листы
     3. общая характеристика транзактной психологии.
каждый  индивид  представляет  собой  три  различные   личности,  каждая  из
которых тянет в свою сторону.  Мы   можем   представить  это  очень  просто,
нарисовав друг под другом  три  круга,  Они   представляют   трех   человек,
которых  каждый  человек носит в своей голове.    На    вершине    находится
родитель Он представляет кого-то в голове, говорящего  ему,  что  он  должен
делать,  и  как  себя  вести,  и  каким  хорошим  он является,   и   како  й
он  плохой, и насколько лучше или хуже его другие  люди.  Короче,   Родитель
   является    голосом    в     голове,    сопровождающим      редакторскими
комментариями,  как   это   часто  делают  родители,  все,  что  он  делает.
Средний  кружок,  обозначенный  Взрослый   или    В.    представляет   голос
рассудка.  Он   работает   как   компьютер,   воспринимающий  информацию  из
окружающего мира и рашающий   на   основе   разумных  вероятностей,    какой
род   действий   предпринять   и   когда  предпринять.  .  Взрослый  говорит
вам, когда и как быстро переходить улицу, когда вынимать пирог  из  духовки.
При переходе улицы,   например,  он  действует  как  очень  точный  и  очень
сложный компьютер, оценивающий скорость всех  машин  на   кварталы   в   обе
стороны,  и  затем выбирающий как можно более ранний момент для того,  чтобы
 двинуться  через  улицу,  не  будучи  убитым,  или  вернее,    не    будучи
вынужденным  бежать,  тем  самым  теряя собственное  достоинство.     Нижний
кружок, обозначенный Ребенок или Р., показывает, что  каждый  мужчина  имеет
маленького  мальчика  внутри  себя,  а   каждая  женщина   носит   маленькую
девочку  в своей голове. Это Детская часть  личности,  ребенок,  которым  он
или она когда-то  были.  Но каждый ребенок отличается от другого, и  Детское
его состояние в каждом  человеке разное, потому что это Ребенок, которым  он
был в определенное время своей жизни.  Когда  Ребенок  берет  верх,  человек
 ведет  себя  по-детски,  подобно ребенку определенного  возраста:  в  одном
человеке он может быть  четырех  лет  и  трех месяцев,  а   в   другом  двух
лет и шести месяцев, и сомнительно,  может  ли  он  когда-либо  быть  старше
шести лет.  .* Эти эго состояния обуславливают то,  что случается с  людьми,
и что они делают друг с другом или друг для друга.
Билет 9
   1.  Общие  особенности  развития   психологических   взглядов   в   эпоху
      возрождения.
   Листы
   2. Социальный бихевиоризм
   Кроме процесса  обучения,  бихевиористы  изучали  и  социализацию  детей,
приобретение ими социального опыта и норм поведения того круга,  к  которому
они принадлежат.
   Американский  ученый  Джордж  Мид  (1863-1931),  работавший  в  Чикагском
университете, попытался  учесть  своеобразие  обусловленности  человеческого
поведения в своей концепции, названной социальным бихевиоризмом.
   Исследования этапов вхождения ребенка в мир взрослых привели  Д.  Мида  к
мысли о том, что личность ребенка формируется в процессе его  взаимодействия
с другими. При этом  в  общении  с  разными  людьми  ребенок  играет  разные
«роли». Таким образом, его личность является как бы объединением раз  личных
ролей, которые он на себя принимает. Большое значение  как  в  формировании,
так и в осознании этих ролей имеет  игра,  в  которой  дети  впервые  учатся
принимать на себя различные роли и соблюдать определенные правила.
   Теория Мида называется также и теорией ожидания, так как, по его  мнению,
дети проигрывают свои роли в зависимости от  ожиданий  взрослого.  Именно  в
зависимости от ожиданий и  от  прошлого  опыта  (наблюдения  за  родителями,
знакомыми) дети по-разному играют одни и  те  же  роли.  Так,  роль  ученика
ребенок, от которого родители ожидают только отличных  отметок,  играет  по-
другому, чем ребенок, которого «сдали» в школу только по тому, что это  надо
и чтобы он хотя бы полдня не путался дома под ногами.
   Мид различает игры сюжетные и игры с правилами. Сюжетные игры учат  детей
принимать и играть различные роли, изменять их по ходу игры, как  это  потом
придется делать в жизни. До начала этих игр дети знают только  одну  роль  –
ребенка в своей семье. Теперь  они  учатся  быть  и  мамой,  и  летчиком,  и
поваром,  и  учеником.   Игры   с   правилами   помогают   детям   развивать
произвольность по  ведения,  овладевать  теми  нормами,  которые  приняты  в
обществе, так как в  этих  играх  существует,  как  пишет  МИД,  «обобщенный
другой», т.е. правило, которое дети должны  выполнять.  Понятие  «обобщенный
другой»  было  введено  Милом  для  то  го,  чтобы  объяснить,  почему  дети
выполняют правила в игре, но не могут еще их выполнить в реальной  жизни.  C
его точки зрения, в игре  правило  является  как  бы  еще  одним  обобщенным
партнером, который со стороны следит за деятельностью детей, не позволяя  им
отклониться от нормы.
   Большой интерес представляют и исследования асоциального (агрессивного) и
просоциального поведения, предпринятые психологами этого  направления.  Так,
Д.Доллард  разработал  теорию  фрустрации   (фрустрация   –   дезорганизация
поведения,  вызванная  невозможностью  справиться  с  трудностями).   Теория
Долларда  утверждает,  что  сдерживание  слабых   проявлений   агрессивности
(которые явились результатом  прошедших  фрустраций)  может  привести  к  их
сложению и  создать  очень  мощную  агрессивность.  Согласно  этому  мнению,
возможно, что все  фрустрации,  которые  переживаются  в  детском  возрасте,
могут привести к агрессивности в зрелом  возрасте.  В  настоящее  время  это
широко распространенное  мнение  считается  спорным.  (Тем  более,  что  ряд
исследователей доказывают невозможность  воспитания  и  развития  детей  без
каких-либо фрустрационных ситуаций. Так, подсчитано,  что  ежедневно  каждый
ребенок до школьного возраста переживает около 90 фрустрационных ситуаций  в
семье и в детском саду, но только  небольшое  число  этих  фрустраций  могут
привести к агрессивному поведению.)
   Большое значение имеют и работы Ф.Петермана, А.Бандуры и  других  ученых,
посвященные коррекции отклоняющегося поведения.
   Исследования  процесса  социализации  детей  привели  бихевиористов  и  к
открытию таких важных феноменов, как  конформизм  и  негативизм.  Необходимо
отметить, что  исследования  ученых  этой  школы  открыли  многие  законы  и
механизмы обучения и тем самым способствовали оптимизации процесса  обучения
и воспитания детей.
   Билет 10.
   1. Характеристика психологических взглядов ведущих философов XVII века.
   XVII век стал эпохой  коренных  изменений  в  социальной  жизни  Западной
Европы, веком научной революции и торжества нового мировоззрения.
   Его провозвестником был Галилео Галилей (1564-1642), учивший, что природа
есть система  движущихся  тел,  не  обладающих  никакими  свойствами,  кроме
геометрических  и  механических.  Все,  что  происходит  в   мире,   следует
объяснять только этими материальными свойствами, только  законами  механики.
Господствовавшее веками убеждение в  том,  что  движения  ми  природных  тел
правят  бестелесные  души,  было  ниспровергнуто.  Этот  новый   взгляд   на
мироздание произвел полный переворот в объяснении причин  по  ведения  живых
существ.
Рене Декарт: рефлексы и  «страсти  души».  Первый  набросок  психологической
теории, использовавшей достижения геометрии и  новой  механики,  принадлежал
французскому математику, естествоиспытателю и философу Рене  Декарту  (1596-
1650). Он происходил из старинной французской  семьи  и  получил  прекрасное
образование. В коллегии  Де  ла  Флеш,  которая  являлась  одним  из  лучших
религиозных образовательных центров, он изучал греческий и латинcкий  языки,
математику и философию. В это время он познакомился и с  учением  Августина,
идея  которого  об   интроспекции   была   им   впоследствии   переработана:
религиозную рефлексию  Августина  Декарт  преобразовал  в  рефлексию  сугубо
светскую, направленную на познание объективных истин.
      По окончании коллегии Декарт изучает право, затем поступает на военную
службу. За время службы в войсках ему удалось побывать во  многих  го  родах
Голландии, Германии и других стран и установить личные связи  с  выдающимися
европейски ми учеными того времени. В это же время он  приходит  к  мысли  о
том, что наиболее благоприятные условия для его научных исследований  не  во
Франции, а в Нидерландах, куда он и переезжает в 1629 году.  Именно  в  этой
стране он создает свои знаменитые сочинения.
      В своих исследованиях Декарт ориентировался на  модель  организма  как
механически работающей системы.  Тем  самым  живое  тело,  которое  во  всей
прежней истории знаний рассматривалось как одушевленное,  т.е.  одаренное  и
управляемое душой, освобождалось  от  ее  влияния  и  вмешательства.  Отныне
различие  между  неорганическими  и  органическими  телами  объяснялось   по
критерию отнесенности последних к  объектам,  действующим  по  типу  простых
технических  устройств.  В  век,  когда  эти  устройства  со   все   большей
определенностью  утверждались  в  общественном  производстве,   далекая   от
производства  научная  мысль  объясняла  по  их  образу  и  подобию  функции
организма.
      Первым большим  достижением  в  этом  плане  стало  открытие  Уильямом
Гарвеем (1578-1657) кровообращения: сердце  предстало  своего  рода  помпой,
перекачивающей жидкость. Участия души в этом не требовалось.
      Другое достижение принадлежало Декарту. Он ввел понятие рефлекса  (сам
термин  появился  позже),  став  шее  фундаментальным   для   физиологии   и
психологии. Если  Гарвей  устранил  душу  из  круга  регуляторов  внутренних
органов, то Декарт отважился покончить с ней на уровне  внешней,  обращенной
к окружающей среде работы всего организма. Три столетия  спустя  И.П.Павлов,
следуя этой стратегии, распорядился поставить бюст Декарта  у  дверей  своей
лаборатории.
      Здесь мы снова сталкиваемся с принципиальным для  понимания  прогресса
научного  знания  вопросом  о  соотношении   теории   и   опыта   (эмпирии).
Достоверное знание об устройстве нервной системы и ее  функциях  было  в  те
времена ничтожно. Де  карту  эта  система  виделась  в  форме  «трубок»,  по
которым проносятся легкие воздухообразные частицы (он называл их  «животными
духами»).  По  декартовой  схеме  внешний  импульс  приводит  эти  «духи»  в
движение и заносит в мозг, откуда они  автоматически  отражаются  к  мышцам.
Когда горячий предмет обжигает руку, это побуждает  человека  ее  отдернуть:
происходит  реакция,  подобная  отражению  светового  луча  от  поверхности.
Термин «рефлекс» и означал отражение.
      Реакция мышц – неотъемлемый компонент по  ведения.  Поэтому  декартова
схема, несмотря на ее умозрительный  характер,  стала  великим  открытием  в
психологии. Она объяснила рефлекторную природу  поведения  без  обращения  к
душе как движущей телом силе.
      Декарт надеялся, что со временем не только  простые  движения  (такие,
как защитная реакция руки на огонь или зрачка на свет), но и  самые  сложные
удастся объяснить  открытой  им  физиологической  механикой.  «Когда  собака
видит куропатку, она, естественно, бросается к ней, а когда слышит  ружейный
выстрел, звук его, естественно, побуждает ее  убегать.  Но,  тем  не  менее,
легавых собак обыкновенно приучают к тому, что вид куропатки  заставляет  их
остановиться, а звук выстрела  подбегать  к  куропатке».  Такую  перестройку
поведения Декарт предусмотрел в своей схеме устройства телесного  механизма,
который, в отличие от обычных автоматов, выступил как обучающаяся система.
      Она действует по своим законам и «механическим»  причинам;  их  знание
позволяет людям властвовать над  собой.  «Так  как  при  некотором  старании
можно изменить движения мозга у животных, лишенных разума, то очевидно,  что
это еще лучше можно сделать у людей и что люди даже со  слабой  душой  могли
приобрести исключительно неограниченную  власть  над  своими  страстями»,  –
писал Декарт. Не усилие духа, а перестройка тела на основе строго  причинных
законов его механики обеспечит человеку  власть  над  собственной  природой,
подобно тому, как эти законы могут сделать его властелином природы  внешней.
      Одно из важных для психологии сочинений  Декарта  называлось  «Страсти
души». Это название следует пояснить, так как и  слово  «страсть»,  и  слово
«душа» наделены у Декарта особым смыслом.  Под  «страстями»  подразумевались
не сильные и длительные чувства, а «страдательные  состояния  души»  –  все,
что она испытывает, когда мозг сотрясают «животные духи»  (прообраз  нервных
им пульсов), которые приносятся туда по нервным «трубкам». Иначе говоря,  не
только мышечные ре акции (рефлексы), но и различные психические  со  стояния
производятся телом, а не душой. Декарт  набросал  проект  «машины  тела»,  к
функциям которой относятся «восприятие, запечатление идей, удержание идей  в
памяти,  внутренние  стремления…»  «Я  желаю,  –  писал  он,  –  чтобы  вы
рассуждали  так,  что  эти  функции  происходят  в  этой   машине   в   силу
расположения ее органов: они совершаются не более и не  менее  как  движения
часов или другого автомата».
      Веками,  до  Декарта,  вся  деятельность  по  восприятию  и  обработке
психического  «материала»  считалась  производимой  душой,  особым  агентом,
черпающим  свою  энергию  за  пределами  вещного,   земного   мира.   Декарт
доказывал, что телесное устройство и без души способно  успешно  справляться
с этой за дачей. Не становилась ли душа в таком случае «без работной «?
      Декарт не только не лишает ее прежней царственной роли  во  Вселенной,
но возводит в степень субстанции (сущности, которая не зависит  ни  от  чего
другого), равноправной с великой  субстанцией  природы.  Душе  предназначено
иметь самое прямое и  достоверное,  какое  только  может  быть  у  субъекта,
знание о собственных актах  и  состояниях,  не  видимых  более  никому;  она
определяется  единственным  признаком  –  непосредственной   осознаваемостью
собственных проявлений,  которые,  в  отличие  от  явлений  природы,  лишены
протяженности.
      Это существенный поворот в понимании души,  открывший  новую  главу  в
истории построения пред мета психологии. Отныне  этим  предметом  становится
сознание.
      Сознание, по Декарту, является началом  всех  на  чал  в  философии  и
науке. Следует сомневаться во  всем  –  естественном  и  сверхъестественном.
Однако никакой скепсис не устоит перед суждением:  «Я  мыслю».  А  из  этого
неумолимо следует, что существует  и  носитель  этого  суждения  –  мыслящий
субъект. Отсюда знаменитый декартов афоризм «Cogito,  ergo  sum»  («Мыслю  –
следовательно, существую»). Поскольку же  мышление  –  единственный  атрибут
души, она мыслит  всегда,  всегда  знает  о  своем  психическом  содержании,
зримом изнутри; бессознательной психики не существует.
      Позже это «внутреннее зрение» стали называть  интроспекцией  (видением
внутрипсихических объектов-образов, умственных  действий,  волевых  актов  и
др.), а декартову концепцию  сознания  –  интроспективной.  Впрочем,  как  и
представления о душе, претерпевшие сложнейшую эволюцию, понятие о  сознании,
как мы увидим, также меняло свой  облик.  Однако  сначала  оно  должно  было
появиться.
      Изучая содержание сознания, Декарт приходит к выводу  о  существовании
трех видов идей: идей, порожденных самим  человеком,  идей  приобретенных  и
идей врожденных. Идеи, порожденные  человеком,  связаны  с  его  чувственным
опытом, являясь обобщением  данных  наших  органов  чувств.  Эти  идеи  дают
знания об отдельных предметах или явлениях, но не могут  помочь  в  познании
объективных  законов  окружающего  мира.  Не   могут   в   этом   помочь   и
приобретенные идеи, так как они являются тоже  знаниями  лишь  об  отдельных
сторонах окружающей действительности. Приобретенные идеи основываются не  на
опыте одного человека, а являются обобщением опыта  разных  людей,  но  лишь
врожденные идеи  дают  человеку  знания  о  сущности  окружающего  мира,  об
основных законах его развития. Эти общие понятия открываются  только  разуму
и не нуждаются в дополнительной информации, получаемой от органов чувств.
      Такой подход к познанию получил название рационализма, а  способ,  при
помощи которого человек открывает содержание врожденных  идей,  рациональной
интуицией.  Декарт  писал:  «Под  интуицией  я  разумею  не  веру  в  шаткое
свидетельство чувств, но  понятие  ясного  и  внимательного  ума,  настолько
простое и отчетливое, что он не оставляет никакого сомнения в  том,  что  мы
мыслим».
      Признав, что машина тела и занятое  собственными  мыслями  (идеями)  и
«желаниями» сознание это независимые друг от  друга  сущности  (субстанции),
Декарт столкнулся с необходимостью объяснить,  как  же  они  сосуществуют  в
целостном  чело  веке.  Решение,  которое   он   предложил,   было   названо
психофизическим взаимодействием.  Тело  влияет  на  душу,  пробуждая  в  ней
«страдательные состояния» (страсти) в виде чувственных восприятий, эмоций  и
т.п. Душа, обладая мышлением и волей, воздействует  на  тело,  понуждая  эту
«машину» работать и изменять свой ход. Декарт искал  в  организме  орган,  с
помощью которого эти несовместимые субстанции  все  же  могли  бы  общаться.
Таким органом он предложил считать  одну  из  желез  внутренней  секреции  –
шишковидную (эпифиз). Это эмпирическое «открытие» никто всерьез  не  принял.
Однако решение  теоретического  вопроса  о  взаимодействии  души  и  тела  в
декартовой постановке поглотило энергию множества умов.
      Понимание   предмета   психологии   зависит,   как   говорилось,    от
объяснительных   принципов   –   таких,   как   причинность   (детерминизм),
системность, закономерность. С античных времен все они  претерпели  коренные
изменения.  Решающую  роль  в  этом  сыграло  внедрение  в   психологическое
мышление  образа  машины  –  конструкции,  созданной  руками  человека.  Все
прежние попытки освоить объяснительные принципы были связаны  с  наблюдением
и изучением не рукотворной природы, включая  человеческий  организм.  Теперь
посредником между природой и познающим ее  субъектом  выступила  независимая
от  этого  субъекта,  внешняя  по  отношению  к  нему  и   природным   телам
искусственная конструкция. Очевидно, что она является, во-первых,  системным
устройством, во-вторых, работает неотвратимо (закономерно) по  заложенной  в
ней жесткой схеме, в-третьих, эффект ее работы-  это  конечное  звено  цепи,
компоненты которой сменяют друг друга с железной последовательностью.
      Создание  искусственных  объектов,   деятельность   которых   причинно
объяснима из их собственной организации, внедряло в  теоретическое  мышление
особую  форму  детерминизма  –  механическую  (по   типу   автомата)   схему
причинности, или механодетерминизм. Освобождение живого тела  от  души  было
поворотным  событием  в  научных  поисках   реальных   причин   всего,   что
совершается в живых системах, в том  числе  возникающих  в  них  психических
эффектов (ощущений, восприятий, эмоций). При этом у Декарта не  только  тело
освобождалось  от  души,  но  и  душа  (психика)  в  ее  высших  проявлениях
становилась свободной от тела. Тело может только двигаться,  душа  –  только
мыслить. Принцип работы тела – рефлекс. Принцип работы души – рефлексия  (от
лат, «обращение назад»). В первом случае мозг отражает  внешние  толчки;  во
втором – сознание отражает собственные мысли, идеи.
      Через всю историю психологии проходит контроверза души и тела. Декарт,
подобно множеству своих предшественников (от  древних  анимистов,  Пифагора,
Платона), противопоставил их. Но он создал и новую форму дуализма.  И  тело,
и душа приобрели содержание, неведомое прежним исследователям.
Бенедикт Спиноза:  Бог  –  Природа.  Попытки  опровергнуть  дуализм  Декарта
предприняла когорта великих мыслителей XVII века. Их поиски были  направлены
на то, чтобы утвердить единство мироздания, покончить с  разрывом  телесного
и  духовного,  природы  и  сознания.  Одним  из  первых  оппонентов  Декарта
выступил голландский мыслитель Барух (Венедикт) Спиноза (1632-1677).
      Спиноза  родился  в  Амстердаме,  получив  богословское   образование.
Родители готовили его в раввины,  но  уже  в  школе  у  него  сформировалось
критическое отношение к  догматическому  толкованию  Библии  и  Талмуда.  По
окончании школы  Спиноза  обратился  к  изучению  точных  наук,  медицины  и
философии. Большое  влияние  на  него  оказали  сочинения  Декарта.  Критика
религиозных постулатов, а также несоблюдение  многих  религиозных  об  рядов
привели к разрыву с еврейской общиной Амстердама: совет раввинов применил  к
Спинозе крайнюю меру – проклятие и отлучение от общины. После этого  Спиноза
некоторое время преподавал в латинской школе, а затем поселился в  деревушке
близ  Лейдена,  добывая  себе   средства   к   существованию   изготовлением
оптических стекол. В эти годы им были написаны «Принципы философии  Декарта»
(1663), разработано основное содержание его главного труда «Этика»,  которая
была издана после его смерти, в 1677 году.
      Спиноза учил, что имеется единая, вечная суб станция  –  Природа  –  с
бесконечным множеством  атрибутов  (неотъемлемых  свойств).  Из  них  нашему
ограниченному  разуму  открыты  только  два  –  протяженность  и   мышление.
Следовательно, бессмысленно представлять человека местом встречи телесной  и
духовной субстанций,  как  это  делал  Декарт.  Человек  целостное  телесно-
духовное существо. Убеждение, что тело движется или покоится по  воле  души,
сложилось из-за незнания того, к чему оно способно само  по  себе,  «в  силу
одних только  законов  природы,  рассматриваемой  исключительно  в  качестве
телесной».
Целостность человека не только связывает его духовную и  телесную  сущности,
но и является основой познания окружающего мира – доказывал Спиноза.  Как  и
Декарт, он был  убежден  в  том,  что  именно  интуитивное  знание  является
ведущим,  ибо  интуиция  дает  возможность  проникать  в   сущность   вещей,
познавать не отдельные свойства предметов или ситуаций,  но  общие  понятия.
Интуиция открывает безграничные возможности самопознания.  Однако,  познавая
себя, человек познает и окружающий мир, так как законы души и  тела  одни  и
те же. Доказывая познаваемость мира,  Спиноза  подчеркивал,  что  порядок  и
связь идей таковы же, каковы порядок и связь вещей, так как и идея,  и  вещь
являются разными сторонами одной и той же субстанции – Природы.
      Никто из мыслителей не осознал с  такой  остротой,  как  Спиноза,  что
дуализм Декарта коренится не столько в сосредоточенности на приоритете  души
(это   веками   служило   основанием   бесчисленных   религиозно-философских
доктрин), сколько во взгляде на организм как машинообразное устройство.  Тем
самым  механический  детерминизм,   определивший   вскоре   крупные   успехи
психологии, оборачивался принципом, который ограничивает возможности тела  в
причинном объяснении психических явлений.
Все последующие концепции были поглощены  пересмотром  декартовой  версии  о
сознании как суб станции, которая является причиной самой себя (causa  sui),
о  тождестве  психики  и  сознания.  Из  исканий  Спинозы  явствовало,   что
пересматривать следует и версию о теле (организме) с  тем,  что  бы  придать
ему достойную роль в человеческом бытии.
      Попытку построить психологическое  учение  о  человеке  как  целостном
существе запечатлел главный труд Спинозы «Этика». В нем он  поставил  задачу
объяснить все великое многообразие чувств (аффектов) как  побудительных  сил
человеческого поведения, притом объяснить «геометрическим способом»,  т.  е.
с такой же неумолимой точностью и строгостью, с какой геометрия делает  свои
выводы о линиях и поверхностях.  Надо,  писал  он,  не  смеяться  и  плакать
(именно так реагируют люди на свои переживания), а понимать. Ведь геометр  в
своих рассуждениях совершенно бесстрастен; так же  следует  относиться  и  к
человеческим страстям, объясняя, как они возникают и исчезают.
      Таким образом, рационализм Спинозы приводит не к отрицанию эмоций, а к
попытке их объяснения. При этом он связывает эмоции с волей, говоря  о  том,
что поглощенность страстями не  дает  человеку  возможности  понять  причины
своего поведения, а потому он не свободен. В то же  время  отказ  от  эмоций
открывает перед человеком границы его возможностей, показывая,  что  зависит
от его воли, а в чем он не свободен, зависит от  сложившихся  обстоятельств.
Именно это понимание и является истинной свободой, так как  освободиться  от
действия  законов  природы  человек  не  может.   Противопоставляя   свободу
принуждению,  Спиноза   дал   свое   определение   свободы   как   познанной
необходимости,  открывая  новую  страницу  в  психологических  исследованиях
пределов волевой активности человека.
      Спиноза выделял три главные силы, которые правят людьми и  из  которых
можно вывести все многообразие чувств: влечение (оно есть «не что иное,  как
самая сущность человека»), радость и  печаль.  Он  доказывал,  что  из  этих
фундаментальных аффектов вы водятся любые  эмоциональные  состояния,  причем
радость увеличивает способность тела  к  действию,  тог  да  как  печаль  ее
уменьшает.
      Этот  вывод  противостоял  декартовой  идее  раз  деления  чувств   на
коренящиеся в жизни организма и чисто интеллектуальные. В  качестве  примера
Декарт в своем последнем сочинении – письме  шведской  королеве  Христине  –
объяснил сущность любви как чувства, имеющего две  формы:  телесную  страсть
без любви и  интеллектуальную  любовь  без  страсти.  Причинному  объяснению
поддается только первая, поскольку она зависит от организма и  биологической
механики. Вторую можно только понять и описать.
      Тем самым Декарт полагал, что наука бессильна перед высшими и наиболее
значимыми проявлениями психической жизни личности. Эта  декартова  дихотомия
(разделение надвое) привела в  XX  веке  к  концепции  «двух  психологий»  –
объяснительной, апеллирующей к причинам, сопряженным с функциями  организма,
и  описательной,  считающей,  что  тело  мы  объясняем,  тогда  как  душу  –
понимаем. Поэтому в споре Спинозы с Декартом не следует  видеть  лишь  давно
утративший актуальность исторический эпизод.
      К детальному изучению этого спора в XX веке  обратился  Л.С.Выготский,
доказывая, что будущее за  Спинозой.  «В  учении  Спинозы,  –  писал  он,  –
содержится, образуя его самое глубокое и внутреннее ядро,  именно  то,  чего
нет ни в одной из двух частей, на которые распалась  современная  психология
эмоций:  единство  причинного  объяснения  и  проблема  жизненного  значения
человеческих страстей, единство  описательной  и  объяснительной  психологии
чувств. Спиноза поэтому связан с самой насущной,  самой  острой  злобой  дня
современной психологии эмоций. Проблемы Спинозы  ждут  своего  решения,  без
которого невозможен завтрашний день нашей психологии».
Готфрид-Вильгельм Лейбниц: проблема бессознательного.  Отец  Г.-В.  Лейбница
(1646-1716) был профессором философии  в  Лейпцигском  университете.  Еще  в
школе Лейбниц решил, что и его жизнь будет посвящена науке. Лейбниц  обладал
энциклопедическими знаниями. Наряду с математически  ми  исследованиями  (он
открыл  дифференциальное  и  интегральное  исчисление)   он   участвовал   в
мероприятиях  по  улучшению  горной  промышленности,  интересовался  теорией
денег и монетной системой, а  также  историей  Брауншвейгской  династии.  Он
организовал Академию наук в Берлине.  Именно  к  нему  обращался  Петр  1  с
просьбой возглавить Российскую Академию наук. Значительное место  в  научных
интересах Лейбница занимали  и  философские  вопросы,  прежде  всего  теория
познания.,
Как и Спиноза, он выступал за целостный подход к  человеку.  Однако  у  него
было иное мнение о единстве телесного и психического.
      В основе этого единства, по мнению Лейбница,  лежит  духовное  начало.
Мир состоит из бесчисленного множества монад (от греч.  «монос»  –  единое).
Каждая из них «психична»  и  наделена  способностью  воспринимать  все,  что
происходит во Вселенной.
      Это предположение перечеркивало декартову  идею  равенства  психики  и
сознания. Согласно Лейбницу, «убеждение в  том,  что  в  душе  имеются  лишь
такие  восприятия,  которые  она  сознает,  является  источником  величайших
заблуждений». В душе непрерывно происходит  незаметная  деятельность  «малых
перцепций», или неосознаваемых восприятий.  В  тех  же  случаях,  когда  они
осознаются, это становится возможным благодаря особому психическому  акту  –
апперцепции, включающей внимание и память.
      Таким  образом,  Лейбниц   выделяет   в   душе   несколько   областей,
отличающихся  по  степени   осознанности   тех   знаний,   которые   в   них
располагаются. Это область отчетливого знания,  область  смутного  знания  и
область бессознательного. Рациональная интуиция открывает  содержание  идей,
которые находятся в  апперцепции,  поэтому  эти  знания  являются  ясными  и
обобщенными. Доказывая существование бессознательных  образов,  Лейбниц  тем
не менее не раскрывал их роль в деятельности человека, так как  считал,  что
она связана преимущественно с  осознанными  идеями.  При,  этом  он  обратил
внимание   на   субъективность   человеческих   знаний,   связывая   ее    с
познавательной активностью. Лейбниц доказывал, что не  существует  первичных
или вторичных качеств предметов, так как даже на начальной  стадии  познания
человек не может пассивно воспринимать сигналы окружающей  действительности.
Он обязательно вносит собственные представления, свой опыт  в  образы  новых
предметов, а потому невозможно раз граничить те  свойства,  которые  есть  в
самом  предмете,  от  тех,  которые   привнесены   субъектом.   Однако   эта
субъективность  не  противоречит  познаваемости  мира,  так  как  все   наши
представления хотя и отличаются друг от друга, тем  не  менее  принципиально
совпадают между собой, отражая главные свойства окружающего мира.
      На вопрос о том, как  соотносятся  между  собой  духовные  и  телесные
явления, Лейбниц  ответил  формулой,  получившей  название  психофизического
параллелизма: зависимость психики от телесных воз действий –  иллюзия.  Душа
и тело совершают свои операции самостоятельно и автоматически. Вместе с  тем
между ними существует предопределенная  свыше  гармония;  они  подобны  паре
часов, которые всегда показывают одно и то же  время,  так  как  запущены  с
величайшей точностью.
      Доктрина психофизического параллелизма нашла многих сторонников в годы
становления психологии как самостоятельной науки. Идеи Лейбница  изменили  и
расширили представление о психическом. Его идеи о  бессознательной  психике,
«малых  перцепциях»  и  апперцепции  прочно  вошли  в  содержание   предмета
психологии.
Томас Гоббс: ассоциация идей. Другое направление в критике дуализма  Декарта
связано с философией английского мыслителя  Томаса  Гоббса  (1588-1679).  Он
начисто отверг душу как особую сущность.  В  ми  ре  нет  ничего,  утверждал
Гоббс,  кроме  материальных  тел,  которые  движутся  по  законам  механики,
открытым Галилеем. Соответственно  и  все  психические  явления  подчиняются
этим  глобальным  законам.  Материальные  вещи,  воздействуя  на   организм,
вызывают ощущения. По закону инерции из ощущений возникают представления  (в
виде их ослабленного следа), образующие цепи мыслей,  которые  следуют  друг
за другом в том же порядке, в каком сменялись ощущения.
      Такая связь получила впоследствии название ассоциации.  Об  ассоциации
как факторе,  объясняющем,  почему  данный  психический  образ  оставляет  у
человека именно такой, а не другой след, было известно со времен  Платона  и
Аристотеля. Глядя  на  лиру,  вспоминают  игравшего  на  ней  возлюбленного,
говорил  Платон.  Это  пример   ассоциации   по   смежности:   оба   объекта
воспринимались некогда одновременно, а  затем  появление  одного  влекло  за
собой образ  другого.  Аристотель  добавил  два  других  вида  ассоциаций  –
сходство и контраст. Но для Гоббса,  детерминиста  галилеевской  закалки,  в
устройстве человека действовал только  один  закон  механического  сцепления
психических элементов по смежности.
      Декарт, Спиноза и Лейбниц принимали ассоциации  за  один  из  основных
психических феноменов, однако считали их низшей формой познания в  сравнении
с  высшими,  к  которым  относили  мышление  и  волю.  Гоббс  первым  придал
ассоциации  силу  универсального   закона   психологии.   Ему   безостаточно
подчинены  как  абстрактное  рациональное  познание,  так   и   произвольное
действие. Произвольность – это иллюзия, которая порождена не знанием  причин
поступка (такого же мнения придерживался Спиноза). Так волчок, запущенный  в
ход ударом кнута, мог бы считать свои движения самопроизвольными.
      У Гоббса механический детерминизм получил применительно  к  объяснению
психики  предельно  завершенное  выражение.  Весьма   важной   для   будущей
психологии стала и беспощадная критика Гоббсом версии Декарта о  «врожденных
идеях», которыми человеческая душа наделена до всякого опыта и  не  зависимо
от него.
      До Гоббса в психологических учениях царили идеи рационализма (от  лат.
«рацио» – разум): источником познания и присущего  людям  способа  поведения
считался разум как высшая форма активности души.  Гоббс  провозгласил  разум
продуктом ассоциации, имеющей своим источником  прямое  чувственное  общение
организма   с   материальным   миром,   т.е.    опыт.    Рационализму    был
противопоставлен эмпиризм (от лат. «эмпирио»  –  опыт),  положения  которого
стали основой эмпирической психологии.
Джон Локк: два вида  опыта.  В  разработке  этого  направления  видная  роль
принадлежала соотечественнику Гоббса Джону Локку (1632-1704).
      Д.Локк родился недалеко от города  Бристоля  в  семье  провинциального
адвоката. По рекомендации друзей отца он был зачислен в  Виндзорскую  школу,
по окончании которой поступил  в  Оксфордский  университет.  В  Оксфорде  он
занимается философией, естественными науками и медициной, в это же время  он
знакомится с сочинениями Декарта. Знакомство с лордом А.Эшли, которое  скоро
переросло в  тесную  дружбу,  изменило  жизнь  Локка.  В  качестве  врача  и
воспитателя сына Эшли он становится членом его  семьи  и  делит  с  ним  все
превратности его судьбы. Лорд Эшли, который был главой вигов –  политической
оппозиции английского короля  Якова  II,  дважды  занимал  высокие  места  в
правительстве, делая  Локка  своим  секретарем.  После  отставки  Эшли  Локк
вынужден был бежать вместе с ним в Голландию, где оставался и  после  смерти
Эшли.  Только  когда  на  престол  вступил  Вильгельм  Оранский,   он   смог
возвратиться на родину. В это время  Локк  заканчивает  свою  главную  книгу
«Опыты о человеческом разуме», публикует много статей  и  трактатов,  в  том
числе  «О  правлении»   и   «О   воспитании»,   не   оставляя   политическую
деятельность.
      Как  и  Гоббс,  он  исповедовал  опытное  происхождение  всех  знаний.
Постулат Локка гласил, что «в  сознании  нет  ничего,  чего  бы  не  было  в
ощущениях». Исходя из этого, он доказывал, что психика  ребенка  формируется
только в процессе его жизни. Выступая против  Декарта,  который  обосновывал
свою теорию познания наличием у человека  врожденных  идей,  Локк  доказывал
ошибочность этого положения. Если бы идеи были врожденными, писал Локк,  они
были бы известны и взрослому, и ребенку, и нормальному человеку,  и  глупцу.
Однако в этом случае не составляло бы большого труда сформировать у  ребенка
знание математики, языка, моральных норм.  Но  все  воспитатели  знают,  что
научить  ребенка  писать  и  считать  очень  сложно,  при  чем  разные  дети
усваивают  материал  с  разной  скоростью.  Точно  так  же  никто  не  будет
сравнивать рассудок нормального  человека  и  идиота  и  обучать  последнего
философии  или  логике.  Существует,   по   мнению   Локка,   и   еще   одно
доказательство отсутствия врожденных идей: если бы  идеи  были  врожденными,
то все люди в данном обществе придерживались бы одних и тех же  моральных  и
политических убеждений, а этого нигде  не  наблюдается.  Более  того,  писал
Локк, мы знаем, что у разных народов разные  языки,  разные  законы,  разные
понятия о Боге. Разница в  вероисповедании  была  особенно  важна,  с  точки
зрения Локка, так как Декарт считал идею Бога одной из  основных  врожденных
идей.
      Доказав таким образом, что нет врожденных идей, Локк далее  утверждал,
что психика ребенка является  «чистой  доской»  (tabula  rasa),  на  которой
жизнь пишет свои письмена. Таким образом, и знания, и идеалы не даны  нам  в
готовом виде, но  являются  результатом  воспитания,  которое  формирует  из
ребенка сознательного взрослого человека.
      Естественно поэтому, что Локк придавал огромное  значение  воспитанию.
Он  писал,  что  в  моральном  воспитании  надо  опираться  не  столько   на
понимание,  сколько  на  чувства  детей,  воспитывая  у  них   положительное
отношение к хорошим  поступкам  и  отвращение  к  дурным.  В  познавательном
развитии надо умело использовать природное любопытство детей – оно есть  тот
ценный механизм, которым наделила нас природа и  именно  из  него  вырастает
стремление  к  знаниям.  Локк  отмечал,   что   непосредственно   в   задачу
воспитателя входит учет индивидуальных особенностей детей. Это важно  и  для
того, чтобы поддерживать хорошее настроение  ребенка  в  процессе  обучения,
что способствует более быстрому усвоению знаний.
      В самом опыте Локк выделил два источника: ощущение и рефлексию. Наряду
с идеями, которые «доставляют» органы чувств,  возникают  идеи,  порождаемые
рефлексией как «внутренним восприятием деятельности нашего  ума».  И  те,  и
другие предстают перед судом сознания. «Сознание есть восприятие  того,  что
происходит  у  человека  в  его  собственном  уме».  Это  определение  стало
краеугольным камнем интроспективной психологии.
      Считалось, что объектом сознания служат не  внешние  объекты,  а  идеи
(образы, представления, чувства и т. д.), какими они  являются  «внутреннему
взору»  наблюдающего  за  ними  субъекта.  Из  этого  наиболее  отчетливо  и
популярно разъясненного  Локком  постулата  и  возникло  понимание  предмета
психологии.  Отныне  на  его  место  стали  претендовать  явления  сознания,
порождаемые  внешним  опытом,  который  исходит   от   органов   чувств,   и
внутренним, накапливаемым собственным  разумом  индивида.  Элементами  этого
опыта, «нитями», из  которых  соткано  сознание,  считались  идеи,  которыми
правят законы ассоциации.
      Такое   понимание   сознания   определило   формирование   последующих
психологических концепций. Они были пронизаны  духом  дуализма,  за  которым
стояли реалии социальной жизни, общественной практики. С одной стороны,  это
научно-технический   прогресс,   сопряженный   с   великими   теоретическими
открытиями  в  науках  о  физической  природе  и   внедрением   механических
устройств; с другой, – самоосознание человека как личности, которая, хотя  и
сообразуется с промыслом Всевышнего,  способна  иметь  опору  в  собственном
разуме, сознании, понимании.
      Указанные  внепсихологические   факторы   обусловили   как   появление
механодетерминизма, так и обращенность к внутреннему опыту сознания.  Именно
эти на правления в  их  нераздельности  определили  отличие  психологической
мысли Нового времени  от  всех  ее  предшествующих  витков.  Как  и  прежде,
объяснение психических  явлений  зависело  от  знания  о  том,  как  устроен
физический мир и какие силы правят живым организмом.  Речь  идет  именно  об
объяснении, адекватном нормам научного  познания,  ибо  в  практике  общения
люди  руководствуются  житейскими  представлениями  о   мотивах   поведения,
умственных качествах,  влиянии  погоды  на  расположение  духа,  зависимости
характера от расположения планет и т.д.
XVII рек радикально повысил  планку  критериев  научности.  Он  преобразовал
объяснительные  принципы,  доставшиеся  ему  от  прежних  веков.  Изначально
механистические представления о  рефлексе,  ощущении,  ассоциации,  аффекте,
мотиве  вошли  в   основной   фонд   научных   знаний.   Они   возникли   из
детерминистской трактовки организма как «машины тела».  Чисто  умозрительная
схема этой машины не могла пройти испытание опытом. Между  тем  опыт  и  его
рациональное объяснение определили успехи нового естествознания.
      Для великих ученых XVII века научное  познание  психики  как  познание
причин ее явлений имело  в  качестве  непреложной  предпосылки  обращение  к
телес ному устройству. Но эмпирические  знания  о  нем  были,  как  показало
время, столь фантастичны, что прежние свидетельства следовало  игнорировать.
На этот путь  стали  приверженцы  эмпирической  психологии,  понимавшие  под
опытом обработку субъектом  содержания  своего  сознания.  Они  использовали
понятия об ощущениях, ассоциациях и т.  д.  как  фактах  внутреннего  опыта.
Генеалогия этих понятий восходила к открытому  свободной  мыслью  объяснению
психической реальности, открытому благодаря тому, что было  отринуто  веками
царившее убеждение, будто эта реальность  производится  особой  сущностью  –
душой. Отныне активность души выводилась из законов и причин, действующих  в
телесном,  земном  мире.  Знание  же  законов  природы   рождалось   не   из
внутреннего  опыта  наблюдающего  за  собой  сознания,  но  из  общественно-
исторического опыта, обобщенного в научных теориях Нового времени.
   2. общая характеристика когнитивной психологии.
одно  из  ведущих  направлений  современной  зарубежной   психологии.   К.п.
возникла в конце 50 — начале 60-х гг. XX в. как реакция на  характерное  для
господствующего в США бихевиоризма  отрицание  роли  внутренней  организации
психических  процессов.  Первоначально  главной  задачей  К.   п.   являлось
изучение преобразований сенсорной информации от  момента  попадания  стимула
на рецепторные поверхности до получения ответа (Д. Бродбент, С.  Стернберг).
При этом исследователи исходили из  аналогии  между  процессами  переработки
информации  у  человека  и  в  вычислительном  устройстве.   Были   выделены
многочисленные   структурные   составляющие   (блоки)    познавательных    и
исполнительных   процессов,   в   том   числе   кратковременная   память   и
долговременная память (Дж. Сперлинг, Р. Аткинсон). Эта  линия  исследований,
столкнувшись  с  серьезными  трудностями  в  связи   с   увеличением   числа
структурных моделей частных психических процессов, привела  к  пониманию  К.
п. как направления, задачей к-рого  является  доказательство  решающей  роли
знания в поведении субъекта (У. Найссер). При таком  более  широком  подходе
К. п. включает все направления,  критикующие  бихевиоризм  и  психоанализ  с
интеллекту алистических или менталистских позиций  {Ж.  Пиаже,  Дж.  Брунер,
Дж. Фодор). Центральным становится вопрос об  организации  знания  в  памяти
субъекта, в том числе о соотношении  вербальных  и  образных  компонентов  в
процессах  запоминания  и  мышления  (Г.  Бауэр,  А.  Пайвио,  Р.   Шепард).
Интенсивно разрабатываются также  когнитивные  теории  эмоций  (С.  Шехтер),
индивидуальных различий (М. Айзенк) и личности {Дж. Келли, М.  Махони).  Как
попытка  преодоления  кризиса  бихевиоризма,  гештальтпсихологии  и   других
направлений К. п. не оправдала возлагавшихся на  нее  надежд,  поскольку  ее
представителям не удалось  объединить  разрозненные  линии  исследований  на
единой  концептуальной  основе.  С  позиций  советской   психологии   анализ
формирования  и  актуального  функционирования   знания   как   психического
отражения действительности необходимо предполагает изучение  практической  и
теоретической деятельности субъекта,  включая  ее  высшие  социализированные
формы.
Билет 11.
   1. Психофизическая проблема в новое время и способы её решения.
   ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ  ПРОБЛЕМА,  в  широком  смысле  —  вопрос  об   отношении
психических  явлений  к  физическим,  в  узком   —   о   соотношении   между
психическими и  физиологическими  (нейрогуморальными)  процессами.  На  базе
механистической   философии   17   в.   возникли   два   варианта   решения:
психофизическое взаимодействие (Декарт; сознание испытывает влияние  тела  —
в ощущениях, аффектах и т. п. и воздействует на  него  —  в  актах  воли)  и
психофизический   параллелизм   (параллельное   протекание   психических   и
физических процессов), который  обосновывался  с  различных  позиций  Г.  В.
Лейбницем, Н. Мальбраншем, Д. Гартли и приобрел особую популярность в 19 в.
   До сих пор  при  обсуждении  деятельности  мозга  и  центральной  нервной
системы,  а  также  психических  процессов  мы  считали  эти  понятия  почти
синонимами. Тем не менее с  философской  точки  зрения  вопрос  о  характере
связи между мозгом и психикой весьма далек от  разрешения.  Философы  бьются
над вопросом, который носит название  психофизическая  проблема,  уже  много
веков, и нам вряд ли удастся разрешить его в нескольких параграфах.  Но  это
важный вопрос, и психологи должны иметь представление о его содержании.
       Суть проблемы состоит в следующем: ни  один  человек  не  может  быть
уверен ни в чем, кроме того, что он существует. Предположим, я  говорю  вам,
что я — сумасшедший ученый, а вы на самом деле вовсе не читаете  эту  книгу,
как вам кажется: в действительности вы — это просто  мозг  с  вживленными  в
него электродами, находящийся в моей лаборатории.  Стимулируя  ваш  мозг,  я
создаю ваши иллюзорные мысли. Если я изменю  тип  стимуляции  тканей  вашего
мозга, то я заставлю вас поверить,  что  вы,  например,  прогуливаетесь  или
катаетесь  на  велосипеде.  Эти  утверждения  нельзя  строго   опровергнуть:
описываемая ситуация чрезвычайно маловероятна, но не  является  невозможной.
В конечном счете человек не может абсолютно точно знать,  существует  ли  на
самом деле окружающий его мир или он является иллюзией. Единственное, в  чем
человек может  быть  уверен  —  это  в  том,  что  он  осознает  собственное
существование и собственные мысли (бодрствующий человек в буквальном  смысле
не может не осознавать своего «Я»). Таким образом,  кем  бы  вы  ни  были  —
мозгом, покоящимся в чашке Петри, или человеком, у которого есть тело, —  вы
обязательно  осознаете  собственные  мысли  о  самом  себе,  даже  если  все
остальное иллюзорно. Следовательно, поскольку человек  осознает  собственную
способность мыслить, он может  быть  уверен,  что  существует  в  какой-либо
форме, даже если  невозможно  получить  абсолютно  достоверные  сведения  об
истинной картине материального мира.
       Все  эти  рассуждения  производят  именно  такое  впечатление,  из-за
которого многие не любят философию. Они напоминают хитроумную игру  словами,
поскольку совершенно ясно, что в повседневной  жизни  люди  не  тратят  свое
время на  размышления  о  реальности  существования  материального  мира.  В
повседневной жизни об  этом  не  задумываются  даже  философы  и  психологи.
Поскольку это скорее логический,  чем  прагматический  вопрос,  то  было  бы
глупо в  повседневной  жизни  руководствоваться  какими-либо  соображениями,
кроме  «здравого  смысла».  Однако  суть  проблемы  не  в  этом.   Из   этих
рассуждений следует, что если мы не можем быть уверены в том,  что  сознание
человека — это то же самое, что его тело, то как мы  можем  быть  уверены  в
существовании связи между сознанием и телом? Иначе говоря, откуда мы  знаем,
что мозг генерирует сознание? Или, другими словами,  откуда  мы  знаем,  что
то, что мы считаем своим «умом», является результатом деятельности мозга?  В
этом состоит сущность психофизической проблемы, впервые  исследованной  Рене
Декартом (1591-1650), которого некоторые считают самым выдающимся  философом
нового времени. Он кратко сформулировал свою точку зрения на эту проблему  в
знаменитой  латинской  фразе  cogito  ergo  sum  («Я  мыслю,  следовательно,
существую»).
       На  первый  взгляд  решение  проблемы  кажется  очень  простым.   Нам
известно, что поражения  мозга  могут  приводить  к  нарушениям  психической
деятельности,  а  при  поражения  специфических  областей  мозга  происходят
изменения, касающиеся определенных аспектов мышления и поведения.  Можно  ли
считать эти  данные  строгим  доказательством  того,  что  психика  является
продуктом деятельности мозга? К сожалению, проблема так просто не  решается.
Хотя поражение  мозга,  несомненно,  оказывает  влияние  на  психику,  можно
утверждать, что дело  «всего  лишь»  в  том,  что  из-за  повреждения  мозга
психика больше  не  может  находить  свое  выражение  через  него.  Примерно
аналогичная ситуация возникает в том случае, когда из-за  поломки  телевизор
не принимает передачи второго канала, однако все остальные  каналы  работают
нормально; разве можно в этом случае утверждать, что второй канал  прекратил
свое существование? Тем не менее эти рассуждения не могут  заходить  слишком
далеко, поскольку должна существовать хоть  какая-то  точка  соприкосновения
между бестелесным  психическим  миром  и  материальным  миром  мозга,  иначе
сознание вообще не могло бы работать.  Декарт  считал  местом  слияния  этих
миров шишковидную железу, хотя в дальнейшем исследователи  легко  опровергли
его точку зрения (например, повреждение шишковидной  железы  не  приводит  к
потере  сознания).  После  Декарта  многие  (слишком  многие)   философы   и
психологи пытались решить эту  проблему,  но  удовлетворительное  объяснение
так и не было найдено.
       Поэтому  некоторые  ученые  заключили,  что  всякая   психологическая
наука, основанная  на  гипотезе  о  существовании  связи  между  психикой  и
мозгом, изначально «ошибочна». Однако они не правы. На самом деле  показано,
что невозможно логическое доказательство существования связи между  психикой
и  мозгом,  но  также  недоказуемо  и  ее  отсутствие.   Все   вышесказанное
свидетельствует о том, что данная проблема относится  к  числу  неразрешимых
философских головоломок. Тем не менее  из  накопленных  эмпирических  данных
вытекает  следующая  вполне  правдоподобная,  хотя  логически  небезупречная
рабочая гипотеза: психика и тело связаны между собой,  поэтому  имеет  смысл
проводить исследования, основанные на  предположении  о  наличии  сложной  и
многосторонней  связи   между   процессами   мышления   и   физиологическими
процессами, протекающими в мозге.
   Современный психоанализ.
Конечно, современный психоанализ отошел от столь  ортодоксальной  постановки
вопроса, которая  здесь  намеренно  заострена.  Прекрасный  учебник  Томэ  и
Кехеле по  современному  психоанализу  содержит  богатую,  тонкую  и  смелую
критику  многих  положений  ортодоксального  анализа.  Авторы   подчеркивают
ошибочность, и даже опасность, трактовки всех эмоций и  наблюдений  пациента
только лишь как результатов переноса. Ведь определенная  часть  такого  рода
переживаний  может  соответствовать  реальности,  и   тогда   отрицание   их
психоаналитиком  способно  привести  к  расшатыванию  чувства  реальности  у
пациента и утрате им ощущения, что его эмоции – не иллюзия и  не  связаны  с
трансфером. «Пациент не только чувствует, что тот или иной вопрос  может  не
приветствоваться, – его  критические  и  реалистические  наблюдения  нередко
действительно не приветствуются. Нельзя должным  образом  работать  с  этими
проблемами,   если    собственный    нарциссизм    препятствует    признанию
правдоподобности реалистических наблюдений» (там  же,  стр.126).  Вообще-то,
упрощая суть вопроса, следует согласиться с авторами, что лечит правда, –  о
роли подлинных чувств и их полного принятия много писал  К.Роджерс.  Хочется
выразить сожаление, что  сам  психоанализ  как  научная  школа  развивается,
зачастую    игнорируя    реальность    в    виде    существования     других
психотерапевтических  школ  и  направлений.  Этот  упрек,  кстати,   находит
подтверждение в исследовании португальских психотерапевтов  (Васко,  Гарсиа-
Маркес,  Драйден,  1996).  Полученные  ими  данные  убеждают,  что  из  всех
направлений психотерапии труд нее всего справляются с ситуацией  расхождения
между  профессиональными  ценностными  ориентациями  и  установками  базовой
школы именно психоаналитики, которые, в  отличие  от  представителей  других
школ, не решаются идти по пути  интеграции  и  частичного  изменения  своего
подхода.
В отличие от Фрейда, главное внимание уделявшего бессознательным  механизмам
«ОНО», в современном  классическом  психоанализе  большое  значение  придают
предсознательным механизмам «Я»,  направленным  на  адаптацию  к  социальной
среде.
   Билет 12
   1. Развитие психологи внутри естествознания.
   2. Фрейд и постфрейдисты.
Карен  Хорни:  образ  Я.  К.Хорни  (1885-1952)   получила   образование   на
медицинском факультете Берлинского университета. В 1918 году она посту  пила
на работу в Берлинский психоаналитический институт, где проработала до  1932
года. Затем она переезжает в  США,  куда  перебираются  и  другие  известные
немецкие ученые в связи с приходом к власти  Гитлера.  Хорни  занимает  пост
заместителя  ди  ректора  Чикагского  психоаналитического  института,  потом
переезжает  в  Нью-Йорк,  где  преподает  в  Психоаналитическом   институте,
занимаясь параллельно терапевтической практикой. Как и многие  последователи
Фрейда, она постепенно  разочаровывается  в  ортодоксальном  психоанализе  и
основывает свою ассоциацию, преобразованную позднее в Американский  институт
психоанализа.
      В отличие от Юнга и Адлера,  которые  подчеркивали,  что  разошлись  с
Фрейдом по принципиальным вопросам, Хорни говорила, что она  лишь  стремится
исправить некоторые недостатки его теории. Однако ее  стремление  раздвинуть
рамки ортодоксального фрейдизма на самом деле  привели  и  ее  к  пересмотру
отдельных положений теории Фрейда. Хорни приходит к  выводу  о  доминирующем
влиянии общества, социального окружения на развитие личности  человека.  Она
доказывала, что развитие не предопределено только  врожденными  инстинктами,
что человек может изменяться и развиваться в течение жизни. Эта  возможность
опровергает фатальную обреченность на невроз, о которой  говорил  Фрейд.  По
мнению Хорни, есть четкая грань между нормой  и  патологией  и  потому  есть
надежда на полное выздоровление даже у невротизированных людей.
      Хорни исходила из того, что доминирующим в структуре личности являются
не инстинкты агрессии или либидо, а  бессознательное  чувство  беспокойства,
которое Хорни называет чувством коренной  тревоги.  Хорни  писала,  что  оно
связано с «имеющимся у  ребенка  ощущением  одиночества  и  беспомощности  в
потенциально враждебном ему мире. Таким образом, в ее теории сохраняется  не
только  идея  Фрейда  о  значении  бессознательного,  но  и  его  мысль   об
антагонизме между внешним миром и человеком.
      Хорни считала, что причинами развития тревоги могут быть и  отчуждение
родителей,  и  чрезмерная  их  опека,   подавляющая   личность,   враждебная
атмосфера  и  дискриминация  или,  наоборот,  слишком   большое   восхищение
ребенком. Каким же  образом  все  эти  противоречивые  факторы  могут  стать
основой развития тревоги? Отвечая на  этот  вопрос,  Хорни  выделяет  прежде
всего два вида тревоги: физиологическую и  психологическую.  Физиологическая
тревога  связана  со  стремлением  ребенка   удовлетворить   свои   насущные
потребности – в еде, питье, комфорте. Ребенок боится,  что  его  вовремя  не
перепеленают, не покормят, и потому испытывает  такую  тревогу  постоянно  в
первые  недели  своего  существования.  Однако  со  временем,  если  мать  и
окружающие о нем заботятся  и  удовлетворяют  его  нужды,  это  беспокойство
уходит. В том же случае, если его потребности  не  удовлетворяются,  тревога
нарастает, являясь фоном для общей невротизации  человека.  Если  избавление
от физиологической тревоги  достигается  простым  уходом  и  удовлетворением
основных потребностей детей, то преодоление психологической тревоги –  более
сложный процесс, так как оно связано с  развитием  адекватного  «образа  Я».
Введение понятия  «образа  Я»  –  одно  из  важнейших  открытий  Хорни.  Она
считала, что этот образ состоит из двух частей – знания о себе  и  отношения
к себе. При этом в норме адекватность «образа Я» связана с  его  когнитивной
частью, т. е. со знанием человека о себе самом, которое должно отражать  его
реальные способности и стремления. В то же время  отношение  к  себе  должно
быть позитивным. Хорни считала, что существует несколько  «образов  Я»  –  Я
реальное, Я идеальное и Я в глазах других людей, В идеале  эти  три  «образа
Я» должны совпадать между собой: только  в  этом  случае  можно  говорить  о
нормальном развитии личности и ее устойчивости к  неврозам.  В  том  случае,
если идеальное Я отличается от реального, человек не  может  к  себе  хорошо
относиться,  и  это   мешает   нормальному   развитию   личности,   вызывает
напряженность,  тревогу,  неуверенность  в  себе,  т.  е.  является  основой
невротизации. К неврозу ведет и несовпадение реального  Я  в  глазах  других
людей. Причем в данном случае не важно,  думают  ли  окружающие  о  человеке
лучше или хуже, чем он думает о себе сам. Таким об разом,  и  пренебрежение,
негативное отношение к ребенку, и чрезмерное восхищение им ведут к  развитию
тревоги, так как и в том и в другом случае мнение других не совпадает с  его
реальным «образом Я».
      Для  того  чтобы  избавиться   от   тревоги,   человек   прибегает   к
психологической  защите,  о  которой  пи  сал  еще   Фрейд.   Однако   Хорни
пересматривает и  это  его  положение.  Фрейд  считал,  что  психологическая
защита помогает разрешать  внутренние  конфликты,  возникающие  между  двумя
структурами  личности  –   Ид   и   Супер-Эго.   С   точки   зрения   Хорни,
психологическая  защита  направлена  не  на  пре  одоление  конфликта  между
обществом и человеком, так как ее задача – привести  в  соответствие  мнение
человека о себе и мнение о  нем  окружающих,  т.е.  два  «образа  Я».  Хорни
выделяет три основных вида защиты, в  основе  которых  лежит  удовлетворение
определенных невротических потребностей. Если в норме  все  эти  потребности
и, соответственно, все эти виды защиты гармонически сочетаются между  собой,
то при отклонениях одна из них начинает доминировать, приводя к  развитию  у
человека того или иного невротического комплекса.
      Защиту человек находит либо в стремлении  к  людям  (уступчивый  тип),
либо в стремлении против людей  (агрессивный  тип),  либо  в  стремлении  от
людей (устраненный тип).
      При повышенном развитии стремления к людям человек надеется преодолеть
свою тревогу за счет соглашения с окружающими, в надежде на то,  что  они  в
ответ на его  конформную  позицию  не  заметят  (или  сделают  вид,  что  не
замечают) неадекватность его «образа. Я». Проблема в том,  что  при  этом  у
субъекта развиваются такие  невротические  потребности,  как  потребность  в
привязанности и одобрении, потребность в  партнере,  который  принял  бы  на
себя заботу о нем,  потребность  быть  предметом  восхищения  других  людей,
потребность  в  престиже.   Как   любые   невротические   потребности,   они
нереалистичны и ненасыщаемы. Добившись признания или восхищения  от  других,
человек  старается  получить  все  больше  и  больше  похвал  и   признания,
испытывая страх перед малейшими, часто  мнимыми  признаками  холодности  или
неодобрения. Такие люди совершенно не переносят одиночества, испытывая  ужас
от мысли, что их могут покинуть. Это постоянное напряжение и служит  основой
развития невроза.
      Развитие защиты в виде ухода, стремления  от  людей  дает  возможность
игнорировать мнение окружающих, оставшись  наедине  со  своим  «образом  Я».
Однако и в этом случае развиваются невротические потребности,  в  частности,
потребность  ограничивать  свою  жизнь   узкими   рамками,   потребность   в
самостоятельности  и   независимости,   потребность   быть   совершенным   и
неуязвимым. Не  надеясь  завязать  теплые  отношения  с  окружающими,  такой
человек  старается  быть  независимым  от  других.  Из  боязни  критики   он
старается казаться неприступным, хотя в глубине души остается неуверенным  и
напряженным. Все это  приводит  к  полному  одиночеству,  изоляции,  которая
тяжело переживается и также может приводить к неврозу.
      Попытка преодолеть тревогу, навязав другим людям свой «образ Я», также
не приводит к успеху, так как в этом случае развиваются такие  невротические
потребности, как потребность в  эксплуатации  других,  стремление  к  личным
достижениям, к власти. Знаки внимания, уважения и покорности  от  окружающих
кажутся таким людям все более недостаточными, в своей тревоге  им  надо  все
больше власти и доминирования.
      Психотерапия, считала Хорни, помогает человеку понять  самого  себя  и
сформировать более адекватное представление о себе. Подход Хорни  к  понятию
психологической  защиты   существенно   повлиял   на   позиции   современной
психологии. Это признается большинством исследователей,  как  и  ее  роль  в
развитии социологической школы психоанализа.
Эрих Фромм: «бегство от свободы». Э.Фромм (1900-1980) окончил  Франкфуртский
университет. Он был  приглашен  специализироваться  в  области  психоанализа
сначала в Мюнхенский  университет,  а  позднее  –  в  знаменитый  Берлинский
психоаналитический институт. В 1933 году Фромм  переезжает  в  США,  где  он
вначале становится  лектором  Чикагского  психоаналитического  института,  в
котором работала и К.Хорни. Спустя некоторое время он  перебирается  в  Нью-
Йорк, где занимается частной практикой,  параллельно  читая  лекции  в  ряде
американских университетов.
      Фромм   считается   наиболее   социально-ориентированным    из    всех
психоаналитиков, так как для него социальное окружение  являлось  не  просто
условием, но важнейшим фактором развития личности. При этом,  в  отличие  от
Адлера, который также придавал большое  значение  среде,  Фромм  под  средой
понимал не только ближайшее окружение человека, его семью и  близких,  но  и
то общественное устройство, при котором он  живет.  Фромм  подчеркивал,  что
наибольшее значение для него имели идеи Маркса и Фрейда, которые он и  хотел
объединить в своей теории, особенно в ранний период. Если от Фрейда он  взял
идею о доминирующей роли бессознательного в личности человека, то от  Маркса
– мысль о значении социальной формации для развития психики, а также идею  о
развитии  отчуждения  при  капитализме,  понимая  под  этим  психологическое
отчуждение, отчуждение людей друг от друга.
      Фромм пришел  к  выводу,  что  движущими  сила  ми  развития  личности
являются  две  врожденные   бессознательные   потребности,   находящиеся   в
состоянии  антагонизма:   потребность   в   укоренении   и   потребность   в
индивидуализации.  Если  потребность  в   укоренении   заставляет   человека
стремиться к обществу, соотносить себя с другими его членами,  стремиться  к
общей с ними системе ориентиров,  идеалов  и  убеждений,  то  потребность  в
индивидуализации, напротив, толкает к  изоляции  от  других,  к  свободе  от
давления и  требований  общества.  Эти  две  потребности  являются  причиной
внутренних  противоречий,  конфликта  мотивов  у  человека,  который  всегда
тщетно стремится каким-то образом соединить эти противоположные тенденции  в
своей жизни.
      Стремление примирить эти потребности является, с точки зрения  Фромма,
двигателем не только  индивидуального  развития,  но  и  общества  в  целом,
которое также пытается уравновесить эти стремления.
Индивидуализация  развивается  в  ущерб  укорененности,  о  которой  человек
начинает тосковать, стремясь убежать от обретенной свободы. Это  бегство  от
свободы, характерное для общества, где все друг другу чужие, проявляется  не
только в желании получить надежную работу, но и в идентификации,  скажем,  с
политическим  деятелем,   который   обещает   надежность,   стабильность   и
укорененность. Таким стремлением убежать  от  свободы,  которая  оказывается
слишком трудной для человека, объяснял Фромм и  приход  фашизма,  свидетелем
которого он был  в  30-е  годы  в  Германии.  Социализм  тоже  лишает  людей
индивидуальности, давая им в обмен стереотипность образа жизни,  мышления  и
мировоззрения.
      Единственным чувством, которое, по мнению  Фромма,  помогает  человеку
примирить эти две  противоположные  потребности,  является  любовь  в  самом
широком понимании этого слова. В стремлении к индивидуализации  люди  обычно
стремятся к свободе от других,  от  обязательств  и  догм,  определяющих  их
жизнь в обществе. Желание свободы от всех и любой  ценой  не  дает  человеку
возможности задуматься над  тем,  зачем  ему  нужна  эта  свобода.  Поэтому,
обретая ее, он не знает, что с  ней  делать,  и  у  него  возникает  желание
променять ее опять на укорененность. В то же время есть  и  другая  свобода,
«свобода для», то есть свобода,  необходимая  нам  для  осуществления  наших
намерений. Такая свобода требует освобождения не от всех  связей,  а  только
от тех, которые мешают в осуществлении задуманного. Поэтому обретение  такой
свободы и индивидуальности не тяготит человека,  но,  наоборот,  принимается
им с радостью. Именно такая свобода, свобода для жизни с близкими людьми,  и
рождается в любви. Она дает  одновременно  удовлетворение  и  потребности  в
индивидуализации,  и   потребности   в   укорененности,   примиряет   их   и
гармонизирует жизнь человека, его личность  и  отношения  с  миром.  Поэтому
Фромм  говорил  о  необходимости  построить  на  Земле  новое   общество   –
«гуманистический идеализм», основанный на любви людей друг к другу.
      Фромм также говорил о механизмах психологи ческой  защиты,  с  помощью
которых человек стремится избежать внутриличностного конфликта.  По  Фромму,
это садизм, мазохизм, конформизм и деструктивизм. При  садизме  и  мазохизме
происходит «укорененность» жертвы с палачом, которые зависят друг  от  друга
и нуждаются друг в друге, хотя разность их позиций и дает им некое  ощущение
собственной индивидуальности. При конформизме  чувство  укорененности  берет
верх,  в  то  время  как  при  деструктивизме,  наоборот,  верх   одерживает
стремление к индивидуализации, стремление разрушить то общество, которое  не
дает человеку  возможности  укорениться  в  нем.  Таким  образом,  хотя  эти
механизмы и помогают человеку  преодолеть  внутреннее  несоответствие,  они,
тем не менее, не решают глобальных проблем.
      Фромм приходит  к  выводу,  что  есть  два  способа  реализации  своей
внутренней природы: способ быть и способ иметь.
      Люди, которые живут, чтобы иметь, ориентированы на внешнюю сторону, на
укорененность  в  обществе.  Для  них  главное  –  продемонстрировать   свое
значение, придать себе вес в глазах других. При этом неважно, за  счет  чего
они хотят придать себе значительность, чем они хотят  обладать  –  знаниями,
властью,  любовью  или  религией.  Главное  –  показать  всем,  что  это  их
собственность.  Отсюда  их  догматизм,  нетерпимость,  их  агрессивность   и
неуверенность, так как они бессознательно боятся, что кто-то отберет  у  них
незаслуженную собственность. Все это приводит к неврозу,  делая  потребность
иметь ненасыщаемой и приводя ко все  большей  невротизации  и  напряженности
человека.
      Развитие  по  принципу  быть  характеризуется  внутренней  свободой  и
уверенностью в себе. Таким людям все равно, что о  них  думают  другие,  так
как главное для них – не демонстрировать обладание знанием,  религиозностью,
властью  или  любовью,  но  быть,  чувствовать  себя  любящим,  религиозным,
знающим человеком. В этом и реализуется  индивидуальность,  понимание  своей
самоценности. Такие люди не стремятся рвать связи с окружающими,  к  свободе
от всего. Им нужна только свобода  для  самоосуществления,  для  того  чтобы
быть самими собой. Они уважают и  стремление  других  быть  самим  собой,  а
потому они терпимы и неагреесивны в отличие от тех, кто  живет  по  принципу
иметь. Эти люди подходят к жизни как к творчеству, выходя в акте  творчества
за пределы себя как творения, оставляя  пределы  пассивности  и  случайности
своего существования и переходя  в  область  целенаправленности  и  свободы.
Именно в этой человеческой потребности в трансцендентности, в творчестве,  в
бытийности и лежат корни любви,  искусства,  религии,  науки,  материального
производства.
      Работы Фромма заложили основы направления, одно  время  популярного  в
западной  психологии  и  получившего  название  «фрейдо-марксизм».  Одна  ко
главное значение его работ в  том,  что  они,  оставаясь  в  русле  основных
положений психоанализа,  отвечали  и  на  новые,  возникшие  уже  во  второй
половине  XX  века  вопросы,  соединяя  идеи  Фрейда  и  с  Адлером,   и   с
гуманистической  психологией.  По  пытки  на  языке  психоанализа   отказать
противоречивость  позиции  человека  в  его  общении  с  окружающими,   роль
общества  в  развитии  личности  имели  большое  значение  не   только   для
психологии,  но  и  для  смежных  наук  –  истории,  социологии,  философии,
педагогики.
      На фрейдистской почве возникло еще одно течение,  сторонники  которого
попытались истолковать  в  понятиях  психоанализа  своеобразие  культур  но-
исторического  облика  различных  народов.  Согласно   одному   из   главных
сторонников  этого   направления,   американскому   психиатру   и   этнологу
Кардинеру, личность человека  формируется  куль  турой.  Кроме  естественной
среды существует не  материальная  среда,  состоящая  из  мифов,  верований,
легенд,  рационализированных  влечений.  Под   ее   действием   складывается
«основная структура личности», свойственная всем индивидам, принадлежащим  к
данной культуре. Эта  «основная  структура»  –  продукт  специфического  для
каждой куль туры способа воспитания в  детстве.  Психологическое  «строение»
человека  многопланово.  Оно  содержит  уровень   простейших   биологических
потребностей, над  которым  надстраивается  «основная  структура  личности»,
заданная  культурой,  и  уже  на  базе  этого  второго  уровня  складывается
индивидуальный характер.
      Кардинер  исходил  из  фрейдистского  понимания   механизма   развития
личности  и  ее  строения,  дополнив  его  предположением,   что   влечения,
отнесенные  Фрейдом  к  разряду  изначально  присущих  человеческому   роду,
свойственны отдельным формам культуры.
Развитие психоанализа не  могло  идти  изолирован  но  от  новых  тенденций,
возникающих прежде всего в русле социального бихевиоризма и  гуманистической
психологии,  предметом  исследования  которых   также   являлась   структура
личности. Влияние открытий,  сделанных  в  смежных  психологических  школах,
отразилось на концепциях  таких  исследователей  как  Г.С.Салливен,  Э.Берн,
Э.Эриксон.
Эрик Эриксон: Эго-психология. А.Фрейд и норвежский психоаналитик Э.  Эриксон
являются основателями концепции, которая получила название  «эгопсихология».
Согласно этой  концепции  главной  частью  структуры  личности  является  не
бессознательное Ид, как у З.Фрейда, а  ее  сознаваемая  часть  Эго,  которая
стремится  к  сохранению  своей  цельности  и  индивидуальности.  В   теории
Э.Эриксона  (1902-1994)  не  только  пересматривается   позиция   Фрейда   в
отношении иерархии структур личности, но и существенно изменяется  понимание
роли среды,  культуры,  социального  окружения  ребенка,  которые,  с  точки
зрения Эриксона, имеют огромное значение для развития.
      Отправным пунктом для Эриксона были его изыскания в области культурной
антропологии, социальной этологии и этнопсихологии, которые  он  осуществил,
изучая жизнь индейцев различных племен, проживающих на севере  Калифорнии  и
в штате Южная Дакота. Результаты  этих  исследований  стимулировали  интерес
Эриксона к изучению личностей, групп и этносов, которые  впоследствии  стали
традиционными объектами  внимания  психоисториков.  В  годы  второй  мировой
войны  Эриксон  исследовал  американских  подводников  и  личность   Адольфа
Гитлера, что послужило одним из стимулов к созданию психоистории.
      Наиболее существенным моментом  «психоисторического»  метода  Эриксона
стало  стремление  объединить  в  «психоисторическом  контексте»  психологию
индивида  и  общества  на  основе  синтеза  теоретических  представлений   и
результатов полевых наблюдений.
      Утверждая доминирующее значение психических  факторов  в  историческом
процессе, Эриксон подчеркивал особую роль личностного  начала  в  жизни.  Он
полагал, что психическая жизнь людей почти зеркально  отражает  исторические
события, и что их личностные кризисы  соответствуют  социальным  кризисам  и
характеризуются  той  же  структурой.  В  силу  этого,  анализируя  развитие
личности,  можно  с  большой  степенью  точности  реконструировать  развитие
истории.
      Утверждая, что личность  вообще,  а  выдающаяся  в  особенности  может
выступать  и  выступает  в  роли  своеобразного   индикатора   исторического
процесса, Эриксон подчеркивал, что особая роль  в  истории,  которую  играют
лидеры,  обусловливается  способностью  этих   людей   выводить   разрешение
различных индивидуальных кризисов за пределы собственной личности и  умением
возлагать преодоление их на все свое поколение.
      Эриксон считал, что развитие личности продолжается  всю  жизнь,  a  не
только первые шесть лет, как  полагал  Фрейд.  Влияет  на  этот  процесс  не
только узкий круг людей, как считал традиционный психоанализ, но и  общество
в целом.  Сам  этот  процесс  Эриксон  называл  формированием  идентичности,
подчеркивая важность  сохранения  и  поддержания  личности,  цельности  Эго,
которое является главным фак тором устойчивости к неврозам.
      Он выделил восемь основных этапов  развития  идентичности,  в  течение
которых ребенок переходит от одной стадии осознания себя  к  другой,  причем
каждая стадия дает возможность для формирования  противоположных  качеств  и
черт характера, которые осознает  в  себе  человек  и  с  которыми  он  себя
идентифицирует.
    . Первая стадия – до одного года. В это время развитие детерминируется в
      основном близкими людьми,  родителями,  которые  формируют  у  ребенка
      чувство базового доверия или недоверия, т.е.  открытости  к  миру  или
      настороженности, закрытости.
    . Вторая стадия – от одного года до  трех  лет.  В  это  время  у  детей
      развивается чувство автономности или чувство зависимости от окружающих
      – вследствие то го, как взрослые реагируют на первые  попытки  ребенка
      добиться самостоятельности.
    . Третья стадия – от трех до шести лет. В это время у детей  развивается
      либо чувство инициативы, либо чувство вины – в  зависимости  от  того,
      насколько  благополучно  протекает   процесс   социализации   ребенка,
      насколько строгие  правила  поведения  ему  предлагаются  и  насколько
      жестко взрослые контролируют их соблюдение.
    . Четвертая стадия – от шести до четырнадцати лет. В это время у ребенка
      развивается либо трудолюбие,  либо  чувство  неполноценности.  В  этот
      период школа, учителя  и  одноклассники  играют  доминирующую  роль  в
      процессе самоидентификации. От того, насколько успешно ребенок учится,
      как у него складываются отношения с учителями и как они оценивают  его
      успехи в учении, и зависит развитие этих качеств.
    . Пятая стадия  –  от  четырнадцати  до  двадцати  лет.  Она  связана  с
      формированием   у   подростка   чувства   ролевой    инициативы    или
      неопределенности.  На  этой  стадии  главным   является   общение   со
      сверстниками, выбор профессии, способа достижения карьеры, т. е. выбор
      путей построения своей дальнейшей жизни. Поэтому в это  время  большое
      значение имеет адекватное осознание себя, своих способностей и  своего
      предназначения.
    . Шестая стадия – от двадцати до тридцати пяти лет – связана с развитием
      близких, интимных отношений с окружающими, особенно противоположно  го
      пола. При  отсутствии  такой  связи  у  человека  развивается  чувство
      изоляции.
    . Седьмая стадия – от тридцати пяти до шестидесяти-шестидесяти пяти  лет
      – является одной из важнейших, так  как  она  связана  со  стремлением
      человека либо к постоянному  развитию,  творчеству,  либо  к  покою  и
      стабильности.  В  этот  период  большое  значение  имеет  работа,  тот
      интерес, который она вызывает у  человека,  его  удовлетворение  своим
      статусом, а также его общение со своими детьми, воспитывая которых  он
      может развиваться и сам. Желание  стабильности,  отверженце  и  боязнь
      нового останавливают процесс саморазвития и  являются  гибельными  для
      личности, считает Эриксон.
    . Восьмая, последняя,  стадия  наступает  после  шестидесяти-шестидесяти
      пяти лет. В этот период человек  пересматривает  свою  жизнь,  подводя
      итоги прожитым  годам.  У  него  формируется  чувство  удовлетворения,
      осознание  идентичности,  целостности  своей  жизни,  принятие  ее   в
      качестве  своей.  В  противном  случае  человеком  овладевает  чувство
      отчаяния, жизнь кажется состоящей из  отдельных,  не  связанных  между
      собой эпизодов и прожитой зря. Такое чувство  является  гибельным  для
      личности и ведет к ее невротизации.
    . Это чувство отчаяния может появиться и раньше, но всегда оно связано с
      потерей идентичности, с «отвердением», частичным или полным,  каких-то
      эпизодов жизни или свойств личности.
   Эриксон   постоянно   подчеркивал    важность    сохранения    цельности,
непротиворечивости структуры  личности,  пагубность  внутренних  конфликтов.
Психологи до  Эриксона  не  подвергали  сомнению  необходимость  преодоления
чувства неполноценности или вины. Эриксон, хотя и  не  считал  эти  качества
положительными, тем не менее, утверждал, что для детей с  развитым  чувством
базового недоверия, зависимостью  гораздо  важнее  оставаться  в  русле  уже
заданного пути развития, чем менять его на противоположный, не  свойственный
им, так как он может нару  шить  цельность  их  личности,  их  идентичность.
Поэтому для ребенка попытки развить инициативу, активность  могут  оказаться
губительными, в то время как неуверенность в своих силах поможет  ему  найти
адекватный для него способ жизни. Эти взгляды Эриксона  особенно  важны  для
практической психологии, для коррекции и формирования индивидуального  стиля
поведения.
Большое значение придавал Эриксон и внешней стабильности системы, в  которой
живет человек, так как изменение ориентиров,  социальных  норм  и  ценностей
также нарушает идентичность и обесценивает жизнь человека.
   Билет 13
   1. Влияние идей дарвинизма на развитие психологии.
   Чарльз Роберт Дарвин: революция в биологии. Ч.Дарвин  (1809-1882)  создал
теорию об эволюции живого  на  Земле,  о  происхождении  видов,  их  свойств
(включая  психические)  и   форм   поведения.   Идеи   об   эволюции   жизни
высказывались на  протяжении  веков  многими  мыслителями  и  натуралистами.
Дарвин впервые объединил данные многих наук и  выявил  механизмы  филогенеза
(исторического  формирования  группы   организмов),   обосновав   учение   о
происхождении   видов   путем   естественного   отбора.    Наследственность,
изменчивость, отбор – таковы факторы эволюции.
   В  основе  естественного  отбора  лежит  вымирание  неприспособленных   и
выживание приспособленных. Этим объясняется  относительная  целесообразность
организмов, их  приспособленность  к  условиям  внешней  среды,  непрерывное
совершенствование в процессе отбора.
   До Дарвина единственными способами  строго  научного  объяснения  явлений
считались способы, диктуемые «царицей наук»  –  механикой.  Но  механическая
причинность не могла объяснить реальную, подтверждаемую повседневным  опытом
целесообразность жизненных проявлений. Это укрепляло мнение о том,  что  эти
проявления  зависят  от   действия   изначально   заложенных   в   организме
нематериальных целей, управляющих его реакциями и развитием.  Такой  взгляд,
названный телеологией  (от  греческого  «телес»  –  цель),  был  опровергнут
учением  Дарвина,  объяснившим  целесообразность   функций   организма,   не
прибегая  к   представлению   о   бестелесной   цели.   Средствами   точного
рационального анализа было доказано,  что  кроме  механической  причинности,
действующей  в  мире   нерукотворной   природы,   существует   биологическая
причинность, которой присущи собственные факторы  саморегуляции  и  развития
жизни, в том числе и психической.
   Публикация   главного   труда   Дарвина   «Происхождение   видов    путем
естественного отбора» открыла новую эпоху в развитии  современной  биологии.
И поскольку психика имеет биологические  корни  и  основания,  революционные
события   в   биологии,   вызванные   дарвинизмом,   изменили   весь   облик
психологической науки.
   Психология  исходила  из  определенного  понимания  как  среды,   так   и
организма, который с ней взаимодействует. Среда до Дарвина мыслилась в  виде
совокупности стимулов, которые производят в организме эффект  соответственно
изначально  заданному  устройству.  Согласно   же   учению   Дарвина   среда
оказывалась силой, способной не  только  вызывать  реакции,  но  и  изменять
жизнедеятельность  (поскольку  от  организма  требовалось  приспособиться  к
ней).  Спонтанная   активность,   которую   было   принято   считать   далее
необъяснимым  свойством  живого,  уступила  место  непрерывному  воздействию
внешних  условий,  неумолимо  уничтожающих  все,  что   не   могло   к   ним
адаптироваться (приспособиться). При этом  среда  выступала  не  только  как
источник воздействия на организм, но и как объект активных  действий  самого
организма.  Изменилось  и  понятие  об  организме:  предшествующая  биология
считала виды неизменными, а живое тело  –  своего,  рода  машиной  с  раз  и
навсегда фиксированной физической и психической  конструкцией.  Рассматривая
телесные процессы и функции в качестве продукта и  орудия  приспособления  к
внешним условиям жизни, Дарвин выдвинул новую  модель  анализа  поведения  в
целом и его компонентов (включая психические) в частности.
   Столь же важное научное и мировоззренческое значение имела книга  Дарвина
«Происхождение человека». Доказательство  животного  происхождения  человека
вызвало  ожесточенное   противодействие   клерикальных   кругов.   Сравнивая
человеческий организм с животным, Дарвин  не  ограничился  анатомическими  и
физиологическими признаками. Он подверг тщательному сравнению  выразительные
движения,  которыми  сопровождаются   эмоциональные   состояния,   установив
сходство  между  этими  движениями  человека  и  высокоорганизованных  живых
существ –  обезьян.  Свои  наблюдения  Дарвин  изложил  в  книге  «Выражение
эмоций,  у  животных  и  человека».  Основная  объяснительная  идея  Дарвина
заключалась в том, что выразительные движения (оскал зубов, сжатие  кулаков)
– не что иное, как рудименты (остаточные  явления)  движений  наших  далеких
предков. Некогда, в условиях непосредственной борьбы за жизнь, эти  движения
имели важный практический смысл.
   Учение Дарвина изменило сам сталь  психологического  мышления.  Открылась
возможность рассматривать актуально наблюдаемую реакцию организма не  только
как ответ на действующую  в  данный  момент  ситуацию,  но  и  как  реакцию,
направленную  на   возможно   более   успешное   поведение   в   предстоящих
обстоятельствах. Присущая организму  преднастройка  на  будущее,  готовность
действовать  в   еще   не   возникших   условиях   (например,   при   угрозе
существованию)  выступали  как   эффект   естественного   отбора,   как   бы
предоставляющего  данному  индивиду  ценой  жизни  предшествующих  поколений
больше шансов на выживание.
   Триумф дарвиновского учения окончательно утвердил  в  психологии  принцип
развития. Возникли новые отрасли психологического исследования – такие,  как
дифференциальная психология (импульс которой придала  идея  Дарвина  о  том,
что уже генетические факторы – наследственность – определяют различия  между
людьми),  детская  психология  (Дарвину  принадлежит  «Биографический  очерк
одного ребенка»), зоопсихология (см. работу Дарвина «Инстинкт») и др.
   Билет 14.
   1. Оформление психологии как экспериментальной и самостоятельной науки.
   Вунд и все такое.
   2. бихевиоризм и его значение для современной науки.
   Уже было где-то выше
   Билет 15.
   1. Дифференциация психологических знаний, становление и развитие отраслей
      психологии.
   2. Гуманистическая психология.
   Уже было.
   Билет 16.
   1. Оформление прикладных направлений в психологии.
   Психотехника
   На протяжении  веков  педагогика  и  медицина  представляли  две  главные
области практического приложения психологических знаний. На рубеже  XX  века
индустриальный прогресс, обратив  интересы  психологии  к  производственной,
трудовой деятельности,  обусловил  зарождение  психотехники  (термин  введен
В.Штерном), под которой понималось использование психологии  в  экономике  и
промышленности. В 80-х годах XIX века американский инженер  Ф.Тейлор  (1856-
1915) разработал систему интенсификации труда для  рациональной  организации
производства (тейлоризм). Научная организация  производства,  проектирование
трудовых процессов требовали точных знаний о  нервно-психическом  потенциале
рабочих и возможностях его эффективного использования.
   Тот же фактор,  который  породил  тейлоризм,  а  именно  непосредственная
экономическая  заинтересованность  предпринимателей,  стимулировал  развитие
психотехники. Для ее построения использовались достижения  экспериментальной
и дифференциальной психологии. Диапазон применения  психотехники  становится
очень    широким.    Предпринимаются    попытки    определить    оптимальную
продолжительность   рабочего   времени.   Развертываются   экспериментальные
исследования  проблемы  утомления,  создаются  методы  анализа  профессий  и
профессиональной пригодности.
   Приобретает популярность так называемая  профориентация.  Здесь  пионером
выступил Парсон, автор книги «Выбор  профессии»,  организовавший  в  Бостоне
(США) специальное бюро. В задачу профориентации входило: а) помочь  личности
с помощью тестов приобрести возможно более достоверную  информацию  о  своих
психических   свойствах;   б)   ознакомиться   с    требованиями,    которые
предъявляются   к   психофизической    организации    человека    различными
профессиями,  а  затем,  в)  сопоставив  эти  две  группы   сведений,   дать
рациональную рекомендацию.
   Широкий  план   разработки   индустриальной   психологии   (психотехники)
содержала     книга     Г.     Мюнстерберга     «Психология     промышленной
производительности»  (1913).  Она  стала  важной  вехой  на  пути  сближения
психологии с практикой. В ней рассматривались вопросы  научного  руководства
предприятиями,  профотбора  и  профориентации,  производственного  обучения,
приспособления техники к  психологическим  возможностям  человека  и  другие
факторы повышения производительности  рабочих  и  доходов  предпринимателей.
Мюнстерберг  установил  непосредственную  связь  с  крупными   американскими
промышленными и  транспортными  компаниями.  Они  охотно  направляли  в  его
лабораторию испытуемых и руководствовались  его  рекомендациями  при  отборе
рабочих   и    служащих.    Преимущество    экспериментально-психологических
показателей по сравнению с  интуицией  и  житейским  опытом  было  очевидно.
Заинтересованность   предпринимателей   в   решении   экономических    задач
психологическими   средствами   быстро   возрастала,    расширяя    масштабы
ассигнований и лабораторных работ.
   Поворот психологии к промышленному производству совершился под  давлением
требований экономики. Но последствия этого  поворота  для  психологии  имели
значение,  выходящее  далеко  за   пределы   целей,   ради   которых   фирмы
субсидировали  новое  направление.  Средства,   созданные   в   лабораторных
условиях для  изучения  общих  закономерностей  душевной  жизни  задолго  до
рождения  психотехники,  проходили  испытание  практикой,   безжалостной   к
теоретичмким построениям, оторванным от реальности. Практика стала одной  из
главных разрушительных сил по отношению к старой концепциии сознания.
   Мюнстерберг,  как  и  другие   исследователи,   создавшие   психотехнику,
первоначально вел работу  в  двух  направлениях.  С  Целью  диагностики  для
профотбора  он,  исходя  из  предположения,  что  психическая   деятельность
каждого человека представляет  комплекс  функций  (память,  внимание,  общий
интеллект, быстрота реакции и т. д.), определял  с  помощью  тестов  уровень
развития этих функций, необходимый для успешного выполнения  данной  работы.
Здесь применялись логика и техника дифференциальной психологии.
   Другое направление исходило из анализа  требований  профессии  к  нервно-
психическим   функциям.    Новаторским    подходом    отличалось    изучение
Мюнстербергом деятельности вагоновожатого с целью уменьшения аварийности  на
транспорте. Чтобы  воспроизвести  в  лабораторных  условиях  соответствующую
ситуацию, Мюнстерберг сконструировал модель  (карту),  изображавшую  в  виде
знаков-символов поле восприятия и  действия  вагоновожатого.  Испытуемые  из
числа  водителей,  направленных  компанией  на  обследование,   оперируя   с
моделью, единодушно свидетельствовали, что они испытывают  те  же  ощущения,
что и при вождении  трамвая  на  оживленной  улице.  Время,  затраченное  на
решение экспериментальной задачи, и количество совершенных при  этом  ошибок
подсчитывались. Удовлетворительный результат рассматривался  как  показатель
профессиональной пригодности.
   В этой серии экспериментов Мюнстерберга содержались моменты,  существенно
отличающие  их  от  традиционной  схемы,  общепринятой   в   «академической»
экспериментальной психологии. Прежде  всего,  в  качестве  исходной  бралась
задача, выдвинутая практикой. Исходя из того,  что  задано  производственным
процессом, нужно было воспроизвести условия, в  которых  он  осуществляется,
т.е. смоделировать жизненную ситуацию. Преимущество модели в  том,  что  она
подобна  символически  обозначаемой  реальности.  Реакции   испытуемого   на
символы  в  своих  структурных  особенностях  также  подобны  действительным
производственным операциям.
   Все эти признаки  перешли  в  дальнейшем  из  психотехники  в  инженерную
психологию. Это означает, что, находясь в зависимости от  общей  психологии,
ее  теоретических  и  экспериментальных  ресурсов,  психотехника,   в   свою
очередь,  воздействовала  на  изменение  общего  характера   психологической
теории. Это изменение совершалось в том же генеральном направлении,  которое
характеризовало переход от прежней системы научных воззрений на  сознание  к
новой.
   Переход от искусственных  условий  обычной  лаборатории  к  моделированию
естественных  условий  деятельности  внес  в  лабораторные  методы  заметные
перемены.  Главная  из  них  –   оттеснение   на   второй   план   показаний
самонаблюдения. Они не интерпретировались, а использовались лишь в  качестве
индикатора  соответствия  внутренних  состояний  испытуемых  при  выполнении
лабораторного задания  их  состоянию  в  обычном  трудовом  процессе.  Таким
образом, сближая лабораторное  исследование  с  производством,  психотехники
наталкивались на реальные особенности психической деятельности, для  анализа
которых традиционные схемы были непригодны. Своей конкретной работой они  не
только упрочивали социальную значимость психологии, не  только  представляли
на всеобщее научное обозрение  поток  новых  фактов,  но  и  преобразовывали
облик психологической науки. Роль задачи в реализации  психических  функций,
их своеобразное сочетание в целое, несводимое  к  расчлененным  компонентам,
отказ от взгляда на интроспекцию  как  на  единственный  канал  приобретения
собственно психологического знания – эти мотивы отчетливее всего звучали  во
всех областях психологии, вступившей в полосу кризиса.
   Психология труда
   Экспериментальная дидактика
   Педагогическая психология
   Патопсихология
   Медицинская психология
   2. Гештальт – психология
В те же годы, когда в Соединенных  Штатах  вспыхнул  бихевиористский  «бунт»
против психологии сознания, в Германии другая группа молодых  исследователей
отвергла психологический «истеблишмент» с  не  меньшей  решительностью,  чем
Уотсон.  Эта  группа  стала  ядром  новой  научной  школы,  выступившей  под
названием гештальт-психологии (от нем. Gestalt – форма, структура).
Ядро образовал триумвират, в который входили  Макс  Вертгеймер  (1880-1943),
Вольфганг Келер (1887-1967) и Курт Коффка  (1886-1941).  Они  встретились  в
1910  году  во  Франкфурте-на-Майне   в   Психологическом   институте,   где
Вертгеймер искал экспериментально ответ на вопрос о том, как строится  образ
восприятия видимых движений, а Келер и Коффка были  не  только  испытуемыми,
но  и  участниками  обсуждения  результатов  опытов.   В   этих   дискуссиях
зарождались идеи нового направления психологических исследований.
Схема опытов Вертгеймера была проста. Вот один из вариантов. Через две  щели
– вертикальную и отклоненную от нее на  20-30  градусов  –  про  пускался  с
различными  интервалами  свет.  При  интервале  более  200  миллисекунд  два
раздражителя воспринимались раздельно, как следующие  друг  за  другом,  при
интервале менее 30  миллисекунд  –  одновременно;  при  интервале  около  60
миллисекунд возникало восприятие движения. Вертгеймер назвал это  восприятие
фи-феноменом. Он ввел специальный термин, чтобы выделить уникальность  этого
явления, его несводимость (вопреки обще  принятому  в  ту  эпоху  мнению)  к
сумме ощущений  от  раздражения  сперва  одних  пунктов  сетчатки,  а  затем
других. Сам по себе результат опытов был тривиален.  Вертгеймер  использовал
давно уже изобретенный стробоскоп,  позволяющий  при  вращении  с  известной
скоростью отдельных дискретных  изображений  создать  видимость  движения  –
принцип, приведший к созданию кинопроектора. Вертгеймер  видел  смысл  своих
опытов в том, что они опровергали господствующую  психологическую  доктрину:
в  составе  сознания  обнаруживались  целостные  образы,   неразложимые   на
сенсорные первоэлементы.
Вспоминая об идейной атмосфере, в которой про водились эти  опыты,  один  из
их участников, Келер, писал 30 лет спустя:
«Мы все испытывали большое уважение к точным методам, посредством которых  в
то время исследовались определенные сенсорные данные и факты памяти.  Но  мы
также очень сильно ощущали, что работа такого небольшого объема  никогда  не
сможет дать нам адекватную психологию реальных  человеческих  существ.  Одни
были  убеждены,   что   основатели   экспериментальной   психологии   крайне
несправедливы по отношению ко всем высшим фор мам психической жизни.  Другие
подозревали, что в самом основании новой  науки  скрыты  некоторые  посылки,
делающие их работу стерильной».
Стало быть, ставя опыты, касающиеся частного вопроса,  будущие  гештальтисты
ощущали  как  сверх  задачу  необходимость  преобразования  психологии.  Они
занялись   этой   наукой,   будучи   воодушевлены   ее    экспериментальными
достижениями.  Они  и   сами   прошли   хорошую   экспериментальную   выучку
(Вертгеймер – в Вюрцбурге у Кюльпе, Келер и Коффка у Штумпфа в  Берлине).  И
вместе с тем они испытывали неудовлетворенность ситуацией  в  психологии.  В
чем причина?
Как видно из воспоминаний Келера,  причина  их  неудовлетворенности  была  в
том,   что   высшие   психические   процессы    оставались    вне    точного
экспериментального анализа, который ограничивался сен сорными  элементами  и
принципом ассоциаций. Хотя Вертгеймер получил в 1904 году  (в  самый  разгар
споров о внеобразном мышлении) докторскую степень в  Вюрцбурге,  где  изучал
именно эти высшие процессы, тем  не  менее,  пути  к  новой  психологии  как
«науке  о  реальных  человеческих  существах»  не   нашел.   Значит,   верны
подозрения,  что  стерильность  психологических  исследований  коренится   в
ложности  их  исходных  посылок.  Тогда  нет  нужды  идти  экспериментальной
психологии «вверх» – к  актам  мышления  и  воли.  Следует  пересмотреть  ее
основания, начиная от трактовки простейших чувственных феноменов.  Одним  из
них и оказался открытый Вертгеймером целостный  фи-феномен.  Результаты  его
изучения были изложены в  статье  «Экспериментальные  исследования  видимого
движения» (1912). От этой статьи  принято  вести  родословную  гештальтизма.
Его главный постулат гласил,  что  первичными  данными  психологии  являются
целостные структуры (гештальты), в принципе  невыводимые  из  образующих  их
компонентов.  Гештальтам  присущи  собственные  характеристики   и   законы.
Свойства частей определяются структурой, в которую они входят. Мысль о  том,
что целое больше образующих его частей, была очень древней. Чтобы  объяснить
характер ее влияния на психологию, следует  рассмотреть  общий  исторический
фон   (весь   научно-теоретический   «гештальт»),   в   пределах    которого
складывалась новая школа.
Прежде  всего  заслуживает  внимания   факт   одновременного   возникновения
гештальтизма и бихевиоризма. Вертгеймер и Уотсон выступили с  идеей  реформы
психологии   одновременно   в   условиях   нараставшей   неудовлетворенности
господствовавшими воззрениями на предмет, проблемы, объяснительные  принципы
психологии. Остро чувствовалась необходимость ее обновления.  Как  известно,
в движении  научного  познания  имеются  как  эволюционные  периоды,  так  и
периоды крутой ломки общепринятых представлений. Продуктом коренных  сдвигов
в  психологическом  познании  явились  и  бихевиоризм,  и  гештальтизм.   Их
одновременное появление – показатель того, что они  возникли  как  различные
варианты  ответа  на  запросы  логики  развития  психологических   идей.   И
действительно,  оба  направления  были  реакцией  на   сложившиеся   научные
стереотипы  и  протестом   против   них.   Эти   стереотипы   выражали   уже
рассмотренные нами школы – структурная и функциональная.
Бихевиоризм выступил не только против структурализма, представленного в  США
несгибаемым Титченером, но также против функционализма  Джемса  –  Энджелла.
Оценивая гештальтизм, историки обычно подчеркивают,  что  для  него  главной
мишенью служил структурализм с его трактовкой  сознания  как  сооружения  из
«кирпичей (ощущений) и цемента (ассоциаций)». Однако при  более  пристальном
рассмотрении  выясняется,  что  гештальтисты  с  не  меньшей  решительностью
отвергли и функционализм.
Гештальтиеты  сделали  следующий  шаг  сравнительно  с  функционалистами,  а
именно отказались от дополнительных элементов  (или  актов),  которые  извне
упорядочивают сенсорный состав  сознания,  придавая  ему  структуру,  форму,
гештальт, и утвердили постулат о том, что структурность  изначально  присуща
самому этому составу.
Сведения  об  идейной  генеалогии  школы  (и  ее  от  дельных  приверженцев)
проливают свет  на  ее  функцию  в  прогрессе  познания.  Гештальтисты  были
преемниками европейского функционализма (напомним, что Вертгеймер  вышел  из
вюрцбургской школы,  проделавшей,  как  мы  видели,  эволюцию  от  концепции
«содержаний  сознания»  к  концепции  «актов»;  Коффка  и  Келер   обучались
психологии  у  функционалиста  Штумпфа),  подобно  тому,  как   бихевиористы
являлись преемниками американского функционализма  (напомним,  что  учителем
Уотсона был Энджелл).
Преодоление антиномии механицизм – телеологизм стало  исторической  задачей,
решить которую были призваны новые психологические школы  –  бихевиористская
и гештальтистская. Это их роднило,  это  объясняет  факт  их  одновременного
зарождения. Другой вопрос – как они с ней справились.
Их решительно разделяло отношение к проблеме сознания.
Бихевиористы  считали  ее  псевдопроблемой  –  со  знание   устранялось   из
психологии, из научных объяснений поведения.
Гештальтисты, напротив, усматривали главную задачу в том, чтобы  дать  новую
интерпретацию фак там  сознания  как  единственной  психической  реальности.
Гештальтистская  критика  «атомизма»  в  психологии  являлась   предпосылкой
переориентации эксперимента с целью выявления в сознании образных  структур,
или целостностей. Достичь этой цели без самонаблюдения было  невозможно.  Но
и  два  прежних  варианта  интроспективного   метода   пришлось   отвергнуть
(вундтовский,   требовавший   от    испытуемого    отчета    об    элементах
«непосредственного  опыта»,  и  метод  членения   сознания   на   «фракции»,
выработанный вюрцбургской школой).
Гештальтисты приняли  третий  вариант  интроспективного  метода,  получивший
название феноменологического. В поисках  путей  проникновения  в  реальность
душевной жизни во всей ее полноте и непосредственности  предлагалось  занять
позицию «наивного» наблюдателя, не отягченного  предвзятыми  представлениями
об ее строении.
Эту точку зрения приняли не только гештальтисты, но и другая группа  молодых
исследователей, работавших в  одном  из  главных  центров  экспериментальной
психологии того времени – в Геттингенском  университете.  Они  следовали  не
столько за своим учителем психологии  маститым  Г.Э.Мюллером,  сколь  ко  за
профессором философии этого университета  Э.Гуссерлем  (1859-1938),  который
вслед за Брентано учил, что  феномены  сознания  достойны  быть  рассмотрены
сами по себе в их непосредственной интуитивной данности.
Гуссерль  видел  свою  задачу  в  том,  чтобы  реформировать  логику,  а  не
психологию.  Но  выдвинутая   им   идея   феноменологического   метода   как
«непредвзятого»,  освобожденного,  свободного   от   банальных   стереотипов
описания психической реальности произвела глубокое  впечатление  на  молодых
сотрудников   Г.Э.Мюллера,   занимавшихся   экспериментально-психологической
работой. Среди них выделялись Д.Кати и Е.Рубин.
Кати,   Рубин   и   другие   психологи-экспериментаторы,    перешедшие    от
«атомистского» понимания чувственного восприятия к  целостному,  проводи  ли
свои исследования в те же годы, когда складывалась гештальтистская школа,  и
эта  школа  впоследствии  их  широко  использовала.  В  частности,  открытый
Рубином феномен «фигуры и фона» занял почетное место среди основных  законов
гештальта.  Однако,  хотя  гештальтистов   и   сближала   с   геттингенскими
психологами   ориентация    на    новое,    феноменологическое    применение
интроспекции,  их  программа  была  значительно  шире  и  перспективнее.  Их
вдохновляла идея трансформации психологии в точную науку,  строго  следующую
общим  стандартам  естествознания.   Уже   в   первой   работе   Вертгеймера
характеристика фи-феномена не ограничивалась его описанием:  предполагалось,
что он имеет  физиологическую  основу,  которая  усматривалась  в  «коротком
замыкании», возникающем  (при  соответствующем  временном  интервале)  между
зонами мозга.
Установка на то,  чтобы  строить  психологическое  знание  по  типу  физико-
математического,   отличала   гештальтизм   от   других   феноменологических
концепций. Соратник Вертгеймера Келер имел наряду с психологической  хорошую
физико-математическую  подготовку.  Он  обучался  физике  у  одного  из   ее
преобразователей,   создателя   теории   квантов   Макса   Планка.   Широкие
естественнонаучные  интересы  отличали   также   Вертгеймера,   у   которого
впоследствии   установились   дружеские   отношения   с   Эйнштейном,   даже
принимавшим  участие  (в  качестве  интервьюируемо  го)  в  вертгеймеровских
опытах.
И бихевиористы, и гештальтисты надеялись создать новую  психологию  по  типу
наук  о  природе.  Но  для  бихевиористов  моделью  служила  биология,   для
гештальтистов – физика. Понятие о гештальте  не  считалось,  таким  образом,
уникально-психологическим, приложимым лишь  к  области  сознания.  Оно  было
предвестником общего системного подхода ко всем явлениям  бытия.  Зарождался
новый взгляд на соотношение части и целого, внешнего и внутреннего,  причины
и цели.
Многие  представители  этого  направления  уделяли   значительное   внимание
проблеме психического развития ребенка,  так  как  в  исследовании  развития
психических функций видели доказательства правильности своей теории.
Ведущим  психическим  процессом,  который  фактически   определяет   уровень
развития  психики  ребенка,   с   точки   зрения   гештальтистов,   является
восприятие. Именно от того, как воспринимает  ребенок  мир,  доказывали  эти
ученые, зависит его поведение и понимание ситуаций.
Сам процесс  психического  развития,  с  точки  зрения  гештальт-психологии,
делится на два независимых и параллельных процесса – созревание и  обучение.
Один  из  основоположников   этого   направления   Коффка   подчеркивал   их
независимость, доказывая, что в процессе развития обучение  может  опережать
созревание, а может отставать от него, хотя чаще они идут  параллельно  друг
другу, создавая иллюзию взаимозависимости. Тем не менее, обучение  не  может
ускорить процесс созревания и дифференциации гештальтов, процесс  созревания
не ускоряет обучение.
Доказательства этого подхода к развитию психики гештальтисты  искали  как  в
исследовании формирования познавательных процессов  (восприятия,  мышления),
так  и  в  развитии  личности  ребенка.  Изучая.  Процесс  восприятия,   они
утверждали,  что  основные  свойства  восприятия  появляются  постепенно,  с
вызреванием  гештальтов.  Так  появляется   константность   и   правильность
восприятия, а также его осмысленность.
Исследования-развития восприятия у детей, которые проводились в  лаборатории
Коффки, показали, что у ребенка имеется набор смутных и не очень  адекватных
образов  внешнего   мира.   Постепенно   в   процессе   жизни   эти   образы
дифференцируются и становятся все более точными. Так, у новорожденных  детей
есть смутный образ человека, в гештальт которого входят и голос, и  лицо,  и
волосы,  и  характерные  движения.  Поэтому  маленький  ребенок  одного-двух
месяцев может не узнать даже близкого взрослого, если он  поменяет  прическу
или сменит привычную одежду на совершенно незнакомую.  Однако  уже  к  концу
первого полугодия этот смутный образ  дробится,  превращаясь  в  ряд  четких
образов: лица, в котором выделяются  как  отдельные  гештальты  глаза,  рот,
волосы, появляются и образы голоса, тела. Развивается  и  восприятие  цвета.
Вначале   дети   воспринимают   окружающее   только   как   окрашенное   или
неокрашенное, при этом неокрашенное воспринимается как фон, а  окрашенное  –
как фигура. По степенно  окрашенное  делится  на  теплое  и  холодное,  и  в
окружающем  дети  выделяют  уже  несколько  на   боров   «фигура-фон».   Это
неокрашенное-окрашенное  теплое,  неокрашенное-окрашенное  холодное  и  т.д.
Таким образом, единый прежде гештальт пре вращается в несколько,  уже  более
точно отражающих цвет.  Со  временем  и  эти  образы  дробятся:  в  теп  лом
выделяются желтый и красный цвета, а в холод ном –  зеленый  и  синий.  Этот
процесс происходит в течение длительного времени, пока,  наконец,  ребе  нок
не  начинает  правильно  воспринимать  все  цвета.  Таким  образом,   Коффка
приходил к выводу о том, что  в  развитии  восприятия  большую  роль  играет
сочетание фигуры и фона, на котором демонстрируется данный предмет.
Он  сформулировал  один  из   законов   восприятия,   который   был   назван
«трансдукция» Этот закон доказывал, что дети воспринимают не сами цвета,  но
их отношения.
Исследовал развитие восприятия у детей еще один представитель этой  школы  –
Г.Фолькельт. Особое внимание он уделял изучению  детских  рисунков.  Большой
интерес   представляют   его   эксперименты   по   исследованию    рисования
геометрических фигур деть ми разного возраста.  Так,  при  рисовании  конуса
четырех-пятилетние  дети  рисовали  рядом  круг  и  треугольник.   Фолькельт
объяснял это тем, что у них еще нет  адекватного  данной  фигуре  образа,  а
потому в рисунке они пользуются  двумя  похожими  гештальтами.  Со  временем
происходит их интеграция и уточнение, благодаря чему дети начинают  рисовать
не  только  плоскостные,  но  и  объемные  фигуры.  Фолькельт   проводил   и
сравнительный анализ рисунков тех предметов, которые  дети  видели,  и  тех,
которые они не видели, а только ощупывали. При этом оказалось,  что  в  том-
случае,  когда  дети  ощупывали,  например,  закрытый  платком  кактус,  они
рисовали только колючки, передавая свое общее ощущение  от  предмета,  а  не
его форму. То есть происходило, как и доказывали  гештальтисты,  схватывание
целостного образа предмета, его «хорошей» формы, а затем его просветление  и
дифференциация.  Эти  исследования  имели  большое  значение  для  работ  по
исследованию зрительного восприятия  в  России,  в  школе  А.В.Запорожца,  и
привели психологов этой школы к мыс ли о том,  что  существуют  определенные
образы сенсорные эталоны, которые лежат  в  основе  восприятия  и  узнавания
предметов.
Такой  же  переход  от  схватывания  общей  ситуации  к  ее   дифференциации
происходит и  в  интеллектуальном  развитии  –  доказывал  гештальт-психолог
В.Келер. Он считал, что обучение ведет  к  образованию  новой  структуры  и,
следовательно, к иному восприятию и осознанию ситуации. В тот момент,  когда
явления входят  в  другую  ситуацию,  они  приобретают  новую  функцию.  Это
осознание новых сочетаний и новых функций предметов и является  образованием
нового  гештальта,  осознание  которого  составляет  суть  мышления.   Келер
называл этот процесс «переструктурированием  гештальта»  и  считал,  что  он
происходит мгновенно и не зависит от  прошлого  опыта  субъекта.  Для  того,
чтобы  подчеркнуть  мгновенный,  а  не  протяженный  во   времени   характер
мышления, Келер дал этому моменту переструктурирования на  звание  «инсайт»,
т.е. озарение. Как помнит читатель, Бюлер пришел к сходному  выводу,  назвав
его «ага-переживание».
Келер провел эксперимент, в  котором  детям  предлагалось  достать  машинку,
расположенную высоко  на  шкафу.  Для  того  чтобы  ее  достать,  надо  было
использовать разные предметы – лесенку, ящик, стул. Оказалось,  что  если  в
комнате была лестница, дети быстро решали предложенную задачу. Сложнее  было
в том случае, если надо было догадаться  использовать  ящик.  Но  наибольшие
затруднения вызывал вариант, когда  в  комнате  не  было  других  предметов,
кроме стула, который надо было отодвинуть от стола и  использовать  как  под
ставку. Келер объяснял эти результаты тем,  что  лестница  с  самого  начала
осознается   функционально   как   предмет,   помогающий   достать    что-то
расположенное  высоко.  Поэтому  ее  включение  в  гештальт  со  шкафом   не
представляет  для  ребенка  трудности.  Включение  ящика  уже  нуждается   в
некоторой  перестановке,  так  как  ящик  может  осознаваться  в  нескольких
функциях. Что же касается стула, то он осознается ребенком не сам  по  себе,
но  уже  включенным  в  другой  гештальт  –  со   столом,   с   которым   он
представляется ребенку единым  целым.  Поэтому  для  решения  данной  задачи
детям надо сначала разбить целостный образ «стол-стул» на два, а  затем  уже
стул соединить со шкафом в новый образ,  осознав  его  новую  функциональную
роль.
К подобным же  выводам  о  роли  «инсайта»  в  переструктурировании  прежних
образов  пришел  и  М.Вертгеймер,  который  исследовал  процесс  творческого
мышления у детей и взрослых.
Понятие об  инсайте  (от  англ.  insight  –  усмотрение)  стало  ключевым  в
гештальт-психологии.  Ему  был  придан  универсальный  характер.  Оно  стало
основой  гештальтистского  объяснения  адаптивных  форм  поведения,  которые
Торндайк и бихевиористы  объясняли  принципом  «проб,  ошибок  и  случайного
успеха».
Так произошла первая конфронтация двух  молодых,  только  еще  зарождавшихся
психологических   направлений   –   гештальтизма   и   бихевиоризма.   Смысл
конфронтации обычно видят в  характере  ответа  на  вопрос,  постепенно  или
мгновенно решается интеллектуальная (поведенческая) задача. В  одном  случае
при инсайте  нужный  вариант  действия  находится  сразу  же,  в  другом  он
отбирается путем длительных  поисков.  Такое  объяснение  упускает  из  виду
категориальные основания различий между двумя психологическими школами.
Ведь инсайт  означал  для  гештальтистов  переход  к  новой  познавательной,
образной  структуре,  соответственно  которой  сразу  же  меняется  характер
приспособительных реакций. Первично – понимание (сдвиг в  образном  «поле»),
вторично  –  двигательное  приспособление  (перестройка  в   исполнительских
звеньях действия). Концепция «проб и ошибок»  игнорировала  понимание  (т.е.
образно-ориентировочную основу действия), каким бы оно ни было –  мгновенным
или постепенным. Адаптация считалась достижимой за  счет  тех  же  факторов,
которые обеспечивают  приспособление  организма  к  среде  на  всех  уровнях
жизнедеятельности, в том числе и на уровнях, где образ вообще отсутствует.
Водораздел  между  гештальтизмом   и   бихевиоризмом   создала   также,   по
общепринятому мнению, проблема целого и части.  Гештальтизм  отстаивал  идею
целостности в противовес бихевиористскому взгляду  на  сложную  реакцию  как
сумму элементарных. Гештальтизм действительно положил немало сил  на  борьбу
с  «атомистскими»  представлениями  о  сознании   и   поведении.   Но   если
ограничиться этим теоретическим аспектом, то остаются в тени различия  более
существенного, категориального порядка.
Бихевиоризм, как отмечалось, игнорировал об раз, видя в нем  не  психическую
реальность,  не  регулятор  поведения,  а  неуловимый,  призрачный   продукт
интроспекции.  Для  гештальтизма  учение  о  двигательных  актах,   лишенных
образной ориентации  по  отношению  к  среде,  представлялось  изымающим  из
психической деятельности ее  сердцевину.  Однако  на  стороне  бихевнористов
было важное  преимущество.  Они  могли  дать  своим  фактам  детерминистское
объяснение. Двигательная ре акция неизменно  трактовалась  ими  как  эффект,
производимый   объективно   контролируемыми   не   зависимыми   переменными.
Гештальтизм,   следуя   интроспективной   традиции,   считал   единственными
психологическими фактами  непосредственно  испытываемые  субъектом  феномены
сознания.  Ощущая  несовместимость  этой   традиции   с   естественнонаучным
подходом, гештальтисты пытались соотнести феноменальный  «мир»  с  реальным,
физическим.
В  этом  пункте  наметились  различия   между   близкими   к   гештальтистам
психологами из геттингенской лаборатории, считавшими неправомерным  выходить
за пределы  свидетельств  самонаблюдения,  и  гештальтистским  триумвиратом,
который надеялся перестроить психологию по типу физики.
Сказанное проливает свет на  несколько  странный  факт:  первый  программный
труд  гештальт-психологии,  принадлежавший  Келеру,  был  посвящен  вопросам
физической химии и назывался «Физические гештальты в  покое  и  стационарном
состоянии» (1920). Психолог, занимавшийся до этого акустическими  ощущениями
и  зоопсихологией,  обратился  к  коллоидной  химии  не  из-за   прихотливых
изменений  в  профессиональных  интересах.   Теория   гештальта   не   могла
претендовать  на  серьезную  роль  без  естественно  научного   обоснования.
Поэтому она и  начинается  с  келеровской  книги  о  физических  гештальтах.
Келеру и его научным друзьям представлялось, что принцип гештальта –  единый
для различных порядков явлений – позволит по-новому  решить  психофизическую
проблему, приводя сознание в соответствие с  физическим  миром  и  в  то  же
время не лишая  его  самостоятельной  ценности.  Это  решение  выразилось  в
понятии изоморфизма.
Изоморфизм означает, что элементы и их отношения  в  одной  системе  взаимно
однозначно   соответствуют   элементам   и   их   отношениям    в    другой.
Физиологическая  и   психологическая   системы,   согласно   гештальтистской
гипотезе, изоморфны друг  другу  (подобно  тому  как  топографическая  карта
соответствует рельефу местности).
Вслед за работой Келера о физических гештальтах вышла книга  Коффки  «Основы
психического  развития»  (1921),  а  затем  программная  статья  Вертгеймера
«Исследования, относящиеся к учению о  гештальте»  (1923).  В  этих  работах
была  изложена  программа  нового  направления,  которое  организовало  свой
журнал «Психологическое исследование»  (до  его  закрытия  при  гитлеровском
режиме вышло 22 тома).  Келер  занял  после  Штумпфа  кафедру  в  Берлинском
университете.  К  гештальтистскому  триумвирату  были  близки  доцент  этого
университета Курт Левин,  создавший  самостоятельную  школу,  невролог  Курт
Гольдштейн и др.
20-е  годы   ознаменовались   серьезными   экспериментальными   достижениями
гештальт-психологии. Они  касались  главным  образом  процессов  восприятия,
притом  зрительного.  Было  предложено  множество  законов   гештальта   (их
насчитывали 114). К ним, в частности, относились уже знакомые нам «фигура  и
фон» и «транспозиция»  (реакция  не  на  отдельные  раздражители,  а  на  их
соотношение).
Принцип  «транспозиции»  иллюстрирует   следующий   модельный   эксперимент,
проведенный Келером над курами,  у  которых  вырабатывалась  дифференцировка
двух оттенков серого цвета. Куры научались клевать  зерна,  разбросанные  на
светлом квадрате, отличая его от находившегося рядом темного. В  контрольном
опыте тот квадрат, который послужил положительным раздражителем,  оказывался
рядом с еще более светлым квадратом. Куры и выбирали  этот  последний.  Они,
таким образом, реагировали не  на  абсолютную  светлоту,  а  на  соотношение
светлот (на «более светлое»). Их реакция, по  Келеру,  определялась  законом
«транспозиции».
Были предложены и другие законы. Так,  под  прегнантностью  имелась  в  виду
тенденция воспринимаемого образа  принять  законченную  и  «хорошую»  форму.
(«Хорошей» считалась целостная  фигура,  которую  невозможно  сделать  более
простой или более упорядоченной.) Константность означала постоянство  образа
вещи при изменении условий ее восприятия.
Если первоначально свои критические стрелы  гештальтисты  направляли  против
традиционной «атомистской» трактовки сознания,  то  в  дальнейшем,  как  уже
говорилось, их  главной  мишенью  стал  бихевиоризм.  Пытаясь  показать  его
односторонность, неспособность  охватить  своими  объяснительными  понятиями
образно-смысловую регуляцию поведения, гештальтисты, однако, сами  оказались
беспомощными  перед  этой  регуляцией,  ибо  они,  как  и   их   противники,
разъединили образ и действие. Ведь образ у  гештальтистов  выступал  в  виде
сущности особого рода,  подчиненной  собственным  имманентным  законам.  Его
связь  с  реальным,  предметным  действием  оставалась   ничуть   не   менее
загадочной, чем соотношение между действием и образом у бихевиористов.
Идея  имманентной  трансформации   «когнитивного   (познавательного)   поля»
безотносительно  к  реальной  предметной  деятельности   создала   тупиковую
ситуацию и в гештальтистских исследованиях мышления человека. Этой  проблеме
была посвящена  оставшаяся  незаконченной  книга  Вертгеймера  «Продуктивное
мышление» (1945). Опыты проводились  над  детьми.  Были  использованы  также
интервью  с  Эйнштейном.  Исходя  из  общего  положения  гештальтистов,  что
подлинное мышление является «инсайтным», а инсайт  предполагает  схватывание
целого (на пример, принципа решения проблемы),  Вертгеймер  выступил  против
традиционной практики обучения в школе.
В основе этой практики  лежала  одна  из  двух  концепций  мышления  –  либо
ассоцианистская (обучение строится на упрочении связей между  элемента  ми),
либо   формально-логическая.   Обе   препятствуют   развитию    творческого,
продуктивного  мышления.  Вертгеймер  доказывал,  что  творческое   мышление
зависит от чертежа, схемы, в виде которой представляется условие задачи  или
проблемной ситуации. От адекватности  схемы  зависит  правильность  решения,
причем хорошая схема дает возможность  посмотреть  на  нее  с  разных  точек
зрения, т.е. позволяет создать из  элементов,  которые  входят  в  ситуацию,
разные  гештальты.  Этот  процесс  создания  разных  образов  с  постоянными
элементами и является процессом творчества, и чем больше различных  значений
получат предметы,  включенные  в  эти  образы,  тем  более  высокий  уровень
творчества продемонстрирует ребенок.  Поскольку  такое  переструктурирование
легче  производить  на  образном  (а  не  на   вербальном)   материале,   то
неудивительно, что Вертгеймер пришел к выводу: ранний переход к  логическому
мышлению  мешает  развитию  творчества  у  детей.  Он  также  говорил,   что
упражнение убивает творческое мышление, так как  при  повторении  происходит
фиксация одного и того же образа  и  ребенок  привыкает  рассматривать  вещи
только в одной позиции. Поэтому у детей, обучавшихся геометрии  в  школе  на
основе  формального  метода,  несравненно  труднее  выработать  продуктивный
подход к задачам, чем у тех, кто вообще не обучался. Он  стремился  выяснить
психологическую  сторону  умственных  операций   (отличных   от   логических
операций), которая  описывалась  в  традиционных  гештальтистских  терминах:
«реорганизация», «группировка», «центрирование» и т.  п.  Детерминанты  этих
преобразований остались невыясненными.
Американские психологи получили первую  информацию  о  гештальтизме  в  1922
году, однако вначале встретили ее  безразлично.  Правда,  тогда  же  Толмен,
приступив к своим многолетним исследованиям по  ведения  крыс  в  лабиринте,
заменил понятие о раздражителе понятием о  знаковом  гештальте.  Но  он  был
одинок. Кругом победно развевались знамена бихевиоризма.
Вскоре американские психологи смогли  познакомиться  с  идеями  новой  школы
непосредственно из уст ее лидеров. В 1924  году  в  Корнельский  университет
был  приглашен  для  чтения  лекций  Коффка,  в  1925  году  в   Гарвардский
университет был приглашен Келер.
Идеи гештальтизма существенно повлияли  на  пре  образование  первоначальной
бихевиористской доктрины и подготовили почву  для  необихевиоризма,  который
стал  складываться  на  рубеже  30-х  годов.   К   этому   периоду   главные
представители   гештальтистского   направления,   спасаясь    от    нацизма,
иммигрировали  в  Соединенные  Штаты  Америки  и  устроились   в   различных
университетах  и  научных  центрах.  Это   было   внешним   обстоятельством,
обусловившим оконча тельный распад школы. Но имелись и внутренние причины.
Главная объяснительная схема гештальтистов  оказалась  квазидетерминистской,
лишь по видимости  напоминающей  принципы  естественных  наук,  близостью  к
которым  своих  построений  гештальтисты  особенно  гордились.  Аналогия   с
физикой ничуть не расширяла возможности  причинного  объяснения  психических
явлений. И когда впоследствии  физик  Р.Оппенгеймер,  выступая  на  собрании
Американской  психологической  ассоциации,  сказал,   что   науке   известна
физическая теория поля, но с  термином  «психологическое  поле»  он  никакой
идеи соединить не может, в  зале  раздались  смех  и  аплодисменты.  Касаясь
аналогий в науке, Оппенгеймер сказал:
«То, что сделали псевдоньютонианцы с социологией,  просто  смехотворно.  Это
же относится к  объяснению  психических  явлений  в  механических  понятиях.
Когда я слышу, как слово «поле» употребляется и в физике, и в психологии,  я
испытываю нервозность, которую полностью объяснить не могу».
Что касается физических структур и полей,  то  они  действительно  не  имеют
другого основания, кроме физического. К сознанию  такой  подход  неприменим.
Сознание не является самостоятельным миром, и его  динамика  не  может  быть
научно объяснена из него самого.
   Билет 17.
   1. отечественная психология в первой половине XX столетия.
   3. Общая характеристика гештальт-психологии.
Билет 18.
   1. развитие отечественной психологии на современном этапе
   2. общая характеристика современных психологических течений.